Читать книгу Кузя - Виктор Блытов - Страница 8

Проводив отца до ворот, Кузьма пошел завтракать. На кухне гремела посудой мама и до Кузи доходили очень вкусные запахи, растекавшиеся по дому.

Мать расстаралась. На большой тарелке лежали стопкой блинчики. В рюмке было вставлено яйцо всмятку, как любил с детства Кузя, рядом с большой чашкой с дымящимся чаем стоял стакан простокваши.

Кузьма зашел на кухню и мать ему сразу сказала:

– Сынок, садись, как всегда, на свое место!

Место Кузьмы было у небольшого окошка, выходившего прямо на улицу. Напротив Кузьмы обычно сидел отец, а в торце стола садилась мама, которая могла в любой момент вскочить, что-то подать, что-то принести.

Кузьма сел на свое место, а мать села на стул напротив и с любовью разглядывала Кузю.

– Кушай, сынок! Ты у себя дома. Все свое, свежее, домашнее. Блинчиков с утра напекла, яички, как ты любишь, сварила. Сырники. Ты блинчики с чем хочешь? Со сметаной или с повидлом? Кашка есть пшеничная. Хочешь, положу?

Мать вскочила, застучала кастрюлями и тарелками, желая угодить сыну. Ее слегка монголовидное лицо и немного раскосые глаза светились радостью, когда она видела за столом Кузю.

– Не, мамо, не надо каши и так добре! – Кузя понимал, что мать будет ему предлагать все, что есть в доме, – а вот блинчики со сметаной поем. Соскучился по-домашнему! Сметанка у тебя знатная, вкусная! Ложку поставишь – стоит. Не то, что магазинная! Спасибо, родная! Все очень вкусно, но много тоже плохо! – ответил Кузя с набитым ртом.

– Кузенька, а здесь я еще тебе сырники сделала! – мать сняла рушник с накрытой тарелки, – смотри сколько? Ты же завсегда их любил!

Внезапно в окно, выходившее на дорогу, раздался стук, и чей-то мужской голос громко прокричал:

– Марья Петровна, открывай! Показывай, иде дезентира ховаешь? Кузьма-то в хате? По всей станице слух прошел, шо прибыл. Всю ночь собаки брехали, отмечая его приезд. Я к нему по срочному делу. Мне с ним погутарить надоть малек!

Мать открыла окно, раздвинула занавески и увидела майора Пашку Зленко в армейской форме. Зленко был военкомом станицы и по совместительству атаманом станичных казаков.

И хотя Зленко был весьма значимой фигурой, тем не менее, для Марьи Петровны он так и остался босоногим вихрастым Пашкой, который гонял с Кузей в футбол, лазил по окрестным садам трясти яблоки. Раньше он часто бывал у Гусаченок в гостях. Марья Петровна запомнила его вкрадчивый голос: «Марь Петровна, а Кузя выйдет? Мы здесь немного. Чесно слово!»

Пока Кузьмы не было в станице, он как мог, помогал родителям Кузьмы. То дрова привезет, то по хозяйству чем поможет. Как-то кабанчика заколол, когда понадобилось. Свои родители у него померли, вот он и был в доме Гусаченок, как свой. Отвоевал в Афгане, был тяжело ранен и командование, в качестве исключения, пристроило его военкомом в свою станицу. И обязанности военкома он выполнял ответственно и со рвением, за что все станичники его уважали.

Марья Петровна выглянула в окно и увидела улыбающееся Пашкино лицо. За его спиной стоял военный УАЗик с черными военными номерами. Открыв капот, в двигателе ковырялся молодой, конопатый солдатик со светлыми взъерошенными волосами.

– Павел Александрович! Ты шо так рано? Еще утро на базу. Кузя тильки в ночь приехал, зараз снидае. А ты его беспокоишь! Не успел он в станице показаться – как ты тут как тут! Дезентиром обозвал! Ой, як негарно це!

– А як его ж называть, коли он з ранку не прийшев на облик вставати? Давай его сюда, энтого кабана! Мы с ним погутарим маненько, и я решу – чи дезентир он, чи прикидывается? – продолжал напирать Павло Александрович, заглядывая вглубь кухни. Наконец, он увидел сидящего сбоку от окна Кузьму.

– Здоров будь, брат Кузьма! Премного тоби аппетиту! Добре, доихав до станицы?

Кузьма тоже увидел старого школьного товарища:

– Привет, Павло! Сто рокив, сто зим! – он улыбнулся при виде старого приятеля, – шо привело тебе до мене? Дай видпочивати хоч трохи с батьками!

В станицах Кубани говорили, как правило, по-русски, но иногда, под настроение, переходили на какую-то смесь украинского и русского языков. Видимо, это было от того, что предки значительной части украинских казаков переселялись в свое время еще Екатериной Великой из Новороссии и Запорожья.

– Ни, друже, и не проси! Поихалы, тебя вже ждуть! Я бы радый был дать тебе почекати с батьками, – смутился майор, – так вчорась про тебе дзвонили з самого Краснодара от Никиты Прокофьевича! Где ты так наследил, Кузьма, що не встиг литак систи, як вже розшукует тебе уся Кубань? А уже седни ктой-то приедет из Отаманского правления про твою душу. А пока наказано тебя доставити спешно до десятой годины в Марьинские лагеря.

– Это, как это, Кузю? Отправить в Марьинские лагеря? – взбеленилась внезапно мать, – а ты меня спросил? А отца? Он дома сколько не был, отца и матери не видел! Мы по нем соскучились! Сколько можно по морям мотаться? Вернулся, а тут ты нарисовался, красивый такой весь в форме! – разнервничавшаяся мать перешла со степенного украинского на русский язык, – да я тебя за таки слова сейчас скалкой угощу, паразита, или глаза выцарапаю!

Марья Петровна рванулась искать, чем бы тяжелым запустить в Пашку.

– Вот я тебя щас кочергой угощу! – закричала она, хватая длинную кочергу.

– Так, Марья Петровна, ты это – извиняй меня, ежели что не так, что сказал! – смутился и начал вытирать от волнения свои шикарные усы Павел Александрович, – тут, вишь, какое дело? Он ведь не солдат, а офицер! Хоть и запаса, но офицер! А офицер – это человек завсегда подневольный, государственный! – Пашка поднял палец вверх, – понимать надоть! Ты на меня не серчай. Убери свою кочергу. Мне поступило приказанье срочно привести его для подготовки казаков, уезжающих в Чечню. Он у тебя специалист крупный по рукопашному бою. Вот сам верховный атаман мне и позвонил вчерась.

– Не пущу я, Пашка, сына! Никуда не пущу! – начала выходить из себя мать, – хватит! Он отдал Родине все долги! И он уже не офицер, как ты гутаришь, а гражданский. Зараз у него один долг остался перед батькой и матерью. Мы уже не молодые люди. Нам тоже помощь нужна. А он все же наш сын. Хватит – погулял лет десять али более, пора и честь знать. У казаков, знаешь, единственного сына никогда не отбирали. Закон был такой!

Марья Петровна села на стул и расплакалась. Кузьма подошел к ней и стал успокаивать.

– Вин казак, чи ни? Ты его к спиднице пристегнешь своей, колы он у тебя цивильный? – разозлился Павел Александрович, – у нас в стране ведь война идет, между прочим. Казаки на службу идуть! Али тебе, Петровна, ишо какие аргументы нужны?

Мать немного успокоилась, взяла Кузьму за руку, прижала к груди. Слезы сами лились из ее глаз.

– Павло Олександрович! Я розумею, шо козак он. Но дай нам недильку хоть видпочивать ему! Глянь, а на нем лица нет! Худый якой! Пусть хоть недильку с нами побудет. Поможет отцу по хозяйству, мени подмога якая. Степан из силы выбивается на работе, а мы ведь уже не первой молодости. Нам за висимдесят рокив! А у нас дом, скотина и все надо успеть. Сам знаешь, какие сейчас времена. Не поработаешь дома и есть нечего будет! – говорила Мария Петровна, глотая слезы.

Внутренне она понимала, что Кузьма все равно уедет. Он уже допил свой чай, и посмотрел жалобно на нее, делая жесты, что все же придется ехать.

