Читать книгу Кузя - Виктор Блытов - Страница 4

Бывший командир первого дивизиона ПВО авианосца «Брест» Кузьма Степанович Гусаченко, по корабельной кличке Кузя, уволенный со службы, по сокращению, долго не мог устроиться в этой новой жизни и найти свой путь.

Его «ракетное» или как было написано в дипломе – электромеханическое – образование оказалось невостребованным в современной России, идущей семимильными шагами к развитому капитализму. Куда там бывшим военным? На улице оказались многие тысячи людей, ежедневно выбрасываемые с приватизируемых, перепрофилируемых и закрываемых бывших советских предприятий, учреждений и контор.

Задача, поставленная, председателем правительства России Егором Гайдаром всем предприятиям бывшей оборонки, была ясной – перейти с изготовления никому не нужной военной продукции на выпуск тефлоновых сковородок и электрических мясорубок. Подобная реорганизация оставила не у дел многих квалифицированных рабочих, инженеров, конструкторов, которых новые владельцы начали пачками выбрасывать на улицы.

Буквально за месяцы во Владивостоке, да что там во Владивостоке – по всей стране открылись десятки новых самодеятельных рынков. Людям надо было выживать. Город запестрел тысячами разнообразных ларьков и просто мест торговли в районах остановок общественного транспорта. Бывшие советские инженеры, рабочие, работники сферы услуг и даже бывшие партийные работники осваивали новую для себя профессию – торговца. Люди банально выживали. Благо Китай, Южная Корея, Тайвань и Япония под боком и товаров, привозимых оттуда, хотя и не всегда хороших, было очень много.

В городе появилось много праворульных японских и южнокорейских машин. Появилась необходимость в тех, кто будет перегонять, возить это богатство, продавать и, самое главное, охранять. Преступность превысила все мыслимые и немыслимые пределы. Рассказывали о постоянных столкновениях банд, состоявших из бывших уголовников и спортсменов, деливших город на сферы влияния. Постоянно в городе раздавались взрывы автомобилей, расстреливались из стрелкового оружия уголовные авторитеты и бизнесмены. За городом милиция постоянно находила неопознанные трупы.

Сегодня мы называем эти годы лихими девяностыми, но даже не представляем той жизни, хотя прошло совсем немного времени. Тогда люди, такие же, как и все мы, в них жили, кормили семьи, воспитывали детей, давали им, как могли образование, как получалось, так и зарабатывали деньги для выживания своих семей.

Многие военные прошли горячие точки. Их знания, умения и навыки были востребованы криминальными структурами. Специалисты по взрывному делу, снайперы пользовались особым спросом. Военные пенсионеры, офицеры и мичмана, выброшенные с флота за ненадобностью, шли охранять автостоянки, развозить появившихся проституток, охранять магазины. Кто-то пытался создать свой бизнес. У большинства это не получалось. Многие разорялись в считанные дни, теряли машины, квартиры, благополучие, а порой и жизнь. В городе появилось много бездомных, нищих, попрошаек, и что самое ужасное – среди них было много детей и даже женщин.

Среди детей, учившихся еще в школах, самыми популярными профессиями для мальчиков стали бандиты, а для девочек проститутки. Многие дети подрабатывали мытьем машин. А что делать? Если даже сам президент России заявил публично, что его внук моет машины в Москве и зарабатывает тем самым себе на жизнь.

Бывшие, да что там бывшие, даже действующие офицеры, нанимались к корейцам и расплодившимся новоявленным бизнесменам, называемым даже в средствах массовой информации «новыми русскими», на браконьерскую ловлю рыбы.

Много людей появилось в городе в камуфляже и даже с оружием. В стране шла война с непокорной Чечней и даже во Владивостоке чувствовалось ее зловещее дыхание. Морская пехота Тихоокеанского флота уже воевала в Чечне. Появилось много инвалидов, женщин в черных платках и темных платьях. Появились первые беженцы и переселенцы. Гремели оркестры, провожавшие солдат на войну, или хоронившие солдат, привезенных с войны в цинковых гробах.

Древняя китайская мудрость говорила: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен». И действительно, Россия 90-х годов чем-то напоминала Россию времен 1919–1925 годов. А это была страшная эпоха для жизни людей. Только 5 миллионов интеллигенции лучших умов России после гражданской войны оказались в эмиграции. И в эти «лихие годы» те, кто имели средства и возможность, уезжали из России.

– Капитализм, блин, идет по стране семимильными шагами. Теперь ты мне, Кузя – друг, товарищ и волк! – говорил Кузе, улыбаясь, его напарник по погрузке товаров в лавки китайцев-торговцев на верхнем рынке бывший фрезеровщик Дальзавода, уже пожилой, с длинными седыми усами, дядя Вася Прохоров. Ему оставалось всего два года до пенсии, как на заводе прошло очередное сокращение, и весь его 15-ый цех ушел с завода в никуда. Взвалив на спину тяжелейшую сумку с товарами, привезенную «челноками» из Китая, он понес ее в помещение хозяина ларька китайца Ли.

Физически крепкий Кузьма таскал по две сумки сразу.

Хозяин, уже не молодой китаец, сузив и без того узкие глазки, хвалил Кузьму:

– Ты осень сильный. Давай, давай. Будесь холосо лаботать, отклоесь скоро свое тело. Буду тебе холосо платить за это. Таскай больсе и быстлее.

Воровать и обманывать людей Кузьма не был приучен с детства. Так воспитали родители, вся последующая жизнь и прежде всего служба в ВМФ. Поэтому он понимал, что торговать он никогда не сможет.

Воинская честь для офицера была все же не пустым словом. Совершить бесчестный поступок – это потерять свою честь. Кузьма дорожил своей честью. Он запомнил слова своего командира роты: «Честь офицера, как и честь женщины, потерять легко, а восстановить невозможно!»

Бесполезно растратив свое небольшое выходное пособие на попытку вписаться в эту жизнь, он скоро оказался на мели и без денег. Без квартиры и без средств к существованию. Если не считать довольно небольшой военной пенсии, которую все же платили, даже чтобы полететь к родителям на родную Кубань – надо было усиленно трудиться. Денег на самолет с Приморья банально не хватало, а занимать в долг Кузьма не был приучен. А потом, было постыдным делом возвращаться в родную станицу не солоно хлебавши, где его знала каждая собака, где его все станичники видели в офицерской морской форме и даже гордились им. Он не мог и не хотел этого и поэтому задержался на несколько лет в Приморье, пытаясь хоть что-то заработать на жизнь.

Пенсия кое-как позволяла сводить концы с концами, но она была такой маленькой, что на нее невозможно было даже снять квартиру.

К военным морякам отношение в Вооруженных Силах было не очень хорошим. В гражданскую войну моряки прославились своей революционностью и жестокостью, когда, постреляв и уничтожив большинство своих офицеров в Гельсингфорсе, Кронштадте и Севастополе, матросы устремились в революцию. Загремели матросские бронепоезда на всех фронтах гражданской войны, продотряды из моряков вытряхивали последнее продовольствие из крестьян. Кто не сдавал – тех расстреливали, как пособников врага.

«Анархия – мать порядка!» – доносилось из-под гвардейских бескозырок прославленных экипажей Черноморского флота из безбрежных степей Украины, где гуляли матросики с батькой Махно и прочими батьками, колесили на тачанках, поливая пулеметным огнем и белых, и красных, сжигали походя в топках гидрокрейсеров, как классовых врагов, своих офицеров или топили их в Севастопольской бухте, привязав колосники к ногам. Некоторые корабли прославились тем, что выводили своих офицеров на Малашку (так называли ласково Малахов курган), где ставили к стенке и расстреливали.

«Ландскнехты революции!» – с гордостью называл матросов Ленин, отнюдь не думая о том, что эти ландскнехты фактически уничтожили флот и его руководство.

«А нам России – флот не нужен! Если порезать эти огромные и никому не нужные корабли на иголки – сколько их мы сможем дать новых иголок нашим ткачихам!» – утверждал он же, работая над своими «бессмертными трудами». Впрочем, Ленину не нужен был не только флот, но и армия, которую он планировал заменить всеобщим вооружением народа.

Все это можно даже сегодня прочитать в его «бессмертных трудах». О том, что армия и флот – это атрибуты любого нормального государства, «вождь мирового пролетариата» понял лишь тогда, когда пришло время защищать «завоевания революции».

С трудом набрав 24 года службы, учитывая вместе с учебой в училище, «ракетчик от бога» – как не безосновательно считали многие его сослуживцы – Кузьма Гусаченко получил минимальную пенсию, на которую было невозможно даже нормально поесть – не то, чтобы снять приличную квартиру.

Квартиры у Кузьмы не было. Не дали на службе. На кораблях его, как неженатого офицера, не ставили даже на очередь для получения своего жилья.

«Нам надо обеспечить в первую очередь женатых офицеров, а ты уж, Кузьма Степанович, подожди. Будет и на твоей улице праздник. Не сразу, а потом!» – уговаривал Кузьму замполит.

Праздник на улице Кузьмы так и не наступил. Сначала началась перестройка, потом пошли сокращения на флоте, и он неожиданно для себя, в числе первых сокращаемых оказался на улице.

Когда увольняли – уже новый замполит клятвенно обещал, что через военкомат обязательно и непременно обеспечит Кузьму жильем, как минимум, в течении последующих пяти лет. Потом выяснилось, что без обеспечения жильем Кузьму по закону даже не имели права уволить со службы. Это ему и объяснил пожилой усатый майор в военкомате, куда Кузьма, как дисциплинированный офицер, встал на учет.

