Читать книгу Прощай, солнце. Книга третья - Василий Варга - Страница 6

Натали Роскишенцева родилась и выросла в Крыму, подаренного когда-то Хрущевым Украине, как игрушку ребенку, и таким образом, стала гражданкой этой страны, не придав этому решительно никакого значения: она свободно ездила в Москву и возвращалась обратно в Крым, к матери, имея на руках украинский паспорт. В свои семнадцать лет, она уже стояла на Тверской, центральной улице Москвы, демонстрируя свою великолепную фигуру и такую же восхитительно обворожительную улыбку. Не каждому клиенту она давала добро, зная себе цену. Возраст клиента, его внешность и тугой кошелек – вот визитная карточка для Натали, в отличие от остальных, стоявших рядом и готовых на все за двадцать долларов.

Натали брала не меньше сотни за вечер. Клиенты были ею чрезвычайно довольны и часто просили адрес. Но адрес она не давала никому: у нее не было этого адреса. Разве что гостиница с номером на четверых, но в номере клубничкой не побалуешься, сто долларов не заработаешь, поэтому на вопрос клиента: как тебе позвонить, где тебя найти, Натали только пожимала плечами, хохотала, а потом, чтоб закрыть эту тему, прилипала к усам упитанного клиента, а прелестной ручкой старалась пощекотать брюхо в районе пупка.

Когда в кармане оказалось около трех тысяч долларов, она вернулась в Крым, накупив всякого добра, среди коего была не только одежда, но и продукты. Это была вторая половина августа: не так жарко, но еще довольно хорошо поваляться на пляже в Алупке, недалеко от великолепного дворца русского князя Воронцова, да будет земля ему пухом.

Как-то, в одно из воскресений, уже на закате солнца, она лежала на спине без лифчика и углубилась в чтение стихов Байрона, всемирно почитаемого поэта-романтика, непревзойденного лирика, великолепно разбиравшегося в сложных хитросплетениях любви.

Отдыхающие, мужчины и женщины, проходили мимо, некоторые из представителей сильного пола, явно громко вздыхали, но никто не решался присесть и спросить: девушка, что вы читаете? А то и как вас зовут?

И вдруг двое мужчин уселись по обе стороны, и только потом один из них извинился и тут же представился: Ефим Андреевич.

Натали свернула томик Байрона, поправила полотенце, чтоб полностью закрыть грудь без лифчика и уставилась на Ефима Андреевича.

– Вы, должно быть, москвичи, – сказала она, глядя на Ефима с укором.

– Почему вы так решили? На лбу-то у нас не написано, откуда и кто мы.

– Потому что только москвичи такие нахалы, как вы. Просто сесть рядом к незнакомой девушке могут только москвичи. Эта наглость от самоуверенности: вам кажется, что вам все можно. Никто вам ни в чем не откажет. А я…, мне просто неохота знакомиться с вами, – произнесла приговор Натали.

– Девушка, вы не знаете, кто с вами рядом уселся, ибо если бы вы знали, вы вели бы себя совсем иначе, – сказал мужчина, что уселся справа от Натали.

– Что ж, может быть, но все же…

– Давайте разрешим эту проблему следующим образом. Я приношу извинения, что мы помешали вам, мы сейчас уходим, но если вы не возражаете, завтра от трех до четырех дня, мы могли бы здесь встретиться и пообщаться. Вы согласны? Том Иванович, пойдем, пусть девушка отдыхает.

– Я тоже иду, – вдруг сказала Натали, – вы только отвернитесь, я экипируюсь.

Натали поднялась во весь свой рост и еще больше поразила воображение Ефима Андреевича, который краешком глаза проглотил ее стройную почти обнаженную фигуру, отчего в груди дико начало колотиться сердце.

Вечер они провели в ресторане, а ночь в номере гостиницы Ефима Андреевича. Натали была так хороша в постели, что Ефим Андреевич потерял ориентацию: он забыл, кто он, где находится и что у него в Москве жена и двое детей, один из которых уже на втором курсе института.

Натали как будто против своей воли и желания, без родительского благословения, перебралась в Москву. И ее не постигло разочарование. Вскоре ею был получен российский паспорт и российское гражданство, а также шикарная однокомнатная квартира в доме улучшенной планировки в доме, построенном еще летом одной турецкой фирмой.

