Читать книгу Дорогами Победы. 1945—2020. Международный Союз Писателей - Виктор Улин - Страница 12

Орден

Дни стояли жаркие и безветренные, да и то, июль на дворе. Если бы не война, самое время сенокоса, погода прямо балует, заготовить сена в такое лето труда не составляет.

Яков сидел на краю оврага, укрывшись от палящего, полуденного солнца под кустом орешника и ждал ездовых, которые не известно где болтались уже часа три, вместо того, что бы поторопиться привезти термоса с обедом. «Не найдут что-ли кухню», -размышлял он, «так ведь ездил сам с ними вчера, показывал, рядом со штабом, что там искать?»

Старшиной сто двадцати двух миллиметровой гаубичной батареи Яков стал недавно, весной, когда после второго ранения и удаления малой берцовой кости правой ноги его начисто списали из полковой разведки. Сначала было обидно, со своим взводом он просто сроднился, больше года вместе. Сколько вылазок за линию фронта, «языков» полтора десятка на счету. И вдруг старшиной, да ещё в гаубичную батарею. По фронтовым меркам гаубичники – глубокие тыловики, уж лучше бы полковая артиллерия, согласно военной специальности Яков как раз командир орудия, сорокапяток. Но приказ есть приказ, за шесть лет службы к дисциплине он привык.

И вот теперь они сидят в глубоком армейском тылу, третий эшелон. Сидят, конечно, весьма относительно, за последнюю неделю четыре раза меняли позиции, бойцы и командиры измотались по полной, перелопатили тонны земли. Если с первой позиции они нанесли удар по квадратам, ранним утром пятого июля, то потом просто переезжали с места на место, пока не оказались на склоне этого оврага, похоже на самом деле в глубоком тылу. В ближайшем к ним населённом пункте, под названием Молодечно, располагался штаб их тринадцатой армии. Там же находились и полевые кухни их полка, куда Яков и отправил за обедом двоих ездовых.

Звуки боя не стихали уже несколько дней. Через Молодечно двигались к передовой колонны танков, самоходок, тягачей с орудиями и орудиями на конской тяге. «Похоже бои идут очень серьёзные», – понимал Яков, «столько техники и народа не было даже под Сталинградом, а мы так в своём овраге и просидим.» Он поднялся взглянуть не видать ли ездовых, как вдруг с северной стороны позиций батареи увидел сначала столбы пыли, а потом танки. «Что это они к нам, через овраг?» – подумал Яков, и в это время передний танк резко остановился, покачивая стволом, пыль пролетела, и Яков явно рассмотрел:

– Ёлочки зелёные… немцы! – закричал он и рванул на позиции.

На бегу заметил, как четвёртое орудие осело на бок от взрыва, как огненные вспышки с комьями земли заметались по позиции батареи, как от третьего орудия несколько человек кинулись к НП.

– Куда, – заорал Яков, как будто его могли услышать, сам между тем тоже бежал к наблюдательному пункту.

Брёвна командирского блиндажа были разворочены и торчали в разные стороны. Сам комбат, капитан Дерягин сидел на дне хода сообщения, держась двумя руками за шею, сквозь пальцы сочилась алыми струйками кровь, и хрипел. Яков присел перед командиром:

– Танки, товарищ капитан, танки слева!

– К орудиям старшина, командуй, – прохрипел комбат, выплёвывая кровь. Затем окровавленной ладонью начал толкать Якова, показывая, куда тому надо бежать. Метнувшись по ходу сообщения в сторону позиций первого и второго орудия, старшина столкнулся с санитаром.

– Там комбат! – Махнул рукой в сторону НП.

– Знаю! – Проорал санитар, не останавливаясь.

Расчёт второго орудия, под командованием сержанта Димки Соколова уже разворачивал гаубицу.

– Батарея, орудия на прямую наводку! – скомандовал старшина.

– Знаю Яков, – Димка показал рукой, – давай к первому, там все необстрелянные.

Весь расчёт первого орудия сидел в окопе.

– Из мати вашу мать! – чего-чего, а виртуозно матерится старшина умел, – к орудию, в бога, душу, пере-мать.

Яков спрыгнул в окоп и начал выталкивать бойцов.

– Орудие на прямую наводку! – И, оттолкнув замешкавшегося наводчика, сам припал к панораме и начал бешено крутить ручку вертикальной наводки.

– Снаряд, снаряд, мать вашу, мухи сонные!

