Читать книгу Ксения, которая скоро умрёт. Хроники Петербурга курильщика - Виталий Беспалов - Страница 5

Балкончик коммунальной квартиры был явно не рассчитан на пятерых, но курить хотелось сразу и всем. Ира, Оля, их подруга Лина с приятелем Марком и Вера-Венера, которую, как обычно, никто вроде бы не звал лично, но она все равно появилась. «Херовы лицемеры. Ксению сегодня вся лента в Instagram оплакивает, волосы на себе рвут все кому ни лень, а помянуть ее к нам с Олей зашли только три человека», – думала Ира, молча стряхивая пепел вниз, то ли на головы прохожих, то ли на проезжую часть – ветер был непредсказуем.

Марк никогда не был близким другом Ксении, последние годы они очень редко общались. Тем не менее в этот вечер он ярче всех выражал свое недовольство новостями из морга.

– Это ад! Это лютый ад! Вот я завтра помру, так такая же хрень будет! Отца у меня нет, с матерью я лет восемь не разговаривал, сестра где-то в Хабаровске, у нас с ней все общение сводится к стикерам на Новый год и в дни рождения. И что делать?» – уже по пятому кругу говорил он одно и то же.

Ира звала его «стильный татарин». Он был невысокого роста (самым низким на этом балконе), но с накачанным торсом (каждую неделю новый снимок в Instagram), всегда красиво одет, гладко выбрит и модно подстрижен.

– Маркуш, ну напиши ты на меня бумагу и не парься. Типа: «Я, Марк Батькович, прошу мое тело после смерти вручить моей лучшей подруге Ангелине Аркадьевне, чтобы она мучилась со всеми вопросами моего захоронения», – раздраженно ответила Лина и смачно затянулась. – Ксюше эта мысль в голову не приходила. Я об этом думала, но сказать не решалась.

Ира с Олей молча переглянулись. Лина была у Ксении в палате один раз, почти не интересовалась ее самочувствием и уж тем более никогда не обсуждала с подругами, что будет после Ксюшиной смерти. «Самая умная и самая ясновидящая трансушка Питера Ангелина Аркадьевна…» – подумала Ира, но промолчала: в комнате валялись уже шесть пустых бутылок недорогого вина по акции – любой спор мог бы закончиться пьяным скандалом.

Марк пил больше всех и, видимо, молчать уже не мог.

– Вот и напишу! Но не у каждого же человека есть такая вот бумажка… завещание… или как правильно назвать… По-моему, это какая-то лажа: вся больница видела, что к Ксении по нескольку раз в неделю приходили Ира с Олей, куча людей это могут подтвердить. И вообще, Ксении уже давно не шестнадцать лет, какие, блядь, родители?! Тридцать лет бабе… – не унимался Марк. – Нельзя молчать, нельзя это проглатывать! Я завтра же пойду в «Шаг вперед» и расскажу о ситуации, они подключат своих юристов, журналистов…

Лина стала закатывать глаза и, надувая губы, громко выдыхать. В свободное время Марк волонтерит в правозащитной организации «Шаг вперед», в которой работают опытные адвокаты. Лина же является активисткой «Неба» – другой ЛГБТ-организации, но не столь официальной, по своим взглядам и методам гораздо ближе к анархистам и феминисткам. Идеологические разногласия между ними всплывают почти при каждой встрече.

– Да ну нафига твоим «Шагам вперед» эта история с мертвой Ксенией? Они живым людям не хотят нормально помогать, а мертвым тем более, – начала заводиться Лина и теребить кончики своих дредов.

По поводу своего внешнего вида Лина заморачивалась гораздо меньше Марка: запутанные русые дреды до лопаток, никакого макияжа, очки в толстой оправе, черная футболка с надписью «БОРИСЬ», широкие джинсы и кеды. Но любили ее не за внешность; такое ощущение, что она знала всех адвокатов, правозащитников и психологов Питера. Всегда могла подкинуть нужный контакт, помочь с любой проблемой. Ну, или почти с любой: в ситуации с Ксенией и она не знала, что делать дальше.