Зленко с сомнением посмотрел на Кузьму.

– Как это у него лица нет? Кабан кабаном! Пахать на нем можно. На всих хватит. Не могу, Петровна, не привезти туда его. Приказ есть приказ! – Пашка снял фуражку, достал платок, протер им околыш, затем вытер пот со лба, – я за ним заихал! Мы, казаки – люди подневольные! Сама знаешь. Коль война идет, мы обязаны встать в строй. А как иначе?

Молчавший Кузьма встал, погладил мать, сидевшую на табуретке, по голове. Она с надеждой и какой-то грустью посмотрела на него.

– Мамо, ты не плачь! Я же вечером вернусь, обязательно. Правда, Паш?

– Истинный крест! – перекрестился майор, – я даже сам за ним съезжу. А сейчас, давай, уж не обессудь, Петровна, нам надо срочно ехать. Нас там люди ждут!

Марья Петровна улыбнулась.

– Ты ж комунякой был, что ж крест кладешь? Як тебе не стыдно, як твои бесстыжие очи не повылезають?

– Э, Петровна, сейчас все главные коммунисты со свечками по престольным праздникам в храмах стоят! А я что, хуже? Тем более партийный билет дома в надежном месте схован. Но сердцем я верен Родине и казачеству. А без веры какое казачество?

Марья Петровна махнула рукой и сквозь слезы улыбнулась.

– Как был в детстве балаболом, так им и остался, проклятущий!

Пашка улыбнулся – гроза прошла.

Кузьма заскочил в комнату, надел поверх флотской тельняшки серный спортивный костюм с синими полосками, уже в коридоре накинул камуфляжную пятнистую куртку, на голову надел свою черную вязаную шапочку. Обнял мать, вышедшую с кухни его провожать. Поцеловал ее в лоб и направился к выходу.

– Мамо, я обязательно вернусь! – донеслись до матери его слова.

Мать посмотрела на стол на кухне. Слезы капали из ее глаз. На столе стояли почти нетронутые изыски, которые она с пяти утра готовила специально для Кузи.

Когда Кузьма подошел к воротам, она выскочила вслед за ним, бросилась ему на шею, обняла и зарыдала сильнее.

Кузьма почувствовал своей щекой мокрую и теплую щеку матери.

– Что ты, мамо, так переживаешь? Душу зачем рвешь и себе и мне? Я же сказал, что вернусь! Не на войну же зараз еду! – улыбнулся Кузьма, освободил ее пальцы, державшие его за куртку.

Но она его не отпускала, уткнулась ему в грудь. Кузьма погладил ее по голове и поцеловал в пахнущие полынью и ромашкой волосы.

В воротах стаял Пашка с озабоченным лицом и угрюмо смотрел на сцену прощания. Было видно, что он тоже очень переживает.

Сзади к Кузьме подбежал пес Джохар и тихонько лизнул в руку. Кузьма потрепал его по загривку, взял мать за руки, отстранил их. В воротах он повернулся и посмотрел на мать, стоявшую во дворе. Она бессильно опустила руки на фартук и тихо плакала. Кузьма аккуратно закрыл за собой ворота.

На улице он обнялся с Пашкой. Они жали друг другу руки, обнялись посреди улицы, стараясь перебороть или хотя бы поднять друг друга вверх. Более тяжелому Пашке это удалось, да и Кузьма не сильно сопротивлялся.

– Силен ты стал, Пашка! А говоришь, что я кабан. Сколько мы не виделись? – спросил, улыбаясь, Кузьма.

– Да почитай лет десять, Кузя! Сложно прощаться с матерью! Я, когда на афганскую уходил, так вообще оторвать ее не мог. А когда вернулся, как с того света встретила. Я все же думал, что Марья Петровна угостит меня все ж таки кочергой.

Солнце уж взошло и ярко светило. Жмурясь о яркого солнца, Пашка скомандовал солдатику:

– Яринченко! Ты чего копаешься? Давай, заканчивай! Нам ехать надоть, а ты развел тут канитель с машиной! Только не говори, что она у тебя неисправная. Нас ждут там. Нам срочно надоть!

Солдатик захлопнул капот, вытер пот с лица и, хлюпнув носом, доложил:

– Все нормально, Пал Александрович! Домчимся на моей ласточке! – и пошел на свое водительское место.

Павел сел впереди, а Кузьма сзади, поставив сумку рядом.

В машине Кузьма спросил Пашу:

– Что же ты денек дать не мог, злыдень? Недаром твоя фамилия Зленко. Под стать твоему характеру!

– А шо фамилия? Предки мои зло били черкесов и прочих бусурман. Вот и фамилия такая досталась. Я шо? Ты думаешь у мене дома лучше? У мене тоже усе погано. Сын с тобой собрався на войну. Марья моя меня чуть не убила сковородкой за то. Так по лбу звезданула! – он потер лоб, на котором, действительно, Кузьма увидел шишку, – он вчерась уже уехал к друзьякам и с ними туда уж, наверное, добрался. Счас заедем в Камчатскую станицу по пути. Там надо забрать с собой вашего «морского котика» из спецназа Черноморского флота. Будет твоим помощником. Старший лейтенант Осипович Мишка. Не слыхал?

Кузьма отрицательно покачал головой.

– Так он помоложе нас с тобой будет. Считай, что ты уже не один, будешь бороться с энтими архаровцами, в том числе и с моим непоседом сыном Андрюхой. Тот в морпехах служил. Теперь с друзьяками удумал на войну. А я что? Я бы и сам пошел, да вот рана не дает покоя.

– Он у тебя один?

– Не, есть еще дочка – мамкина радость – Марьянка. Замужем уж и внуку три годика! – заулыбался Пашка, видимо, вспомнив внука, – так зять с тобой тож на войну собрався. Вот у меня дома и ад. Возвращаться не хочется. Уси бабы ревмя ревуть, а я у них крайний!

Кузьма улыбнулся. А Пашка, посмотрев в зеркало, стал высматривать Осиповича.

Осипович ждал машину у самой автостанции. У его ног валялся на земле камуфлированный рюкзак. Сам он был одет в камуфлированную форму и куртку с множеством карманов.

– Привет, Михаил! – пожал руку Зленко, выходя из остановившейся рядом со стоявшим Осиповичем машины, – сидай рядом с Кузьмой! Как ты?

– Как-как? Мать дома рыдает белугой! Вот как! А я готов, естественно, надоело без дела сидеть.

Огороды да грядки не для меня! – ответил Осипович, садясь в машину, – а батя, – он усмехнулся. – перестал разговаривать, надулся. А так хорошо? Как-будто сам не казак?

– Знакомься, Миш, рядом с тобой сидит твой будущий начальник и заодно капитан 3-го ранга Тихоокеанского флота Гусаченко Кузьма Степанович. Правильно я говорю, Кузьма?

Кузьма кивнул головой и разглядывал севшего рядом с ним невысокого крепыша, хорошо сложенного светловолосого Михаила, от которого приятно пахло хорошим одеколоном.

– Подводник? Спецназ флота? Гидронавт? – оценивающе посмотрел на Кузьму Михаил, пожимая протянутую руку.

– С авианосца «Брест» я. Ракетчик! – улыбаясь, ответил Кузьма.

– И шо расскажешь, капитан 3-го ранга? Правда, шо гордость России – авианосцы «Брест» и «Смоленск» – продали за бесценок китайцам?

– Правда, только я не продавал, денег за это не получал! – буркнул Кузьма, вспомнив Баргузина, Ольшанского и своих ребят в сотом коридоре, и уже из чувства противоречия спросил, – правда, что твой черноморский отряд «морских котиков» полностью перебежал к хохлам и принял хохляцкую присягу?

– Я здесь. Значит, уже неправда! – спокойно ответил, улыбнувшись, Осипович, – приняли украинскую присягу человек двадцать, в основном руководство и срочная служба с Украины. Знаешь, какой прессинг был? – он потер подбородок, видимо, вспоминая, что происходило в то время, – остальных, кто не захотел, перевели на другие флота. Мне предложили Балтийский флот. Но там Калининград, отрезанный от всего света. Бог знает, что сейчас ждать? Я же сам с Кубани, решил тогда податься домой, на вольные хлеба. Дома и стены греют. А сейчас надоело дома сидеть, когда в стране такая заваруха. Обидно на все это смотреть со стороны и лежать на печи. Нас же не ради этого столько учили? – он подмигнул Кузьме и улыбнулся.