– Нет возможности тебя обеспечить жильем, тем более, что ты призывался с Кубани. Езжай домой, подавай в суд на свой корабль или наш военкомат. А лучше там становись на очередь. Может, и повезет и получишь что. Хотя, я думаю, что это нереально в нашей стране. Забудь, паря, что ты когда-то и где-то служил. Все, конец стране!

Во Владивостоке почти постоянно гремели скандалы с продаваемыми офицерскими квартирами некоторыми высокопоставленными адмиралами, которых военные суды почему-то оправдывали из-за наличия почти у всех них правительственных наград.

В конце концов, Кузьма нашел временное пристанище у своего товарища по училищу Валеры Панова. Теперь можно было оглядеться и, возможно, найти хорошую работу.

Валерина жена уехала на несколько месяцев заниматься бизнесом в Китай, детей забросили в Большую Россию на воспитание дедушкам и бабушкам под Малую Вишеру. Сам Валера продолжал еще бороться с трудностями службы на эскадренном миноносце «Свирепый» в должности командира БЧ-2 и дома практически не бывал.

Кузьму он принял, как родного, кто-то же должен был смотреть за аквариумами с экзотическими рыбками и тритонами, а заодно периодически кормить любимую детьми морскую свинку Машку.

Кузьма был во всех смыслах очень положительным человеком – не пил, не курил, женщин домой не приводил. То есть за сохранность и целостность домашнего очага Валера мог быть спокоен даже в период своего отсутствия.

Была у Кузьмы только одна маленькая слабость. С детства он занимался восточными единоборствами и ежедневно при любом раскладе тратил на свои специальные тренировки по пять-шесть часов.

И как раньше на службе он раз в неделю делал вылазки к молодежным дискотекам и ресторанам, где силой своих навыков он вразумлял разнообразных хулиганов не приставать к одиноким, и не обижать слабых. Преступность во Владивостоке с появлением в городе Кузьмы даже на какое-то время упала, зато в милиции появилось масса заявлений о бесчинствах взрослого хулигана, калечащего детей, почему-то вооруженных, кстати, кастетами, ножами, а некоторых даже травматическим или огнестрельным оружием (что во Владивостоке в тот период встречалось довольно часто).

В один из дней на хозяина Ли наехали рэкетиры из бывших спортсменов. Он отказался платить какие-то большие суммы, как ему озвучили, Приехавшие пять молодых парней приступили к уничтожению имущества предпринимателя. Представители закона и охранники почему-то сразу пропали. И лишь один Кузьма возмутился подобному беспределу, когда его куртку, оставшуюся в ларьке, облили бензином и подожгли. Дядя Вася, как мог, пытался удержать Кузьму.

Но Кузьма раскидал всех пятерых. А тому, который достал нож, сломал руку. Только тогда появилась охранявшая рынок милиция и охрана. И то не задержать рэкетиров, а задержать Кузьму. Кузьме пришлось бежать. Ли, которого он встретил потом, уже ночью, рассказал, что теперь придется заплатить двойную плату или уехать и закрыть ларек. Он посоветовал Кузьме больше никогда не появляться на рынке.

– Они обесяли тебя упить, Кусьма. Влемена здесь такие. Беги! Они упьют сильно! – сказал, прощаясь, Ли.

Денег никаких не заплатил, да и Кузьма не просил, осознавая свою вину.

Кузьма понимал, что надо искать новую работу и регулярно занимался ее поисками. Рынки обходил стороной, понимая, что бандиты ему не простят. Ему предлагали развозить проституток, охранять притоны, разбираться с неугодными бизнесменами, ловить рыбу с корейскими браконьерами. Все это было не его. Он пробовал и уходил.

С огромным трудом Кузьма через знакомого Валеры пристроился к бывшим афганцам обучать детей восточным единоборствам. Те относились к нему с некоторым подозрением: во-первых – офицер, во-вторых – не афганец, а это было немаловажным условием для подобной деятельности. Но, увидев Кузьму в деле, они резко изменили свое мнение, а бывший сержант спецназа Гаврилов даже в минуты хорошего настроения говорил, приятельски похлопывая Кузьму по плечу:

– Жаль ты не ходил с нами на караваны и не был в Саланге. Я бы тебе свою спину доверил! Ответь, Кузя, за что тебя такого всего положительного вдруг с флота поперли? Не пьешь, не куришь, наркотой не балуешься, на женщин не смотришь?

Кузьма пожимал плечами, лишь отделывался общими фразами о необходимости сокращения флота. Денег особых эти занятия не приносили, зато проблем с милицией и последующими разборками за своих питомцев приносили много, и Кузьма уже скоро был вынужден искать более денежную и спокойную работу, не прекращая, однако, своих занятий в клубе.

Как-то через одного знакомого, а если, проще говорить, то отца ученика по восточным единоборствам, давшему Кузьме прекрасную рекомендацию, его все же через несколько месяцев взяли на работу в одну из служб безопасности одной хабаровской фирмы.

Кузьму познакомили с начальником службы безопасности по фамилии Баргузин, до этого служившего то ли в КГБ, то ли в МВД, что было покрыто тайной, к которой Кузьма явно не допускался. Невооруженным взглядом было видно, что и в тех, и в других силовых структурах связи у него были и хорошие. Недаром милицейские и ФСБ-шные генералы были постоянными посетителями базы отряда Баргузина.

По пьяной лавочке после бани с девочками они любили пострелять из весьма экзотического оружия, имевшегося на вооружении фирмы. Кузьма видел с Баргузиным многих знакомых по службе на флоте адмиралов, продававших корабли. И он на всякий случай надвигал на глаза свое кепи.

Баргузин обеспечивал охоту многих олигархов, адмиралов и генералов на экзотических животных всего Дальнего Востока и Юго-восточной Азии. И поэтому они, желая потратить свои «честно» заработанные деньги на экзотические увлечения, обращались именно к нему.

На Дальнем Востоке один знакомый Баргузину московский авторитет или олигарх имел свои интересы в связи с массовой распродажей кораблей флота. Ему требовалась поддерживающая его силовая структура, которая была бы в состоянии обеспечить прикрытие проводимых им афер. Баргузин с его ребятами делали все возможное, чтобы обеспечить интересы и желания этого московского олигарха.

Баргузин, проверив Кузьму и его навыки, пообещал Кузьме золотые горы. Он обещал квартиру во Владивостоке или даже в Москве. Сначала Кузьме позволяли охранять только базу отряда. Затем через пару месяцев Баргузин привлек Кузьму в компании бывших уголовников и спортсменов, составлявших основу отряда, к силовому обеспечению продажи кораблей бывшего военного флота СССР.

Нельзя сказать, чтобы Кузьме нравилось то, чем он занимался, но ничего другого найти он пока не мог и был вынужден мириться с тем, что есть. Своя квартира во Владивостоке была пределом мечтаний Кузьмы.

В отряде Баргузина Кузьма держался особняком, ни с кем не заводил близких знакомств, не пресмыкался ни перед кем. Однажды один здоровенный бугай, по кличке «Фитиль» из бывших уголовников, в шутку его оскорбил, как бывшего офицера, и Кузьма не стал с ним церемониться. Сломал нос и перебил правую руку. После этого желающих пошутить над Кузьмой в отряде Баргузина больше не находилось.

Баргузин после этого случая приказал Кузьме навсегда забыть про офицерскую честь и оштрафовал сразу на две зарплаты, якобы, на лечение «Фитиля».

Осенью 1994 года группа Баргузина обеспечивала по приказу московского друга Баргузина – Бориса Викторовича – отправку авианосца «Брест» в Южную Корею. Возникли трения с экипажем, еще не сошедшим с корабля и не желавшим его отправки, с якобы случайно оставшийся секретной техникой на борту.

Баргузин не стал разбираться в причинах, тем более что его руководство потребовало решительных действий и начал прессовать военных моряков.

Кузьма, служивший ранее на «Бресте» и имевший среди экипажа «Бреста» многих друзей и знакомых, понимая преступность действий продавцов авианосца, стал оказывать помощь экипажу «Бреста» и своим бывшим друзьям-сослуживцам.

Его неожиданное вмешательство на стороне экипажа сыграло решающую роль. В неравной борьбе с баргузинскими костоломами отправка корабля с секретным оборудованием на борту была сорвана.

Баргузин со своим отрядом был вынужден срочно покинуть корабль. А Кузьма, понимая, что его ничего хорошего не ждет, ушел от Баргузина. Теперь он твердо решил вернуться на Кубань, но ему были нужны деньги на дорогу.

Бывший летчик «брестского» авиаполка Леня Балуевский, занявшийся переправкой старых машин из Японии, пригласил Кузьму в свою фирму устанавливать антиугонные устройства на пригнанные машины.

С утра до вечера, вымазанный в автомобильной грязи, Кузьма разбирал машины и устанавливал антиугонные устройства, а затем собирал машины. Один раз случайно сжег паяльником кожаное кресло. Пришлось целый месяц работать за так. Стыдно было смотреть Лёне в глаза. Заработок не весть какой, но он позволял хотя бы не чувствовать себя нахлебником в квартире Валеры. Так продолжалось почти целый год.

Случайно встретив в городе одного из симпатизирующих ему охранников из отряда Баргузина, Кузьма узнал, что Баргузин его разыскивает для примерного наказания. Он пообещал убить Кузьму за срыв сделки.

Не желая более подставлять Валеру, Кузьма решил покинуть навсегда Дальний Восток и вернуться на родину. Тем более, что вернулась из Китая жена Валеры – Марина, которая смотрела на незваного ей сожителя по квартире с явной неприязнью. А когда приехали из Вышнего Волочка дети Валеры и Марины, Кузьма понял, что пришла пора возвращаться домой.

