Читать книгу Кузя - Виктор Блытов - Страница 10

Кузьма, наверное, впервые подумал, сколько горя он принес родителям, сколько они его ждали и переживали за него.

– Что, достали родители? – улыбаясь, спросил Пашка, когда они отъехали от дома.

– Женить хотят до Чечни. А мне уже за сорок, и я сам в состоянии решить, как мне жить.

– Так правильно хотят, раз сам не шевелишься, а кого предлагают? – вроде как всерьез спросил Паша.

Мимо пролетали луга и пригорки. Зелень уже вступала в свои права и на кустах и деревьях зеленели первые молодые листки.

– Алену Буняченко предлагают!

– Ну, так что? Добрая девица, блюдет себя! Я б на ней сам женился, коли б не был женат. Молодая только, но так, зато за какого орла выйдет! Не отказывайся, Кузьма! Я к тебе сам в сваты пойду, а потом дружкой на свадьбе, ежели пригласишь! – то ли в смех, то ли всерьез предложил Паша.

Кузьма вздохнул и смотрел на пробивавшуюся зелень на деревьях вдоль дороги.

– Теперь сложнее воевать, нежели зимой. Зелень пошла. Жди засад, взрывов, нападений.

– Ты о зеленке думаешь, что «чехи» вышли к городам и поселкам, что дороги станут сплошными засадами для отряда?

– Точно, думаю! Теперь надо думать обо всем. Зимой проще воевать было. Кстати, кто придумал эти наши казачьи батальоны?

– Тут мне поступила команда из Краснодара, как и по всем другим станицам Краснодарского края, направить желающих и отслуживших в армии казаков в казачьи батальоны на пополнение, в имени «Генерала Ермолова», говорят, он большие потери понес в Грозном. Потом прошла команда на формирование нового казачьего разведывательно-диверсионного батальона «Тамань» у нас и на Дону батальона имени «Генерала Бакланова». От желающих, не поверишь, у нас нет отбоя! Даже пятидесятилетние приходят и просятся. Работы сейчас в станицах нет. Вот и рвутся показаковать на заработки в Чечню! – Паша задумчиво потер подбородок, – неподготовленных пошлешь, так потом не отобьешься от станишников, отвечать придется за «груз двести»!

Кузьма посмотрел на Пашку, который полностью развернулся к нему.

– Сплюнь, Паша! – вздохнув, проговорил Кузьма.

– А ты что думаешь, без потерь обойдешься? Нет, милый не получится! Там самые крутые спецназы кладут по полбатальона. А уж их как учили!

– Так что вы там порешали с командованием? – перевел на другую тему разговор Кузьма.

Паша посмотрел на него и продолжил:

– Разведывательно-диверсионный батальон с горной подготовкой – это не просто так, без специальной подготовки не пошлешь. Вот и решили устроить подготовку своих в Марьинских лагерях, благо, там армейская часть, приписанная к ГРУ, базировалась. Видимо, наши реформаторы чего-то не учли и не успели пропить и продать бизнесменам. Командование ГРУ пошло нам навстречу, тем более, что вы будете работать на них. Было на самом высоком уровне принято решение – обеспечить подготовку казаков всем возможным. Имущества у Министерства обороны осталось не на одну армию. Не все разворовали. А здесь в формировании батальона принимают участие и ГРУ, ФСБ, и МО, ибо для всех них придется выполнять часть задач. Толстосумы наши краснодарские готовы откупиться и раскошелиться, если губернатор попросит. Губернатор попросил, и они обещали оказать содействие в закупке современных видов оружия, средств радиосвязи. Поэтому вы будете вооружены не в пример нашей армии, которая добивает последние остатки Советской армии, и прежде всего, Западной группы войск. Наши военачальники умудрились оставить все имущество армии в Грузии, Молдавии, на Украине и здесь в Чечне. И если кто-то думает, что донышка у закромов Родины нет, то зря. Вот оно, уже видно. Ты посмотри, Кузя, чем мы воюем в Чечне? Форма еще афганская, так называемые «афганки», на танках нет активной брони, БТРы, БМП и танки – старье. Автоматы с 50–60 годов, даже с CКCами – не поверишь. Новых самоходок и гаубиц не найти, продали в Африку, Азию и еще Бог знает куда. Обрушили все производство. Радиостанции – вообще не хочу говорить. Сам понимаешь, что связь – это основа управления. А о каком управлении может идти речь, если в воюющие части прибывают со 108, 104, 159 радиостанциями, у которых дальность действия – это дальность прямой видимости? За горку зашел и все! Разгромили нашу колонну у Гойского, а она на связь даже выйти не смогла. Так комендант по выстрелам определил, что где-то рядом идет бой и через три часа лишь послали помощь, когда боевики ушли. Обидно. На днях смотрел заседание правительства. Председатель правительства спрашивает у министра сельского хозяйства – мол, вам нужны эти гаубицы? А тот, естественно, отвечает, что нет, не нужны. Ему не нужны, естественно, да и Министру Обороны тоже не нужны, раз промолчал. Ты же знаешь, что ему не нужен и твой флот. Иначе, почему ты здесь, а твои авианосцы в Китае или Корее?

Паша вытер еще раз рукавом рот.

Кузьма, поглядывая в окошко, спросил:

– А как там воюет Ермоловский батальон? Что-нибудь известно?

Лицо Паши стало серьезным.

– Грозный брали – молодцы! Но потери большие. Много казаков полегло, в основном терцев. Смелые ребята на пулеметы шли в полный рост с шашками, другого не дали им тогда. А потом позор вышел небольшой. Набирали казаков на скорую руку, как попало, без особой боевой подготовки, брали желающих. Много прохиндеев-ряженых набрали, не разбираясь, лишь бы желание было. В отряде пьянство процветало, дисциплина страдала. После одного из боев в Грозном бросили в атаку на пулеметы. Половина батальона погибла, а из оставшихся разбежалось человек двадцать, приблудившихся к казакам. Жареным запахло, так поняли, что надо не только шмотки казачьи таскать, красуясь перед девками, но и жизнью рисковать. Поняли и рванули. Стыд всему казачеству за этих приблудов вышел. Они чего на войну подались? Пограбить, бабки заработать, а там стреляют и еще и убивают, вот вся приблудная и ряженая пена и рванула с войны! А ослабленному батальону все равно пришлось выполнять задачу и брать площадь «Минутку», да и идти еще в горы. Один казак воевал за двоих. Оставшиеся – герои, бесспорно герои! Но их военное командование во все дыры сует, пользуясь неопределенностью статуса. И не военные, и не гражданские, а так. Ответственности за их гибель ни перед кем нет! Вот такие пироги с пышками получаются. Нам с тобой никак нельзя опозориться, а то на государственной службе казаков, к радости наших заклятых друзей, надолго будет поставлен крест. Вы пробный вариант. Вам людей хороших и опытных отбирали, чтобы лишних не было. Прежде всего, с боевым опытом.

