Читать книгу Автор года – 2020. Альманах поэзии и прозы. Международный Союз Писателей - Виктор Улин - Страница 11

Зима, раскрыв по-барски закрома,

зевает нежно, слякотно и гулко,

пустив поземки в темных переулках

сходить от безысходности с ума.

Те стаей гончих, спрятавшись в сугробах,

то рвутся под колеса птицей вдруг

с мятежной силой снежных юных вьюг,

то тают под ногами хладнокровно.

Оставив стужу, мечется вослед,

смахнув на землю снежную мантилью,

пропахнув сказкой, грогом, и ванилью,

клонирует Рождественский вертеп.

Что ж миру зябко волею судеб?…

А тучи, словно скопище драконов,

раззявив пасти, сцапать норовят

и бликами закатными пестрят,

являя вечный нрав хамелеонов.

От суеты порыв духовный скован,

безвольным людом полнится толпа,

не ведая, что истина свята,

вникает в то, что грешное условно.

Игра на шансы вечна и хитра,

но мир сегодня – страждущий паломник,

который от просчетов прежних сломлен,

запутавшись меж «поздно» и «пора».

Неужто, «завтра» прожито вчера?

Никто, никак. Видать, «не вышел рожей»,

Бездетный, одинокий, холостой,

Огонь горел, но больше заполошно,

Не первый был, и даже не второй.

Хирел он, понимая и слабея, —

Все занято, кругом один расчет.

Остались на закуску плац и рея,

Да шансы в педагогике еще.

Все белое – давным-давно цветное.

Писал он, по привычке торопясь,

Боясь прослыть отверженным изгоем,

Скрывал в картинах истинную масть.

В толпе имущих милости канючил,

Фильтруя мысле-чувственный изъян,

Не веря, что вернется добрый случай,

Порою был, конечно, в стельку пьян.

Мечтая о Тоскане, раз в неделю,

О Родине великих мастеров:

Да Винчи и Веспуччи, Боттичелли,

Вещал он в окружении котов.

Картины все же редко продавались,

А если нет, покорно он говел,

Но как-то раз смертельная усталость

Добила, оторвав от важных дел.

Схватил в порыве диком кисть и краски,

Метнул, разлив в сердцах на полотно,

Размазал их, зубами гневно клацнув,

Изрек, бледнея: – Ценится не то.

Внезапно боль невидимым удавом

Скрутила, не давая вновь вздохнуть.

Не вымолвив по-прежнему о главном,

Упал, схватившись пальцами за грудь.

Застыл мольберт, с печалью неминучей

Вскочили вдруг дремавшие коты,

От жалости истошно замяучив,

Вцепились в бесполезные холсты.

Предав останки горестной могиле,

Открыл товар расчетливый народ,

Последний холст, однако, оценили:

– В нем тайный смысл оставил сумасброд.

Душа тоскливо смотрела ввысь,

сцепив фальшивой любовью перья,

но черной меткой в них запеклись

клыки и когти былого зверя.

Пытаясь вспомнить забытый гнет,

с упорством, словно у Скарабея,

в подземной Лете шагала вброд

она, по-прежнему в чудо веря…

На перекрестке, где вечен срок,

небесный ангел, судьбу измерив,

узрел безумность ее морок,

открыв в заблудшей зерно средь плевел.

Искрилась в фибрах смурной души,

рожденной ползать, надежда взлета,

а если светом еще блажит,

достойна шанса на Божью квоту…

По невидимой спирали, по наверченной

Шел мальчишка да с душою гуттаперчевой.

В реку времени безоблачно распахнутый,

Взгляд ребенка, словно звездочка над плахою.

Оступился, покачнувшись, будто маятник,

Зачерпнул воды в пригоршни неприкаянно.

Гулким эхом годы юные развеялись,

Утекая пустозвонным грузом в летопись.

Отражение стареет. Как изменчиво.

Смотрит искоса в глубины гуттаперчевой.

Узнавая, отшатнулся дед встревоженно,

Забывая то, что важное им прожито.

***

Капля в капельку стекала с вечной святостью,

Исчезая незаметно в безвозвратности,

В безвозвратности вечной святости.

Я живу на облаке в полдуши,

Мироточит вырванный «лоскуток»,

Получувства бренные —миражи,

Сохраняют истину между строк.

Только часть, забытая в мире лжи,

Сотворяя, бесится, что злодей.

Хрупкий мост не выдержал – лыком шит.

Видно, мастер ряженый, шут-халдей.

В Терре корни добрые проросли,

Не ростки, а клеточки, ищут связь…

От небес недолго мне до земли,

Чтоб парить над пропастью, стоит пасть?!..

Соберу все клеточки в волокно,

Не душа – мозаика, но поет.

Мне летать, как ангелу не дано,

Да крупицы Боговы, как свое…