Читать книгу Дорогами Победы. 1945—2020. Международный Союз Писателей - Виктор Улин - Страница 19

«Поднимусь из безвестной могилы…»

«Прости, солдат!..»

Глоток воды

О масштабах прошедшего боя можно было судить по количеству трупов, оставшихся после него. Это был скоротечный встречный бой, в котором победа не досталась никому: обе противоборствующие стороны отошли на исходные позиции и заняли оборону.

Катя Донцова, санинструктор восьмой роты, на фронте третьи сутки, и в такие переделки ещё не попадала. Сейчас она оказалась в неглубокой воронке от артиллерийского снаряда. Рядом капитан Дериглаз – командир третьего стрелкового батальона. Ему лет 26—27, но из-за седины, покрывшей голову, выглядит на все сорок. Луч полуденного июльского солнца отразился от ордена Красной Звезды на окровавленной гимнастёрке. Осколком снаряда капитану срезало левую руку выше локтя и он, стиснув зубы, едва сдерживает стоны.

Быстро наложив жгут, чтобы остановить кровотечение, Катя поднесла флягу с водой к пересохшим губам комбата.

Тут отчетливо раздался стон другого раненого, где-то совсем рядом.

─ Не надо, сестричка, ─ едва слышно прошептал офицер, ─ ползи к нему…

Как только Катя выкарабкалась из воронки, с немецкой стороны «заработали» пулемёты. Видимо фашисты её заметили. Наши ответили.

К пулемётным добавились автоматные очереди и стрельба из винтовок. Интенсивная перестрелка продолжалась минут двадцать. Она не давала поднять головы и заглушила стон раненого. Смертельный страх сковал восемнадцатилетнюю девушку, но, вспомнив о раненом, она оторвалась от земли и коротким броском метнулась в сторону ещё дымящегося немецкого «тигра». Вражеский танк послужил хорошим укрытием – перестрелка вновь возобновилась. Катя осмотрелась. Неподалёку, примерно в том направлении, где по её предположению, должен быть раненый, чернела воронка. Кто-то учил Катю, что для передвижения на поле боя следует использовать воронки: «Снаряд не попадёт дважды в одно и то же место».

Вспомнив эту нехитрую военную науку, девушка поползла к воронке, всем телом вжимаясь в раскалённую июльским зноем и недавним жарким боем землю. Вскоре она была на краю воронки и, поджав коленки, скатилась на дно. На этот раз ей повезло: раненый был здесь – дальше ползти не придётся. Из-под простреленной каски выбился смоляной чуб, закрученный на казачий манер. Над верхней губой едва обозначившиеся усы – видимо, недавно решил отращивать. Что-то смутно знакомое померещилось Кате в перепачканном кровью и копотью лице молодого солдата. Он выглядел всего на год-два старше девушки.

─ Пить, пи-и-ить, ─ прошептал он.

Катя потянулась за фляжкой, как вдруг раздался звук, напоминающий предсмертный вопль раненного зверя, но она точно знала: это был человек. Ещё один раненый нуждался в её срочной помощи.

─ Ползи, казачка, ─ услышала она, ─ из-под смоляного чуба на неё нежно смотрели пронзительно синие глаза, ─ ползи…

Солдат ласково коснулся Катиной руки и глазами указал в ту сторону, откуда раздавался стон.

В это время стрельба утихла, и санинструктор быстро заработала локтями и коленками, сбивая и расцарапывая их.

Старшине Андронику Мовсесяну её помощь уже была не нужна. Это он учил Катю использовать воронки на поле боя. Теперь же лицо его было искажено предсмертными муками, а в руках он держал свои вывалившиеся из брюшной полости внутренности. Старшина был мёртв.

Ужасное зрелище повергло девушку в шок, но её не вырвало, как это нередко происходит в таких случаях. Катя вспомнила, как по-отечески тепло встретил её старшина, когда она пришла в роту. И вот теперь его нет – доброго мудрого человека. С какой любовью рассказывал он о своей жене Гаянэ, о двух малютках-близняшках – своих дочурках Нунэ и Нино, о сыне – лётчике Армене, воюющем где-то на соседнем фронте.