Все обстоятельства сложились к возращению к родителям на Кубань. Сборы были недолгими, сложнее всего оказалось оформить документы в райвоенкомате.

Во-первых, не все дни в военкомате оказались приемными, и пришлось подгадывать под часы работы и дни работы военкомата.

Во-вторых, пришлось в самом военкомате выстоять бешеную очередь из бывших отставников и старушек, стоявшим по делам пенсий и похоронным делам.

В конце концов, с третьего раза, он все же пробился в заветный кабинет.

– В станицу Охотскую, так в Охотскую – на Кубань. Отправляю твое дело, и нам станет легче! Не надо корячиться с квартирой для тебя. Сам понимаешь – фиг бы дали! А так, баба с возу – кобыле легче! – подвел итоги и подписал все документы тот же усатый майор. Потом, улыбнувшись, вдруг спросил, – а Охотская – это от того, что охота у вас прекрасная? Как там говорится в поговорке: «Тебе охота и ей охота – вот это охота». – Бабы у вас все до гулянок тоже охотские?

Кузьма шутку не принял.

– Название нашей станицы произошло от названия Охотского полка, который держал укрепления за Кубанью. А может, еще и от того, что за Кубань к воинственным горцам переселяли самых смелых казаков из черноморских станиц, призывали охочих или желающих к такому опасному переселению, – пояснил Кузьма майору.

Не увидев на лице Кузьмы желания пошутить, майор собрал в кучу все документы Кузьмы, вложил их ему в руки и, разведя руками, крикнул в сторону двери:

– Следующий! Свободен, каптри! Ты теперь уже не наш, а Охотский! Можешь быть теперь Охотским сколько захочешь! Бабам привет передавай вашим. Надо к вам в отпуск собраться на рыбалку и охоту.

Прощание с Валерой и Мариной было недолгим. Вещей у Кузьмы было немного, всего одна сумка.

Билеты были куплены на утренний рейс самолета на Краснодар. На прощанье Кузьма купил хороший торт и шампанское для Марины. Они втроем отпраздновали его отъезд. Марина была, как никогда, приветлива с Кузьмой.

– Ты, Кузенька, не стесняйся, если что – приезжай к нам в гости, всегда будем рады тебе! – приветливо улыбалась она Кузьме.

Ей вторил Валера, опасливо поглядывая на жену.

– Кузя, ты не стесняйся, если что – можешь пожить у нас сколько надо.

И тут же замолк, видимо, получив удар ногой по ноге от Марины под столом.

Часов в восемь вечера Кузьме внезапно позвонил бывший сослуживец по «Бресту» Миша Морозов и пригласил к себе домой на проводы Василия Васильевича, командира БЧ-7, улетавшего завтра на Санкт-Петербург.

Кузьма видел, что его присутствие в доме Валеры даже в последний день не совсем приятно Марине, поэтому с удовольствием согласился провести последний вечер во Владивостоке со своими бывшими сослуживцами. Марина только сказала напоследок:

– Если поздно вернешься, то я тебе постелю в коридорчике на матрасе, все равно тебе рано уходить.

– Хорошо! – согласился радостно Кузьма и убежал к Валере Морозову, который жил неподалеку.

В квартире бывшего командира БЧ-2 авианосца «Брест» Валеры Морозова на улице Семеновской во Владивостоке собрались бывшие офицеры авианосца «Брест». Провожали уезжающих в Европу, вернее, в европейскую часть России или, как говорили, в большую Россию, бывшего командира БЧ-7 Муравьева Василия Васильевича, ныне капитана 2-го ранга. А когда узнали, что и Кузьма улетает завтра на Кубань, решили провожать сразу и его. Так сказать, совместить все проводы.

Эскадра в лице контр-адмирала Доскаля постаралась избавиться от беспокойных офицеров с «Бреста» и в начале 1995 года они почти все оказались за штатом, а затем были уволены по оргштатным мероприятиям в запас или просто выкинуты за «ненадобностью» с флота.

В период активной стадии распродажи кораблей руководители флота адмирал Душенов, командир эскадры контр-адмирал Доскаль старались избавляться прежде всего от честных, нормальных офицеров, тех, кто в хоть в какой-то мере не воспринимал мошенничество по продаже кораблей руководством флота, и вообще не разделял взглядов о необходимости распродажи кораблей.

Командиры БЧ-7 и БЧ-2 авианосца Василий Васильевич Муравьев и Миша Морозов были вынуждены уйти с флота по организационно-штатным мероприятиям – сокращению их должностей. Командиру БЧ-4 Саше Герасимову удалось перевестись в высшее военно-морское училище, или, как теперь оно называлось – Военно-морской институт, куда руки «Душмана» и «Учителя» пока не дотягивались.

Кузьма успел попривыкнуть к гражданской жизни, изрядно потрудиться на ниве дальневосточного бизнеса, что не принесло ему ни дивидендов, ни радости.

Звенела гитара, рвавшая душу, и Миша выводил слова песни, специально написанной им для уезжающих друзей:

– Ребята, за нашу службу, за нас, за «Брест», за наши корабли! – поднял тост Сан Саныч Лебедев – бывший особист, как называли его на корабле, или официально – оперуполномоченный особого отдела бывшей группы кораблей «отстоя» в бухтах Чародейка и Русалка.

Надо, наверное, сказать, что особистов в свою компанию корабельные офицеры никогда не брали, хотя жили рядом в соседних каютах на корабле и месяцами вместе бороздили моря. И тем не менее … не брали. Другое ведомство, другие отношения. В задачу особиста входило знание обстановки в офицерских каютах и матросских кубриках, а офицеры этому знанию, как правило, не были довольны, ибо всё, что знал особист, становилось почему-то известным командиру и замполиту.

Для Сан Саныча на «Бресте» было сделано исключение, какого не знал ни один другой особист. Он видел это и высоко ценил.

Дружба с Сан Санычем началась с его прибытия на корабль. Ранним мартом, абсолютно не раздумывая, он бросился с баркаса в холодную воду спасать оступившегося и упавшего за борт молодого матроса. Вокруг баркаса плавал лед и, тем не менее, Сан Саныч сделал все возможное и невозможное и вытащил испуганного до смерти молодого парня, таращившего на него и всех в баркасе, свои испуганные голубые глаза. Матрос не умел плавать и, если бы не реакция Сан Саныча, он пошел бы, как топор, ко дну.

А потом крупозное двухсторонне воспаление легких. Уколы, капельницы, корабельный изолятор. Сан Саныч очень удивился, когда в изолятор к нему пришли с бутылкой спирта и закуской тогда старший инженер БЧ-2 капитан-лейтенант Морозов (матроса которого он спас), корабельный врач капитан Игорь Муратов, а также командир первого дивизиона БЧ-4 капитан-лейтенант Герасимов и начальник химической службы Сергей Огнинский.

– Сань, ты чего тут разлегся? Вставай! Мы лечить тебя пришли немного! – сказал начхим и поставил на столик бутылку спирта странного желтого цвета, – это очень хороший спирт от начмеда, лечебный, от его щедрот. Начмед говорит всем нам, что излечивает любую пневмонию за несколько дней. Но в одиночку, говорит врач, его принимать нельзя!

– Доктор, а мне можно спирт? Я все же лекарства принимаю. Не повредит?

– Если с доктором – то можно, если без него – то нельзя! – важно сказал Игорь Муратов, разливая спирт, настоянный на витаминах «Гексавит», за что получил название «медицинская или лечебная докторовка», по граненым стаканам.

После этой встречи отношения офицеров с особистом, пришедшим недавно на корабль, наладились, и даже больше того – переросли в дружбу.

События, связанные с угоном «Бреста» на Дальний Восток, когда особист в первых рядах выступил против даже своего начальства из Москвы, только закрепили их флотскую дружбу.

Однако и Сан Саныч после событий на «Бресте» был изгнан со службы. Впрочем, он никогда не жалел и сразу окунулся с головой в предпринимательскую деятельность.

Успехи его детективного агентства были притчей во языцех. Не жаловал Сан Саныч ни продажных чиновников от флота, ни бандитские организации, наживавшиеся на продаже кораблей. Поэтому у него были и друзья, сподвижники и, естественно, враги. Врагов было много, но он всегда шутил, когда ему об этом говорили.

– Врагов не считают – их бьют! А право бить этих гадов, продавших флот, страну и народ – надо еще заслужить!

Сан Саныч называл свою фирму «Мангуст» в противовес двум охранным агентствам, крышуемым бандитами, называвшимися «Кобра» и «Гюрза».

Дружба, связавшая их с Мишей Морозовым, также активно занимавшимся компьютерным бизнесом, только окрепла.

– За нас, так за нас! За наш «Брест» и его славный экипаж! – поддержал тост Саша Герасимов и поднял свою рюмку.

Все присутствующие дружно подняли рюмки, наполненные водкой, и сдвинули их в едином порыве, и лишь один Кузьма Гусаченко поднял бокал с апельсиновым соком. На «Бресте» не принято было заставлять пить, если человек не хотел этого. Не хочешь – никто тебя не будет заставлять и заглядывать в твой бокал – допил ты или нет. Все знали, что Кузьма не пьет, и никто не думал упрекать его этим.

– Ребята, дорогие, как мне жалко с вами прощаться! Вы настоящие друзья и я был горд служить вместе с вами! – сказал вполголоса бывший летчик Леня Балуевский.

Его маленькие черные глаза, всегда смотревшие бесстрашно в лицо любой опасности, на этот раз были наполнены слезами. Не один раз он поднимал в воздух свой штурмовик с палубы «Бреста» и недаром был награжден боевым орденом «Красной звезды» за выполнение специального задания у берегов Вьетнама.

