Читать книгу Балапан, или Как исчез из России один народ - Victor Ekgardt - Страница 5

А их мы оставили в трюме баржи, на дне которой было немного земли, – следы последнего груза, очевидно. Собирая по кусочкам, по обрывкам информацию обо всем происходящем, Эмиль составил для себя довольно отчетливую картину: всех немцев, всех жителей Республики немцев Поволжья во время его отсутствия загрузили в товарные вагоны и отправили куда-то на восток. А их, всех отставших, очевидно, собирают на эту баржу, но не с целью догнать остальных. Вероятно, доставят неизвестно куда, потом попробуй найди в этой военной кутерьме своих, тем более под конвоем. Вряд ли этот конвой так быстро снимут, даже после достижения пункта назначения.

Волга несет свои воды на юг и впадает в Каспий. «А потом нас куда?» – задавал себе вопрос Эмиль и не находил ответа. Его не находил никто из пассажиров. На тот момент его не нашли бы и конвоиры, если бы им захотелось. Но им не хотелось.

Наступила ночь. Они с Робертом устроились на дне баржи, как могли, и забылись тяжелым сном.

Утро наступило быстро. Баржа все стояла, люди все прибывали, и понемногу она наполнилась до отказа. Несчастных не выводили на улицу, и свои естественные нужды им приходилось справлять прямо на месте, благо на дне была земля. Кормить-поить людей было не предусмотрено. На второй день все-таки дали воды, видимо, зачерпнули прямо из Волги. И хотя трюм был прикрыт лишь наполовину, свежего воздуха поступало все же мало, и постепенно баржа наполнилась зловонным запахом. Под прикрытием ночи была предпринята попытка сбежать, но баржу охраняли энкавэдэшники и стреляли без предупреждения, о чем и было объявлено заранее. Бедняги поплатились жизнью.

Наконец, на третий день подогнали буксир, и баржа тронулась вниз по течению Волги, плавно покачиваясь на ходу. Теперь на ночь трюм наглухо закрывали, и дышать становилось совсем невозможно. Пленники умоляли своих мучителей не делать этого, но у тех был один ответ: «Приказ!»

Публика была самая обычная, женщины, мужчины, старики, дети. Самые слабые, самые уязвимые, старики и дети, заболели. Вскоре появились и покойники, до которых наверху никому не было дела. Их просто складывали тут же.

Баржа имела открывающееся дно и, видимо, не плотно прикрывающееся. Медленно, но неотвратимо земля намокала и сначала превратилась в грязь, а потом в холодную жижу, которая местами доходила до колен. Уже не могло быть и речи о том, чтобы найти сухое место. Это была настоящая средневековая пытка. В довершение ко всем бедам у буксира заклинил мотор, и они простояли, не двигаясь с места, еще целый долгий день. Изначально предполагалось доставить баржу, как и несколько других, в устье Волги, где их ждал нефтеналивной танкер, на котором намечено пересечь Каспий и доставить живой товар (а весь неживой – за борт).

Но эта досадная поломка буксира и стала судьбоносной. Баржа стояла вплотную к правому обрывистому берегу Волги. Совсем рядом, на берегу возвышалась огромная скирда соломы в тюках. Командир конвоя смилостивился и разрешил нескольким людям из числа «врагов народа», разумеется под конвоем, притащить тюки соломы, чтобы покидать их вниз, в трюм. В числе заготовщиков соломы были и Эмиль с Робертом. Во время их пребывания «наверху» подъехала машина, из которой вышел офицер и спросил у конвоира: «Где командир?» Тот не заставил себя долго ждать и, приложив ладонь к фуражке, то есть «отдав честь» (выражение-то какое подходящее!), доложил: «Командир конвоя лейтенант Нечипуренко». Ему был вручен большой пакет. С этой же машиной прибыли и запчасти для буксира. При помощи арестантов были разгружены коробки с запчастями. Удаляющуюся в облаке пыли машину проводили взглядом.