– Согласен, куда денешься? Беда пришла в нашу страну, а мы же казаки! – ответил с улыбкой Кузьма, – у меня дома то же самое, что у тебя. Только батя понимает, что надо итить!

– Да грех дома в такие времена сидеть! – согласился Михаил, – мой дед пластуном был. Что бы он сейчас мне сказал? Что залез под материну юбку и ховаюсь от службы?

Пластун – это понятие на Кубани было знаковым. Казачьим спецназом называли пластунов на Кубани. Зародились они во времена кавказских войн. Именно самые смелые казаки противостояли абрекам, переправлявшимся на русскую сторону Кубани и приносившим кровь, разрушение и разорение. Их называли «отвага», ходили через Кубань и проводили там возможные диверсии, мешающие абрекам переправляться через Кубань, освобождали пленников, уничтожали абреков, сеяли панику, вели разведку. Разведка, диверсии, вылазки в тыл врага – были основными задачами пластунов. Особенно прославились они в Крымскую войну, обороняя Севастополь. Много неприятностей принесли кубанские пластуны англичанам и французам. Принадлежность к пластунским подразделениям была лучшей характеристикой казака.

Кузьме Михаил понравился с первого взгляда. Открытое лицо, доброжелательная улыбка уверенного в себе человека. Он всегда воспринимал таких людей положительно. Также он понимал, что характеристика ракетчик с «Бреста» не характеризовала его положительно, как командира специального, пусть и казачьего, но все же отряда спецназа. Он понимал даже некоторую иронию в словах и взгляде Михаила.

Михаил посмотрел на Кузьму, положил свою огромную ладонь на его руку и тихо сказал:

– Не дрейфь, командир! Прорвемся! Мы же казаки!

Кузьма улыбнулся и подумал, что все же хороший человек Михаил и ему захотелось поработать с ним в спарринге, чтобы оценить более реально его возможности, проверить уровень подготовки морских котиков, о которых он так много слышал.

Машина, набирая скорость, съехав на грунтовку, запрыгала на кочках и рытвинах. Вдалеке проглядывалась Кубань. Там, где-то за перелесками и мелькающими мимо домами казачьих станиц и были казачьи Марьинские лагеря и где уже, наверное, своих командиров ждали их будущие подчиненные. Дорога была проселочная, и на рытвинах Кузьму бросало то на дверь, то на Михаила. Он взялся за металлические держатели тента, пытаясь как-то удержаться. Посмотрел на Михаила, тот тоже держался за металлические крепления каркаса. Впереди подпрыгивали шофер и Паша Зленко.

– Покачивает? – улыбаясь в усы, спросил, повернувшись, Паша Зленко, – а як же в море-окияне болтает? Водоплавающие вы мои! Держитесь крепче, а то не довезем вас до лагерей.

Кузьма посмотрел на Михаила, а он на Кузьму, и они оба дружно рассмеялись.

В старинных казачьих, Марьинских лагерях, раньше проходили военную подготовку почти все кубанские казачьи полки до революции. В этих лагерях готовились к будущим войнам и деды Михаила, Павла и Кузьмы. О лагерях на Кубани знали хорошо и помнили их. Рассказы дедов были не только о службе, но и о лагерях, оставивших неизгладимые воспоминания в их памяти. Во времена СССР здесь располагалась какая-то воинская часть. Рядом с лагерями протекала Кубань. Дорога к лагерям была ответвлением от основной трассы, соединявшей станицы. Небольшой поворот с трассы и сразу пошла еще более разбитая грунтовка. Впереди за небольшим перелеском виднелись шлагбаум, КПП и сторожевые будки у ограды с колючей проволокой.

У шлагбаума машину вышел встречать капитан в армейской форме. Представился Павлу Зленко, единственному из прибывших в военной форме:

– Товарищ майор! Капитан Усков – командир батальона обеспечения! Разрешите узнать цель вашего прибытия?

– Майор Зленко! – ответил Павел, – привез в отряд полковника Науменко офицеров.

– Пройдемте. Вас там уже ждут! – пригласил капитан прибывших в сторону КПП.

Павел скомандовал шоферу ждать его, и тот, довольный возможностью поработать, сразу задрал капот УАЗика и полез в мотор копаться.

Кузьма и Михаил дружески пожали руки капитану Ускову и направились за ним.

Он по-хозяйски повел гостей мимо шлагбаума к одноэтажным домикам. Солдаты, стоявшие на КПП, отдали прибывшим честь.

«Не все потеряно в российской армии! – подумал Кузьма, – хоть где-то есть порядок».

Территория лагерей охранялась военными, и это было уже хорошо. Недалеко от КПП стояли несколько казарм, сторожевые будки, штабной домик, столовая для солдат. На дороге были какие-то обозначения белой и красной краской. Капитан Усков, показывая, где что размещено, давал пояснения:

– Там стрельбище наше, там танкодром, это казармы для вашего размещения. Там мои казармы, там склады с вооружением, продовольствием и имуществом, там гаражи для техники, а это будет ваш штабной домик! – показал он на маленький аккуратный белый домик, куда они направлялись, – кстати, для вас все уже приготовлено. Можете получать со складов обмундирование, вооружение, боеприпасы. В столовой сегодня для вас уже готовится обед.

Кузьма посмотрел на Осиповича и удивленно покачал головой.

У казармы стояла большая группа людей, человек около ста – ста пятидесяти. Так прикинул на глаз Кузьма. От этой группы людей отделился невысокий плотный офицер в форме и направился навстречу к вновь прибывшим.

При его приближении Кузьма увидел, что на плечах у него полковничьи погоны.

Подойдя к офицерам, он отдал честь и представился:

– Походный атаман Кубанского казачьего войска Науменко Владимир Александрович, полковник ГРУ в запасе. Моя задача вас подготовить и всем обеспечить для выполнения задачи, поставленной перед вашим отрядом.

Кузьма оценивающе посмотрел на него. Тот не отвел взгляда и улыбнулся ему.

Пожимая руку Кузьме, полковник сказал:

– Так значит ты и есть тот самый Кузьма Гусаченко? Приятно познакомиться! Мне про тебя Никита Прокофьевич рассказывал. Хвалил! Ты ему понравился. А у него глаз на людей наметанный.

Затем повернулся к Осиповичу и пожал ему руку.

– Здравствуй, Миша. Рад тебя видеть. Как дома?

– Дома хреново, Владимир Александрович! Мать рыдает! – коротко ответил Осипович.

Пожав руку майору Зленко, полковник сказал Гусаченко и Осиповичу:

– Принимайте войско! – он усмехнулся и показал на людей, стоявших в районе казарм, – пошли знакомиться!

Перед столовой стояла толпа людей. Строем назвать это было сложно. Все они разглядывали подходящих офицеров. Некоторые сразу постарались изобразить строй.

Это были казаки, Кузьма не сомневался. Мелькали черные и белые папахи, пилотки, афганки, кубанки с синим и красным верхом, у некоторых были красные и синие лампасы на штанах, выпушки разных цветов. Но большинство все же были в камуфляже и черных вязанных шапочках. Посмотрев на все это разнообразие и пеструю толпу, Кузьма подумал, что теперь ему придется командовать воинством батьки Махно. От этого ему стало грустно. Он тайком посмотрел на Михаила и увидел, что тот улыбается, видимо, узнав кого-то из стоявших перед ним воинов, видимо, тоже представляя, что надо будет сделать из этих разгильдяев хороших, элитных солдат.

Почувствовав взгляд Кузьмы и увидев его лицо, Михаил тихо шепнул:

– Не огорчайся, командир! Не так это страшно. Главное не внешний вид, а то, что они могут. Ты на их глаза посмотри. Раз приехали сюда сами – не все потеряно. Никто же их не гнал. Люди засиделись без дела. Это видно. По себе чувствую.

Кузьма тяжело вздохнул и, видимо, пожалел, что согласился на эту должность и, как ему стало казаться, на непонятную авантюру.

