Читать книгу Соло - Виктория Александровна Миско - Страница 14

– Они будут довольны тобой, Том, – голос в трубке, повторив условия, замолк.

Раздались гудки, и судья Фроззи медленно опустил мобильный телефон в контейнер у входа в зал заседаний. Охранник быстро закрыл маленький ящик, щелкнув замком, и с вопросом взглянул на мужчину, невидящими глазами рассматривающего свои холодные дрожащие руки.

В конце длинного коридора возникла фигура Начальника Суда, и охранник поторопился удалиться, прижимая контейнер с вещами судьи.

– Том, давно пора в Зал! – Начальник окликнул судью, на ходу поправляя галстук. – Том!

Мужчина опустил руки, будто повинуясь воле судьбы, и попытался улыбнуться. В голове возник случай, который раньше ему казался очень даже задорным, как однажды он заснул на заправке, облокотившись на автомат с кофе. Том так дорожил своими нелепыми и веселыми случайностями, которые разукрашивали серые будни, что даже вел дневник, куда заносил их, чтобы запомнить и, при случае, рассказать. Но сегодня все это было лишь способом отвлечься от надвигающейся реальности, и все произошедшее до казалось неважным и до невозможности глупым. Таким же казался и он самому себе.

Начальник открыл дверь в зал заседаний, и Том прищурился от резкого света. Нужно было сделать всего один шаг, но он все никак не решался, когда сзади его подтолкнула твердая мужская рука, и, наконец, судебный консультант Фроззи оказался в той самой ловушке, которую подготовила ему судьба еще в Университете, познакомив с Надин Коллинс.

В зале ее не было, по крайней мере, на местах, где обычно сидели родственники. В большое окно, расположенное прямо напротив судейского стола, пыталось пробиться утреннее солнце. В глубокой тишине опустившись на холодное кожаное кресло, Том не смог разглядеть подсудимого, который стоял возле деревянной трибуны.

Но ему и не нужно было его видеть, ведь он даже мог рассказать наперед все то, что будет сегодня происходить в зале, что скажет этот уверенный молодой человек, и как его плечи будут шевелиться в такт собственной речи. Том Фроззи знал о подсудимом гораздо больше для начала заседания. На бумагах, лежащих на столе, была и фотография, и имя, и вся та информация, которую нужно было знать о человеке, чья судьба уже давно была предрешена, о чем было напомнено телефонным звонком перед самым входом в зал.

Солнце мешало широко открыть глаза, когда Начальник Суда раздавал присяжным информационные папки, помеченные именем подсудимого, и объявил заседание открытым. Холодными пальцами судья теребил ручку, лежащую на столе, осознавая, что находится на месте Надин, и пытался всмотреться в лица присутствующих, ища поддержку. Перед глазами опять всплывали воспоминания о том, как Надин вышла из его дома, хлопнув дверью, но так и не вышла из сердца. Пожалуй, он был готов, если бы все было наоборот. Том всегда знал, что может сделать ее счастливой: в юности это были шоколадные конфеты и отличные оценки в зачетной книжке, а сегодня – свобода сына, о встрече с которым она грезила больше трех лет. И, как раньше, он отдавал последние остатки стипендии, покупая ей большую коробку ее любимых сладостей, так и сейчас он бы отдал последнее, чтобы снять все обвинения с молодого человека, не осознающего собственного положения. Но он должен был сделать так, как они условились с Министерством.

Голос Начальника оповестил всех присутствующих о правилах поведения в зале заседаний и представил Судью. Том медленно поднялся, выйдя из солнечного плена, и увидел эти яркие глаза напротив, которые принадлежали не Лео, стоящему спиной к окну, выделяясь мужественным силуэтом на фоне яркого заката. Том посмотрел на лицо Лео и с ужасом осознал, что чувствует на себе взгляд Надин из глубины зала. В голове возникли сумбурные рассуждения о том, как он мог не заметить ее, каким она видела его на своем месте, как, преступив все условия, сейчас была здесь. Его пальцы продолжали холодеть, не выпуская ручку, а сердце трепетно билось, и от вымышленного взгляда возникала вера, что она его простит, когда сама услышит и увидит то, что будет здесь происходить. «Они подкупили меня не деньгами, а жизнью Надин!», – готов он был выкрикнуть в зал, полный людей, искренне не заинтересованных в судьбе молодого Лео, лишь бы услышала она. По протоколу же судья должен был произнести ту речь, которой их обучили еще в Университете, и он сделал это, не имея сил пойти против.

– Приветствую Вас в месте, где только справедливость и чистое сердце помогают спасать общество и оберегать Вас от глубокой грусти, одиночества и тоски. Обещаю, что присяжные и я будем строги и неподкупны перед лицом нарушившего закон, созданный во имя счастливого общества.