– И это политика правительственная по привлечению казаков к службе в армии? Мне смешно.

Так за разговорами они и не заметили, как доехали до лагерей.

В лагере стоял уже построенный отряд человек сто в строю по подразделениям в камуфляжной форме одежды, черных вязанных шапочках, в бронежилетах и с оружием в руках. Перед строем отряда стояли и капитан Семенов, и лейтенант Лихошерст из батальона капитана Ускова.

– Равняйсь, смирно! Товарищ войсковой старшина, отряд «Тамань» для следования на стрельбище построен! – доложил одетый в новую камуфляжную форму с небольшим бронежилетом, который Кузьма видел только в кино, старший лейтенант Осипович.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровался с отрядом Кузьма.

– Здравия желаем товарищ капитан 3-го ранга! – раздался дружный ответ.

– Разрешите вести всех на стрельбище? – спросил Осипович.

– Ведите!

К Кузьме подошел вахмистр – командир отделения писарей и подал списки личного состава отряда.

– Вы на флоте служили? – спросил писаря Кузьма, запомнив, что того Волков назвал старшиной второй статьи.

– Так точно, Тихоокеанский флот, эсминец «Свирепый»!

– Ты смотри, почти сослуживец! Рядом служили. Вместе в море ходили.

– Так точно, товарищ капитан 3-го ранга! Про вас много слышал хорошего! Рассказывали на корабле и про случай с капитаном третьего ранга Бондаренко. И про дуэль слышал! – пояснил Шевченко.

Кузьма поморщился.

– Надо же! Знали там только четверо присутствовавших, а известно даже на Кубани стало!

Если честно, то ему было стыдно за тот случай с дуэлью, фактически поставившей крест на его флотской карьере и вынудивший его расстаться с «Брестом», а затем и с флотом. Но у писаря было, видимо, другое мнение.

– Приготовится к бегу! – раздалась издалека команда Осиповича.

И через несколько минут вся команда, громко топая новыми десантными ботинками, скрылась за ближайшим леском. Оттуда спустя некоторое время раздались автоматные и пистолетные выстрелы.

– Там у нас стрельбище. Огорожено, никто не подойдет! Везде посты! – доложил подошедший к Кузьме и Паше Зленко расторопный капитан Усков.

Кузьма и Паша Зленко прошли в командирский домик. На постели, поставленной в кабинете Кузьмы, аккуратным квадратом была сложена новая камуфляжная форма, флотская майка и черный берет и вязанная шапочка. На спинке стула висел новый бронежилет.

– Ты смотри, новенький, кевларовый! – попробовал руками бронежилет Зленко, – такие только фээсбэшеникам дают, спецотрядам «Альфа» и «Вымпел». А у нас в армии такие, что весят больше бойца. И самое страшное, что при попадании пули совсем не помогают!

– То мы получили для вас, товарищ капитан 3-го ранга! – доложил сопровождавший их Шевченко и подал ему списки отряда – это есть ваша комната! А рядом разместились Осипович и Миронов. Есть еще несколько свободных комнат для тех, кто будет прибывать. Казаки разместились в казарме. Казарма добрая: умывальники, туалеты, рундуки для формы и для вооружения.

– Понятно, Шевченко! Иди работай! Я пока изучу, что вы мне здесь написали.

– Кузя, я поеду в станицу, у меня своих дел полно! – шепотом предложил Паша, чтобы не мешать Кузьме изучать документы.

Кузьма подумал немного, затем пожал ему руку и углубился в изучение документов. Со двора раздался шум отъезжающего УАЗика.

– Передавай привет моим родителям! – открыв окно, крикнул Кузьма уже отъезжающей машине.

Паша махнул рукой – то ли прощаясь, то ли услышав, что крикнул ему Кузьма.

Кузьма прошел к столу, сел в кресло и стал изучать список отряда, делая в блокноте какие-то пометки. На листочке было напечатано, видимо, на полученной у Ускова машинке.

Разные люди, собранные для одного дела. Средний возраст 27–28 лет. Большинство отслужили в горячих точках. Есть с флота, армии, десант, танковые части, но больше всего мотострелков.

Кузьма еще раз внимательно перечитал список. Много фамилий было знакомых по станице Охотской. Увидев в списке в разведвзводе Пашкиного сына, удивился, что тот ничего не попросил.

Раздался стук в дверь.

В комнату кто-то вошел. Кузьма оторвался от списков, поднял голову и увидел батюшку, одетого по всей церковной форме и двух немолодых людей. Батюшка был слегка худощавого телосложения, с симпатичной аккуратно подбритой бородкой.

Но у батюшки оказался весьма зычный голос, можно сказать бас. Батюшка подошел и перекрестил Кузьму.

– Любо мне, товарищ командир, доложить, что прибыл к вам в отряд служить свою службу духовную по благословлению митрополита Черноморского и Кубанского. На благую службу мы собрались. Освобождать исконно казачьи земли от супостатов и иноверцев. Благословляю вас на ратный подвиг за освобождение православных храмов от иноверцев и земель казачьих.

– Кто вы батюшка и откуда?

– Я из станицы Георгиевской, отец Михаил Грязин, иеромонах, настоятель храма Всех святых. Послан к вам на поднятие и укрепление духа казаков. Так что, атаман, включай меня в список отряда. Я бывший офицер – капитан по званию в запасе и могу вам пригодиться и с точки зрения военной. Закончил Ленинградское общевойсковое командное училище имени Кирова, в Петергофе такое. Служил в Афганистане. Сам родом со станицы Георгиевской, Терского войска, потомственный казак. Закончил снайперскую школу «Выстрел» в Подмосковье.