Некоторые солдаты курили. При приближении офицеров они спрятали бычки. Кто в сжатые кулаки, не желая бросать драгоценные окурки, кто бросил недокуренные бычки под ноги на землю.

– Мы уже почти час вас ждем. Ребята застоялись! – сказал, улыбнувшись, Науменко Кузьме и Павлу, – пора распределять их по взводам, отделениям и начинать подготовку. Времени нет совсем. Сами понимаете. И надо четко определиться, что вам необходимо для подготовки людей.

– Так мы для этого и ехали. Старались! Дорога сложная! – вмешался Паша Зленко.

Полковник ничего не ответил.

– Становись! Равняйсь! Смирно! – скомандовал высокий светловолосый парень в кубанке, увидев подходивших командиров.

И толпа в одно мгновение превратилось в строй.

Парень в кубанке строевым шагом направился навстречу подходившим и оглядев всех обратился к полковнику Науменко, видимо, как старшему по званию.

– Товарищ полковник, сводный казачий отряд построен! Доложил старши…, вернее, вахмистр Волков!

– Здравствуйте, братья казаки! – громко обратился Науменко к казакам, приложив руку к фуражке.

За его спиной приложили руки к своим черным вязаным шапочкам Кузьма и Миша Осипович и к зеленым фуражкам майор Зленко и капитан Усков.

– Здрав желам, товарищ полковник! – недружным хором ответили казаки.

– На политесы времен у нас нет. Разрешите сразу вам представить ваших командиров! Капитан 3-го ранга Гусаченко Кузьма Степанович – командир вашего отряда, получившего условное наименование «Тамань». Об этом прошу пока никому не распространяться. Гусаченко потомственный казак станицы Охотской.

Кузьма вышел из строя офицеров и встал рядом с полковником.

Полковник продолжил:

– Старший лейтенант Осипович Михаил Юрьевич, потомственный казак станицы Камчатской, будущий командир взвода разведки.

Осипович вышел вперед и встал рядом с Кузьмой.

После этого полковник внимательно посмотрел на строй и, увидев кого-то, подозвал к себе жестом. Это был офицер, правда без погон, тоже вставший в строй казаков в черном танковом комбинезоне. Тот вышел из строя и встал рядом с Осиповичем.

– Капитан танковых войск Миронов Сергей Викторович! – представил он офицера, – потомственный казак станицы Предгорной! Возглавит механизированную группу вашего отряда. Танки мы вам пока давать не будем, – Науменко улыбнулся, – но несколько БТР-80 я вам обещаю, правда не представляю, как вы будете на них по горам порхать?

– Могли бы и пару Т-80 дать для прикрытия! – прогудел капитан в усы, – нам они бы не помешали.

– Нам кони горные больше нужны или ишаки! – тихо сказал Кузьме Осипович.

Кузьма улыбнулся и пожал руку вставшему рядом с Осиповичем капитану Миронову. На кармане черного комбинезона желтел пришитый знак танка.

– Веселее становится! – прошептал Кузьме на ухо Миша Осипович, – нас уже трое. А это почти армия!

– Вопросами вашего снабжения будут заниматься наши армейские друзья в лице капитана Ускова! – продолжил полковник Науменко.

Капитан Усков встал рядом с капитаном Мироновым.

– Вопросы есть? – спросил Науменко, закончив представление офицеров.

Кузьма подумал, что вопросов не будет, но из строя казаков внезапно вышел чубатый невысокий парень в камуфляжной одежде.

– Разрешите, товарищ полковник, высказать свою мысль и уточнить диспозицию? Кто такие представленные вами наши командиры, где воевали, какие имеют награды? Можно узнать? – из-под черного чуба, выпущенного из-под кубанки, сверкнули задорным блеском карие глаза.

– А у вас, если не ошибаюсь, казак Мирошенко, есть сомнения? – усмехнулся Науменко.

– Если бы не было сомнений, товарищ полковник, не спрашивал бы! – ответил Мирошенко, оглядываясь за поддержкой стоявших в строю казаков, одобрительно зашумевших.

Из строя раздались отдельные выкрики:

– А у нас что, флотская часть, что нам флотских офицеров дали? Десантников что ли не хватает на всех?

– Нам хотелось бы знать прежде, чем нас в бой поведут, кто такой капитан 3-го ранга Гусаченко и насколько он соответствует званию нашего командира? Кто такой командир взвода разведки старший лейтенант Осипович? Мы же не знаем. Просветите нас!

Науменко улыбнулся и ответил:

– А пусть они сами расскажут о себе!

Кузьма хотел ответить, но его перебил Миша Осипович:

– Дозволь, командир, мне ответить?

Он подошел к Мирошенко и громко сказал:

– Ты не веришь в меня? Это твое право. Давай тогда спарринг по рукопашному бою. Докажи всем, что ты круче меня при других казаках. А потом будем разбираться, кто и где воевал, какие награды имеет, ранения. Если честно, об этом у нас в морском спецназе не принято было ни спрашивать, ни говорить, ни тем более – бахвалиться. Если командование нас поставило с Кузьмой Степановичем, значит они нам доверяют. Поэтому бери любого из своих друзей и выходите вдвоем против меня. Посмотрим, кто кого? И заодно узнаем, кто что умеет!

Мирошенко повернулся к строю, посмотрел на казаков и, улыбаясь во весь рот, сказал:

– Такая канитель мне нравится. А коли нас трое будет, выстоишь против нас?

– Давайте пока вдвоем! – спокойно ответил Осипович.

Мирошенко повернулся к друзьям, стоявшим в строю:

– Димка, давай завалим этого офицера, раз он сам позволяет! Мы же тоже не пальцами деланные! – он отдал кубанку одному, видимо, из своих друзей.

Из строя вышел здоровенный, ростом где-то в районе метра девяносто, Димка в кубанке и пятнистой униформе. Он тоже снял с головы кубанку и отдал друзьям.

Кузьма заулыбался. Это ему понравилось. Он спросил разрешения у Науменко и подошел к Осиповичу:

– Игра, так игра, Михаил Юрьевич! Проверка должна быть полной. Давай-ка и я тоже разомнусь с вами немного! – и, обращаясь к строю, сказал, – приглашаю против меня троих! Выходите желающие!

Осипович с удивлением посмотрел на Кузьму, но тот улыбался.

Со смешками и гомоном вышли из строя еще трое вполне здоровенных казаков.

Всем было любопытно, как сейчас будут бить будущих командиров. Стоявшие перед строем разбились на две группы. Двое против Осиповича, трое против Кузьмы.

– Командир, может, не надо? Представляешь, что будет, если тебя сейчас завалят? – сказал на ухо Кузьме Осипович.

Кузьма незаметно пожал ему руку и ничего не ответил.

Науменко нахмурился, но промолчал, а Пашка Зленко потирал руки, уж он то точно знал, что Кузьму так просто не возьмешь.

Науменко нехотя скомандовал:

– Начали!

Казаки стали нападать на Осиповича и Кузьму, вставших спина к спине. Осипович и Кузьма старались сделать так, чтобы максимально осложнить противникам одновременно нападать на них. Они своими передвижениями мешали своим противникам, подставляя их под удары своих же товарищей, и не давая приближаться на слишком близкое расстояние.

Остальные казаки создали большой круг вокруг схватки, где на почетных местах впереди стояли Миронов, Зленко, Усков и Науменко.

Азарт боя раззадорил всех казаков. Все болели, переживали, радовались удачным ударам и уклонению.

Осипович работал академически, проводя классические броски, беря на болевые приемы и фиксируя их. А вот Кузьма даже не давал ударить себя или провести прием, сбивал с ног противников короткими ударами и бил в самые болезненные места. Его броски и удары обладали невидимостью, казались невесомыми. Буквально в течении минуты все его соперники лежали на земле и даже не пытались встать.

– Кузьма Степанович! Ты поберег бы что ли наших казаков? А то воевать будет не с кем с супостатами! – пошутил громко Науменко, – мне говорили про тебя, но я не верил, хотел убедиться. Красиво получилось! Я не видел такого! Даже нашим волкодавам есть у тебя чему поучиться. Мы пригласим посмотреть на тебя, пожалуй, отца и сына Кадочниковых. Я уверен, что им будет многое интересно.