В это время грохнуло второе орудие, башня вырвавшегося вперёд лёгкого танка оторвалась и, сделав сальто в воздухе, улетела назад, сам танк, проехав по инерции еще немного, встал. Расчёт зашевелился, лязгнул затвор орудия, Яков поймал в перекрестье прицела гусеницу второго танка «Тигр».

– Выстрел! – «Тигр» крутанулся и тут же получил второй снаряд в борт от Соколова.

Ещё три танка и одна «Пантера», успевшие вползти в овраг, на секунду остановились и начали пятиться, продолжая посылать снаряд за снарядом по позиции батареи. Яков махнул наводчику:

– К орудию! – сам встав между первым и вторым расчётами командовал, – второе орудие по «Пантере», первое по замыкающему «Тигру», огонь!

Выстрелы почти слились, «Пантера» закрутилась, расстилая гусеницу, «Тигр» уходил за склон.

– Огонь!

«Пантера» густо задымила, экипаж выскочив укрылся за бронёй ближайшего танка. «Тигры» уходили. Когда ствол последнего танка скрылся за склоном, старшина скомандовал:

– Прекратить огонь!

В овраге смачно дымили «Тигр» с «Пантерой», да, нелепо уткнувшись в кусты, стоял лёгкий танк без башни.

– Вот это мы им дали, – молоденький сержант, командир второго орудия, растерянно улыбался, обводя глазами расчёт.

– Ага, особенно ты, – Яков беззлобно ругнулся.

Подбежал Соколов:

– Яков Иваныч, товарищ старшина… дым от «Пантеры», ничего не видно.

– Нормально, Дима, нормально. Случайно они на нас нарвались, к штабу шли, наверное. Потери есть?

– Я послал к первому и второму. Блиндаж командирский… первым выстрелом.

– Видел, Дерягин ранен, в шею.

Прибежал посланный Соколовым боец:

– Товарищ сержант, у первого расчёта шестеро погибших, двое ранены, легко, сами перевязались. У второго повреждено орудие, тоже двое раненых, остальные целы. Комбат ранен, осколок в горло, санитар сказал – легко, говорить только не может, замполит с командиром взвода управления и связист убиты.

– А где взводный огневого? – спросил Яков.

Младший лейтенант Зыков прибыл на батарею с последним пополнением, дней десять назад. Маленький, краснощёкий мальчишка, восемнадцати лет, прямо с курсов.

– Да вон, сидит в окопчике, плачет, маму зовёт.

Старшина с сержантом пошли к окопчику. Лейтенант сжавшись в комок сидел на дне и вращая глазами причитал:

– Я не хочу, мамочка, мамочка, я не хочу.

– Товарищ старшина, начальство! – Крикнули от первого орудия.

Яков развернулся и быстро направился к позиции первого. На батарею на скорости влетели три «Виллиса», из первого на ходу соскочил генерал, несколько старших офицеров выпрыгивали из машин. Старшина подобрался, поправил пилотку.

– Где комбат? – не дал доложить генерал.

– Ранен, товарищ член военного совета, – Яков генерала знал, весной в госпитале он вручал награды, в том числе и старшине Абрамову, медаль «За отвагу».

– Остальные?

– Убиты, товарищ генерал.

– Все?

– Командир огневого взвода, младший лейтенант жив, в окопчике сидит, испугался немного, пацан совсем, товарищ член военного совета.

– Кто командовал батареей?

– Старшина Абрамов! – вскинул руку к пилотке Яков.

– Орден! – генерал обернулся к офицерам и протянул руку, – орден!

Один из полковников открыл портфель и протянул члену военного совета красную коробочку.

– Спасибо, старшина, – генерал открыл коробочку и протянул Якову орден Красной звезды. – Спасибо, – и уже всем, – спасибо, товарищи артиллеристы, Всех к наградам, всех.

Двое бойцов подвели раненого комбата и усадили в одну из машин.

– Младшего лейтенанта сюда, – высокий полковник махнул, подзывая автоматчиков, приехавших с командирами.

Привели взводного и усадили рядом с комбатом. Машины развернулись и быстро поехали в сторону Молодечно.

На следующий день назначили нового комбата и офицеров, батарею пополнили личным составом. Всех участвующих в бою наградили медалями, член военного совета слово сдержал. Через месяц вернулся капитан Дерягин, только не на батарею, а в штаб полка. О судьбе краснощёкого младшего лейтенанта никто ничего не знал.