Кузьма с интересом посмотрел на батюшку.

– Вовремя вы, батюшка! Тем более – ваш военный опыт будет для нас бесценен! – пожал руку отцу Михаилу Кузьма.

– Да, я могу организовать курсы по подготовке снайперов. Раз я это знаю дело досконально, хотя религия и сан накладывают определенные ограничения. Тем не менее, можете мной располагать.

– Кузьма Степанович! – подсказал ему Кузьма.

– Ну да, Кузьма Степанович. В этой войне нужна вера и убеждение, что война идет за правое дело. Иначе слабый человек может дрогнуть, побежать, растеряться и даже предать. И еще я готов заниматься по вечерам историей русского народа, историей кавказских народов и историей Большой Кавказской войны. Пойду общаться с паствой с вашего разрешения. А потом надо в казарме поставить походный алтарь.

– Буду вам весьма благодарен, святой отец! Занимайтесь! – поблагодарил Кузьма батюшку, – можете разместиться в отдельной комнате в штабном домике.

– А не надо мне! – ответил басом иеромонах, – я в казарме с казачками. К людям поближе!

После ухода батюшки Кузьма стал знакомиться с еще прибывшими казаками.

Это оказались присланные Науменко проводники и знатоки чеченского языка – Алешечкин Артем Александрович из станицы Червленой – тридцати шести лет и Хорошихин Василий Васильевич из станицы Ассиновской тридцати восьми лет.

Алешечкин, как и отец Кузьмы, ранее работал на железной дороге, а Хорошихин работал ветеринаром в колхозе. С началом развала страны они потеряли свои семьи и были вынуждены бежать из Чечни, чтобы сохранить свои жизни. Попытки призваться в армию и отомстить за унижение и свои семьи, за погибших родных, ни к чему не привели. Будучи уже в возрасте, они оказались никому не нужны. И лишь попав в Краснодар, случайно познакомились с полковником Науменко, который заинтересовался ими и устроил на работу на узел связи ГРУ. Там они в составе группы занимались переводом перехваченной информации. Теперь, когда началось формирование отряда, они с удовольствием предложили Науменко свои услуги и тот не отказался, понимая их необходимость в формируемом отряде.

– Рад познакомиться! Определяю вас в разведывательно-диверсионный взвод, которым командует старший лейтенант Осипович. Думаю, что занятие чеченским языком поможет нашим разведчикам в общении с местным населением.

– А чего с бандитами общаться? Они все и так хорошо говорят по-русски!

– Понятно это, но не все там же бандиты? Есть, наверное, и нормальные люди. Ну и всегда лучше общаться на родном языке. Уважают больше!

Хорошихин и Алешечкин потупились, видимо, по-своему не соглашаясь с Кузьмой.

– Занятия в любом случае проводить обязательно, чтобы любой мог объясниться и сказать простейшие фразы.

– Им не фразы говорить надо, а всех подряд к стенке ставить! – пробурчал, как бы про себя, Хорошихин.

– Вы на нас не обращайте внимание! – попытался сгладить обстановку Алешечкин, – у Василия всю семью вырезали, дочку ссильничали и убили. У меня брата убили и его семью, отца с матерью. Знаете, какой беспредел там начался с конца восьмидесятых годов? Быть русским было опасно, а казаком еще больше. Многие сбежали с семьями, целыми станицами снимались и уходили на Ставрополье. Мы успели, а большинство нет.

Кузьма не знал, что сказать этим потерявшим все в этой жизни и пришедшим в отряд, видимо, ради мести.

– Идите в разведвзвод к Осиповичу и устраивайтесь! Документы сдайте командиру отделения писарей Шевченко. Он покажет куда вам определиться по жительству. Потом с вами поговорим. Я вас понимаю, но если мы придем в Чечню с таким ожесточением, то своего задания никогда не выполним. Поэтому я прошу вас сжать зубы и временно все забыть! И моя личная просьба – меньше говорить с казаками на эту тему. Придем туда – увидим все своими глазами. Мы готовимся в Чечне воевать, но воевать с бандитами, а не с мирными людьми. Иначе мы не победим!

Казаки усмехнулись в усы, пожав руку Кузьме, и вышли сдавать документы писарям.

– Мы все сделаем, как вы скажете. Но слов из песни все равно не выкинешь. Сами увидите, когда будем там! – сказал, закрывая дверь в кабинет, Хорошихин.

Начались текучие будни отряда. С раннего утра казаки бегали, преодолевали препятствия, стреляли из всех видов оружия, изучали все виды мин, способы минирования дорог, тропинок, отрабатывали способы ведения огня из различных видов оружия. Осипович гонял казаков до седьмого пота. Батюшка тоже переоделся в камуфляжную форму, опекал стрелков, которых отбирал и готовил лично.

– Хорошими снайперами не становятся, а рождаются. Снайпер – это не просто стрелок, а виртуоз своего дела, способный часами выслеживать добычу и попадать в цель практически не целясь, а лишь чувствуя то место, куда надо попасть! – любил говорить он, когда офицеры собирались отдохнуть в комнате Кузьмы.

Форма у отряда больше напоминала форму морского десанта. Вместо нательных рубах и маек казакам почему-то выдали флотские тельняшки, которых было полно на складах разваливающейся армии. Выдали черные береты морских пехотинцев. И лишь присланные Науменко прямоугольники на красном фоне с синей надписью «Тамань», нашитые над правым карманом и с правого бока на береты, отличали их от других морпехов. И конечно, у всех были армейские звания. Хотя некоторые, как вахмистр Волков, пользовались казачьими.

Вечерами батюшка проводил политические информации о положении в Чечне, о русской истории, о истории Кавказа большой Кавказской войне.

После батюшки проводил занятия чеченского языка Алешечкин, как лучше его знавший.

– Марша вогийла – здравствуй.

– Марша догийла – здравствуйте.

– Марша иойла – счастливо оставаться.

– Марша гойла – счастливо (отбывающему).

– Ассалам иалайкум – здравствуй (обращение к мужчинам).

– Ва иалайкум салам – Здравствуйте! (ответ мужчин).