Это было не просто прощание с отъезжающим, но это было прощанием с прошлой жизнью и, прежде всего, с их авианосцем «Брестом». У многих бывших офицеров поблескивали слезы.

– перебирал струны гитары Миша Морозов.

Разбросало экипаж «Бреста» по всей стране.

Одним из первых уехал в Москву Володя Никифоров – последний командир «Бреста», уехал тихо, без особых проводов в Москву, где у его жены Гали была квартира.

Уехал командир БЧ-6 майор Валера Архангельский куда-то в Подмосковье, опять же в дом к родителям жены.

Командир БЧ-4 Мансур Асланбеков уволился раньше и тоже уехал в Питер к родителям жены.

В медицинскую академию перевелся корабельный доктор Игорь Муратов.

Не стал засиживаться на корабле и начхим Сергей Огнинский, которому предложили бизнес в Москве его знакомые.

Раскидало бывших «брестцев» по всей стране и многим странам СНГ. Подполковник Пинчук и замполит капитан 2-го ранга Поповченко уехали в Киев на Родину – поднимать незалежную Украину. Помощник по снабжению Боря Мальков и ракетчик Витя Федюнин перебрались в легендарный Севастополь – город русских моряков, принадлежавший уже Украине.

Некоторые из офицеров уехали даже в страны дальнего зарубежья. Старший механик, он же командир БЧ-5, Мунин Ефим Михайлович, уехал с семьей в Израиль на свою, как он говорил, «историческую Родину», а штурман – командир БЧ-1 Вальтер Фоншеллер перебрался с родителями и женой в объединенную Германию в маленький городок Хайгельброн.

Отдельный корабельный, авиационный, штурмовой полк расформировали вслед за выводом из строя боевых кораблей «Бреста» и «Смоленска», а большинство классных летчиков лишились любимой работы.

Леня Балуевский вместе с парой друзей по полку подрабатывал покупкой и перегоном подержанных машин из Японии. У него на фирме Кузьма одно время занимался предпродажной подготовкой машин.

Собрались сегодня оставшиеся во Владивостоке у Мишки дома спонтанно. Мишка, узнав, что уезжает в родной Псков Василий Васильевич, тут же обзвонил всех, кто еще остался на Востоке и мог оперативно подъехать к нему домой.

Жены Мишкиной Надежды не было дома, она работала официанткой в ресторане «Витязь» и, воспользовавшись отсутствием жены, Мишка накрыл друзьям шикарный стол. Чего там только не было. Радушный хозяин вытащил все из двух финских холодильников.

С женой у Миши были сложные взаимоотношения. Надежда, вышедшая из недр Владивостокского военторга, почему-то не считала необходимым хранить верность Мишке. Он же не мог привыкнуть к такому поведению жены и называл свою женитьбу вынужденной или просто сожительством.

После того, как однажды подвыпившая Надежда притащила домой из ресторана пьяного коммерсанта, отношения между ними окончательно разладилось. Мишка банально по-русски обругал и побил Надежду, чего она простить ему не хотела.

– Кузьма! Чего ты уезжаешь? Иди ко мне! Знаешь, я тебе какую зарплату положу! Мне нужны такие честные парни, как ты! – внезапно сказал Сан Саныч, пристально глядя на Кузьму.

Кузьма покраснел, как рак и, заикаясь, ответил:

– Нет, Сан Саныч, я решил. Вот билеты купил до Краснодара. Там родители ждут. А здесь не мое место. Надо на Родину собираться, на Кубань.

Кузьма вытащил из кармана пиджака билеты до Краснодара и показал Сан Санычу.

– Съезди туда, осмотрись и если ничего не найдешь – возвращайся. У меня всегда для тебя будет здесь работа! – запивая водку томатным соком, с сожалением, прищурившись, сказал Сан Саныч.

После третьей рюмки все немного расслабились, Леня Балуевский скинул теплый свитер и остался в клетчатой рубашке, Сан Саныч снял темный пиджак и галстук и остался в белой рубахе, а Кузьма аккуратно повесил на спинку стула свой явно новый, купленный по случаю возвращения на Родину, штруксовый пиджак.

Мишка спел еще пару собственных песен, рвущих душу бывшим флотским офицерам, и ему все дружно подпевали:

Кузьма задумался. В стране происходило черт знает что. До Дальнего Востока лишь докатывались раскаты отдаленных и значительно преувеличенных московский и питерских событий. Полным ходом шла самая настоящая война в Чечне и, судя по сводкам, наши войска не могли за день или за два даже более, чем двумя десантными полками, справиться с бывшими, но озверевшими соотечественниками и прибывшими откровенными бандитами из-за рубежа. В 1993 году президент России Борис Ельцин не нашел лучшего, как расстрелять из танков собственный Парламент, под рукоплескания западной демократии.

«Бери независимости, сколько унесешь!» – орал он со стаканом в руке в пьяном угаре.

И бывшие братские и автономные республикам и области услышали то, что хотели услышать. Что началось в стране? Сначала парад суверенитетов, затем попытка здравомыслящих голов остановить вакханалию. Но было уже поздно.

Даже Новгород и Псков вспомнили о старых добрых временах, когда они были независимыми от Москвы.

«Даешь Новгородскую республику! Даешь Псковскую республику!» – орали на митингах купленные бомжи, пьяницы и безработные под рукоплескания безродных выскочек.

Задача была одна – разорвать Россию любыми средствами. Под рукоплескание различных народных фронтов из Прибалтики, проплаченных американскими долларами через агентов ЦРУ.

Все республики брали, хватали, хапали, даваемый им суверенитет, не стеснялись и не заморачивались на этическую сторону проблемы и на единство тысячелетнего государства. Под аплодисменты демократического Запада и особенно республик Прибалтики и Польши – все шло к развалу России.

Чечня на фоне других республик взяла независимости сколько унесла. Не взяла, а хапнула – раз не говорят сколько можно – значит, бери больше – потом разберемся.

Зачастили прибалтийские эмиссары инструктировать чеченцев, как надо вести себя с Россией. Привезли из той же Эстонии летного генерала, этнического чеченца, возглавить борьбу за суверенитет.

Как и на Украине – все российское вооружение, находившиеся на территории Чеченской республики, объявилось собственностью республики и ее народа. Рассудили, что худа не будет, а пока в России разберутся, что к чему, будет реально чем защищать свой подаренный Россией суверенитет. Благо российских военных баз и складов на территории республики оказалось достаточным (тыловое обеспечение южной группы войск) не только для защиты независимости Чечни, но и всех республик Северного и Южного Кавказа вместе взятых.

Воспользовавшись отсутствием границ, потянулись в Чечню караваны с оружием от мусульманских друзей из Турции и, прежде всего, арабских стран, закупленного на деньги «доброжелателей» России.

Эстония и республики Прибалтики перевели всю собранную советскую наличность в банки Чечни, а не сдали России. Начались нападения на военные склады, на воинские части.

Убийства военных, работников КГБ, да и просто русских стали обыденностью жизни. Убивали даже чеченцев, которые выступали против независимости, пытались защищать русских соседей.

Историки начали переосмысливать и переписывать всю историю Чечни в нужном направлении. Главными врагами объявлялись потомки терских казаков и русских, живших в Чечне. На них вешали всех «собак» за все беды, испытанные чеченским народом от русской многовековой «оккупации».

В казачьи терские станицы направлялись эмиссары, которые должны были направлять борьбу чеченцев против русских. С гор стали переселяться в станицы целыми семьями. Казаков и русских теснили. Они были вынуждали продавать дома за бесценок и уезжать в Россию. Тех, кто не соглашался, просто убивали с семьями, с детьми, стариками.

А в это время руководство армии и страны занималась зарабатыванием денег и проматыванием имущества бывшего Советского Союза. Надо же было войти в капитализм максимально обеспеченными и с хорошим запасом прочности на случай непредвиденных проблем.

Вот тогда и пошли с молотка не только новые корабли, подводные лодки, самолеты, артиллерийские установки, средства связи и локации, но и секреты бывшей большой страны.

До простых людей, офицеров и армии никому не было дела. Генерал с позорной кличкой-погонялом, как у бандюков – «Паша-мерседес» – вместе с группой быстро слепленных им из непонятно каких жуликов «генералов» типа «генерала Димы Якубовского» и иже с ними, проматывал имущество армии и флота.

Морские офицеры, особенно на Дальнем Востоке, были немного в курсе дел в стране, но все казалось таким далеким и нереальным. Единственное, с чем им непосредственно пришлось столкнуться, так это с массовой распродажей кораблей Тихоокеанского флота и продажей офицерских квартир на базах флота.

«Подальше от Москвы! Побольше возможностей разбогатеть!» – говорил, не стесняясь, один из торговцев кораблями.

Разговор друзей перекидывался с положения в стране на ситуацию на флоте, обсуждались проблемы, известные по рассказам бывших сослуживцев, газетных статей.

– Да что мы все о службе и о службе и стране, как будто от нас что-то там зависит. Послушайте лучше анекдот! – предложил Леня Балуевский.

– За неимением химика анекдоты теперь рассказывают летчики! – подколол Балуевского Миша Морозов.

Тот, ничуть не обращая внимания, продолжил:

– Мужчина нервничает всего два раза в жизни. Первый раз – когда не может второй раз, а второй раз – когда не может первый!

Раздался дружный смех.

Сан Саныч продолжил:

– Женщина нервничает три раза в жизни. Первый раз – когда отдается первому мужчине, второй раз – когда первый раз берет деньги, третий раз – когда первый раз дает деньги!

