Читать книгу Соло - Виктория Александровна Миско - Страница 7

– А у тебя его нет? – шум моря заглушал голос собеседницы.

– Нет, я предупреждала вас в прошлую среду, что именно сегодня…

– Хорошо, Хлоя, я уже иду, – девушка поднялась с песка и отряхнула плащ, накинутый поверх изящного костюма.

До большого дома, пристроившегося в окружении песчаных дюн и соснового леса, было несколько метров. Близко, чтобы, стоя у берега, хорошо видеть, как в комнатах горит теплый свет. В дверях стояла женская фигура в расстегнутой куртке, и Лиз поторопилась, убирая телефон в карман пиджака.

– Малышка уснула, но, боюсь, ночью будет шторм, а она всегда плохо спит, когда море неспокойно, – девушка осторожно отступила и пропустила в дом Лиззи, продолжая на ходу рассуждать о закрытых окнах в детской и полуоткрытой двери, – … чтобы свет из коридора всю ночь попадал в комнату и…

– По-моему, ты спешила, Хлоя, – устало перебила девушка, сбросив плащ на пол в столовой. – Спасибо, можешь ехать.

– Да, простите, так уж получилось…, – няня наклонилась, чтобы поднять плащ, и Лиз раздраженно прикрикнула. – Мой отец приезжает сегодня, и я давно вас предупреждала…

Она остановила сбивчивые оправдания замершей девушки легким движением руки и попытались изобразить непринужденную улыбку.

– Спасибо, Хлоя, все в порядке.

– Хорошо, я поняла, – она, отпустив прихваченный край плаща, выпрямилась и уверенно зашагала к двери, не оборачиваясь.

Сквозняк, пронзивший дом, напомнил о все-таки незакрытых окнах. Лиз безмолвно ввела код сигнализации на планшете у двери. И хоть в округе не было домов и мест скопления людей даже в малых количествах, охрана этого дома подразумевала обратное. Когда муж с бригадой устанавливали сигнализацию и остальные доспехи дома, Лиззи хохотала, что, наверное, это защита от лесного человека, что обитает в соснах, растущих вокруг.

В доме стало тихо. Некоторое время был слышен шум моря, но окна закрылись по команде сигнализации, и девушка вернулась в столовую, включив музыкальный канал. К слову, единственный канал в сетке вещания с повторяющейся изо дня в день музыкой. Лиззи любила шторм, истерию моря, дикие завывания ветра, и, будь ее воля, никогда бы не закрывала эти плотные окна и двери, будь она одна. Но наверху спала ее дочь, маленькая, осознанная Ни, чей сон беречь было необходимостью, если не обязанностью.

Тихая предвечерняя музыка наполнила комнату и долетела до Лиззи. Там было что-то про дождь, возлюбленных и разлуку, слишком романтично и сладко. Клонило в сон, и девушка поднялась наверх в свою спальню, по пути допивая утренний чай.

Все в этом доме было сделано во благо ее безопасности: охранная сигнализация, отсутствие новостных каналов, расположение вдали от автомагистрали и соседей. Целый день Лиз проводила в доме, перебирая книги или играя с дочерью, за исключением вечерних сумерек, когда она выходила на берег и провожала далекие огни уходящих кораблей. Девушка тихо прикасалась кончиками пальцев к воде, не боясь намочить подол очередного вечернего платья или нового костюма, и задумывалась о том, как медленно и вальяжно тянется день. Алан называл это «безопасным» общением с внешним миром и считал важным для счастья жены.

Море было главной стихией и страстью Лиз Соло: еще в самом детстве она украшала стены комнаты фотографиями и вырезками из журналов с морскими пейзажами, скупала постеры кораблей и мечтала, закрывая глаза от отцовского поцелуя на ночь, как однажды останется с морем наедине, покачиваясь в такт, танцуя под ветром, облизывая соленые губы.

И в ней взрастили невозмутимую целеустремленность. Маленькую Лиззи с прекрасными голубыми глазами и белокурыми барашками волос научили верить и трудиться для достижения своей цели – именно этому советовали обучать детей те книги, что прочитали ее родители, готовясь к своему первенцу. Меньше нежности, безостановочной любви, больше похвалы за поступки, больше гордости и восхищения. Последнее лучше всего получалось у отца, и Лиз всегда знала, что ее мечты сбудутся, потому что он восхищался и ими.

Она получила все то, чем были завешаны стены в ее комнате. Большую белоснежную спальню с балконом, выходящим на песчаную дюну, где она читала по вечерам и завтракала утром, лазурные шторы в каждой комнате, переливающиеся на солнце, и само солнце, которое сквозь стеклянные потолки попадало в каждый уголок ее дома и согревало сердце. Но одно омрачало все данное – она привыкла трудиться ради своей цели и теперь, будто, оказалась в точке невозврата, навсегда, выиграв гонку, но не успев познать нечто важное в том неимении, которое ненавидела.

Сон прерывался каждое утро прикосновением маленьких нежных ладошек. Тихий голос называл Лиззи «мамой», возвращая к будням, и девушка медленно открывала глаза, снова привыкая к новому дню и своей роли. Голубые глаза испытующе смотрели на нее из-под длинных ресниц, и, казалось, читали мысли.

– Здравствуй, – каждое утро Лиззи разрешала маленькой девочке забраться на большую двуспальную кровать и прилечь рядом.

Она запускала руки в ее кудрявые волосы и закрывала глаза, вдыхая запах моря. Маленькая Дора опускала голову на холодную подушку рядом и пристально всматривалась в лицо мамы, пытаясь понять, какое сегодня у нее настроение. Ей, действительно, это было очень важно. Пожалуй, важнее всего. Если мама еле заметно улыбалась, то девочка принималась секретным шепотом рассказывать о своих, чаще выдуманных, снах, получая в ответ снисходительную улыбку, быстро слетающую с губ. Потом девочка спрашивала, поедет ли она сегодня с няней в город, на что обычно не получала стандартный ответ. Но этот вопрос продолжал волновать ее каждое утро. Лиззи лишь качала головой, удивляясь безостановочному порыву собственного ребенка уехать от океана.

Няня Хлоя один раз в неделю брала Дору с собой в длинную поездку до городского парка, и девочка каждое утро неустанно загибала пальцы на руках в ожидании счастливого дня. В долгожданном путешествии она счастливо прижимала свой вздернутый нос к окну машины и провожала взглядом дорогу с живописными картинами заповедных зон, шумные улицы города с вечно спешащими людьми и, наконец, дожидалась маневренной остановки маленького автомобиля у высокого дома, где под самой крышей ее уже ждал папа.

Лиззи не нравилось рвение ребенка и огонек в глазах в ожидании долгой поездки, но каждое утро она все равно помогала дочери загнуть необходимое количество пальчиков и проговаривала, сколько дней осталось до заветной поездки.

– Так скоро, – каждый раз вскрикивала воодушевленная Дора, нежно обнимала маму, вскакивала с кровати и выбегала из комнаты, встречая няню радостным смехом.

Лиз закрывала за ней дверь и, накинув халат, выходила на балкон, встречая рассветное солнце, стоя босыми ногами на холодном полу. Так она узнавала себя и вспоминала, к чему стремилась и что получила. Это было ее место.