– Муха иаш ду шу? – Как поживаете вы?

– Муха иаш ву хьо? – Как поживаешь ты?

– Муха иаш ю иза? – Как поживает она?

– Дика иаш вую иза? – Хорошо она (он) живет?

– Могуш лелий? – Как здоровье?

– Дукха вехийла! – Живи долго!

– Иодика хуьлда хьан (шун) – До свиданья (ты, вы)! – доносились по вечерам до Кузьмы гортанные звуки чеченского языка. Сам он занимался чеченским языком отдельно с Осиповичем, Мироновым и отцом Михаилом уже после казаков. Преподавал им Хорошихин, разбиравшийся в тонкостях языка, в особенностях произношения слов и фраз.

Ложась спать, Кузьма подумал, что потихоньку начинает вырисовываться система подготовки отряда. Все обучаемые были загружены весь день, не имея ни минуты свободной для отдыха. Весь день шла боевая подготовка, начинавшаяся с кроссов, пробежек, марш-бросков, переходящих после завтрака в стрельбы из всех видов оружия с последующей теоретической подготовкой в классах с офицерами-специалистами по различным направлениям. Из Москвы периодически приезжали специалисты, которые обучали теоретическим основам ведения разведки, проведения диверсионных актов, использования технических средств, системы ведения боя в составе подразделения, организации связи, шифрования, ведения допросов, выработки легенд. Да мало ли тонкостей в новом направлении деятельности? Несколько раз приезжали отец и сын Кадочниковы, которые обучали основам рукопашного боя, использования холодного оружия и Кузьма с удовольствием с ними познакомился и обучался всему, чему они его учили. Кадочниковы тоже с удовольствием изучали систему борьбы, разработанную Кузьмой. Это было как бы взаимное обогащение новому. Каждое новое занятие для него была новая интереснейшая страница в жизни. Он впитывал новые знания, как губка, и удивлялся, что ничем этим ранее не занимался, и даже о многом не знал. Вечерами все вместе изучали чеченский язык, историю Чечни и Кавказа, вопросы и основы православной веры. Ночью одно или несколько подразделений скрытно снимались и уходили из лагеря выполнять специальные задания, связанные со спецификой их деятельности. Артиллеристы и минометчики стали виртуозами своего дела. Могли попасть в колышек при желании. Снайпера, гранатометчики, саперы становились универсальными специалистами, способными выполнить самые сложные задания. Да и весь отряд становился с каждым днем более профессиональным. Глаза людей стали светиться.

Науменко, как и обещал, прислал через неделю в лагерь еще пополнение в количестве 12 человек. На лугу возле лагеря появился табун из 40 лошадей, который сразу взял на довольствие разведвзвод Михаила Юрьевича Осиповича.

У Ускова на складах разведчики получили конское снаряжение – седла, попоны, ленчики, уздечки, стремена – все, что необходимо для лошадей. Разведвзвод разбил выделенные им палатки на лугу перед лагерем, и разведчики стали жить вне лагеря.

Какое же было удивление Кузьмы и Осиповича, когда среди приехавших 12 человек оказались Мирошенко со своими ближайшими друзьями Димкой и Вовкой, которые уже ушли ранее из отряда из-за курения.

Кузьма с каждым прибывшим беседовал в штабе персонально. Ему надо было знать с кем ему идти завтра в бой, кому можно доверить свою спину, от кого что можно ожидать. На каждой беседе присутствовал обязательно отец Михаил. Он исполнял как бы обязанности замполита. Он не бегал по верхушкам для докладов и достижений наверх, а вникал глубоко в каждую проблему и обязательно решал ее к общему удовольствию. Люди к нему шли, а это было показателем доверия.

– Зачем ты вернулся, Мирошенко? Шел бы себе контрактником в армейскую часть, если так уж хочется пить, курить и куролесить. А у нас этого делать нельзя. Мы особая часть и на нас смотрят ряженые мы казаки или действительно такое войско, которому не страшно ни в огонь, ни в дым и все будут знать, что мы победим.

– Мы с ребятами хорошо подумали, все проанализировали и поняли, что это то, что надо нам. Жесткая дисциплина, наверное, самое нужное для выполнения отрядом своих задач.

– Мирошенко, а ты стал философом! Это хорошо! – усмехнулся Кузьма.

– Я всегда был философом и всегда умел отличить мишуру от настоящего! – ответил Мирошенко.

– А как же запрет на пьянку, курение? – спросил Кузьма.

– Так это же даже хорошо. Здоровье целее будет! – улыбнулся обезоруживающей и немного виноватой улыбкой Мирошенко, – мы уже неделю в рот спиртного не берем, а сигареты все с сегодняшнего дня для нас табу. Если я сказал, то все это железно! Все ребята поклялись и все решили, что мы принимаем ваши требования. Мы хотим воевать в вашем отряде!

– Хорошо, сын мой, дисциплина – это всегда в армии хорошо, а на войне это острая необходимость! Чуть дрогнул, отступил от выполнения обязанностей и приказа, и погибли друзья или ты сам! – вмешался в разговор отец Михаил, – дисциплина это в армии осознанная необходимость, базирующаяся на вере в правоту своих командиров и правильность любых их приказов, которые необходимо выполнить без раздумий. А порой отдать и жизнь для пользы дела. Идеальных частей не бывает, но особенно нам, казакам, надо стремиться к идеалу. У нас, казаков, сложная судьба и история за последние много десятилетий. Мы должны быть примером для всех других. Стране нужна обязательно новая армия со своими законами и традициями. И в этой армии должно быть место для казачьих подразделений, занимающихся традиционным делом. А опыт показывает, что победы именно там, где нормальные думающие командиры и высокий уровень дисциплины. И мы должны доказать, что казаки в армии не лишние люди.

– Ты меня, святой отец, не агитируй! В Бога я и так верую, а что нам надо сделать – я понимаю душой! Поэтому мы сегодня здесь. Прежде, чем сюда вернуться, знаешь скоко передумал? А теперь вот, смотрите! – Мирошенко достал из кармана почти новую пачку «Мальборо», смял ее в руке, и бросил в урну, стоявшую у двери, – все, больше не курю! Как дал слово!

Кузьма и отец Михаил засмеялись.