Заученные слова доносились до каждого сидящего за толстым стеклом, внушая благоговение, и лишь Том понимал, что все это звучит еще хуже, чем все его коллекционные забавные случаи. Он знал, что выглядит глупо и смешно в этом судейском обличии, которого был не достоин, в попытках быть не собой, говоря то, что зарекся никогда не произносить, получив оценки последних экзаменов, но люди вслушивались. Лео прямолинейно смотрел на бледного судебного консультанта, сегодня играющего роль судьи, и вызывал в последнем приступы безвыходной злости.

В зале не было Надин. Том тщательно изучил присутствующих, нарочно медленно продолжая свою речь. У самой двери он заметил работника Министерства, записывающего процесс заседания, и вспомнил о полном контроле происходящего. В основной толпе слушателей были солидные мужчины, сурово поглядывающие на подсудимого и несколько женщин, которые сконфуженно перешептывались, то и дело, указывая на фигуру Лео. И Надин не было ни среди них, ни среди более безучастных людей, но Том понимал, что не мог выдумать чувство. Так умела смотреть лишь она, хоть все университетские друзья Тома и смеялись над ним, что это совершенно обычный взгляд обычной девчонки, который никак не выделяется и ничего не значит.

«Для вас», – завершил судья свою речь и опустился в кресло. Раздался звонок, оповещающий о начале заседания, Начальник Нел принялся вести запись, а Тома не оставляло чувство присутствия.

– Прошу присяжных ознакомиться с материалом дела, – строго начал Начальник и обратился к подсудимому. – Прошу вас отвечать на вопросы Судьи четко и честно. Внимание присяжных!

Лео кивнул, с вызовом взглянув на судью. Том видел, как чуть вздернулись его плечи и приготовился к очередной битве. Он помнил это движение еще со времен консультаций, когда молодой парень сел перед ним впервые, продолжая настаивать, что ему не нужна данная беседа, что он осознает всю тяжесть своего проступка и готов нести всю ответственность. Раз за разом он продолжал отбивать все попытки консультанта оправдать его, чуть вздергивая плечи. Том не настаивал: в обязанности консультанта входило лишь встретиться с подсудимым и рассказать о правилах поведения на заседании и дальнейшем ходе событий. Их курс консультаций был недолгим, когда выяснилось, что молодой человек не отличается общительностью. И в последнюю встречу Том, прощаясь с Лео, выдал ему бумаги для подписи, где тот впервые указал свою фамилию. Именно тогда Том Фроззи и узнал, что за знакомые черты лица мерещились ему пять консультаций подряд, которые украшали мужское молодое лицо не меньше, чем женское. Тогда-то Том и попросил Лео задержаться, но тот забрал бумаги и скоро вышел, отправившись на перрон.

И сейчас Лео Соло стоял перед ним в лучах солнца и снова прямо смотрел в глаза, самоуверенно показывая, что так и он не отступил от своего.

– Ваше имя Леонардо Филипп? – судья вздрогнул, вновь почувствовав на себе знакомое прикосновение глаз. – Вы знаете причину своего нахождения здесь?

Лео вновь кивнул и повел плечами.

– Отвечайте, подсудимый! – крикнул Начальник Суда, вглядываясь в девушку, что сидела у дверей. Это было место Министерского представителя, который должен был записывать заседание, транслируя его в штаб, и сегодня там была девушка, которую он раньше не видел на заседаниях. Короткие темные волосы едва касались заостренных плеч форменного пиджака, а яркие глаза внимательно следили за происходящим.

– «Да» на оба вопроса, – холодно ответил Лео, сбив размышления Начальника Суда.

Судья продолжал, но не видел смысла попусту тратить время и нервы. Он знал наперед, что ничего не выйдет, Лео согласится со всеми обвинениями и окажется на верхних этажах Суда, разбив сердце матери, а ему придется вернуться в свой дом, пройти мимо плаката и постараться жить дальше. Как-то. Он вновь произносил эти подготовленные вопросы, помня то, что было на кону.

– Вы были в баре «Кузница веселья», когда с вами завел беседу этот человек? – Том указал на высокого мужчину, вставшего в первых рядах среди слушателей.

Лео, не оборачиваясь, кивнул, и на лице обвинителя мелькнула ухмылка.

– Да, я беседовал с этим человеком.

– Вы знали, что он – представитель отдела Психологии Министерства?

– Он был приятным собеседником, – грустная улыбка мелькнула на лице Лео, и Том с резвостью зацепился за эту надежду, но парень вновь повел плечом. – Я не знал, кем и где он работает.