Все уже вернулись в комнату и расселись. Оля забилась в угол кровати, уткнувшись молча в бокал, который скорее был наполовину пуст, чем полон. Ира сидела рядом и пристально следила за тем, что происходит за столом, где по разным краям уселись Лина и Марк: у них начинался второй раунд затянувшихся дебатов о «правильном» и «неправильном» решении проблемы. Вера-Венера же копошилась среди пустых бутылок, пытаясь найти среди них хоть одну неоткупоренную.

– Лина, без резонанса никак! Это же преступление! Человеку жить нормально не давали, хрен пойми как лечили, так еще и похоронить теперь нельзя, – продолжал Марк. – Должны быть иски, публикации на «Фонтанке», да я сам с одиночным пикетом выйду к этой больнице.

– …И не забудь еще письмо Собчак написать, мол, вашу тезку злые врачи не дают закопать. Пусть она все съемки отменит и приедет в Питер вместе с тобой митинговать! – картинно закатывая глаза, парировала Лина. – Да никому нет дела до нас, кроме нас самих. Ни журналистам, ни юристам.

Ира уже знала, чем это кончится. Она физически ощущала идущие от сидевшей рядом Оли пары гнева, хотя та, на первый взгляд, выглядела не грозно, а потерянно. «Сейчас она вскочит, швырнет бокал в стену и заорет, чтобы эти двое революционеров шли отсюда на Марсово поле или сразу Зимний дворец штурмовать», – подумала Ира. Она знала, что Оля несильна в истории и что, скорее всего, она просто пошлет всех гостей на три буквы, а не к Зимнему.

Но Ира очень любила воспринимать окружающий мир как кино, где всегда есть место громким фразам и красивым словам. И именам. Когда много лет назад она переезжала в Питер из родного Екатеринбурга с документами на имя Ирен Морган, то была уверена, что все без исключения будут обращаться к ней именно «Ирен». Но, несмотря на ее старания, несколько лет борьбы с «Ирой» не увенчались успехом, и она смирилась.

Оля тем временем действительно хотела кричать. Она все не могла понять, как так вышло, что еще меньше суток прошло после смерти Ксении, а она уже превратилась в тему для новой передачи Андрея Малахова. Почему в этот вечер в просторной комнате на Большом проспекте Васильевского острова говорят о чем угодно, но не о том, какой доброй и отзывчивой была Ксения? Почему, в конце концов, никто не вспомнил о том, что она всегда была единственной, кто наутро после посиделок вычищала эту самую комнату до блеска, никогда не просив никого о помощи?

Но разбивать красивый бокал о стенку, как это уже в своих фантазиях нарисовала Ирен, Оля не хотела. Есть способы менее затратные, но столь же действенные.

– Так, народ! У вас есть ровно три минуты, чтобы допить вино и свалить отсюда. Мы с Ирой очень устали, вы засиделись, пора по домам, метро еще ходит. – Непонятно, где в хрупком теле Оли прятались такие резвые командные нотки.

Лину и Марка такой тон Оли немного отрезвил: оба замолчали, а Лина даже понимающе закивала. Возразить попыталась Вера-Венера:

– Ольчик, да ладно тебе, можем скинуться, я еще за вином схожу, меня тут в магазе продавец знает, продаст. Такой день, надо посидеть, помянуть…

На этот раз не выдержала Ира:

– Венер, харэ бухать. Мы уже помянули Ксюшу, завтра у всех свои дела. Ты сейчас где живешь? У себя дома? Транспорт еще прекрасно ходит, успеваешь вернуться.