– Ты молодец. Мирошенко. Если все искренне решили так же, то лично я рад за тебя и за вас, что у вас есть сила воли и вы способны переступить через свою «хочу». Расскажи о себе, а мы подумаем в какое подразделение тебя направить.

– А можно нам быть вместе с Димкой и Вовкой? Мы в Абхазии воевали вместе!

– А что ты умеешь делать на войне?

– А все умею: из РПГ стрелять, «Шмель» знаю, мины могу обезвреживать, снайпером воевать и в разведку ходить. Мы это делали. Но на этой войне у нас есть свой счет. Поэтому мы хотим быть впереди!

Кузьма задумался, почесал затылок, что-то нарисовал на бумаге, лежавшей перед ним на столе.

– Я думаю так! Говоришь, что и сапер, снайпер и разведчик? А ребята твои, Димка и Вовка?

– А что ребята? Они как я! Мы с Абхазии вместе. Нас было пятеро. Двоих своих братьев мы похоронили! – голос его дрогнул, а чуб свалился на глаза.

– А в каком отряде вы там воевали? – заинтересовался отец Михаил.

– А вы что, знаете, какие там были отряды? – спросил, потупившись, Мирошенко.

– А я там был с казачьим отрядом атамана Поливоды. Вас в этом отряде не припомню.

– Поливоду я знаю, они наступали у Пицунды. А мы были в батальоне Басаева и наступали на Сухуми. Так получилось, что попали к нему.

– У Басаева? – присвистнул Кузьма и посмотрел на отца Михаила, – и вы хорошо его знаете и его сухумский батальон?

– Так я что и гутарю! – стал горячиться Мирошенко, – и Черного Идриса знаем, и Большого Мурата, и всех его ребят знаем. Не один месяц были вместе. Но там и зародилась наша ненависть к ним. Черный Идрис расстрелял по приказу Басаева наших братьев Борю Широкого и Славу Михайленко. Я считаю, что просто так, ни за что. Борю за то, что тот не захотел пленного грузина убить, а Славу за то, что отказался мины в школе ставить. Мы трое еле ушли тогда от них. Он хотел и нас тоже там положить. Опасны слишком мы становились для них. У них есть понятие кровной мести! Так он понимал, что, оставшись живыми, мы становились его кровниками и будем мстить за Борю и Славу. Не ушли бы тогда вовремя, и нас бы зарыли вместе с нашими ребятами. А теперь они наши кровники. И Басаев это знает!

Отец Михаил вздохнул, и спросил:

– А мусульманство вы приняли?

– Нет, там разные веры были, даже калмыки буддисты, карачаевцы, черкесы, кабардинцы, хотя большинство, действительно, были мусульманами. Но мы были неверующие, кресты не носили и это Басаева устроило, когда он нас брал в отряд. Но мы всегда чувствовали его «особое» расположение. Он всегда нас вперед посылал и на разминирование, и в атаку. Да и о русских и, тем более, казаках, отзывался отрицательно.

– Досталось вам, ребята! – вздохнул Кузьма, положив голову на руку, задумался.

Мирошенко смотрел на него с надеждой.

– Если вы нас сейчас не возьмете, то мы все равно в Чечню пойдем. Шамиль и Черный Идрис наши кровники, и они ответят за Славу и Борю своей кровью. Тогда там встретимся!

– Да нет, я не об этом! – извинился за задумчивость Кузьма, – я думаю, куда вас вместе поставить, в какое подразделение? Вот вы говорите, что ходили на разминирование. Мины знаете?

– Да, противопехотные, противотанковые, противодесантные, сигнальные, мины ловушки, противоминоискательные. ТИМ-42, ТМ-44, ПМД-6М, ПМН, ПОМЗ-2М. МБ-57, МБЗ-57! – Мирошенко увлекся и стал рисовать на бумаге, лежавшей на столе, принцип действия некоторых мин и порядок их установки.

– А ИМП-2 – знаешь?

– А как же! Видел и даже в руках держал? И ставил, и разминировал. Все советское знаю и не только. В Абхазии всякое встречалось.

– Слушай, Мирошенко! Ты ходячая энциклопедия минного дела! Сам Бог велел тебе стать командиром саперного отделения в разведвзводе. Хочешь? – предложил, заулыбавшись и взбивая волосы, Кузьма. Он всегда взъерошивал волосы, когда находил правильное решение.

– А разведчиками никак нельзя?

– Так минная разведка одна из самых важных, и саперы всегда идут впереди всех вместе с разведчиками.

– Ну, в разведсаперы, так в разведсаперы! Записывайте – Мирошенко Беслан Емельянович!

– А чего у тебя имя мусульманское, а не казачье? – спросил отец Михаил.

– Так я с Зеленчукской станицы, что в Карачаево-Черкесии. Мама черкеска, а папа казак. Поэтому Шамиль и взял к себе без вопросов, что полукровка!

– А твои ребята Димка и Вовка тоже имеют таких родителей?

– Мы все из Черкесии и, естественно, у всех кровь разная, в том числе черкесская, карачаевская! – сказал Мирошенко, немного потупившись, – а если так – не возьмете?

– Почему не возьмем? Возьмем! Ты командир отделения, а твои ребята идут к тебе в саперную разведку. Так и записываю в свой блокнот – Мирошенко Беслан Емельянович. А языки черкесский, карачаевский или кабардинский знаете?

– Черкесский знаем, кабардинский понимаем, карачаевский тоже, хотя он другой группы языков, как и балкарский. Объясниться сможем. А с черкесами в своей станице росли. Вместе хулиганили, вместе учились. По-разному и разговаривали. Друзей много из них. На пастбищах вместе время проводили, скот пасли у большого и малого Бермамыта.

– Языки это в нашем деле хорошо и даже очень надо! – Кузьма посмотрел на отца Михаила и тот кивнул ему головой.

– Пишите тогда и Вовку с Димкой. Николаев Дмитрий Борисович и Каноков Владимир, – Мирошенко немного смешался, затем, открыв дверь, крикнул, обращаясь к ожидавшим его друзьям, – Вовка, как тебя по отчеству? А то я забыл!

– Мансурович! – крикнул тот из тамбура.