Шикарная квартира была с шикарной мебелью, а дорогостоящую посуду ей подарил Том Иванович ко дню ее рождения, 25 ноября, когда Натали исполнилось девятнадцать лет. Как верная и любящая дочь, она хотела вызвать к себе мать из Крыма, но Ефим Андреевич не одобрил ее намерение, и просил отложить это решение, по крайней мере, на один год. И Натали согласилась. Ибо не согласиться было бы глупо. Могущественный Ефим Андреевич приходил к ней каждый вечер и вел себя как молодой мужчина, словно ему было не пятьдесят четыре, а только тридцать четыре года.

– Я ожил, я стал совсем другим, – твердил он ей, уронив изрядно поседевшую голову на роскошную грудь, – и все это благодаря тебе. Твоя сила, твоя молодость переходит ко мне, стоит только прикоснуться к твоему прекрасному молодому телу, как я сам становлюсь молодым и не знаю, откуда берется эта мужская энергия, в результате которой мы можем произвести до шести сеансов любви за непродолжительное время нашего свидания. Мне кажется, я тебя замучил своей ненасытностью. И если так будет всегда, я брошу семью, женюсь на тебе и сделаю все, чтоб ты была счастлива даже тогда, когда меня не станет. Я тебя сделаю богатой, осыплю золотом и навешаю на тебя бриллианты. Мой помощник Том Иванович продает кому-то гостиницу, кажется «Севастополь», что у метро «Каховская». Он выручит гроши, конечно, но не в этом дело. Дело в другом. Двадцать процентов активов – твои. Даже это тебе даст возможность жить безбедно, если меня убьют.

– Ах, ты, мой милый старичок! Да я тебя на самого Филиппа Киркорова не променяю. Он певец так себе, но мужик то, что надо: бабы от него с ума сходят, – лепетала Натали, обнимая и целуя его от пят до макушки. – Я тоже с тобой счастлива. И…, и если ты уйдешь из дому, бросишь свою старуху, – буду только рада. И детей от тебя хочу. От мужчины такого, как ты, в годах, и молодой свистушки, такой как я, родятся талантливые дети. Мне мать об этом твердила, начиная с шестнадцати лет. А что касается твоей ненасытности, то лучшим свидетельством того, что ты классный не истрепанный мужчина и быть не может. Сейчас молодые мужики через одного – импотенты. Это оттого, что они ведут дурной, распущенный образ жизни: много пьют, беспрерывно курят, употребляют наркотики и ведут беспорядочную половую жизнь с девицами сомнительного поведения. У меня был такой симпатичный мальчик, он мне очень нравился, я не стану этого скрывать, но в постели он оказался совершенно никуда не годным. Я и сама за него переживала, долго терпела, а потом бросила и окончательно забыла о нем, когда ты у меня появился, ненасытный мой, ненаглядный мой.

Натали действительно испытывала к своему благодетелю нежные чувства, но, будучи чрезвычайно хитрой и чуточку коварной, как всякая женщина, которой невозможно верить до конца, она скрыла от Ефима то обстоятельство, что ей вовнутрь врачи поставили спираль, и она не может иметь детей, пока не посетит того же врача.

Она ценила то, что ей больше не надо было стоять в ожидании богатого клиента на «Тверской», и то, что у нее все вдруг появилось, как по мановению волшебной палочки, и благодарила Бога за то, что наградил ее красотой и хорошим характером. Многим красота приносит неудобство и даже страдания, а ей все шло на пользу. Прошел всего лишь месяц ее купания в роскоши, роскоши и любви, и Натали, смотревшаяся по сто раз на день в зеркало, поняла, что прибавила в весе и решила, что пришла пора ограничивать себя в пище и как можно больше двигаться. Она отвергла предложение возлюбленного подарить ей новенькую машину «Вольво» и заявила, что будет отправляться в Битцевский лесопарк пешком и там гулять по три-четыре часа в день.

– Если хочешь, мой ангел, я пришлю тебе домработницу, она будет все для тебя делать, и гулять вы будете ходить на пару. Не могу же я позволить тебе расхаживать одной в лесу, мало ли, кто там еще разгуливает.