Холодные руки судьи теребили уголок обвинительных документов. Тома била дрожь. Он так желал, чтобы Надин была в зале и видела, что Лео сам выносит себе приговор, и вновь обвел зал глазами в поисках. Солнце опускалось все ниже, и судья мог лучше разглядеть лица присутствующих, создавая заминку в процессе заседания.

Начальник Нел заметил потерянность судьи и обратил его внимание на себя легким прикосновением, указав на кассету в черном футляре, лежащую перед ними. Том Фроззи отвел взгляд от зала, тяжело вздохнув. Кассета была последним, что он мог сделать, чтобы помочь Лео. Можно было уничтожить или припрятать эту неискреннюю запись перед началом заседания, но Начальник, поглядывая на часы, уже вставил кассету в проигрыватель, встроенный в основание судейского стола. Прозвучал щелчок, и женщина на скамье присяжных чуть приподнялась.

– Прошу прослушать данную запись, подготовленную отделом Психологии, – на автомате громко произнес Том, и парень, стоящий перед ним, кивнул.

Наблюдатели за его спиной напрягли слух, и на фоне звона бокалов и посторонних разговоров, послышались два мужских голоса. Один более низкий, но при этом мягкий, а второй, принадлежащий Лео, тихий и взволнованный. Том слышал эту запись сотни раз и, наконец, обратился к Начальнику Нелу. Он сидел с опущенной головой и медленно качал ею, тяжело дыша. Том видел, как вздымается его грудь, будто в нехватке воздуха, и встревоженно, еле шевеля губами спросил:

– С вами все в порядке?

Начальник резво закивал, не поднимая головы, и так же тихо произнес в ответ:

– Ее здесь нет, Том, я не допустил ее до заседания. Выгнал ее.

– Она была здесь? – ошарашенно переспросил судья.

– Да, – еще более понизив голос, прошептал мужчина. – Да, была. Я знал, что она придет…

Судья вздрогнул от резко отступившей надежды на то, что Надин была в зале, и так же незаметно кивнул. Он прекрасно это знал, знал, что, конечно, она не могла не попытаться попасть на заседание, но ощущение ее присутствия в зале не покидало его.

– …вы грустны, однако… – продолжал строгий ласковый голос на записи.

– Вы не ошибаетесь, Алан. Это все одиночество, – отвечал голос Лео, чуть сбиваясь от принятого алкоголя.

Проигрыватель автоматически выключил запись, и присяжные принялись подписывать обвинительные карточки. Лео Соло продолжал все так же уверенно смотреть на судью, не изменяя осанке, и Том впервые за заседание взглянул на него в ответ.

Солнце опускалось все ниже, позволяя судье вспомнить черты подсудимого, с которыми они виделись не так давно. Эти синие глаза, чуть прикрытые ниспадающими темными волосами, смотрели на него с неясными эмоциями. «Ему столько же, сколько было нам, когда мы познакомились», – неожиданно вспомнил Том. Молодые черты лица и пылающее сердце, пытающееся подтолкнуть на победу над жизнью и самим собой. Действительно, он был так похож на юного Тома, который, в свою очередь, не смог сделать единственный смелый шаг. Он не признался Надин в своих чувствах, провожая ее на тот злополучный поезд, в котором она и встретила Филиппа, а Лео шагнул. И теперь он, молодой, смелый, отчаянный, стоял перед судом, уверенный, что выбрал верный путь. Том был готов встать за трибуну подсудимого вместо него, готов был воспользоваться правом Судьи на заключительное решающее слово, но не нашел смелости, меряя свою личность с протоколом и выставленным ультиматумом.

– Зачем ты делаешь это? – прошептал судья, смотря прямо в бездонные глаза, полные важных чувств. – Зачем?..

– У суда больше нет вопросов? – громко перебил его Начальник.

Том покачал головой.

У суда больше не было вопросов. Голос на кассете, действительно, принадлежал Леонардо, о чем были даны заключение, подклеенное в дело подсудимого, и слова самого подсудимого, согласного со всеми осуждениями. Немой вопрос Тома остался без ответа, точнее, целый ворох вопросов, которые он не успел задать на консультациях, до последнего не зная, с кем беседует. Тогда он просто не был заинтересован в лишних расспросах, а сейчас уже не имел права спросить.

На часах Начальник отсчитывал последние минуты заседания и принялся собирать карточки присяжных, в которых, как уже наперед знал Том, конечно, все до единого согласятся на суровый приговор. И судья уже не мог это изменить, чтобы помочь ему. Или ей. Он был не уверен, в чьем именно спасении был заинтересован, да и имело ли это значение теперь. Теперь – нет.