Коробки были тяжелые, и одну Эмиль со своим напарником выронили из рук, на что незамедлительно отреагировал лейтенант Нечипуренко: «Вы что это, фашистские ублюдки, социалистическую собственность портить надумали! Вот я вам…» И с этими словами обоим досталось по зуботычине. Роберт хотел было броситься на обидчика отца, но путь ему преградила винтовка сержанта. На этом заготовку соломы быстренько свернули и всех вернули обратно в трюм.

Простояв целый день, день барахтанья в этой холодной жиже, баржу потащили дальше вниз по реке. Невольники выбирали делегата и отправляли наверх к конвою для переговоров. Он говорил от имени всех и просил о самом наболевшем, а именно о захоронении покойников, о медицинской помощи, о воде. Переговорщиком стал пожилой мужчина, которого после долгих прений все же приняли наверху, в буквальном и переносном смысле. Этот человек имел неосторожность, когда речь зашла о первом пункте, произнести слово «требуем», на что начальник конвоя, лейтенант Нечипуренко, рассмеялся во всю широту своей обаятельной улыбки. Его подчиненные дружно подхватили, и какое-то время продолжалось общее веселье:

– Надо бы этому фрицу немного остудить пыл, бросьте-ка его за борт.

– Так-ить сбежит, берег-то недалече, – засомневался сержант с редкой и смешной фамилией Радкакаша.

– А ты его привяжи, кретин.

Все было выполнено согласно приказу, и бедный посланник остужал свой пыл на веревке за бортом. Сначала за ним присматривали, а потом забыли, а когда вспомнили, обратно подняли покойника. За борт его бросать не стали, а скинули в трюм, «для назидания» остальным.

Пройдя какое-то расстояние, баржа снова остановилась. Конвой получил известие, что танкер отчалил. Бросили якорь и стали ждать особого распоряжения. Начался седьмой день в холодной жиже; покойников поприбавилось значительно – они сослужили свою последнюю службу живым – стали более-менее сухими островками, на которые можно было присесть. Заготовленных тюков соломы на всех не хватало.

Когда стали опускаться сумерки, на быстроходном катере доставили распоряжение. Командиру конвоя вручили конверт внушительных размеров, на котором было написано: «Совершенно секретно, лейтенанту А. С. Нечипуренко, вскрыть «на достаточной глубине» в водах Каспия». Катер тотчас отбыл обратно, а они тронулись в путь.

В разговорах с другими собратьями по несчастью Эмиль сумел сопоставить факты и оценить происходящее. От напрашивающегося вывода у него сжалось сердце, но он не подавал виду, чтобы не пугать сына. В последнюю ночь жизни Эмилю приснилось, как хлопали оставленные неприкрытыми ворота на ветру, будто пушечные выстрелы, от которых он вздрагивал во сне. Проснувшись от очередного выстрела, он отчетливо понял, что конец неминуем и он уже не за горами. Очередной седьмой день они провели по колено в холодной жиже.

Снова опустилась ночь, и в крохотное отверстие в крыше показалась звездочка. Интуиция подсказала ему, что пора что-то предпринимать.

– Роберт, сынок, – обратился он к сыну, – ты уже вырос, совсем взрослый. Через пару недель тебе уже будет 14. Слушай меня внимательно, постарайся запомнить этот разговор на всю твою оставшуюся жизнь, которая будет долгой и счастливой, я надеюсь. Тебе надо бежать отсюда, ты сможешь. Видишь, вот в этом месте крыша (он показал рукой на видневшуюся звездочку в крыше трюма) не совсем плотно закрыта. В эту маленькую щель ты сможешь пролезть, ты парень щупленький…

Эмиль впервые был рад этому обстоятельству. Роберт пытался возражать, но отец остановил его:

– Не время для дискуссий, сынок. Хорошенько запомни свои корни, своих родных, всех поименно, мать, братьев, сестер, бабушек и дедушек, даже теток и дядек. Война эта закончится когда-нибудь, а ты разыщи их. Мы не сегодня-завтра приедем в конечный наш пункт, а ты должен бежать отсюда сегодня же, сейчас же. Как выберешься через эту щель, спрыгнешь с баржи, тебя скорее всего заметят. Вон какой у них мощный прожектор, и если их не перехитрить, они просто пристрелят тебя, когда ты вынырнешь из воды. Ты же, как прыгнешь в воду, пронырни под баржей на другую сторону. Ты у меня пловец отменный и ныряльщик что надо! Так вот, пронырнешь под баржей – и на восточный берег Волги. Вода в ней уже холодная, но мы с тобой еще пару дней назад купались. Так до берега большей частью под водой и старайся добраться. Как выберешься из воды, иди вверх по течению реки. Мы недавно проходили под железнодорожным мостом, я слышал звук поезда. Доберешься до станции, садись в товарный вагон и поезжай в сторону где восходит солнце. На запад ни в коем случае, оттуда идет война. Сейчас сентябрь, время уборки урожая, на полях и в огородах ты найдешь себе пропитание. Плохо, что ты почти не говоришь по-русски. Так притворись глухонемым, ни с кем не разговаривай, иначе сразу вычислят, что ты немец. На немцев вся страна озлоблена из-за этого Гитлера, чтоб ему пусто было… Главное помни своих родных имена, даты… До наступления зимы, я надеюсь, ты сможешь их найти.

Все это время Роберт слушал его с нескрываемым волнением, то и дело прерывая вопросами: а как, а почему, но Эмиль сказал все, что надо было сказать, и добавил:

– А теперь пора!

– Как, уже?!

Роберт не хотел расставаться с отцом, понимал, что навсегда, и все-таки не верил.

Напоследок отец крепко обнял сына. А затем попросил о помощи товарища по несчастью, который встал на плечи Эмиля. Роберт забрался на них, чтобы достичь заветной щели. В нее он до половины просунул голову. В нос ударил пьянящий свежий воздух, а глаза ослепил прожектор, так что он ничего не видел. Роберт быстро втянул голову обратно и услышал внизу подбадривающий, приглушенный голос отца:

– Действуй сынок, пора…

Это были последние слова, которые он слышал от отца и запомнил их на всю оставшуюся жизнь. Он снова высунул голову наружу наполовину. Глаза немного попривыкли к яркому свету, увидел, откуда он исходит, и более-менее сориентировался. Щель была действительно очень узкая, но Роберт знал, коли уж пролезла голова, то все остальное пролезет тоже. Он начал поспешно протискиваться между кусками листового железа, которое больно оцарапало ему спину. Когда он оказался снаружи, то услышал окрик «Стоять!» и одновременно звук передергивания затвора винтовки. Он быстро спрыгнул в воду и звук выстрела не услышал, но его услышал Эмиль, который по суете наверху понял, что пуля не достигла цели. Роберта обожгло холодной водой, и он, как учил отец, нырнул под баржу. Она оказалась таких внушительных размеров, что ему едва хватило запаса воздуха, чтобы вынырнуть на другой стороне. Роберт снова набрал побольше воздуха в легкие и нырнул, гребя что есть силы под водой по направлению от баржи и от смерти. Так выныривал и снова нырял, пока баржа не удалилась от него достаточно далеко.

С буксира светили на воду прожектором на случай, если беглец покажется на поверхности, и держали винтовки наготове. Так они тщетно искали с одной стороны, потом посветили на всякий случай по другую сторону…

Он быстро спрыгнул в воду и звука выстрелов не услышал

Художник Иван Гуцул

Роберт уже порядочно отстал от баржи и при приближении луча света нырял поглубже.

Охранники вернулись на буксир, предварительно тщательно заделав дыру.

– Наверно, утоп, – доложил сержант Радкакаша лейтенанту Нечипуренко, начальнику конвоя.

– Что значит «наверно», мать вашу?..

– Так точно, утоп, ни разу так и не вынырнул, наверно, я его зацепил.

– Опять «наверно», как докладаешь, сукин сын…

– Так точно, подстрелил…

На этом дебаты были закончены и досадный инцидент исчерпан, но не так чтоб совсем без последствий.