– Замотали с похабными анекдотами, прямо хоть девочек по вызову заказывай! Но не дождетесь! Сегодня мужской день. Пойду лучше пельмени поставлю. Самая мужская пища, которую может приготовить любой! – смеясь, сказал Миша Морозов.

Саша Герасимов стал убирать закуски со стола и накрывать чистую посуду.

А Сан Саныч с хитрой физиономией начал рассказ:

– Приезжает командующий Тихоокеанским флотом из отпуска и спрашивает начальника штаба: «А где мои авианосцы?»

– Махнули, не глядя на три иномарки и квартиру в Сингапуре для офицеров! – отвечает, потупив взгляд, тот.

– А если из Москвы заинтересуются и спросят все же где они?

– Вот тогда им и предложим квартиру в Сингапуре.

– А если не возьмут? И начнут разбирательство?

– Им же хуже! – пожал плечами начальник штаба, – сами уедем в Сингапур!

Все как-то невесело рассмеялись.

– А если, действительно, кто-нибудь заинтересуется? – серьезно спросил Кузьма.

– Не заинтересуются – поверь моему опыту! – ответил серьезно, глядя на Кузю своими проницательными глазами, Сан Саныч, – деньги за наши авианосцы давно поделены в Кремле. А если кто и спросит, то его тут же закопают и весьма глубоко.

Все откинулись в креслах и на стульях, пока Мишка варил пельмени. Сан Саныч и Леня Балуевский закурили и дым стал стлаться над накрытым журнальным столиком. На столе рядом со спиртом «Рояль» появилась новая бутылка невиданной ранее водки «Флагман».

Сан Саныч взял ее и внимательно прочитал аннотацию.

– Ничего себе! Производство – Калининград. Откуда взял? – спросил он, посмотрев на Мишу, накрывавшего на стол.

– Да поставщики привезли на пробу целый ящик. Хочешь, тебе ангажирую пару бутылок? Вкус можжевеловый, непередаваемый и утром голова совсем не болит! – ответил Миша Морозов.

– Раз не болит – проверим это на практике! Практика – все же это критерий истины. Давай пару бутылок! Не забудь! – улыбнулся Сан Саныч, разливая водку в рюмки.

– Да вон, возьми за шкафом, ящик стоит. Положи в портфель, чтобы не забыть. Да чего потом проверять водку? Водка как водка. Разливайте, а не размышляйте – хорошая или не очень. И не пейте, подождите меня! Совесть имейте! Уже заканчиваю! – заулыбался, заглядывая в комнату, Миша, вытирая руки полотенцем.

Василий Васильевич, откинувшись в своем кресле, мрачно сказал:

– А у меня возникает вопрос, а нужен ли сегодня нынешней российской власти Военно-Морской Флот?

– Если бы был нужен – значит, флотом бы занимались, а не продавали за бесценок! – ответил мрачно Кузьма, сверкнув глазами и взяв со стола бутерброд с кабачковой икрой и веточку петрушки.

Россия – «страна сухопутная», а флот слишком дорогая игрушка для «бедной» страны! – утверждают многие нынешние «выдающиеся» экономисты и политики, а заодно проплаченные паркетные генералы и адмиралы Арбатского военного округа. Хочу вам напомнить слова выдающегося российского реформатора Петра Аркадьевича Столыпина – ответственного государственного деятеля, которому после Цусимы Россия должна быть обязана возрождением Российского флота: «Надо крепить Военный флот! Береговая оборона, о которой твердят противники флота – полная чушь! Если мы хотим быть Державой, то должны иметь сильный флот. Это хорошо понимали Петр Великий и Екатерина Великая, а вот сегодняшние крикуны не понимают. Хотят сэкономить … Во что обойдется в будущем такая экономия?»

– Ну, вот, на службе о бабах, а дома о корабельных делах – как всегда. За вами глаз и глаз нужен! – съязвил, немного нервничая, Сан Саныч.

– Ты, Саня, не ерничай. Как флот возрождать будем? Или ты хочешь, чтобы о нас, я имею ввиду, нашу страну, о наши с вами семьи, вытирали ноги господа из НАТО? – начал заводиться Василий Васильевич. – Или ты думаешь, что даром спонсируется это уничтожение флота? Ты же знаешь, как разделали на иголки в Николаеве при прямом содействии компаний из США «Владимир Мономах» – первый атомный авианосец? А продажа Китаю «Дмитрия Донского» – с 95 % готовностью? Сравнительный анализ даже материалов открытой печати показывает, что по боевым возможностям сегодняшний российский ВМФ уступает иностранным флотам: на Балтике – шведскому флоту – в 2 раза, финскому – тоже в 2 раза, германскому – в 4 раза; на Черном море – турецкому – в 2–3 раза; ВМС США – более, чем в 20 раз; ВМС Англии и Франции – более, чем в 5–8 раз (каждому); ВМС стран НАТО – более, чем в 30 раз. А здесь на Востоке даже считать не хочется – более, чем на 80 % отстаем!

– НАТО нам больше не враги, а союзники и об этом сказал президент! – назидательным голосом сказал, улыбаясь, Сан Саныч.

– Когда спят зубами к стенке! – съязвил Василий Васильевич, – обычно за такие просчеты нашей стране приходится потом харкать кровью. Вот и сейчас – кто чеченцев поддерживает? Официально, вроде, никто, а неофициально советники НАТО обучают и вооружают чеченцев. Госпитали ФРГ уже открыты для лечения раненых, а пансионаты Крыма для отдыха перед терактами. Лукавят они, для них главное – чтобы мы разоружились, а потом с нами можно делать то, что они захотят.

– А что ты предлагаешь? Чтобы мы поддержали тебя, сказали вслух, что у власти преступники, ведущие страну с тысячелетней историей к гибели! Или у тебя другое мнение? Зачем ты это нам все говоришь? – спросил, вернувшись с кухни и садясь в свое кресло, Миша Морозов.

– Я ничего не предлагаю, но не думать об этом не менее преступно не только для государственных деятелей, но и для нас – морских офицеров!

– Мы-то что можем сделать, выкинутые с флота, как дерьмо за борт кораблей? – спросил разозлившийся Леня Балуевский, который хотел рассказать еще один анекдот, но ему не дали этими разговорами о флоте.

Леня всегда начинал нервничать, когда говорили о флоте, самолетах и вообще о Вооруженных Силах. Он летчик в самом расцвете сил оказался выкинутым из Вооруженных Сил даже без пенсии, оказался сегодня никому не нужным. Его лишили главного в его жизни – крыльев.

Саша Герасимов с кухни принес большую желтую кастрюльку с нарисованными красными румяными яблоками. Из-под приоткрытой крышки выходил дымок готовых к употреблению пельменей.

– Команде ужинать! – сказал он и поставил кастрюлю на деревянную подставку.

– Леня, ты неправ! В стране творится что-то неправильно. Я с Кубани. Там рядом идет война в Чечне, родители пишут, что в станицу приходят похоронки. Плачут то одни соседи, то другие. Один Афган закрыли и нашли новый? Или мы воевать не умеем, или действительно нас продают оптом и в розницу! – сказал молчавший и нахмурившийся Кузьма Гусаченко, тихо жевавший веточку петрушки.

Сан Саныч встал, подошел к окну, внимательно посмотрел на дом напротив, и внезапно задернул шторы.

– Сань, а ты чего? Ты со своей гебэшной маниакальной манией преследования думаешь, что нас слушают? – спросил, знавший его лучше других, Миша Морозов.

– Миша, мы здесь о таком говорим, что, зная свою систему изнутри, я знаю, что слушают сейчас многих, особенно офицеров. Ну, да не это главное. Главное то, что страна, действительно, в дерьме. По нашим каналам, действительно, из Чечни приходят ужасные известия. Не буду вам говорить, но предательство в воюющей армии идет с самого верха. Вооружение боевиков Дудаева, скажу вам честно, финансируется не только из-за границы, но и из Кремля.

– Мы это на себе почувствовали на «Бресте»! – вступил в разговор Саша Герасимов. – Давайте, братья, я вам лучше пельменей разложу, и выпьем по единой! Сан Саныч, пока разливай этот «Флагман»! Время еще есть пока, как и возможность поговорить по душам. А завтра наши друзья Василий Васильевич с Кузьмой покинут нас, и когда мы еще увидимся в таком составе?

Леня протянул свою тарелку и Саша, набрав маленькой поварешкой жидкости и пельменей, наложил ему почти до краев.

Сразу в комнате запахло свежими, горячими пельменями.

– А сметана в этой квартире есть? – спросил Леня Балуевский, старавшийся перевести разговор на другую тему.

– Сметана пока еще есть! – ответил Миша, поставив сметану в красивой белой сметаннице на стол.

Все остальные стали по очереди протягивать свои тарелки Саше Герасимову, а Сан Саныч, открыв бутылку «Флагмана», разлил ее еще раз по рюмкам всем, кроме Кузьмы.

– Пельмени очень здорово, особенно под можжевеловую водочку со слезой! – сказал Миша, вытерев бок бутылки, который после холодильника покрылся легкой испариной.

Внезапно в комнате зазвонил телефон. Миша вскочил с кресла и бросился к телефону.

– Надежда, что случилось? Ну что ты – не плачь! – услышали все, сидевшие в комнате, – какие бандиты? Чего они от вас хотят? Зачем они напали на ваш ресторан. Сколько? А где ваша директриса? Ну, я сейчас подъеду с Сан Санычем.

Миша положил трубку, лицо его выражало крайнюю досаду.