Натали промолчала, и это значило, что она не возражает, а потому уже на следующий день в ее квартире появилась девушка чуть старше ее по имени Оксана по фамилии Костенко. Оксана все время хохотала и чудесно расшифровала фамилию Натали.

– Роскишенцева от украинского слова «роскишница», что в переводе на русский значит женский орган, откуда выходят дети, – сказала Оксана и залилась хохотом.

– А Костенко? – спросила Натали.

– Костенко от слова кость, тазобедренная кость, – опять расхохоталась Оксана. Одним словом, девушки поладили и даже подружились. Натали и в голову не могло прийти, что Оксана шпионит за ней и докладывает о каждом ее шаге Ефиму Андреевичу. Теперь, когда Ефим приходил в «гости», Оксана испарялась и приходила вновь на следующий день к десяти утра.

Вскоре Натали позвонил Подь – Подько.

– Созвонитесь с Тимуром, запишите его телефон 318—19—90, договоритесь с ним о встрече и с паспортами приезжайте сегодня к шестнадцати часам на оформление собственности. У вас двадцать процентов одного из корпусов гостиницы «Севастополь». Ефим Андреевич машину уже выслал.

Натали вместе с Оксаной сели в бронированный Мерседес и подъехали к гостинице «Севастополь» за шесть минут. Девушки вышли полюбоваться высоким зданием в виде полу развернутой книги, одна половина которой отрезана, а Натали поднялась по ступенькам и вошла в фойе первого этажа. Здесь, окруженный своими соратниками, стоял Тимур, увешанный мобильными телефонами и, казалось, давал каждому срочное задание.

Натали, шурша широкой юбкой без рукавов, с цепочкой, украшенной бриллиантами на шее, внесла с собой так много света, помесь луны и солнца, что у Тимура, когда он ее увидел, отвисла челюсть. Он тут же отдал свои телефоны Баху и бросился к своей компаньонке навстречу.

– Тимур, владелец гостиницы…, – сказал он и растерялся.

– И я владелица, – смеясь, ответила Натали.

– Поедем на моей машине: у меня BMW с бронированными стеклами, – похвастался Тимур.

– Нет, я на своей, у меня бронированный Мерседес.

– Жаль, а то поехали бы рядом, – сказал Тимур.

– Раз мы компаньоны, то нам сам Бог велел быть рядом, я вам еще во как надоем. У меня очень скверный характер и я въедлива, не пытайтесь меня надуть. Дележ должен быть честный, иначе – развод.

– Хотел бы я быть на месте того, кому вы могли бы угрожать разводом, – сказал Тимур.

– Тот еще не скоро появится, – смеясь, заявила Натали.

Каждый сел в свою машину, и каждый думал про свое. Тимур впервые стал думать, что самое прекрасное в мире это женщина, которая может обладать неземной красотой и каким-то священным, таинственным магнитом внутри, рядом с которым ты невольно становишься куском металла и липнешь к ней, как к магниту, независимо ни от чего.

«Если она действительно племянница этого Раскорякина, чтоб ему тротиловую шашку подложили под сиденье, Натали – моя. Тамилу я отправлю в Донецк, пусть там сидит. Но если Натали просто подружка этого жлоба, тогда дело швах, как говорят немцы. Интересно, насколько он ее старше? Я, должно быть, увижу его сегодня». И действительно случилось это: бумаги подписывались и вручались в кабинете самого Раскорякина. Ефим Андреевич, поздравляя Натали, дольше обычного задержал ее ручку в своей лапище, а она, должно быть, потеряв контроль над собой, чмокнула его в жирный подбородок под всеобщие аплодисменты.

Том Ивановичу он просто пожал руку и следующему компаньону Лобанову улыбнулся, а когда очередь дошла до Тимура, уставился на него не мигающими глазами, которые как бы говорили: смотри, а то раздавлю, как муху.

Тимур выдержал этот взгляд и взял один из экземпляров свидетельства о собственности гостиничного корпуса, свернул его в трубочку и уложил в дипломат. Он устремил взгляд на дверь, но ему приказали присесть для того, чтобы выслушать напутствие хозяина округа Раскорякина Ефима Андреевича.