Судью лишь не покидали мысли о той возможности, что представитель Министерства, та девушка, что сидела в конце зала, согласится удалить запись заседания. Том попытался отыскать ее взглядом, но не обнаружил и встревоженно принялся переводить взгляд от одного наблюдателя на другого. Как вдруг вновь этот обжигающий взгляд коснулся его лица. От испуга судья широко открыл глаза и резко вскинул голову, встретившись лицом к лицу с девушкой, которую потерял из виду.

Она стояла перед ним в своем форменном пиджаке и загораживала Лео. Тома поразило то, что он почувствовал. Именно ее глаза не давали ему покоя все время заседания, и он замер в тревожном изумлении. Девушка с записывающим устройством в руках и Министерскими знаками отличия не сводили с него своих глаз, точнее, глаз Надин, и на миг Том засомневался в том, что видит. Он показательно перевел взгляд на оставшихся в зале людей, вновь надеясь все же встретить среди них Надин, но все было тщетно. Так он еще никогда не ошибался.

– Извините? – Том тяжело опустился в кресло. Видимо, все дело было во времени, которое оставило след в его памяти, или в уже слабом сердце. – Извините?

Наконец, он обратил внимание на девушку, стоящую перед ним.

– Мне бы забрать кассету…

– Кассету? – неловко переспросил Том.

– Да, – кивнула она и указала на черный футляр, лежащий на столе перед судьей. – Для Министерства.

Том, постепенно приходя в себя, медленно потянулся за кассетой и тут же резко одернул руку, с вызовом взглянув на девушку.

– Нет, -протянул он.

– Извините? – девушка непонимающе посмотрела по сторонам и, чуть наклонившись вперед, тихо переспросила. – Вы ее не отдадите?

– Нет, – повторил Том.

– Что ж, – она каким-то знакомым образом повела плечами и отошла от стола, выпрямляясь. – Скажу, что кассета пришла в негодность. Застряла в проигрывателе.

Она повела головой в сторону места Начальника Суда и обернулась к Лео. Том изумленно смотрел на ее широкую спину и, влажными руками схватив кассету, убрал ее во внутренний карман пиджака.

– Все будет хорошо, – вдруг, еле слышно, произнесла она, скоро проходя мимо трибуны подсудимого, и Том свел брови, не понимая, что происходит.

«Хорошо? Когда здесь что-то было хорошо?»

Начальник Суда, тронув его за плечо, протянул ему собранные карточки присяжных, и судья, вынув руку из кармана пиджака, судорожно перебрал их. Конечно, все заключили одно и то же, кроме единственной, на которую судья нечаянно обратил внимание. Он скоро прочитал подпись. Некая Софи Франкс вывела на бумаге «возможное смягчение наказания», и Том покачал головой, поглаживая аккуратные буквы. Возможно, она не слышала кассетную запись, с которой согласился Лео, или этот молодой парень значил для нее нечто большее. Он бегло окинул взглядом места присяжных и заметил бледную осунувшуюся женщину на задних рядах, не спускающую взгляда с фигуры подсудимого. «Конечно». Девушка из Министерства вновь заняла свое место в конце зала, и Том повернулся к ней, изучая.

Озвучить приговор судья не нашел в себе сил. Начальник Суда указал на подсудимого охранникам у выхода из зала, и они надели на смирно стоящего Лео маску и вывели из зала без наручников.

Самым опасным оружием считалась та негативная грусть, накопленная в нем, которую, согласно исследованиям, легко можно было получить и от бытового контакта, поэтому маска считалась необходимостью при недолгом контакте с преступником. В современном мире именно владение грустью, тоской или одиночеством было главным преступлением, так как именно эти негативные качества мешали людям работать полноценно, поэтому в Министерстве давно было заключено, что таких людей, как Лео, необходимо уличать и изолировать от общества.

Подходя к двери, ведущей в кабинет судей, Том, замешкавшись, взглянул на девушку, собирающую аппаратуру по записи заседания, и сбил с ног Начальника, который шел следом.

– Том! – неловко выкрикнул он, проследив за взглядом судьи.

Девушка, собрав волосы в короткий хвостик, выходила из зала вслед за толкающимися в дверях последними слушателями.

– Никогда не видел эту девушку в Министерстве, – тихо произнес Том, открывая дверь кабинета, – не знаете, она недавно в штате?

Начальник Нел бережно положил свою ладонь поверх ладони судьи и нажал на дверную ручку посильнее. Он очень устал и торопился закончить со всеми делами, не имея сил объясняться с Томом. Начальник довел его до большого кресла в кабинете и, похлопав по плечу, поблагодарил за участие в заседании.

– Она новенькая.

Он вышел из кабинета судей, торопясь в свой для очередного звонка жене, продолжая размышлять о том, нужно ли было сказать Тому о том, что это была дочь Надин.