Читать книгу Come back, или Вы всегда будете женщиной - Вера О. - Страница 11

Клиника Эссена мне понравилась. На приеме у доктора не было ощущения, что я смертельно или даже просто опасно больна. Не зная языка, я видела, насколько организованно и толково началось наше взаимодействие. По словам Ефгении, немцы-доктора сообщают информацию без прикрас. И это похоже на правду.

В течение нескольких следующих дней я прохожу обследование в сопровождении переводчицы, кружась по длинным светлым коридорам и переходам, и ежедневно только за услуги перевода расставаясь с суммами от ста до двухсот пятидесяти евро (почасовая оплата тридцать пять евро). Клиника не провоцирует на негативное настроение, и только однажды я получаю весомое подтверждение тому, что рак – трагедия для заболевшего. Это случается, когда мы с Ефгенией выходим на лестничную площадку. Я обращаю внимание на затянутые сеткой пролёты, интересуюсь, зачем это, и получаю прямолинейный ответ: «Чтоб люди, узнавшие свой диагноз, не бросились в лестничный пролет. Каждые два этажа – сетка». Мне становится не по себе.

В эти дни настроение неровное: моменты хрупкой уверенности в благополучном исходе беспричинно сменяются страхом и жалостью к себе. Даже для такой эмоциональной женщины, как я, переходы стремительны и пугающи. Впервые я веду себя с собой, как дрессировщик с новыми тиграми. Больше приглядываюсь, готовлюсь позже, не сейчас, взять себя в руки, поскольку вижу, что сейчас это невозможно.

Довольно часто в моей жизни случались крутые повороты, но никогда я не боялась таких моментов, напротив, наиболее эффективно действовала в экстремальных ситуациях, проявляя полное самообладание. И оно впервые в жизни покинуло меня сразу после постановки диагноза. Если бы не каркас спланированных семьей действий, я бы сейчас лежала и ревела, ничего больше. Благодаря семье я покорно подчиняюсь происходящему, и только.

Я понимаю очень хорошо, что сию секунду мне не собраться с силами. Ни я это не могу сделать, ни кто-то другой для меня это не сделает. Я разбита, и только выискиваю немногие уцелевшие точки опоры внутри себя, понимая, что надо собирать силы для борьбы с болезнью.

Понимать–то понимаю, но продолжаю с ужасом обвинять себя. Себя, виновную в происшедшем. Вспоминаю свои поездки на недопустимые с этим диагнозом «юга», только в этом году: Казахстан, Марокко, Греция, Астрахань. Потоки так любимых мной обжигающих солнечных лучей. Инфракрасную баню в фитнесцентре, где я добросовестно прочла противопоказания: нельзя с онкодиагнозом. Не зная, что я уже давно, давно живу с опухолью. Русскую баню на даче и жар воздуха на полкé. Недосыпы. Перегрузки. Регулярные фуршеты на работе. Частые разъезды в другие часовые пояса. Шоколадки, съедаемые за раз в особо нервозные дни на работе. Непроходящую усталость. Тяжелые утренние подъемы на работу и взвинченное состояние по вечерам, не дающее заснуть. Словно я специально делала всё то, что нельзя категорически.

А болезнь безмолвно развивалась. Да нет, не совсем безмолвно. Два-три года назад увеличилась грудь. Но я полнела, и не нашла в этом ничего странного, даже была довольна: плохо ли иметь пышный бюст? Многие мои приятельницы уже расстались с девичьей стройностью. Оставалось только, сложив оружие, признать, что битва с весом проиграна. Я знала, что с возрастом женщины «сохнут или пухнут», и знала, что моё место среди «пухнущих». Мои грузные бабушки на черно-белых фотографиях с резными краями предопределили это: ни одной худышкой моя семья за последнее столетие похвастаться не могла.

Грудь увеличилась и ныла иногда, в известные дни, а чаще нет. Но я знала аббревиатуру ПМС, и это казалось мне исчерпывающим объяснением, Казалось… Да и боль не была сильной… И я жила с этим, думая, что со мною всё в порядке. Также безжалостно продолжая относиться к своему казавшемуся несокрушимым здоровью. Только вот уставала. И объясняла это возрастом. Как же я заблуждалась! Судьба-то изменчива. И она заговорила со мной наконец. Голосом доктора Перова. О том, что боль связана с распадом тканей. О разрастающейся и давящей на всё вокруг опухоли.

…Каждый отрезок жизни надо прожить, прострадать, перепрыгнуть нельзя, да и не получаются такие «прыжки» – это приходится признать…

Между тем мне делают КТ – компьютерную томограмму – и МРТ, и сообщают, что метастаз в печени нет, есть небольшая киста, но это несущественно. Переводчица очень рада, я, если честно, нет. Какое мне дело до метастаз, если диагностирован рак!! Уже две недели как диагностирован, а я всё ещё не могу принять эту ситуацию и видеть в ней хорошие моменты. Делают сцинтиграфию костей – ничего не находят, и импозантный доктор с улыбкой, как здесь повсеместно принято, энергично жмет мне руку, сообщая это, но моя реакция та же.

Ефгения рассказывает, что в клинике имеются два аппарата для проведения сцинтиграфии, показывающей наличие или отсутствие метастаз в костной ткани. И добавляет: «А в России – три: в Москве, Петербурге и Новосибирске. И очереди на полгода». Приходится утешаться отсутствием очереди, поскольку счет за сцинтиграфию – 800 евро. Однако.

Курс евро подрастает с 43,7 до 45 рублей почти. Это и не рост, а так, колебания… Но при моих счетах в тысячи евро всё это нервирует. Меня, привыкшую экономно относиться к тратам, стоимость лечения деморализует.

Хотя постепенно вся эта деловитая, доброжелательная обстановка начинает на меня действовать положительно. Всё происходит в хорошей клинике, я лечусь у заведующего, чья репутация высока. Он специализируется на операциях мастэктомии (удаление молочной железы) и реконструкции груди, делает множество таких операций еженедельно (Воображение рисует картинку – ведро с отрезанными грудями, бррр..). Среди характеристик, данных ему разными людьми, несколько раз слышу слово «трудоголик». К тому же доктор К. безусловно харизматичен, уверен в себе, добр и внимателен. Мне хочется верить, что он мне поможет, и я хватаюсь за эту веру, что мне ещё остаётся? Это всё, что я могу… Надеяться и верить… Как это сложно сейчас…