Читать книгу Автор года – 2020. Альманах поэзии и прозы. Международный Союз Писателей - Виктор Улин - Страница 21

Я – Минотавр. Ушедшей Атлантиды

жестокий бык. Исчадие богов.

Ещё дворца пороги не оббиты

и Лабиринт к сраженью не готов.

Ещё ступня Тесея не ступала

на мрамор, оставляя влажный след,

и Ариадна нити не соткала,

и не случился жертвенный обед,

где семь парней и семь девчат афинских

заводят в невесёлый Лабиринт…

Я – Минотавр, я – устрашенье близких,

я – тот, кто будет ими же убит.

Снедаемая страстью Пасифая,

священный бык, рождённый андроген.

Пришла же Посейдону жесть такая

на ум державный! Узких лестниц плен

и смрад останков – всё ещё случится.

Я – Минотавр. Мой дом – зелёный Крит.

Над Кносским замком распевают птицы,

которым наплевать на Лабиринт!

Неужто снова бык – фракийский, пьяный, буйный?

В звериный мех одет. Да нет – скорей «раздет».

Там нимфы в няньках. Быт фривольный. Танцев уйма

да амфоры с вином на завтрак и обед.

А в ужин – допьяна вакханки хлещут вина,

с безумием гетер терзают бога плоть.

Ему ещё в Аид, ему ещё в Афины,

где к Ариадне страсть уже не побороть.

Где нежность и любовь под знаком тяжких оргий

её ведёт к венцу. А он, добра и зла

не знающий границ, итог познает горький:

из божеских тенет – в похмельного козла.

Всё, как и в жизни. Всё: Олимпы, боги, мифы

да молодости пыл, что лезет на рожон!

Козлиной шкуры мех, пристрастий бурных рифы —

утоплены в слезах благочестивых жён.

Поклонялся Солнцу-Аполлону

на горе Пангейской на востоке.

(Я бродила тем зелёным склоном

и глядела вдаль, сколь видит око…)

Золотою лирой и кифарой

так владел, что Муза замолчала!

(Я ж – на пианино, и гитарой

в комнате студенческой бренчала)

И потом – обрядам Диониса

был не почитатель. Жил любовью.

(Мой бокал искристого пронизан

светом искр и не вредит здоровью)

По горе Сакар, как тень без плоти,

всё бродил и кликал Эвридику.

(Радуюсь полезнейшей работе —

мою окна, чтобы солнца блики

и луны дорожка отражались

и входили в дом мой неослабно.

У Сакар к подножию прижались

улицы деревни моей славной)

Лебедем взлетит душа Орфея

над фракийским золотом и долом!

(Дамы, по Конону, не умеют

верить в лиру, следовать за долей)

Был убит менадами Фракии

наш Орфей – глашатай шовинизма.

(Обижаешь дам – они такие,

не спасли ни лира, ни харизма)

Гуляю в царстве Пана1. На ручей

взираю с любопытством – к водам Дана

спешит ручей, всеобщий и ничей,

чтоб стать рекой святою Иордана.

Гуляю в царстве Пана. Водопад,

остатки храма в честь шального бога

и танцы нимф с кликушеством менад

разносит эхо горного отрога.

Да, козлоногий, с длинной бородой,

он был рождён Олимпу на потеху.

Свирели Пана люд внимал простой

в соседних деревнях. И не до смеха

бывало тем, кто сну его мешал

после хмельных любовных излияний —

так страшен был звериных черт оскал

паничекой атаки из сказаний!

Но он любил. Болтливейшей из нимф

придумал имя Эхо. Богу вторя,

она играла и подобья рифм

подхватывали эхом лес и море.

Гуляю, зачарована красой

древнейшей из пещер. А там – повеса,

одетый в миф, брутальный и босой,

мелькает Пан среди деревьев леса.