Кузьма много слышал об Алексее Кадочникове, непревзойденном специалисте рукопашного боя. Знал, что он живет в Краснодаре и готовит по вопросам рукопашного боя спецназ ГРУ. Это была живая легенда Краснодара. Очень интересно было бы с ним обменяться своими знаниями и поучиться у него.

Закончив со своими соперниками, Миша Осипович с удивлением посмотрел на Кузьму.

– Тихоокаянец, ну ты даешь! Сознавайся, что ты с нашего отряда, с острова Русского, а не с какого-то там «Бреста»! Или легенда у тебя такая? Уважаю!

Весь строй, в том числе и Науменко, с удивлением смотрели на Кузьму с Михаилом.

– Миша, я действительно с «Бреста». Сам создавал эту борьбу из многих стилей и сам учился этой борьбе. Хочешь со мной немного поработать в спарринге. Разрешите, товарищ полковник? Это недолго! – спросил Кузьма, обращаясь к Науменко.

Тот посмотрел на часы, нахмурился, но, подумав немного, недовольно кивнул головой в знак одобрения.

– Конечно, хочу! – ответил Михаил, – всегда мечтал о достойных соперниках. У тебя какая-то смесь стилей ушу, карате, айкидо, самбо, а есть такое, что я никогда не видел. Поверь, я профессионал. Знаю, что говорю!

Казаки образовали снова круг, где сошлись между собой Кузьма и Осипович. Практически без разведки Осипович перешел в нападение и нанес несколько ударов руками и ногами. Кузьма играючи отразил их. Осипович сменил стойку и повторно попытался подсечками сбить Кузьму с ног, но тот легко ушел от подсечек.

– Ты чего, командир, не нападаешь? Давай, не стесняйся! – сказал раскрасневшийся, меняя стойку для нападения, Осипович, пытаясь выманить Кузьму на себя.

Кузьма слегка пошел вперед, но как только Осипович начал проводить удары, начал уходить от них.

– Да нападай же! – предложил Осипович.

Кузьма улыбнулся:

– Смотрю, что ты можешь, Миша! Ты гораздо лучше других и если с тобой поработать правильно, то из тебя получится классный боец.

Осипович снова сделал выпад, но Кузьма также легко ушел от его ударов и, уходя в сторону, попытался подсечь Осиповича. Тот, играючи, сделал боковое сальто, но не упал. Был снова готов встречать удары и нападение Кузьмы и сам проводить атаки.

Но Кузьма снова не перешел в нападение.

– Вот командиры дают! Первый раз такое вижу! – отряхивая штаны и надев кубанку и выпустив из-под нее обязательный темный чуб на лоб, проговорил Мирошенко, обращаясь к своим друзьям, – уважаю уже их! Классные у нас командиры! Можно им верить!

Внезапно Кузьма, увидев неторопливый взгляд Науменко, посмотревшего в нетерпении на часы, остановился, поднял руки вверх и сказал:

– Все, Миша, хватит! Мне все понятно! На сегодня хватит! Не будем время терять. Надо провести беседы с каждым казаком и поставить каждого на свое место в строю.

Полковник Науменко улыбнулся.

– Действительно, делу время – потехе час!

– Становись! – громко скомандовал Миша Осипович, повернувшись к казакам, – смирно! Команды «вольно» больше не ждите! Не будет ее, пока вы не научитесь воевать так, чтобы вам не было страшно доверить свою спину и пойти вместе в тыл врага.

Казаки гурьбой бросились занимать свои места в строю. Кузьма с удивлением увидел на правом фланге старого знакомого по Краснодару старшего урядника Миколу Павленко. Тот стоял и во весь рот улыбнулся Кузьме, как старому знакомому.

Кузьма тоже улыбнулся, посмотрел на построенное воинство и прежде, чем начать, он обернулся к полковнику Науменко.

– Товарищ полковник, разрешите?

– Давайте, товарищ капитан 3-го ранга!

– Товарищи казаки! Братья казаки! С сегодняшнего дня мы и все присутствующие в этом строю товарищи и братья. Нам предстоит трудная военная работа, когда противник везде. Воевать придется на своей земле, в том числе и на казачьей, обильно политой кровью наших предков. Победить можно только в том случае, если один за всех и все за одного, когда будешь полностью уверен в своем товарище, как в себе! От действий каждого из вас будет зависеть выполнение нашим отрядом своих задач и жизни ваших друзей. Поэтому хочу напомнить основные казачьи заповеди, доставшиеся нам от отцов и дедов наших. Слушайте и запоминайте. Нарушение их будет влечь серьезные наказания, ибо каждая заповедь написана кровью. Их мне передал мой дед, который служил пластуном.

Кузьма начал загибать пальцы на руках.

– Первое – казаки никогда не бросают раненых и убитых в бою. Всегда находят возможность вынести из боя и оказать помощь товарищам.

Осипович усмехнулся:

– Так это же десять заповедей нашего спецназа! И после этого, командир, ты говоришь, что ты с «Бреста»?

Кузьма посмотрел на него, усмехнулся, и продолжил:

– Второе. Казаки с мирным населением, женщинами, детьми, стариками не воюют. Хочешь, чтобы к тебе хорошо относились – будь всегда человеком!

– Третье. Казаки с уважением относятся к пленным врагам. Будешь с уважением относиться к врагу, будут с уважением относиться к тебе.

– Четвертое. Раненый враг – не враг, а раненый человек, которому надо оказать помощь. Сегодня ты ему, завтра он тебе!

– Пятое. Казаки не занимаются мародерством. Военные трофеи – это оружие, но продовольствие, ценные вещи – это мародерство. В военное время за это расстреливают.

– Шестое. Казаки в походе не насилуют девушек и женщин на вражеской территории, даже при их согласии. Не наживайте себе лишних врагов. На Кавказе такого никогда не прощают!

– Седьмое. На войне казаки не пьют, ибо водка может довести до срыва задачи и гибели товарищей.

– Восьмое. Курение в разведке и в тылу противника выдают положение отряда. В ночное время запах дыма распространяется до 200 метров. Кто хочет курить – лучше уходите из отряда. Кто остается в отряде – курить бросает сегодня.

– Девятое. Казаки живыми в плен не сдаются! Или прорываются, или погибают!

– Десятое. Сдавшихся в плен – казаки прощают! А не сдавшихся – уничтожают. Храбрости всегда слава и уважение, даже у врагов! А здесь в горах это особо ценится.

– Я прошу выучить все эти десять заповедей наизусть. Какие есть вопросы?

Осипович сзади прошептал:

– И все же ты капитан 3-го ранга с Русского острова. Меня не проведешь!

Мирошенко опять вышел из строя.

– Разрешите, товарищ капитан 3-го ранга? Насчет курения вы, наверное, пошутили. Вот я курю почти с детского сада. Сами понимаете, что трудно бросить сразу.

Из строя раздались смешки. Мирошенко повернулся на секунду к строю, а затем, глядя на Кузьму, продолжил:

– Сразу не бросишь все прелести нашей жизни – пить, курить, баб любить! И второе, что нам будет можно, если пить нельзя, курить нельзя, трофеи брать нельзя. А что можно?

– Сразу бросать курить не надо. К сегодняшнему вечеру, пожалуйста, бросьте, если хотите остаться в отряде. С нами пойдут только те, кто принимает от души все эти казачьи заповеди. Кого что-то не устраивает в заповедях наших предков – могут выйти из строя и уйти лучше сразу сейчас. Я думаю, что их держать не будем! – он обернулся и посмотрел на полковника Науменко.

Тот кивком головы подтвердил слова Кузьмы.

– Но ведь наши предки всегда курили люльки! – сказал с улыбкой Мирошенко, потерев подбородок и улыбнувшись.

Из строя послышались поддерживающие его голоса.

– Да, курили! Это так. Но сейчас война не та, что была ранее. Запах табака в лесу распространяется на сотню метров, ночью и того более. А вы готовитесь стать спецназом – значит, ваша деятельность будет в тылу врага! – повел плечами Кузьма, – из-за досадной привычки можете погибнуть сами и могут погибнуть ваши друзья. Я не хочу брать с собой тех, кто может подвести!

