Читать книгу Янки при дворе губернатора - Виктор Сбитнев - Страница 7

Между тем, аккуратная лесная тропка привела Альберта к густым зарослям малинника, сплошь облепленного крупными спелыми ягодами, но ужасно колючего и поросшего по низу злющей крапивой. Альберт съел в охотку десятка два ароматных малинин и от греха ретировался к исполинскому муравейнику, опоясанному метровой косой песка, по которой мураши проворно тащили в своё жилище разных букашек и червяков, листики, палочки и ворсинки. Альберт чрезвычайно любил наблюдать за мурашами, которые напоминали ему людей. Ещё в детстве дядя, просидевший за антисоветчину десять лет, рассказывал про огромные таёжные муравейники, каждый из которых, в сущности, был отдельным тоталитарным государством, где всё велось по чётким правилам огромного государственного общежития. Все в нём работали на общее благо, чётко выполняя свои функции. Альберт подошёл к муравейнику и привычно, как ему вдруг показалось, погрузил в него руку. Когда мураши облепили её до самой кисти (выше он их стряхивал веточкой рябины), он неторопливо достал руку и, наслаждаясь лёгкими муравьиными укусами (толстую кожу рук они фактически не прокусывают), стал аккуратно «обивать» их второй рукой. Выдавая толики своей кислоты, насекомые падали в траву и убегали по своим неотложным «государственным» делам. Когда процесс был завершён, Альберт поднёс ладонь к ноздрям, осторожно вдохнул и поплыл «в ту страну, где тишь и благодать». Ему было хорошо и спокойно. Слёзы медленно текли по его щекам, а мысли – в одном необходимом сейчас направлении. Он вдыхал муравейник ещё и ещё, и всё чётче понимал, что интернат – тот же муравейник, только маленький, более слабый, а потому в него и сумели проникнуть «внешние организмы», как выражался его дядя Роберт Нидерквель, умерший два года назад в сосновом бору на берегу Рейна.

Альберт отошёл от муравейника, поскольку его обитатели уже добрались до его чувствительных щиколоток, и, натянув носки повыше, стал прикидывать план ближайших предприятий. «Сначала, – думал он, – я переговорю ещё хотя бы с одним – двумя работниками интерната с тем, чтобы в случае чего не попасть впросак. А вот дальше, видимо, придётся „засвечиваться“ в качестве корреспондента областной газеты, которому поручено написать о том, как тут все чрезвычайно готовы к приближающимся лесным пожарам. Всё равно, через день – другой слух о моём появлении станет фактом местной, в том числе и интернатской жизни. А, стало быть, кто-то сделает соответствующие выводы и станет действовать по неизвестному, но скорее всего не приятному для меня сценарию.»

В это время резко пахнуло дымом, и Альберт понял, что к селу и интернату приближается большой лесной пожар. Он проворно набрал шишек и побежал к няне Груне, которая, как ему казалось, наверняка знала всю местную пожарную обстановку.

Вначале Альберт спутал тропки. Две из них казались совершенно одинаковыми. Он пошёл по одной, но быстро понял, что ошибся, поскольку по ходу запах дыма только усиливался и скоро уже стал не только лезть в ноздри, но и упрямо ввинчиваться в лёгкие. Альберт повернул, но, пробежав метров двести, понял, что опоздал: впереди, в аккурат на пересечении тропинок, уже стояла плотная стена иссиня-чёрного дыма. И Альберт уже слышал треск приближающегося пламени. Под сердце метнулся страх, а в животе стало пусто… до самых пяток. Повернувшись на девяносто градусов, Альберт побежал вправо от пожара, туда, где, по его мнению, находился интернат. Сосновые лапы то и дело хлестали его по голым локтям, но он не чувствовал ровным счётом ничего, только едкий запах дыма да шум верхового пожара за спиной. Примерно через версту, когда дым стал уже не так навязчив, Альберт выскочил на ухоженную просеку с протоптанной тропинкой по серёдке и отчётливыми следами автомобильных протекторов. Поняв, что, кажется, спасён, Альберт потрусил по просеке, на ходу вытирая мокрый лоб носовым платком и инстинктивно поглаживая посечённые хвоей локти. Наконец, слева от просеки заблестела прогалина, и совершенно запарившийся Альберт с неожиданной радостью услышал дремотный крик петуха.

Нырнув в прогалину, Альберт неожиданно вывалился на сосновую опушку, усеянную ярко-красными мухоморами, тут и там торчащими из плотных ковров брусничника. Он устало сел на старый растрескавшийся пень и понял, что рюкзак с шишками потерян где-то по дороге. Лишь теперь до него со всей ясностью дошло, что в этом смолистом сосняке он мог сгореть в считанные мгновения, если бы, например, вовремя не свернул с тропы вправо. А ведь запросто мог и влево взять в такой-то запарке. В это время с просеки донеслись вопли пожарных машин, а прямо у него над головой разогнал сизую дымовую завесу огромный «Ми-8» с продольной красной полосой по фюзеляжу. Альберт облегчённо поднял голову и увидел вдали на пригорке местное лесничество с парой «уазов» и вездеходом возле крыльца. За лесничеством просматривались сараи, где очевидно и размещался курятник. И словно в подтверждение этой догадки до Альберта вновь долетел петушиный крик, оповещавший округу о наступлении вечера.