Слёзы хлынули сами собой. Катя не стала сдерживать рыданий. Какое-то время она плакала, упав ничком на землю. Наконец, немного успокоившись, она ползком направилась к воронке, где остался раненый казачок – так Катя мысленно окрестила солдата, лицо которого показалось ей знакомым.

«Казачок» лежал, стиснув побелевшими пальцами противотанковую гранату, но тело его было уже бездыханно. Только синие глаза отражали небо, а на умиротворённом лице застыла счастливая улыбка. Из расстёгнутого нагрудного кармана гимнастёрки выглядывал краешек сложенного вчетверо тетрадного листка.

Девушка аккуратно извлекла его, бережно развернула и вздрогнула, прочтя первую же фразу:

«Милая Катюша! Прости, что так и не смог тогда, на школьном выпускном вечере, признаться тебе в своих чувствах. Только здесь, на фронте, я понял, как сильно мне тебя не хватает, как сильно я тебя люблю!

Ну вот! Поступила команда: «Приготовиться к атаке», – допишу после боя!»

«Господи! Это же Егор Чернов! Егорушка!» ─ узнала Катя своего одноклассника. С ним она танцевала на выпускном. К ней адресовано это недописанное солдатское письмо.

Катя закрыла синие глаза казачка, поцеловала их и, обливаясь горючими слезами, поспешила на помощь к Дериглазу.

Комбат тоже уже был мертв. Здесь, на дне воронки, уткнувшись в плечо мертвого капитана, девушка дала волю своим слезам. Выбившаяся из сил, она рыдала навзрыд, совсем по-детски, размазывая кулаками по лицу грязные потоки слёз. Её горе и отчаяние усиливались ещё и оттого, что Катя так и не смогла помочь никому из раненых.

«Надо вытащить Егорку», ─ решила девушка и поползла к своему однокласснику уже достаточно более проворно. Проползая мимо груды тел, Катя снова отчётливо услышала чей-то стон. Он раздавался из-под тел. Девушка с трудом растащила несколько трупов, под которыми обнаружила ещё живого, стонущего человека. Весь он – лицо, и руки, и обмундирование – был перепачкан кровью, своей и чужой.

«Вот он, раненый, которому она поможет!» ─ радостно ёкнуло сердце девушки. Она почувствовала, как сразу прибавилось сил. Катя отстегнула флягу с водой, отвинтила крышку и поднесла к губам раненого.

Вдруг что-то выбило флягу из её рук и больно ударило в плечо. «Шальная» пуля прошла сквозь мягкие ткани. Не обращая внимания на ранение, санинструктор подняла простреленную флягу. В ней почти не осталось воды. Потрескавшаяся земля быстро впитала пролитую влагу.

Последний глоток достался раненому. «Танька!» ─ пролепетал он и потерял сознание.

─ Не Танька я – Катя! – возразила девушка и, взвалив раненого на свои худенькие плечи, поползла к «нашим» траншеям. ─ «А за Егоркой я ещё вернусь», ─ решила она.

«Наши» дважды обстреляли её, но вовремя узнали – своя.

В первую траншею Катя свалилась вместе с «грузом» почти без чувств. Последнее, что она услышала: «Кого ты притащила, Донцова? Это же фриц!»

Катя очнулась к утру, часам к четырём, в штабной землянке командира полка майора Антоненко. Здесь же был незнакомый старший офицер. Девушка подскочила и приняла строевую стойку.

─ Полковник Бессонов, начальник штаба дивизии, ─ представился незнакомец. ─ Так вот ты какая, Катя Донцова, ─ полковник по-отечески обнял девушку и поцеловал её в темечко!

─ Спасибо тебе от Родины, дочка! – тепло продолжил начштаба и раскрыл ладонь. ─ Получи, заслужила!

На ладони Бессонова лежал орден «Красной звезды», точно такой, как у комбата Дериглаза – её первая боевая награда!

─ Спасибо, ─ не по уставу ответила девушка, смущаясь.

«Фриц», которого Катя притащила с поля боя, оказался офицером Абвера, при нем были важные документы, которые срочно отправили в штаб фронта. Через три дня на этом участке наши войска перешли в наступление.

«Танька!» ─ в это простое девичье имя превратилось немецкое «Danke» ─ спасибо. «Фриц» благодарил Катю за тот самый – последний глоток воды из простреленной солдатской фляжки.