– Мансурович он! – крикнул Мирошенко Кузьме.

– Беслан Емельянович, берите своих друзей! Мы с ним побеседуем позже, раз вы все о них рассказали. И следуйте к КПП, там увидите палаточный лагерь. Вам туда. А все остальное Михаил Юрьевич, командир разведвзвода, вам он расскажет и покажет, что где получать и что делать. Вливайтесь в нашу подготовку! – Кузьма улыбнулся.

Мирошенко с сияющим лицом повернулся, вышел и из коридора послышался радостный шум.

Когда Беслан вышел, отец Михаил спросил Кузьму:

– А вы, Кузьма Степанович, откуда минное дело знаете? Вы же моряк?

– Так практика у нас в училище была в полку морской пехоты. Там все это проходили и осваивали. По морской специальности я ракетчик и артиллерист все же. Должен разбираться в этих вопросах.

Остальные приехавшие были механиками водителями или артиллеристами.

Кузьма и отец Михаил с каждым побеседовали лично. В конце беседы у Кузьмы его механизированный взвод пополнился почти до полного состава.

– Ну вот, вроде и все! – подбил черту под прибывшими Кузьма, – теперь надо их в баню и на получение обмундирования и вооружения. Ты, отец Михаил, проконтролируй и после этого в подразделения. А Мирошенко мне понравился. И место его в разведке!

Через несколько дней, когда Кузьма с отцом Михаилом обсуждали вопросы ночного обучения снайперов, дверь в кабинет Кузьмы приоткрылась, и вошел невысокий человек в синих джинсах и светлой куртке, с небольшими залысинами на голове и редкими волосами.

– Вы Кузьма Степанович? Разрешите представиться?

Кузьма и отец Михаил, уже вставшие, с удивлением посмотрели на вновь прибывшего. Вошедший плотно закрыл за собой дверь и тихим голосом произнес:

– У меня к вам личная информация конфиденциального характера.

Кузьма посмотрел на отца Михаила и тот вышел из комнаты.

А неизвестный, проверив плотность закрытия двери, продолжил:

– Я к вам в отряд направлен по распоряжению Федеральной службы безопасности по Краснодарскому краю. Буду исполнять обязанности представителя особого отдела при вашем отряде. Это неофициально. Мое воинское звание капитан. Фамилия Носов Николай Николаевич. Официально я ваш новый начальник штаба и буду выполнять эти обязанности. Если можно, то мне не хотелось, чтобы ваши казаки знали, какие органы я здесь представляю. Это согласовано с вашим командованием из ГРУ. Со мной вместе прибыл шифровальщик младший сержант Молокнов Василий Еремеевич, его по возможности определите при штабе с писарями.

– То есть, вы мой заместитель и начальник штаба отряда? А Науменко ничего о вас мне не говорил! – широко открыв от изумления глаза спросил Кузьма.

– Правильно, не говорил! Не все можно доверять связи, особенно телефонной. Вот записка от Науменко для вас. Там он все излагает подробно! – Носов протянул Кузьме запечатанный сургучом конверт, – здесь все указания по мне и Молокнову!

Кузьма прочитал все внимательно. Носов продолжил:

– Все эти данные касаются только нас с вами и больше никто ничего лишнего знать не должен. Сейчас в Чечне в нашей группировке войск фиксируется нашими органами наличие изменников и шпионов. Причем, на самом высоком уровне, и этим объясняются наши большие неудачи и крупные потери. Мы бьем, а они уже готовы к удару, или ушли, а потом сами бьют нас сзади в спину. Видели когда-нибудь бой боксеров, из которых один сильней, но ведет бой с завязанными глазами, а второй слабее, но для него не существует правил борьбы и нет жалости и пользуется тем, что у противника нет глаз. Вот это чем-то напоминает наши сегодняшние действия в Чечне. Именно поэтому я здесь, чтобы ваш, вернее, уже наш отряд смог выполнить возложенную на него задачу. Опыт диверсионной деятельности, как и контрразведывательной работы, у меня есть, можете поверить на слово, потому что где и как я вам всего сказать не могу и не имею права! – тихим голосом сказал Носов.

Кузьма опять задумался, потом дописал его в список отряда.

– Носов Николай Николаевич, капитан, заместитель командира отряда, начальник штаба.

– Запишите еще моего помощника – младший сержант Малокнов Василий Еремеевич – шифровальщик, писарь, – подсказал Носов.

– Сколько вам лет, Николай Николаевич?

– У меня возраст Иисуса Христа – 33 года, а Молокнову 22 года Он контрактник, – пояснил тот с улыбкой, усаживаясь на стул, – мне надо дать вам некоторую информацию, которую вы должны обязательно знать.

Носов немного помолчал и тихо сказал:

– Так вот, Кузьма Степанович! Хочу вас огорчить! В силах ичкерийского сопротивления знают о направлении в Чечню нескольких казачьих отрядов с Терека, Кубани и Дона. Они хотят использовать этот факт в борьбе с нами и преподнести западу, СМИ, что казачество направляется в отместку за независимость Чечни-Ичкерии. Это начало геноцида чеченского народа. Как же – царские сатрапы, веками угнетавшие мирных горцев, казаки возвращаются в Чечню творить беспредел! Нашей задачей является максимально не дать им в руки этих козырей. Поэтому, когда пойдем в Чечню, звания у нас будут армейские, форма армейская, знаки различия армейские. Любое упоминание о казачьих отрядах – запрещено! Все должно быть, как в армии! Мало того – мы будем работать под прикрытием морской пехоты Черноморского флота. Отсюда и форма, которую вам выдали.

Кузьма посмотрел на свой черный берет, висевший у двери.

– Второе – это скрытность! – продолжил Носов, – задачи нашего отряда будут разведывательно-диверсионные. А это подразумевает особую скрытность. Никто не должен знать о том, чем мы занимаемся, какие наши планы, кто мы. Даже для командования федеральной группировки у нас будет своя легенда. О нашей деятельности будет знать только ограниченный круг лиц. Поэтому надо максимально разъяснить вашим, вернее, нашим, – он улыбнулся своей оговорке, – казакам, вернее, морским пехотинцам, о том, чтобы как можно меньше общались с солдатами федеральных войск, а если общение будет, то для всех будет легенда. То же самое касается общения с родными и близкими. Мы регулярная часть морской пехоты.