Трое человек в кубанках, во главе с Мирошенко, вышли из строя.

– Мы так ограничивать себя не брались. Абхазию прошли, в Приднестровье были, но таких строгостей и глупостей не видели! – пробурчал Мирошенко, – айда, хлопцы, отседова! Не нужна нам такая армия!

– Кто еще хочет уйти? – громко спросил Кузьма.

Вышло из строя еще человек пять.

– Мы до хаты пойдем, товарищ полковник! – сказал один из казаков, обращаясь к Науменко, – и курить бросить надоть и пить! Так не пойдет! Это нам не подходит! Гайда, хлопцы, до дому! Хорошо начал командир, да плохо кончил!

И они дружно, взвалив сумки на плечи, направились на выход из части к шлагбауму. Оставшиеся в строю взглядами провожали Мирошенко и его друзей. Потом внезапно из строя вышел еще один человек и побежал догонять Мирошенко, за ним другой, и еще третий.

У Кузьмы екнуло сердце. А вдруг сейчас уйдут все? Но больше никто не вышел.

Выручил вахмистр Волков, крикнувший вслед последнему:

– Стой, Василий! Ты же непьющий и не курящий. Куды ты пошел?

Тот остановился и, подумав, повернул назад. Кузьма громко засмеялся, за ним засмеялись все. Но больше всех смеялся вставший на левый фланг сам над собой конопатый и плотный Василий.

– Да я шо? Я же завсегда за компанию! Козаки пошли, и я пошел! А коли все вместе здесь, то и я здеся!

Ушедшие скрылись за шлагбаумом и было видно, как они направились в сторону трассы по разбитой машинами грунтовке. Многие, стоя в строю, глазами продолжали их отслеживать. Издалека было видно, как уходившие остановились на дороге, о чем-то заспорили с уходящими и с Мирошенко. Тот размахивал руками, кричал, что-то показывал в сторону гор, потом в сторону лагеря. Потом махнул на них рукой, и трое уходивших внезапно повернули назад к воротам лагеря. С Мирошенко остались только человек пять, которые продолжили свой путь к трассе.

Трое вернувшихся подошли к строю и один из казаков в белой папахе обратился к Кузьме:

– Разрешите встать в строй, товарищ капитан 3-го ранга? Мы передумали!

– А снова не передумаете? Что-то у вас часто это случается.

– Не, все, железно! Остаемся! Будем служить! Нам с баламутами не по пути!

Кузьма обратил внимание на стоявших на левом фланге казаков, которые стопились вокруг низкого, но плотного и, чувствовалось, физически здорового черноволосого казака. У его ног лежала здоровая, как ядро царь-пушки, гиря. Все солдаты были одеты одинаково в выцветшую полевую, форму, называвшуюся «афганкой», грязно-песочного цвета.

– А вы кто у нас будете? – подошел заинтересовано Кузьма к ним.

– Мы культуристы! – с небольшим кавказским акцентом ответил крепыш.

– Как фамилии и откуда?

– Мы все из Славянска, бывшая станица Славянская. Моя фамилия Аветисов. А это Мошкин, Никитин, Почечуев, Золотаренко. Все мы воевали в Афгане в десанте в одной роте.

– Понятно, десантура – это хорошо! – ответил Кузьма, – а это что у вас такое? – он показал на гирю.

Казак заулыбался.

– Это наша гордость, кто не может поднять и выжать – к себе не берем! – он засмеялся, а за ним все остальные, – пятипудовая гиря, мне сделали по заказу в авторемонтных мастерских. Классная вещь для накачки мускулов.

– Сколько-сколько весит? – удивился Кузьма и попробовал поднять гирю.

Поднять получилось, но вот отжать уже нет.

– Все, командир, в наше отделение тебя не берем!

Все стоявшие вокруг засмеялись.

– А ты можешь? – спросил Кузьма, ставя гирю у ноги Аветисова и вытирая пот.

Казак улыбнулся и без особого труда стал отжимать гирю левой рукой.

– Одной левой! – ответил он, с улыбкой выжимая несколько раз неподъемную гирю. – Мы бы все хотели служить вместе, товарищ капитан 3-го ранга. Мы земляки, сослуживцы и у нас общие интересы.

– Обещаю, будете служить вместе! Я люблю спортсменов! Надеюсь, что к концу нашего обучения и я смогу выжать вашу гирю и вы примите меня в свое отделение! – и он похлопал по плечу Аветисова.

Под афганкой у парня, как бугры, вздулись гигантские мускулы, а его выточенное, как топором лицо, радостно улыбнулось.

– Становись! – скомандовал Кузьма, оглянувшись на Науменко.

– Кузьма Степанович, отправьте всех получать обмундирование и имущество на склад, а нам всем надо немного обсудить некоторые вопросы.

Кузьма приказал вахмистру Волкову:

– Вахмистр Волков, ведите людей на вещевой склад получать обмундирование и имущество. После переодевания общее построение перед казармой.

Тот кивнул головой и скомандовал:

– Направо! В колонну по шесть стройся!

И когда казаки перестроились в колонну по шесть, скомандовал:

– Правое плечо вперед! С места с песней про Марусю, шагом – арш!

И внезапно над лагерем разнеслась дружная песня:

Офицеры смотрели, как дружно с известной всем песней их воинство марширует мимо них. Отбивая дружно шаг, казаки направились в сторону склада получать обмундирование и имущество.

«Не так уж все и плохо, как казалось сразу!» – подумал Кузьма и посмотрел на Осиповича.

Тот улыбался во весь рот, казалось, что он тоже хочет побежать вслед за строем и запеть озорную солдатскую песню из известного кинофильма.

– Товарищи офицеры, пройдем в здание штаба! Нам необходимо обговорить некоторые вопросы! – скомандовал Науменко.

В помещении штаба было пять комнат. Одна командирская, использовавшаяся для проведения совещаний и размещения командира. Еще четыре комнаты, как объяснил Науменко, предназначались для размещения офицеров отряда по два человека в комнате.

В командирской собрались для совещания Науменко, Гусаченко, Зленко, Осипович и Миронов.

Усков направился к своему подразделению, видимо, решив, что пусть разбираются, как хотят.

– А ты чего домой не едешь? Или тоже с нами решил в Чечню? – спросил Кузьма Пашу.

– Я бы с удовольствием поехал бы с вами туда, это лучше, чем зад протирать в военкомате или домой приходить к моим бабам. Но я же обещал твоей Петровне привезти тебя сегодня. Я не могу ее обмануть! – ответил тихо Паша.

– Тогда подожди! Мне еще отпроситься надо у Науменко. Я не волен уже делать, что захочу.

По праву старшего Науменко занял место за столом, остальные расселись на стулья перед ним.

– Направление деятельности вашего отряда – разведывательно-диверсионное. То есть то, чем традиционно занимались казаки на войне. Хочу сразу сказать, что на вас возлагаются большие надежды не только руководством Кубанского казачьего войска, но и командованием, занимающимся проведением специальных операций на территории Чечни. Это, прежде всего, руководством ГРУ. Нам нужны хорошо подготовленные бойцы для проведения специальных операций. Не скрою от вас, что армия крепко завязла в Чечне. И требуются специальные методы решения проблемы. Прежде всего – это физическое устранение руководителей Ичкерии, стоящих за войну с Россией. Не буду также лицемерить и врать. Наш спецназ ГРУ и ФСБ уже понес большие потери в Чечне. Пополнить сразу их сейчас некем, а решать необходимо. Готовятся уже и другие отряды. Война есть война и она не терпит пропусков и потери времени. Потеря времени как в шахматах, это потеря темпа, а значит – проигрыш. Против нас воюют не простые горцы, пастухи, земледельцы, а прежде всего – страны НАТО, задача которых – не дать свободу Ичкерии, а через Ичкерию развалить Россию. Наше руководство приняло решение в этот тяжелый для нас момент использовать ваш отряд казаков. Не просто казаков, набранных по станицам, а подготовленных казаков для решения наших задач. Все отобранные нами люди, в той или иной мере, уже участвовали в боевых действиях в различных регионах страны и других странах и имеют боевой опыт. Наша задача за это время подготовить их к решению специальных задач. Для этого мы сегодня здесь. Есть вопросы?