– Тут, ребята, такое дело! На ресторан, где работает Надежда, наехали бандиты. Какие-то сибирские, говорят. Требуют денег за крышу за полгода назад, а заодно и за год вперед. Избили охранника дядю Пашу. Директриса сбежала. Надежда просит приехать и помочь. Я не могу ей отказать. Все же жена. Сан Саныч, съездишь со мной? Все же ты не лишний в таких делах?

Кузьма и Сан Саныч сразу вскочили с места. Остальные поддержали их словесно, но тоже встали и приготовились ехать.

– А как поедем? Мы ведь выпили изрядно! – растеряно спросил Леня.

– Я поведу машину! Я не пил! – сказал Кузьма с сосредоточенным и очень злым лицом, натягивая штруксовый пиджак и свою старенькую армейскую камуфляжную куртку.

– Я подгоню к ресторану своих ребят из охраны! – сказал Сан Саныч.

– Не надо, сами справимся! – мрачно ответил Кузьма.

– Средь бела дня! Я молчу! А где наша доблестная милиция? – выскочил в коридор несколько замешкавшийся Василий Васильевич.

– Ты, вот что, Василий Васильевич – останешься здесь! В машину все не поместятся по любому, и кто-то должен быть на связи. Заодно за пельменями посмотришь, чтобы никто не съел, пока нас нет – предложил Сан Саныч.

Леня Балуевский в своей летной куртке, услышав про пельмени, заскочил в комнату и, подцепив вилкой пару пельменей, забросил себе в рот.

– Не пропадать же добру!

– Давай быстрее – вылетай! – вытолкнул Леню одевшийся Мишка.

– Остаться так остаться! Миша, я пока посуду помою на кухне. Если что не так, сразу звоните! – сказал Василий Васильевич, закрывая за ребятами дверь в квартиру, – буду на связи, если что.

Все спустились вниз. Во дворе дома стояла Мишина машина «Тойота-Лумина» – гордость семьи и одна из последних моделей из Японии с правым рулем. Ее привез Мише по заказу Леня из Японии.

Кузьма сел за руль и аккуратно вывел машину со двора.

Проехали по Семеновской, повернули на Алеутскую, на которой и находился ресторан «Витязь». Машин несмотря на то, что было уже почти 21 час, на улице было немного. Кузьма проехал мимо ресторана, внимательно осмотрелся вокруг и повернул на улицу адмирала Фокина. Наконец, приняв решение, он загнал машину во двор в районе бани № 2.

– Пошли! – предложил он, вылезая из машины, – вы идете через главный вход, я иду через запасной, а заодно контролирую, есть там их подмога. Наверняка где-то рядом стоит их машинка, а там для страховки один или два бойца. И уходить, видимо, они планируют через задний вход.

Все бросились с Сан Санычем к главному входу в ресторан, а Кузьма, как бы прогуливаясь, завернул за угол, где был двор, откуда в ресторан завозились продукты. Не спеша Кузьма осмотрел переулок. Как раз напротив технического входа стоял джип «Мицубиси-Паджеро» с тонированными до черноты стеклами, что невозможно разглядеть что внутри. Немного дальше стояли еще несколько машин.

Приняв решение, Кузьма, не спеша, раскачиваясь, расстегнул две пуговицы своей куртки и надвинул на лоб черную вязанную шапку и, как пьяный, подошел к машине. Подойдя к машине, он стукнул ногой по переднему колесу и, видимо, затем передумав, постучал пальцами в лобовое стекло и пьяным голосом громко сказал:

– Слышь? Ты там? Брателло, дай полтинник! Душа горит, требует лечения!

Стекло водителя быстро, слегка подпевая электрическими моторчиками, опустилось вниз. На водительском месте показался стриженый крепыш в синем с красным спортивном костюме.

– Пшел вон отсюда, бомжила! А то сейчас выйду и надеру задницу! Полтинник ему дай. А потом дезодорантом машину обрабатывай от его вшей. Пшел вон, пока я не разозлился!

– Да я немного попросил, только на пиво! – как бы обиделся Кузьма, – извини, брат, пожалуйста, не знал братан, что ты такой скряга!

Парень показал Кузьме в открытое окно дуло пистолета Макарова.

– Ты что, не понял, лох ушастый, на кого попал? Мы – сибиряки! Мы здесь самая большая сила! Вали отсюда, пока я еще добрый, ибо мне не до тебя!

Кузьма, качаясь, уже заглянул в машину и увидел, что парень один.

– Ну, ты это, того – убери ствол! Я ж по-доброму, а ты, как свинья, а не брателло! – продолжал прикидываться пьяным Кузьма.

– Все! Ты меня разозлил! Сейчас я тебе отстрелю яйца! – разозлился не на шутку парень и попытался открыть дверцу джипа. Рука с пистолетом опустилась немного вниз.

В это момент лицо Кузьмы приняло осознанное выражение. Один захват за руку с пистолетом через открытое окно машины, и обладатель пистолета в результате сильнейшего рывка вылетел в открытое окно джипа, выламывая остатки тонированного стекла двери. Пистолет, из взятой мертвым захватом руки, упав краешком рукоятки на ногу Кузьмы, как мяч от удара отлетел прямо под джип. Раздался треск ломаемых костей правой руки. Парень издал вопль и теперь распластанный лежал, корчась у ног Кузьмы.

– Ты что, лох, наделал? Ты руку мне сломал! Ты труп! Сейчас выйдут Мурза с Кастетом – они тебя зароют!

Кузьма пошарил у парня по карманам красной с синим куртки и нашел наручники и складной нож.

– Вот что, милый, а это уже то, что доктор прописал и веревку искать не надо. Чтобы ты не наделал глупостей, я тебя, пожалуй, пристегну!

Я этими словами Кузьма пристегнул здоровую руку парня к металлическому круглому креплению ступени джипа. Затем вытащил из-под джипа пистолет и, обтерев отпечатки пальцев платком, забросил его в ближайшие кусты. Туда же полетел обработанный таким же способом нож и ключ от наручников.

– Так надежнее будет! Ты тут полежи недолго, а я разберусь с твоими Мурзой и Кастетом и сразу вызову тебе скорую. Только не шуми, пожалуйста, а то я могу разозлиться и сломать тебе вторую руку.

Парень сразу затих, лишь тихонько постанывал, поняв, что Кузьма не шутит.

Кузьма тихо, как барс на охоте, направился к запасному входу в ресторан.

Сан Саныч, Миша, Леня Балуевский и Саша Герасимов сдали в гардероб куртки и не спеша вошли в зал ресторана. В зале все было, как всегда. Видимо, никто из отдыхающих даже не подозревал, что в это время бандиты грабят кассу ресторана.

Медленная музыка действовала расслабляющее, сидевшие за столиками разгоряченные спиртными напитками люди обнимались или рассказывали друг другу громко различные истории. Посреди большого зала танцевали несколько человек обнявшись и прижавшись друг к другу. Миша обратил внимание, что в зале сидели несколько незнакомых морских офицеров в кителях.

«Если что – можно будет пригласить их помочь нам» – подумал Миша.

– Вы, стойте здесь! – приказал Сан Саныч Саше Герасимову и Лене, – контролируйте выход! Если что – их подмога к ним не должна пройти.

И те сразу разместились у стойки бара, расположенного у выхода, откуда хорошо был виден весь зал.

Сан Саныч с Мишей направились вглубь зала к служебному входу. Узнав Мишу, к нему подбежал напуганный администратор и что-то горячо стал ему рассказывать на ухо, жестикулируя руками. Выслушав его внимательно, Миша сказал Сан Санычу:

– Там двое бандюков вооруженных. Администратор лично видел – один с пистолетом Макарова. Пытавшегося задержать их швейцара дядю Пашу, которому 75 лет, просто оглушили пистолетом. Сейчас он лежит в дежурке без сознания. Администратор уже вызвал скорую. Милицию вызывать боятся – бандюки, как они называют себя «сибиряки», обещали сжечь ресторан. Сложная ситуация. Сейчас они в кассе забирают деньги. Директриса смылась, а там Надежда и кассир – можно сказать – заложники.

– Пойдем, наверное. Посмотрим на них! – спокойно сказал Лебедев. – Я уже позвонил по мобиле своим ребятам. Ты, Миша, будешь страховать меня со спины. Вперед не вылезай!

Он достал из-за спины маленький пистолет.

«ПСМ или еще какая заграничная игрушка» – подумал Миша.

Сан Саныч медленно открыл дверь с надписью «Служебные помещения. Посторонним вход категорически воспрещен». В длинном коридоре, который был за дверью, было пусто, но откуда-то доносились крики.

Сан Саныч с Мишей прошли в длинный коридор. Посредине коридора стоял большой старинный шкаф. Они и заняли позицию за шкафом. Сан Саныч снял пиджак.

– Так удобнее! – пояснил он Мише, передавая ему пиджак на сохранение.

Внезапно раздалась сильная ругань, и дверь где-то в середине коридора шумно распахнулась. Из нее вывалились в коридор два парня в синих с красным спортивных костюмах, черных вязанных шапочках с большой синей сумкой у одного на плече. Один, увидев выглянувшего из-за шкафа Лебедева, сразу, не раздумывая, стал стрелять.

– Кастет, здесь менты! Уходим! – донеслось до Миши.

Шкаф принял на себя посланные им пули.

– Один, два, три, четыре, пять! – считал Сан Саныч.

«Черт, стреляет, зараза! По нам стреляет!» – подумал Миша, вжимаясь в стену за шкафом и подтягивая руками к себе Лебедева, который явно хотел выскочить навстречу выстрелам.

Лебедев освободился от Мишкиного захвата и, вытащив левую руку с пистолетом, ответно выстрелил из-за шкафа. Раздались убегающие шаги. Лебедев выглянул из-за шкафа и тут же прозвучали два выстрела.