С того момента, когда Ксения попала в больницу, Вера-Венера часто стала проситься переночевать в их большой комнате с тремя спальными местами. Она была одной из немногих в их окружении, кто родился в Петербурге и жил с матерью. Но свободной художнице Вере-Венере (которую от рождения, кстати, звали Вероникой) жить с набожной пенсионеркой в свои 26 лет было сложно, а работать постоянно и снимать отдельное жилье – непреодолимо тяжело. Поэтому оказываться на пьянках и оставаться там ночевать было ее излюбленной стратегией.

– Ира, ты вообще помнишь, как познакомилась с Венерой? – спросила Оля, когда они уже проводили гостей до метро и не торопясь шли домой. Марк на прощание дважды повторил, что сделает все, чтобы тело Ксении было «предано земле» уже на следующей неделе.

– Хм, я сама сегодня об этом вспоминала, – задумчиво ответила Ира. – По-моему, пару лет назад Лина по пьяной лавочке на чьем-то ДР с ней трахнулась… она же у нас дама страстная и не сильно принципиальная: и нашим и вашим, и наших и ваших… Наутро Вера-Венера ей шоу устроила, типа «Ой, я не такая, у меня есть жених». Но жениха этого так никто никогда не видел, а Вера-Венера добавила Лину в «ВКонтакте», потом встретилась с ней ещё раз, потом познакомилась со всеми ее друзьями-подругами и начала с нами тусить. Не знаю, что у нее в голове, она странная. Но Ксю ее любила… Ксю всех любила…

Со стороны Ира и Оля были похожи не на подруг, а на родственниц. Вряд ли на маму с дочерью, скорее на двух сестер. В свои тридцать семь лет Ира могла сойти как за сильно молодящуюся сорокапятилетнюю жену бизнесмена, так и за двадцативосьмилетнюю любительницу косметических инъекций, что начала делать их рано и все никак не может остановиться. Очень худое лицо, пышные ненатуральные губы, ярко накрашенные карие глаза, прямые жгуче-черные волосы до лопаток – увидя эту высокую и стройную женщину, мало кто задумывался о ее возрасте. Скорее можно было изумиться тому, что такая особа спускается в метро, а не садится в спорткар. Ира умела производить впечатление и ежедневно этим пользовалась.

Оля на голову ниже, но так же стройна. Ей всего двадцать, но она выглядит старше – краситься ее учила Ира, которая на прошлой неделе еще работала в салоне красоты. У Оли очень длинные черные волосы, их кончики стремятся достать до ее бедер (но не достают). Она похожа на уменьшенную версию Иры, и та действительно часто относится к ней как к дочери. Оля же не такая эмоциональная, не такая амбициозная и гораздо менее уверенная в себе, склонная к самоедству и отчаянию, но надеется, что этого никто не заметит, если она будет выглядеть как Ира.

Телефон в Ириной руке завибрировал. Она глянула на экран и сбросила вызов.

– Опять Кирилл?

– Ага… Задрал.

– Ты же послала его на той неделе, чего он звонит?

– А я знаю?

Ире не хотелось говорить с ним и не хотелось говорить о нем. По крайне мере, не сегодня. На часах уже полночь, хочется поскорее назад в свою комнату и уснуть.

Спустя пару минут девушки вернулись домой и начали готовиться ко сну, смывая косметику с лица.

– Оля, ты завтра в какую смену? С утра? Вернешься, отдохнешь и пойдем в «Черный квадрат».

– Блин, как-то… ну я хз… – в Олиной голове желание убежать от реальности боролось с чувством неловкости. – Ксюша умерла, а мы в клуб…

Ира, которая уже смыла макияж с левого глаза, посмотрела на нее с осуждением:

– Родная, как хочешь. Можем после работы в церковь сходить на вечернюю службу… Ах да, только Ксения в Бога и загробную жизнь не верила и любила «Черный квадрат».

– Поняла, пойдем, ОК, – невесело сказала Оля. Она прекрасно знала, что Ксения не испытывала восторга от ночных клубов, но спорить с Ирой не хотелось.

– Вот и славно, отдохнем завтра, – победно произнесла Ира. – И будем думать, что делать с Ксенией.