Кузьма, решившись наконец, встал, прокашлялся в кулак.

– Товарищ полковник, я хотел сказать, что я, наверное, самый неподготовленный и не имеющий боевого опыта с точки проведения специальных операций, о которых вы только что всем сказали. У меня нет опыта руководства таким отрядом. У нас есть с вами подготовленный старший лейтенант Осипович, имеющий специальную подготовку и неоценимый опыт. Предлагаю его, пока не поздно, назначить командиром отряда. Я же готов возглавить взвод, а если надо – пойти простым десантником.

Науменко усмехнулся.

– Вы все сказали?

– Так точно!

– Значит, так! Ваша кандидатура, Кузьма Степанович, одобрена на самом высоком уровне в нашем учреждении. Мы ознакомились с вашим личным делом. Вы нам подходите. И никто этот вопрос пересматривать уже не будет. Мы постараемся максимально помочь вам подготовиться к выполнению всех ваших обязанностей. Я за это отвечаю. И гарантирую, что у нас будут хорошие учителя. У Осиповича уже есть свое задание, согласно его профиля подготовки. Еще вопросы есть? – он оглядел присутствующих офицеров, – вопросов нет!

Науменко усмехнулся.

– А вы не струсили? Вообще, Кузьма Степанович, я ожидал от вас такой демарш! Но когда я сказал, что вы нам подходите, я не кривил душой. Вы именно тот человек, который нам сегодня нужен. Прежде, чем согласиться на вашу кандидатуру, мы внимательно ознакомились с вашим личным делом. Сегодня мы знаем практически о всех ваших подвигах и в Севастополе, и во Владивостоке. Наши люди на Дальнем Востоке встретились с теми, кто вас знал лично. Вам великолепную характеристику дал ваш бывший представитель особого отдела капитан 3-го ранга Лебедев. Давайте лучше перейдем к делу. Времени у нас немного. Что необходимо в первую очередь вашему отряду для обеспечения подготовки и действий в тылу врага? Какие же будут ваши запросы?

– Владимир Александрович! – задумавшись, сказал Кузьма. – Я думаю, что Михаил Осипович сможет более грамотно изложить наши потребности, свои предложения. И уверен, что в ходе подготовки мы их сможем корректировать?

Науменко кивнул головой.

Осипович прокашлялся, встал и сказал:

– Владимир Александрович, нам необходимо специальное снаряжение. Это десантные автоматы АК-103, снайперские винтовки СВД БСК, бесшумные снайперские винтовки ВСС, бесшумные пистолеты, гранатометы, огнеметы РПО ПДА-А «Шмель-М», пулеметы РПК, пара хороших минометов, гранаты Ф-1, РКГ-3. Побольше патронов, в том числе, на период подготовки. Мне нужны десантные ножи, бросательные гвозди, средства связи для связи, обеспечивающие связь внутри отряда, обязательно в диапазонах, где могут работать боевики. Нужны медикаменты. Альпинистские крюки, веревки, хорошие инструктора. Обязательно нужны врач и фельдшера. В отряде должен обязательно быть начальник связи и шифровальщик. И все они должны быть подготовлены к ведению боевых действий в тылу врага. А без хорошего снаряжения и вооружения – это сделать невозможно.

Науменко все подробно записывал, и хмурился.

– Заявка у тебя веселая и самое главное, что подробная. Все это вам обеспечит капитан Усков. Мы планируем, что в ваш отряд пойдет дополнительно и экспериментальное вооружение для спецназа прямо с заводов. Что не будет у Ускова, будем присылать из Москвы самолетами. Дадим все, что есть у нас в загашниках, самое лучшее. Теперь по технической части.

Науменко посмотрел на капитана Миронова.

Он покраснел, потом достал мятый листок из кармана своего комбинезона, надел на нос очки и стал подробно излагать технические вопросы:

– Нам нужны десять БТРов, причем, один из них в командном варианте, второй обязательно ремонтный, медицинский и шесть боевых. Лучше, если это будут БТР-80М. Нужны обязательно дополнительно машины для перевозки полевых кухонь. Есть и готовить пищу отряду будет надо. На такой отряд минимум три-четыре полевые кухни. Теперь, наверное, будут нужны легкие минометы и желательно минимум два горных орудия небольшого калибра. Для их перевозки нужны будут автомобили, штук шесть, я прикидывал. Обязательно нужны бензозаправщики. Не всегда будет возможность в степях или горах иметь бензоколонку под боком. Теперь по людям: мне обязательно нужен подготовленный заместитель, способный заниматься ремонтом материальной части, которая почему-то имеет привычку выходить из строя, особенно при интенсивной эксплуатации в горных условиях и боевой обстановке, – он сдвинул очки на лоб и внимательно посмотрел на Науменко и Кузьму и сел.

Кузьма встал и сказал:

– Если воевать, Владимир Александрович, так воевать! Для войны готовимся и опозорить казачество не должны и не имеем права. Нам нужен старшина отряда. Я думаю, вахмистр Волков подойдет на эту должность, тем более, что он уже сам стал исполнять обязанности. Приказы нам будут нужны по всем вопросам, наверное, печать, как в отдельной воинской части. Когда пойдем в горы – все сдадим.

– Назначай, Кузьма Степанович, старшину! Набирай штат канцелярии! Начальника штаба мы тебе пришлем позже!

Кузьма посмотрел с недоумением на Осиповича. Он-то рассчитывал, что начальником штаба станет специалист по диверсионной деятельности Осипович.

Перехватив его взгляд, Науменко сказал:

– Осипович возглавит разведывательно-диверсионный взвод. Вам же тоже нужна будет разведка и мобильные отряды. А начальник штаба обязательно будет.

Поднял руку и попросил снова слова Осипович:

– Я забыл. Мне в разведку будут нужны кони. Горные кони или хорошие ишаки. Голов тридцать-сорок. Нужны в составе разведывательно-диверсионного взвода хорошие проводники, знающие местность в горах, обычаи и язык местного населения. Мне необходимы будут специалисты, имеющие альпинистскую подготовку. Я планирую в разведвзводе минимум четыре разведывательных отделения из числа бывших десантников, морпехов, спецназовцев, знакомых со спецификой нашей деятельности. Отделения должны быть многофункциональны и независимы друг от друга. Они должны быть способны в одиночку и вместе выполнять разведывательно-диверсионные задачи. В каждом отделении по опыту должно быть четыре или пять человек.

Науменко все аккуратно записал. Записав все, он встал и подытожил результаты совещания:

– Товарищи командиры? Постараюсь все вопросы решить положительно. То есть я понял предлагаемую структуру вашего отряда так. Взвод разведывательно-диверсионный, возглавляемый старшим лейтенантом Осиповичем, в составе которого должны быть 4–5 отделений, то есть четыре-пять самостоятельных разведывательных конных групп. В том числе, несколько групп, имеющие альпинистскую подготовку. В составе каждого отделения должен быть, наверное, снайпер, сапер, связист, проводник, знающий местные языки и обычаи горцев. Далее идет боевая рота для поддержки разведывательно-диверсионного взвода и проведения более крупных операций, также состоящая из минимум трех боевых взводов и разноплановых специализированных отделений, способных самостоятельно решать задачи, в том числе и разведывательно-диверсионного характера. Требуется минометно-артиллерийский взвод для огневой поддержки подразделений. Требуется механизированный взвод для передвижения отряда в составе минимум 10 БТРов и шести автомобилей. Помимо этого, должны быть санитарное подразделение во главе с врачом, отделение снабжения во главе со специалистом тыла. Пока надо сегодня определиться и посмотреть из бойцов, кто уже прибыл к нам, кто – есть кто. Сейчас надо распределить их по подразделениям в соответствии с тем, что мы здесь уже наметили и, используя предыдущий опыт вашей и моей службы.

– Нам желательно иметь армейских офицеров: начальника штаба, офицера сапера, офицера артиллериста, специалиста по снайперскому делу, офицера врача и офицера снабженца! – сказал Кузьма.

Науменко закрыл блокнот и сказал:

– Пока могу только пообещать вам буквально завтра, так сказать, инженера человеческих душ, духовного наставника отряда отца Михаила. А он специалист по многим вопросам.