– А почему тогда не взять регулярную часть морской пехоты. Это было бы проще?

– Не совсем. Нам придадут перед выходом несколько офицеров из морской пехоты – специалистов по диверсионной деятельности. Они уже прошли бои в Грозном прошлой зимой и весной и знают обстановку там. Но черноморская морская пехота зажата в Севастополе и ее наши братья и партнеры украинцы не выпустят оттуда. А балтийскую, северную, тихоокеанскую морскую пехоту только недавно вывели оттуда, и они, если честно, то обескровлены. Много погибших и раненых. Но чем смогут – они вам все же помогут! Легенда такая – мы батальон черноморской морской пехоты под условным названием «Тамань», базирующаяся в Новороссийске. Форма, которая вам выдается, соответствует форме морской пехоты. Подчиняемся Министерству обороны, конкретно ГРУ, и выполняем специальные задачи! – Николай Николаевич улыбнулся.

– Теперь понятны тельняшки и черные береты! – улыбнулся Кузьма.

– Как вам это будет ни странным, но о нас уже знают в Чечне! – продолжил Николай Николаевич, – утечки откуда-то уже есть, и я буду с этим бороться! – он вздохнул, – могу вам ответственно сказать, что в руководстве Дудаева уже есть желание уничтожить наш отряд прежде, чем он попадет в Чечню. Главное для них – опорочить саму идею создания казачьих отрядов. Против нас будут работать лучшие специалисты в вопросах пропаганды и контрразведки и не только чеченские, но и зарубежные. У них в отрядах уже есть инструктора из США, Великобритании, Иордании, Саудовской Аравии. Мы же должны максимально не дать им этого сделать, а этого добиться весьма непросто. На совещании с офицерами, когда вы представите меня, я постараюсь все это им изложить. И каждый ваш, вернее, наш казак должен это знать и понимать. Никаких вахмистров и есаулов здесь даже и быть не должно! Только флотские звания, которые будут утверждены Министерством обороны. Это все, что я сегодня могу сказать вам!

Кузьма поблагодарил за сведения Носова и предложил прогуляться, посмотреть подготовку отряда. Закончив с бумажными делами в строевой части, они все втроем, с присоединившимся к ним отцом Михаилом, вышли из здания штаба. Мимо пробежал взвод до пояса раздетых казаков под командованием сержанта Громова.

Разгоряченные молодые тела бросились в глаза Кузьме. Увидев начальство, многие подтянулись, и увеличили шаг.

Где-то на бугре за лагерем Осипович занимался конной подготовкой разведчиков. Было видно, как он стоит посредине, а казаки по нескольким кругам едут вокруг него. Несколько человек, видимо, на ходу бросали в большой деревянный щит ножи прямо с коней.

Из лагеря были выведены все БТРы. Было видно, как на большой поляне Миронов знакомится с прибывшим пополнением. Все его подчиненные в черных танковых комбинезонах и шлемах стояли в строю напротив БТРов. Миронов что-то рассказывал водителям и экипажам машин, помахивая веточкой. Оттуда доносился веселый дружный смех.

– Недолго нам осталось смеяться! – грустным голосом сказал Носов, – я, Кузьма Степанович, когда вернемся – немного поработаю с личными делами. Вы дадите команду?

– Конечно. Вы же начальник штаба!

Кузьма взял травинку в рот.

– Отец Михаил, а вы что скажете, чем порадуете нашего начальника штаба? Вы все же наш инженер человеческих душ!

– Ну, как сказать! Есть неверующие, есть атеисты – это дело времени, воспитания и собственной позиции. Как правило, на войне люди быстрее начинают верить. Я заметил, что чем ближе к смерти, тем крепче вера!

– Может, может быть, вы и правы! – задумчиво произнес Носов, – ну, а так по контингенту казаков, есть у вас сомнения? Есть, кто с других регионов, полукровки? Других вер?

– Есть у нас три грека. Но они греки наши – кубанские. Их предки здесь поселились еще со времен Золотого Руна или Тмутаракани, есть полукровки. Вот трое ребят пришли с Зеленчукского района, воевали, кстати, в Абхазии в отряде Шамиля Басаева – смесь черкесов с казаками, то есть отец казак, мать кабардинка или черкеска, или наоборот. Говорят, кровники Басаева. В личных делах все указано – можете посмотреть. Есть армянин, хороший парень, наш – с Кубани.

– Я дам команду Волкову, это наш старшина, представить вам личные дела всего отряда! – сказал Кузьма.

Он с времен флотской службы с опасением относился к работникам особых отделов, хотя сейчас внутренне понимал необходимость этой работы.

– А сидевшие в тюрьмах у нас есть? Граждане других государств? – спросил Николай Николаевич.

Батюшка задумался, а потом пробасил:

– Мы недавно с ними. Сроки ограниченные, а вслух этого никто не объявлял, а мы и не спрашивали. Сами понимаете, всех тонкостей узнать не удалось. Только то, что сами скажут. Есть, кто в Афганистане воевал, в Приднестровье, в Боснии, в Карабахе. Причесать всех под одну гребенку сейчас сложно.

Кузьма почесал нос, и громко чихнул.

– Будьте здоровы, Кузьма Степанович! Мне для работы понадобится отдельный кабинет, где я смогу работать с личными делами, куда я смогу приглашать кое кого на беседу и обязательно нужна прямая связь с Краснодаром.

– Тогда все нормально! Комнату я вам выделю в нашем штабном домике. Она же будет вашим кабинетом, а остальное ваше дело.

– А какое у вас образование? – внезапно спросил отец Михаил.

– Московское училище имени Верховного Совета РСФСР.

Кузьма немного приободрился – полноценный начальник штаба появился.

– И еще, Кузьма Степанович! Мне сказали, что в отряде запрещено вами курение? – как-то смущенно спросил Николай Николаевич.

– Это так! – поморщился от вопроса Кузьма, – я искренне верю, что курение вредит здоровью людей, а нам нужны здоровые люди, способные пробежать десяток километров минимум с полной выкладкой и не сдохшие. А потом курение – это демаскирующий признак в разведке!

