Читать книгу Соло - Виктория Александровна Миско - Страница 13

– Простите? – Надин остановилась перед раскинутыми руками Начальника на пороге Суда.

– Я сказал «Уходи», Надин, разве я тебе не объяснил все вчера?

На площади медленно уменьшалась толпа, и женщина провожала ее взглядом, полным непонимания. На служебной парковке возле бокового входа было припарковано несколько машин, и она отыскала глазами автомобиль Тома, издав глубокий вздох.

– Он здесь, Надин.

Она продолжала вслушиваться в голоса людей, проходящих мимо, и чувствовала на себе взгляды. Поверх ее строгого платья был накинут форменный пиджак с эмблемой Суда, и яркое солнце отражалось от него в ответ. Начальник Суда зажмурился от бликов.

– Надин, – вдруг распалось молчание. – Надин!

Они синхронно повернули голову в сторону пронзительного голоса. Немолодая женщина стояла чуть поодаль в тени деревьев и, сложив руки в виде рупора, говорила. Начальник Суда, часто поморгав, всмотрелся в женскую фигуру и махнул рукой.

– Софи? Почему вы не в зале?

Женщина бодро пожала плечами и заторопилась ко входу.

– Софи, ну что же вы!.. Присяжным нельзя опаздывать к заседанию!

Женщина потупила глаза и остановилась в дверях, расправляя закатанные рукава кофты.

– Я не смогла пройти через толпу, и.. – она скромно посмотрела на Надин, – …судья Соло еще здесь, значит, заседание еще не началось…

– Она не будет судить сегодня, – отрезал Начальник.

– Да, я не буду, – кивнула Надин, прямо смотря в непонимающие глаза Софи. – Иди, тебе нужно быть там.

– Уверена? – она рефлекторно протянула руку, собираясь с утешением прикоснуться к сильному женскому плечу напротив, но остановила себя. – Думаешь, мне нужно быть там?

– Да, я бы тоже хотела там быть, – строго отрезала судья.

Мужчина строго смотрел на бледную женщину и опустил руки, до этого загораживающие вход в Суд, нервно пропуская внутрь Софи. Он посмотрел на часы и спрятал руки в карманы, нащупав ключ. Бесчувственный к слезам и мольбам он жалел мудрую сильную Надин, которую знал еще студенткой и которую порекомендовал на свое место Министерству, но правила и уставы были выше всяческих человеческих отношений, и он снова повел плечом в сторону улицы.

– Иди, девочка.

Надин стояла перед ним, не надеясь попасть внутрь, со знанием всей принципиальности Начальника Нела еще со студенчества, но, все равно, рано утром профессионализм или материнское сердце привели ее сюда, и она не знала пути назад. Здесь она была сильной, решительной и знающей, словно возвращалась в юность, наполненную максимализмом и вымышленным знанием дела. В опустевшем же доме резко становилась старой, бесчувственной и скупой на эмоции, молчаливой и больше не способной ничего решить без жесткого осознания.

Надин молча развернулась и шагнула на ступеньку. Сегодня был ее первый выходной за столь долгое время, о котором она мечтала и на который строила планы. Сегодня она должна была повидаться с внучкой в квартире у зятя, но планы рухнули с утренними гудками поезда.

Смотря на сутулые плечи, удаляющиеся в сторону дома, Начальник опустил руки и поправил золотой значок, будто вспоминая, что сейчас им руководило.

– Надин, здесь Саша!

– Хорошо, – ответила она ему, и он точно знал, что эта информация не была для нее новостью.

«Хорошо? Когда в последний раз здесь что-то, действительно, было хорошо?..». Он снова вспомнил о чемоданах в кабинете и вздернул голову, отгоняя очередные мысли. Он давно уже думал об уходе в отставку, но все никак не мог найти в себе силы сказать об этом вслух: ни престиж, ни величина зарплаты не оправдывали то, чем он пожертвовал и жертвовал каждый день, сидя в высоком кожаном кресле. То, что сейчас происходило на верхних этажах серой коробки за его спиной, не давало никаких ответов на все те вопросы, что скопились в нем за десятки лет стажа.

Он был зависим от Министерства и прекрасно знал, что, в конце концов, должен будет сообщить о своем решении уйти. Они запишут это в свой протокол, вышлют ему билет и отправят на карантин, порою, не заканчивающийся никогда, и именно это было страшно. Он лишал себя контакта с миром. Он сделал это давно, но на большее был не готов.