С улицы раздался дружный топот ног возвращающихся со склада казаков и песня

– Раз, два, левой! – раздавались в открытое окно команды вахмистра Волкова. – Отряд, стой!

Науменко предложил всем выйти на улицу.

Все дружно встали и направились к выходу.

Казаки стояли перед штабом, переодетые в новенькую камуфляжную форму одежды.

– Называется «пятно», – объяснил Кузе Осипович. – Хорошая форма!

Они вышли к строю, и вахмистр Волков скомандовал:

– Смирно! – хотел доложить, но Науменко движением руки остановил его.

– Будем сейчас распределять всех по подразделениям. Первый формируем разведывательно-диверсионный взвод. Михаил, ваше слово!

Осипович вышел вперед и скомандовал:

– Бывшие десантники-разведчики, морпехи-разведчики, спецназовцы, альпинисты. Выйти из строя на пять шагов!

Человек двадцать вышли из строя и ожидающе смотрели на Осиповича.

– Вы будете проходить службу в разведывательно-диверсионном взводе, сокращенно РДВ. Я ваш командир взвода. Пройдем в вашу казарму, там поговорим, кто что умеет и может. Направо!

Разведывательно-диверсионный взвод стройно замаршировал в сторону ближайшей казармы.

– Механики-водители, шоферы, специалисты по ремонту автотранспорта. Выйти из строя на пять шагов! – продолжал командовать Науменко.

Человек десять вышли вперед.

– Сергей Викторович! Забирайте своих людей!

– Налево! – скомандовал Миронов и повел своих людей в сторону гаражей знакомиться и составлять списки взвода.

– Минометчики, артиллеристы, корректировщики – выйти из строя!

Из строя вышло человек пять. Среди них стоял слегка узкоглазый черноволосый старший сержант.

– Ваша фамилия как?

– Старший сержант Нургалиев Евгений Прохорович. Командир минометного отделения.

– Нургалиев, вы назначаетесь командиром артиллерийско-минометного взвода! Пока знакомьтесь со своими людьми. Составляйте списки.

Нургалиев увел в сторону казармы минометчиков и артиллеристов.

– Фельдшера, санитары, повара, баталеры, писари – выйти из строя! – продолжал командовать Науменко.

Из строя вышло человек шесть, среди них был в солдатской форме светлоусый сержант.

– Вы кто будете по специальности? – обратился к нему сразу Науменко.

– Сержант Вислогузов. Фельдшер, сороковая армия. Афганистан. Закончил медицинское училище в городе Краснодаре! – коротко ответил высокий светлоусый парень.

– Вот вы и возглавите пока санитарное отделение.

– Писаря есть?

– Так точно!

– Поступаете в распоряжение вахмистра Волкова!

– Есть! – ответил невысокий крепыш.

– Снабженцы, повара есть?

Оставшиеся подняли руки.

– Это не значит, что вы тыл, вы должны будете уметь использовать любое оружие так же, как и в боевых взводах. Поэтому занятия на полигоне для вас также обязательны вместе со всеми. А пока составьте списки и распределите своих по специальностям. Старший будет высокий и симпатичный казак в кубанке. Понятно?

– Так точно!

– А кто вы по профессии?

– Повар! Ефрейтор Груздев!

– Отлично! Составляйте списки!

Перед Кузьмой в строю осталось человек семьдесят во главе с вахмистром Волковым.

– Волков, распределите оставшихся казаков на три взвода. В каждом взводе три отделения. В отделении должен быть снайпер, связист, пулеметчик, сапер.

– Есть распределить людей по взводам! Урядники Павленко, Громов и Царегородцев – выйти из строя! – скомандовал вахмистр Волков, – распределить людей на три взвода, так как приказал товарищ полковник. Вы назначаетесь командирами боевых взводов. Распределите людей по отделениям! – скомандовал Волков.

Разношерстная толпа быстро преобразовалась и превратилась в несколько стройных подразделений. Единственное, что отличало ее от армии, так это то, что в строю стояли не восемнадцатилетние мальчишки, а уже готовые специалисты, многие из которых прошли и огонь, и воду и медные трубы, имели воинские специальности и боевой опыт. Раздавался легкий шум, слышались споры. Порядок в строю боевой роты наводили Волков и назначенные им командиры взводов.

К Кузьме, Зленко и Науменко, отошедших от строя к курилке, представлявшей из себя несколько скамеек, врытых букой П, посреди которой находился небольшой бак с водой, подошли капитан Усков и с ним низенький и плотный капитан и стройный лейтенант.

– Разрешите представить, капитан Семенов – специалист по саперному и стрелковому делу, закончил Борисовское общевойсковое училище, прошел Афганистан и лейтенант Лихошерст. Закончил Екатеринбургское артиллеристское училище. Ваши наставники и инструкторы. На время подготовки прикомандировываются к вам.

– Ну что же! Это очень хорошо! – заулыбался Науменко, пожимая офицерам руки, – вот ваши подчиненные на период подготовки. – Он показал Лихошерсту в сторону минометчиков и капитану Семенову в сторону боевой роты. – Знакомьтесь, получайте оружие и обучайте!

Оба офицера, откозыряв, убыли к своим подразделениям. К Науменко, Кузьме, Ускову и Зленко подошел улыбающийся Осипович и доложил Ускову:

– Я своих распределил по отделениям, получилось четыре отделения. Хлопцы все боевые, прошли горячие точки – это хорошо. Сейчас, товарищ капитан, получим у вас оружие и у нас кросс с полной боевой выкладкой. Надо же мне знать, кто на что способен! Заместителем командира взвода я назначил старшего сержанта Вороненко. Бывший спецназовец, прошел Африку. Хороший парень.

– Оружие получите на оружейном складе, там же боезапас! – вежливо сказал Усков, – команды я все уже отдал и вас там ждут!

– Ну, я тогда пошел? – попытался откланяться Осипович.

– Подожди, Миша! – мягко и вежливо сказал Кузьма, – я только вчера прилетел с Дальнего Востока. Практически не видел родителей. Разрешите, товарищ полковник, мне отлучиться до завтрашнего утра. Все равно сегодня организационный день. Я обещал родителям приехать, но это последний раз!

Науменко немного помялся, подумал и затем разрешил Кузьме до девяти утра отлучиться из лагерей, оставив за себя Осиповича.

К офицерам подошел Волков с тремя казаками.

– Это Шевченко, Хименок и Журавский – писари. Разрешите их забрать в штаб? Нам необходимо организовать канцелярию! Оформлять личные дела, документы, вести прочую писанину, без которой не может существовать ни одна воинская часть. Ну и еще содержать, получать, отправлять и оформлять секретную документацию. Ведь, наверное, будет такая?

– Волков, все правильно! Все будет! Только полигон для них не отменяется. Каждый боец должен уметь воевать и воевать хорошо! – поучающим голосом сказал Науменко.

– Старшину второй статьи, вернее, младшего урядника Шевченко я назначил старшим среди писарей! – заулыбался Волков, – и дал ему команду составить полные списки отряда, оформить личные дела казаков. Нам необходима пишущая машинка типа «Москва» или «Украина».

– Получите пару машинок «Москва» в моем штабе! – коротко сказал Усков.

– Павло! – сказал майору Зленко Науменко, – будь ласка, забери Кузьму в станицу до утра! А там пусть встретится с родителями и утром, часам к шести, не позже, опять сюда доставь. Попрощаться ему надо, а то мне потом его старики проходу не дадут.

– Точно не дадут! – усмехнулся в усы Павло Александрович, – особенно мне не даст дед Степан. Глотку перегрызет или сам сюда прикатит на своем «запоре».

– Ну, значит, так тому и быть, Кузьма! Сегодня ты домой с ночевой, а завтра по полной выкладке все занятия с раннего утра и до позднего вечера! – отпустил Кузьму Науменко, – а я, значит, побуду немного и соберусь в Краснодар – выполнять ваши задания! Все, Кузьма Степанович! Пусть командуют Осипович и Миронов, а ты со Зленко пока в Охотскую. Завтра утром к шести утра быть здесь!

– Все понятно, товарищ полковник!