– А вы свято верите, – остановился Носов, – что заядлые курильщики способны по приказу бросить курить?

Кузьма тоже остановился и повернулся к нему.

– А почему, собственно, я не должен в это верить? Люди рождаются без сигареты во рту и начинают курить в более или менее зрелом возрасте. Кто-то начинает, кто-то не начинает и от этого не умирает. Наши предки веками не курили, пока Петр Великий не ввез на нашу Родину эту гадость. Глупость, баловство думают, закуривая первый раз, а потом не могут бросить. Может, мой приказ поможет кому-то бросить курить под страхом изгнания из отряда или наказания. А, возможно, спасет кому-то жизнь.

Носов потоптался, задумался, а затем вынул из кармана пачку сигарет и, смяв, выбросил.

Кузьма засмеялся.

– Поздравляю и приветствую ваш поступок!

– Это будет сложно, но весьма возможно! – пробурчал себе под нос Носов.

Кузьма улыбнулся.

– Надеюсь, насчет второго моего приказания у вас претензий нет?

– Какого? – заинтересовался Николай Николаевич.

– Запрет пьянства!

– Здесь все правильно! Я двумя руками за! А насчет курения вы тоже правы!

На вечернем собрании офицеров Кузьма, на которое прибыли отец Михаил, Осипович, Миронов, прикомандированные офицеры Ускова Семенов и Лихошерст, представил капитана Носова как своего заместителя и нового начальника штаба и попросил всех присутствующих выполнять его приказания, как свои. Предупредил, что Николай Николаевич будет вызывать всех по очереди и знакомиться с каждым персонально.

После совещания Кузьма предложил всем попить чай. Шли неторопливые разговоры о жизни, о войне, о Чечне. Носов принес в комнату Кузьмы гитару и, сев рядом с Мироновым, неожиданно запел романс:

Миронов стал ему подпевать. Бас отца Михаила придал законченность мелодии. Все заслушались. Даже писарь Шевченко и вахмистр Волков открыли двери к Кузьме и, спросив шепотом его разрешения, встали у дверей.

Когда песня закончилась, раздались аплодисменты.

А Носов, не останавливаясь, продолжил украинской мелодией, которую сразу подхватили все:

Миша Осипович посмотрел на часы и присвистнул, когда Носов сделал перерыв.

– Кузьма Степанович, разведвзвод сегодня выходит в ночное, согласно плана. У нас выдвижение двумя конными группами в назначенную точку и три заранее выдвинутых конных группы ставят на пути засады. Задача первых – дойти до Кубани, переправиться через нее, дойти до хутора Михайловского, что в 10 километрах от Кубани и заминировать здание птицефермы, стоящей немного в стороне от хутора. Задача заранее выставленных засад – не допустить этого.

– Ну что ж, Миша! Выдвигайся! Смотри – никого не утопи! У тебя же там переправа через Кубань. Ты пойдешь с какими группами? Во сколько вернешься?

Миша посмотрел на часы, что-то прикинул.

– Я думаю, что часом к пяти утра все будем в лагере. Я пойду с прорывающейся конной группой, но как наблюдающий. Если что – мы договорились держать связь на радиостанциях Р-168-0,1УМЕ на частоте 48,250 мегагерц. Я уже предупредил радистов в лагере. Можете нас контролировать. Идем с полным боекомплектом. Мы будем уходить по-тихому, как всегда.

Последние слова он сказал на ухо Кузьме, выразительно показав глазами на Семенова.

– Чем меньше они знают, чем мы занимаемся, тем выше уверенность, что мы свои задачи выполним!

– Ну что ж, с Богом, казаки! – перекрестил Осиповича отец Михаил, – надо казаков, уходящих на задание, на молитву собрать. Пойду в ваш лагерь!

– А можно я с вами пойду со второй группой? – неуверенно предложил Носов, – я и кроссы бегаю, и на коне могу! Ездил, честное слово!

Осипович немного удивился, но не подал виду.

– С нами, так с нами пойдете. Вы же начальник. Посмотрите на нас, а мы все на вас. Пойдете во второй конной группе младшего сержанта Леши Белова, а я пойду в конной группе Семенчука.

– С Беловым, так с Беловым, а с Мирошенко мне никак нельзя?

– Нет, с Мирошенко нельзя! Он и его ребята уже ушли! – Михаил Осипович посмотрел на свои часы, и улыбнулся, – еще аж в 20 часов, готовить три переправы через Кубань. Уже ушли даже группы засад. Скоро пора и нам выступать. Вы бы оделись теплее. Все же не лето.

– Да, конечно! – ответил Николай Николаевич и, взяв гитару, пошел переодеваться.

– Кузьма, а он не фээсбешник? По вопросам его чувствую и выражению лица. Как он захотел с Мирошенко пойти? Ты обратил внимание?

– Миша, тебе все расскажи! Ты же разведчик и понимаешь, что всего говорить бывает нельзя!

– Ладно, понял! – пожал руку Кузьме Михаил.

Уже выходя из домика с Николай Николаевичем, Осипович сказал:

– Николай Николаевич, я тебе подробнее расскажу о задании. Ты Беловых не перепутай – их у нас два брата близнеца – Саша и Леша. Похожи очень и оба командиры отделений. Но один в засаде, второй с тобой. И не вмешивайся в командование. Пусть сами разбираются в обстановке, – инструктировал Осипович.

По дороге в казарму их догнал батюшка.

– На молитву обязательно всех, кто остались! – резюмировал он, увидев некоторое несогласие Осиповича, – но только желающих! И исповедь! Я все проведу! Ведь хоть и условно, но на войну идут ребята.

После ухода Носова и Осиповича все стали расходится. Кузьма пошел в казарму к казакам проверить готовность к отбою.

Где-то в районе луга он услышал удаляющийся топот коней.

К нему вернулся с луга отец Михаил.

– Хорошие ребята – чистые! На войну готовятся! Ты бы послушал их исповеди. Все крестились, даже не верующие!

– По-тихому ушли! – сказал Кузьма, – это правильно. Пройдут здесь – пройдут и там!

На лугу все также горели огни коноводов у палаток, и не было видно удаляющихся всадников, скакавших на легкой рыси. Кто ушел, куда и зачем? Да Бог его знает!