– Уходят к запасному выходу! – он выскочил из-за шкафа и несколько раз выстрелил.

В ответ раздались еще выстрелы. Где-то хлопнула дверь.

– Ушли, сволочи! – сказал Сан Саныч и стал оседать на пол, – а меня, кажется, немного зацепило.

Миша с ужасом увидел, что на правом предплечье белая рубаха быстро покрывается кровью. Миша схватил пистолет, который выронил Лебедев и бросился к двери запасного выхода. По пути из кассы выскочила Надежда с какой-то женщиной. Увидев Мишу с пистолетом, она шарахнулась назад в комнату с надписью «Касса».

– Окажи помощь Сан Санычу, а я за ними! – на бегу крикнул Миша.

– Будь осторожен, Миша! Они же вооруженные! – прокричала Надежда, но бросилась к Сан Санычу.

Открыв дверь на лестницу, Миша сразу окунулся в темноту. Кто-то выключил свет. Снизу раздавались торопливые шаги. Кто-то прыгал через две ступеньки. Миша выставил вперед пистолет Сан Саныча и приготовился стрелять.

Внезапно внизу раздался сильный шум чьего-то падения, какие-то крики, мат. Наконец, все стихло, и на лестнице внезапно зажегся свет. Миша осторожно выглянул вниз. Там стоял Кузьма, вытирая руки, а в его ногах копошились оба парня в испачканных спортивных костюмах.

– Кузьма! Они же вооружены! – крикнул Миша сверху.

Кузьма поднял с пола оба Макаровых и показал Мише.

– Все нормально, Миш! Одного придется долго лечить в госпитале, а второго не сильно приложил. Он сам бросил пистолет и сдался, увидев, как я сломал руку первому.

За спиной Миши отворилась дверь, и на площадку вышел Сан Саныч с перетянутой жгутом рукой. Быстро оценив сложившуюся обстановку, он приказал Мише:

– Пойдем вниз к Кузьме!

Они спустились вниз по лестнице. Сан Саныч с каждым шагом морщился от боли.

– Чьих вы, хлопцы, будете? Кто вас в бой ведет? – спросил весело Сан Саныч, пнув ногой в плечо парня, у которого явно была сломана рука.

Тот застонал и схватился за больную руку здоровой.

– «Сибиряк» тебя сотрет в порошок, сволочь! Вы что тут творите беспредел? Это наша земля. Какого черта вы сюда полезли?

– Насчет вашей земли я глубоко сомневаюсь. Здесь наша российская земля и беспредельничать, и паскудничать мы вам здесь не дадим. Понял? Как тебя там?

– Меня Мурзой кличут, а его Кастетом.

– Сплошной уголовный паноптикум! Считаем, что познакомились! Меня зовут Сан Саныч Лебедев. В вашем мире просто Лебедь. Я возглавляю частное охранно-детективное агентство «Мангуст». Насколько я знаю, по опросам местных жителей, вы не местные, а заезжие к нам кемеровские и новосибирские бандюки. Ходите под «Сибиряком» и за вами шлейф многих интересных и в том числе уголовных дел. Вы наследили даже в Калининграде, Пскове, Новгороде, а теперь, когда там земля загорелась под вашими ногами, перебрались сюда. Видимо, решили, что все, что здесь плохо лежит – надо срочно подбирать. Вам оказалось мало авторемонтных мастерских, автомобильных магазинов, парикмахерских салонов, кафе, гостиниц. Сегодня вы замахнулись на один из центральных ресторанов Владивостока. Проституция, торговля оружием, водкой, красной рыбой и икрой, подержанными машинами – вы ничем не гнушаетесь, лишь бы приносило деньги! – блеснул своими знаниями обстановки Сан Саныч, – убийство табачного короля Васо Панкриашвили в бассейне – ваших рук дело? Убийство участкового милиционера на Голдобине, судьи Ивановой на Шаморе, трех человек на рынке в Находке, разгром ресторана «Сакура» на Второй речке и избиение его сотрудников палками для бейсбола. Ваши достижения? В итоге четверо в больнице с крупными травмами. Плачет снова по вам ваша родная Сибирь, а особенно ее рудники!

– Это еще доказать надо! – сквозь зубы процедил Мурза, – ты еще пожалеешь, что с нами связался. «Сибиряк» так не оставит этого. Ресторан наш! Это на сходняке решено с Мастиффом!

– Ну что ж, ваш – так ваш, если конечно, так решил сам Мастифф! – вздохнул Сан Саныч. – Кастет, или как тебя там кличут? Пойди к своему «Сибиряку» и скажи, что с ним будет говорить Лебедев из «Мангуста» по поводу этого ресторана. Если хочет перетереть проблему, пусть через час к десяти часам приходит в Покровский парк к фонтану!

– Понял! – сказал, поднимаясь на ноги, Кастет и, боком обходя Кузьму, – я на машине быстро смотаюсь. И вы все берегитесь!

Кузьма шагнул к нему, и он побежал.

– На машине уже не выйдет! – улыбаясь, сказал Кузьма, потряхивая ключами от джипа, – там третий ваш подельник, Колун, по-моему, пристегнут к подножке. Ты же не поволочешь его за собой через весь город? Так что – давай на трамвае! Так быстрее будет. А джип мы ментам сдадим вместе с вашим товарищем.

Кастет, обрадовавшись, что его отпускают, рванул в дверь.

– Надежда, давай вызывай милицию сюда! Этих пусть забирают! И скорую вызови мне и этим, а я пока своих ребят подтяну из ФСК. Иначе этого «Сибиряка» будет не взять – они давно его пасут! – приказал Сан Саныч, – а, может, через него и на Мастиффа выйдем.

– Я мигом. Скорая уже подъехала! – закричала Зинаида.

– Сумку с деньгами возьми, ненормальная! Пересчитай, что там и как! – сказал Сан Саныч и, морщась, поднял выроненную бандитами большую синюю спортивную сумку.

Надежда, схватив синюю сумку, умчалась наверх по лестнице.

– Значит так, друзья! – Сан Саныч повернулся к Мише и Кузьме, – извините, но вы больше здесь не нужны! Молодцом, Кузьма, но сейчас здесь будут менты. Я не хочу, чтобы они начали вас с Мишкой прессовать. Так что ты через черный вход к машине. Ты, Миша, через зал забираешь Сашу и Леню и туда же. Я как освобожусь – сразу приеду!

Кузьма отдал два пистолета Сан Санычу.

– Там еще у этого Колуна были пистолет и нож. Я забросил их в кусты.

Миша рванулся наверх по лестнице.

– Мой пистолетик-то верни!

Миша спустился вниз и протянул Сан Санычу его пистолет. Тот положил его в карман. Туда же засунул пистолеты, переданные ему Кузьмой, и тихо опустился на какие-то мешки. У его ног лежал, постанывая, Мурза.

– Хорошо тебе вложили! Не скоро оружие в руки возьмешь! – сказал Сан Саныч, участливо глядя на бандита.

Тот в ответ лишь заскрипел зубами, а в глазах мелькнула искра ненависти.

– Ты на меня глазами не стреляй! – Сан Саныч закурил сигарету, – бойцы твоего уровня больше двух лет не живут. Погулял и в могилу! Так что думай, чем занимаешься будешь лет десять. Я, можно сказать, продлю тебе жизнь, аж на восемь лет.

Мишка в зале подозвал к себе Леню Балуевского и Сашу Герасимова:

– Быстрее уходим к машине! Все нормально!

– А где Сан Саныч?

– Будет позже!

С улицы раздавался вой милицейских сирен. Мимо них по лестнице, покрытой красным ковром, пролетели врач и санитары с носилками. Администратор им что-то объяснял.

Друзья оделись и вышли на улицу. Там уже полно было милиционеров.

– Ваши документы! – заикаясь, попросил невысокий, белесый старший сержант. Сбоку его прикрывал милиционер с коротким автоматом, направленным на проверяемых.

«Учат же их не направлять оружие на людей, а он как будто первый раз автомат в руках держит. Дети, да и только!» – подумал Миша.

Они, не подав вида, протянули документы старшему сержанту. Тот, внимательно изучив паспорта, спросил, кто они, откуда они и куда.

– Да вот посидеть хотели, да мест нет! Придется домой идти, но дома жена. А отпраздновать надо. Душа горит!

– Понимаю! – участливо сказал сержант, отдавая документы, и побежал с напарником к ресторану.

Поворачивая на улицу, где оставили машину, они увидели, как ресторан со всех сторон окружают ОМОНовцы в своих серо-черных куртках.

«Не всех еще в Чечню отправили» – подумал Саша Герасимов.

У машины их ждал спокойный, как всегда, Кузьма.

– Что там?

– Аврал полный! Ментов понаехало, даже ОМОН. Все нормально! Сан Саныч сказал ехать домой и ждать его! – доложил Миша.

– Да не хочется чего-то уже! – махнув рукой, внезапно сказал Кузьма.

– Нет, Кузьма! Нам надо хотя бы пол часика поговорить перед прощанием! – предложил Саша Герасимов, – потом, ты единственный из всех нас трезвый. Кто машину назад отгонит? И узнать про этих уродов тоже хочется. Как события развивались дальше? Или не интересно? Да и надо попрощаться с Василием Васильевичем.

– И то правда! – ответил Кузьма и сел за руль. Последний довод был для него самым весомым.

– Друзья! Вы видите, что творится в нашем мире? – начал речь Василий Васильевич, подняв свою рюмку, – мы все нормальные, адекватные люди и понимаем все. Нам не надо разъяснять, что и к чему, и кто прав, и кто виноват. Мы офицеры и служим своей Родине – России. А бывших офицеров, впрочем, как и бывших негров, не бывает. Поэтому я бы хотел вам предложить создать маленькую организацию бывших «брестцев», всегда готовых прийти на помощь каждому из нас, кому плохо. Как говорили мушкетеры: «Один за всех – и все за одного!» Я уверен, что и Володя Никифоров, и Игорь Муратов, и Мансур Асланбеков, и Серега Огнинский, и Валера Архангельский присоединятся к нам, как и другие «брестцы». Если кто против – скажите сразу. Выжить в этом мире можно, только помогая друг другу!

– Я за! Один за всех и все за одного! – сказал Миша Морозов и тоже поднес свою рюмку к рюмке Василия Васильевича. За ним поднесли свои рюмки все остальные.

– Я подтяну летчиков из нашего авиаполка! – предложил Леня Балуевский.

Кузьма, хотевший выпить сока, затем внезапно передумал и налил в свой бокал «Флагмана».

– Один за всех и все за одного! За вас, друзья, и за наш «Брест»!

Все молча выпили водку. Прошло немного времени – все расслабились и стали разговаривать о произошедшем в ресторане. Миша Морозов взял гитару и стал мурлыкать свои песни. Василий Васильевич излагал, немного горячась, свою концепцию перестройки флота:

– Мне сложно говорить об армии, но, имея военно-морское образование, я могу говорить о возрождении боеспособности флота и выдвинуть свои предложения. На мой взгляд для этого необходимо – первое – это создать Морское министерство на базе Главного штаба ВМФ, но не для того, что плодить штаты Адмиралов и их помощников, а только для того, чтобы иметь отдельную строку финансирования в бюджете страны, возможности формулировать самостоятельную морскую стратегию страны без особой оглядки на сухопутчиков, возможности представлять и отстаивать на самом высшем уровне интересы моряков и их семей, строительства, перспектив и деятельности Военно-морского флота России. Второе – избавить флот от адмиралов и прочих коррупционеров, торговавших боевыми кораблями, вооружением, покупавших свои должности и звания за грязные деньги, полученные на продаже кораблей. Ибо эти люди не способны возродить флот. Флот могут возродить только честные люди с чистыми руками – энтузиасты и подвижники своего дела, патриоты Военно-морского флота и своей страны. Третье – возродить и усовершенствовать военно-морское образование путем объединения оставшихся от «ельцинского» разгрома пяти военно-морских институтов в один. Разделить военно-морское образование на три уровня. Первый – на начальное военно-морское образование – на уровне бакалавра в одном институте (можно морской корпус Петра Великого). Второй – на базе остальных четырех институтов и учебных центров подготовки подводников (имеющих отличные материальные базы и кадры преподавателей), создать Специализированные учебные центры для последующей подготовки офицеров на уровне магистра по определенной специальности для переподготовки студентов из гражданских ВУЗов, пожелавших связать свою судьбу с военным флотом, а также подготовки младших специалистов для кораблей. Третий уровень образования – Военно-морская академия и 6-ые офицерские классы для подготовки офицеров высшего ранга и более высокого уровня подготовки. Четвертое – поднять престиж плавсостава, боевой службы. Не должны люди, выполняющие боевые задачи в море, ходящие на боевые службы, иметь выслугу, продвижения по службе, льготы и зарплаты на уровне тех, кто в море не ходит. Пятое – возродить военно-морскую науку, направленную на разработку новых видов вооружений, современных проектов кораблей, привлекая молодых перспективных специалистов, используя зарубежный опыт судостроения и разработки вооружения и новых перспективных методов ведения боевых действий. Шестое – возродить военно-морское судостроение. К примеру, за счет трех заказов для зарубежных стран – один корабль строить для ВМФ России. Выделить средства для достройки тех кораблей, которые находятся сейчас в судостроительных заводах в постройке и ремонте и достроить корабли и провести положенные судоремонты. Определить уровень возможного судостроения каждым судостроительным и судоремонтным заводом, в случае необходимости продумать вопросы закладки новых верфей или достроечных заводов на территории России. Решить по возможности вопросы с Украиной и другими иностранными государствами по использованию их верфей для строительства кораблей для Российского флота. По-моему, все это разумно. Как вы думаете?

– Ну, как тебе сказать? – подумав, ответил Саша Герасимов, – ты прав, Василий Васильевич, но это слишком смело. Загнул – Морское Министерство, когда в стране нет денег! Видишь сам, что с шахтерами, с учителями, с военными творится.

– Россия, друзья мои – страна богатая: нефть, газ, золото, алмазы, древесина, металлургия, алюминиевые заводы, атомная промышленность, в космос, в конце концов, летаем. Мы просто не можем быть бедными. Кому-то у власти очень хочется, чтобы это так было. Но так по природе быть не может. Кто-то действительно обогащается, пока мы, извините за сравнение, «палец сосем». Потом они станут миллиардерами, вывезут капиталы за рубеж, закупят замки и дворцы, яхты и самолеты, футбольные и хоккейные клубы и мы узнаем о них. Узнаем о тех, кто обворовал всех нас, да поздно будет. Я думаю, что вы сегодня и сами можете назвать минимум половину из этих фамилий прохиндеев, делающих деньги на нашей с вами беде. Поэтому я предлагаю концепцию возрождения Российского флота – то, что никто не будет делать кроме нас. И наше общество должно содействовать этому. Мы знаем друг друга и знаем от кого и что можно ждать.

Раздался звонок в дверь, и Миша впустил в квартиру Сан Саныча. Тот разделся при помощи Миши, с порога спросил:

– Вы чего тут секретничаете?

Он был уже в другом пиджаке и рубашке. Правая рука висела на перевязи.

– Как там? – спросил Валера.

Глаза всех смотрели на Сан Саныча.

Тот нахмурился и ответил:

– Чего так смотрите? «Сибиряка» не удалось задержать, не пришел, да и гад Кастет сбежал. А эти Мурза и Колун после лечения своих рук надолго сядут за рэкет. Во всяком случае, мне это твердо пообещали друзья. Да я и сам проконтролирую. А у вас, о чем здесь речь?

Миша коротко пересказал все, что предложил Василий Васильевич и Саша Герасимов.

– Что ж, друзья, я тогда с вами! – Сан Саныч налил свою рюмку и, чокнувшись со всеми, выпил ее, – один за всех и все за одного! Кстати, давно хотел вам рассказать про странную смерть Леши Кононенко. Помните? Раз зашел об этом разговор, то слушайте. Сердечная недостаточность и летальный исход. Вы верите в это? В то, что наш Леша умер от сердца?

– Да ты что? Да он мог десять километров пробежать с двадцатикилограммовым грузом и уложиться в нормы ВСК! – почесал затылок Миша Морозов.

– Не может быть! – категорично произнес Василий Васильевич.

– Я тоже думаю, что не может быть и это заинтересовало меня. Я навел справки, – продолжил Сан Саныч, – вот что мне удалось узнать: неделю назад здесь был наш Владимир Константинович Никифоров, он прилетал специально и встретился с Лешей. Леша в это время возглавлял вспомогательный флот, получил адмирала, но, самое главное, что по своим функциональным обязанностям он получил доступ к документам по продаже всех наших кораблей вспомогательного флота. Но там могли быть документы и по боевым кораблям. Как бы не здесь и была собака зарыта? На следующий день после отлета Володи, Леша и скончался. Если то, что я думаю – правда, то мы должны немедленно спасать Володю Никифорова. Миша, тебе придется лететь в Москву. Надо уговорить Никифорова временно скрыться и самое главное – узнать о его встрече с Лешей Кононенко.

– Я позвоню Володе и узнаю, что здесь произошло! – сказал, задумавшись, Миша, – и как только разгребу дела – сразу вылечу в Москву. Да и мне проведать родителей в Питере надо бы.

– Я лечу через Москву и смогу предупредить Володю! – предложил Василий Васильевич.

– Вот и аиньки – все сложилось! Ты, Василий Васильевич, заедешь в Москву, позвонишь Володе, расскажешь о Леше и договоришься встретиться где-нибудь в метро, где побольше народу, – подумав, сказал Сан Саныч, – к нему заезжать не надо – подставишь себя и свою семью. И теперь о деньгах. Наш фонд должен иметь средства и название.

– Предлагаю, как и корабль, назвать «Брестом»! – предложил Леня Балуевский.

Все дружно проголосовали рюмками, а Кузьма опять своим апельсиновым соком.

– Я выделяю фонду десять миллионов! – сказал Сан Саныч, – ты, Миша, как?

– Ну, тоже десять дам!

– С остальных пока брать взносы не будем. Разбогатеют – тогда посмотрим! – в глазах Сан Саныча сверкнули веселые искорки.

– Почему? – обиделся Леня Балуевский. – Я тоже могу пару миллионов дать.

– Двадцать два миллиона для начала неплохо! – сказал Сан Саныч, – кассиром предлагаю Сашу Герасимова, а президентом нашего фонда Валеру?

Все дружно опять проголосовали рюмками.

Утром Василий Васильевич с семьей встретил Кузьму Гусаченко в аэропорту «Артем».

– Что, Кузьма? До встречи на большой земле?

– До встречи! – ответил Кузьма и они крепко обнялись.

К отъезду приехали Сан Саныч и Миша. Они обняли старых друзей.

– Василий Васильевич! Не думай своевольничать! Все сделай, как я сказал. Встреча в метро! – предупредил Сан Саныч.

По трансляции объявили посадку на самолеты на Москву и Краснодар. Кузьма и Василий Васильевич с семьей, обняв друзей, направились к своим стойкам регистрации.

Самолет набирал высоту, а в ушах Кузьмы вертелась песня Миши Морозова: