Читать книгу Когда придёт Человек - Влада Билоус - Страница 6

Двустворчатая дверь секционной медленно открылась, отчего шарниры в петлях заскрежетали.

Роман услышал этот звук, находясь в санитарской и медленно выдохнул, начиная злиться.

– Нам теперь на работу в восемь приезжать? – сквозь зубы спросил он у Саши.

Вознесенский зашнуровывал рабочую обувь, качая головой.

– Здравствуйте, – сказал Женя и влетел в санитарскую в хорошем настроении.

– Привет-привет, – сказал Роман на выдохе, отчего его голос стал выше. Он исподлобья смотрел на санитара.

Женя не понял, чем он так разозлил водителя.

– Я… Я просто сегодня опять решил пораньше прийти, чтобы не опаздывать. Вообще я из тех, кто всегда и везде опаздывает, но… В общем, сюда опаздывать не буду, – говоря это, Женя глотал слова в волнении. Как никак, Восьмёрка.

Саша, выходя из ординаторской, похлопал его по плечу:

– Можешь опаздывать. Я разрешаю. Ах, да, – он повернулся на пятках, и резиновая подошва его ботинок заскрипела. – Раз уж ты пока не переоделся… Могу я тебя попросить сбегать мне за сигаретами?

Женя нахмурил брови:

– Вы ведь бросаете, – сказал он и тут же обернулся на водителя, чтобы тот поддержал.

Но Роман ничего не говорил. Он сидел, хмурил брови и злился.

– Так сбегаешь?

И наивный Женя кивнул.

Этого времени хватило на то, чтобы Рома поел. И ему стало так хорошо, он был так доволен. Водитель сел на диван, откидывая голову, и глядел в потолок. Перед глазами у Ромы всё плыло, но не от голода, а от удовольствия: ему казалось, что он перед сменой выпил доброе количество седативного, а вовсе не сжевал чьи-то легкие.

Когда Женя вернулся, Павел тоже пришел на смену. Вечером двум санитарам предстояло зашить очередное тело, откуда Вознесенский и украл остатки органов. Вызовов не было.

– Тебе везёт, – сказал Саша Жене. – Поработаешь с трупами, пока приловчиться работать с оружием, пока то да сё. А там уже и вызовы пойдут. Хотя… Ещё не вечер. Два дня назад, если мне не изменяет память, – он почесал висок, задумываясь, и добавил: – Если мне не изменяет память, три человека за ночь было… Но не в нашу смену, слава Богу.

На каждое слово Вознесенского новенький кивал и едва слышно угукал.

И эта инициативность забавляла Романа. Сквозь дверь он слышал, как в секционной Женя что-то спрашивал про оружие.

Водителю было интересно проследить за тем, как будет меняться характер санитара, как его жизнерадостность сменится приятием всего и вся, будь то хорошее или дурное.

Он столкнётся с реальностью, настолько страшной, настолько неправдоподобной и жестокой, что Женя не выдержит: он очерствеет, как Павел Петрович, или наденет розовые очки комика, как Вознесенский. Водитель был далек от оптимизма. И ему становилось чуть ли не больно, когда он видел наивную придурковатую улыбку Жени.

«Интересно посмотреть», – подумал он. Но сразу же засомневался: с чего это вдруг его заинтересовал новенький? Договорившись с собой, что ничего дурного в том, чтобы посидеть в секционной (где рядом была человечина, к которой Роман по природе своей был нестабилен) нет, водитель вошел туда и сел за компьютер. Он закрыл окно с базой данных и открыл сеть, чтобы почитать новости. На краю столешницы, где он сидел, стояла вазочка, доверху полная зелеными мятными конфетами и конфетными фантиками. Придя на смену, Павел Петрович взял одну.

Женя уже встречался с таким типом коллег, как Роман, на предыдущей работе в амбулатории. Это люди, которые всем своим видом показывают, что они тебя не любят. Они могут поулыбаться, вместе с тобой подежурить, помочь разобрать карточки, но в лице их будет презрение, будто бы ты вообще ни на что не способен. Они всегда будут недовольны, всегда будут тут как тут, когда ты облажаешься. И самым обидным для Жени было, что в Восьмерке таким коллегой для него станет водитель. Не эксперт, не санитар, а водитель.

– Пошли, оружие покажу, – сказал Жене Павел Петрович тихим и низким голосом. Он застегнул халат на выпирающем животе.

Петрович открыл встроенный в стену шкаф, где на металлических крючках висели, как Жене показалось, ружья, похожие на те, что он видел в фильмах про инопланетян. Это были огнеметы.

– Круто! – Женя подпрыгнул за Павлом, замечая, как на него украдкой, переводя взгляд с новостных страниц, смотрел Роман. От этого загробного взгляда у парня холодел позвоночник.

Лицо водителя при этом не было грозным, он даже немного улыбался. Пугать санитара Роман никак не хотел, но заостренный нос, и бесконечно глубокие впадины глаз делали его похожим на вампира из старого кино.

– Вот тебе и огнемёт. Раньше у нас были ранцевые, – сказал Павел, перегоняя конфету во рту. – Давно, ещё до того, как Вознесенский тут работать стал, – тут старший санитар по-дружески подмигнул Саше. – Но с ними неудобно бегать было. Громоздкие. Теперь такие вот, бери.

Женя, не церемонясь, взял оружие в правую руку. Он ожидал, что будет тяжелее.

– Лёгенький какой-то. – На лице парня играла улыбка, а глаза блестели. У Жени перехватывало дыхание от того, что он санитар в подобном морге. Он вдруг вспомнил, как со своими друзьями в детстве играл: кто-то был безголовым, кто-то полицейским, но самыми крутыми считались роли парней из ночных бригад с огнемётами.

– А ты попробуй с этим «лёгеньким» несколько часов побегать… – ответил Вознесенский. Он взял стул, поставил его в центре секционной и сел задом наперёд, спинка оказалась у него перед грудью. Он положил подбородок на неё и зевнул, так, что его голова приподнялась. – Мнение поменяется. А вообще тебе бы не мешало купить себе гантельки или турник в комнате повесить. Нужны крепкие руки.

– Минуту можешь стрелять огнем непрерывно, ещё три минуты ему надо остыть, – объяснял Павел. Пока он это говорил, его тон не приобретал почти никаких оттенков эмоций. – Одного заряда хватает на пять выстрелов. Перед каждой сменой ты обязан проверять, заправлен ли баллон.

– А разве этого хватит спалить целое тело?

– Это ж тебе не крематорий, – с насмешкой в голосе сказал Роман. – Эти существа очень быстро горят, как бумага. Поэтому и боятся огня.

Женя повертел огнемет в руках. На рукоятке была выгравирована фамилия Полищук.

– А кто такой Полищук? – спросил он.

– Это Кати. До тебя работала, – сказал Павел, и мятная карамель захрустела у него на зубах. – Теперь держи вот эту штуку, – сказал он и дал младшему санитару тяжёлый тесак.

– А это?

– Сразу палить безголового нельзя. Надо пригвоздить к земле, пока я буду пытаться собрать образцы живой ткани для ГСБ, – объяснял Саша. – Часто это не получается, и мы забиваем… Только никому об этом не говори, – и Вознесенский приложил палец к губам.

Павел показал Жене, как огнемет включить, как проверить в нем заряд, как снимать баллон с огнесмесью и как его заправлять.

– Учись пока, – сказал Саша, – а мы с Пашей тогда за дело. – И он кивнул Павлу на холодильник.

В обязанности Вознесенского как эксперта не входила подготовка тела к похоронам, но он переживал, что его воровство будет замечено экспертами из другой смены. Поэтому Саша перестраховывался, часто зашивая труп самостоятельно.

Женя держал огнемет в двух руках, и через несколько минут парень понял, что это и правда тяжеловато. Вознесенский, в это время натянувший уже брезентовые нарукавники и фартук, сказал:

– Блин!

Он подошел к тому же шкафчику с оружием и достал короткий серебряный ножик.

– А вот это ты должен всегда носить с собой. Даже когда мусор выбрасывать идёшь. Пристегни к поясу или ещё куда-то, но серебряное оружие держи при себе. Вся нечисть боится серебра. Что ты его железкой пырнешь – всё равно. Серебром хоть как-то защитишься.

Женя кивнул.

Вознесенский вернулся к телу.

Решившись поупражняться в боевой стойке, Женя бросил нож в карман халата. Потом выставил вперед огнемет, взяв его, как показал Павел, двумя руками, и положил пальцы на спусковой крючок.

Так случайно получилось (он правда не хотел, чтобы произошло что-то подобное), но струя огня направилась прямо в сторону стола, за которым сидел Роман. Стол не загорелся, пламя до него даже не достало: было слишком далеко.

Но Роман при этом сразу же среагировал, с нечеловеческой силой отбрасывая от себя стол ногами и руками. Его рефлексы.

– Комп! – крикнул Вознесенский, но большой белый экран уже разбитый лежал на кафельном полу, а рядом с ним системный блок, осколки вазы, конфеты, разбросанные карандаши и ручки. Роман при этом на кресле с колесиками отъехал в самый угол. Глаза его, пусть и не горели синим, но были испуганными, сам он дышал тяжело и часто.

Вознесенский, держа в испачканной кровью руке иглу, посмотрел на перепуганного Женю с огнеметом, затем перевел взгляд на Романа, похожего на кота, которого облили водой. Он весь сжался, готовясь напасть.

«Цирк», – подумал Саша.

Павел при этом, понимая мысли эксперта, хихикнул про себя, а затем, печально сведя вместе брови, посмотрел на разбитую вазу с конфетами.

– Ну, зато повод попросить у Шумкова (начальник отдела по борьбе с ночной преступностью) новую аппаратуру, – сказал Саша, пытаясь сдержать подступавший смех. – Убирайте теперь…

Женя при этом смотрел в глаза Роману, а Роман смотрел в глаза Жене: казалось, их грудные клетки поднимались и опускались в одном ритме. Что-то щелкнуло. Что-то случилось… Что-то опасное, когда они вот так посмотрели в глаза друг другу. Что-то запустило тот страшный механизм, предвещающий конец. В голове новенького санитара среди тысяч кубиков воспоминаний один, самый древний, закрытый крепко-накрепко, задрожал. Но ни Роман, ни Женя этого не поняли.

– С прицелом тебе надо ещё поработать, – сказал водитель, выдыхая уже более расслабленно. – На предохранитель нажми… – и вновь в его голос вернулось высокомерие.

Женя только после этих слов опустил голову на огнемет и надавил вниз красный рычаг – как оказалось, тот всё время был поднят.

Он повесил оружие на крючок. Пока новенький не видел, Роман одной рукой поднял и поставил дубовый стол с забитыми бумагой ящиками на место. Вознесенский при этом, сводя вместе человеческую ткань, посмеивался.

– С вас новая ваза, – сказал Павел санитару и водителю.

Жене было неловко и неудобно. Роман быстро вынес разбитую технику на улицу, пока парень сметал в кучу осколки и разбросанные зеленые конфеты.

И после второй смены он хотел только одного – поспать.

Женя попрощался с коллегами и пошел на остановку, постоянно зевая. Вознесенский сказал, что тот привыкнет, ведь «даже Рома привык».

К остановке подъехала маршрутка, которая везла с окраины, где была Восьмёрка, в центр. Там находилось училище.

Женя повис на поручне.

Всё-таки, для парня это было забавно, он стоял среди пассажиров и улыбался. Никто даже не подозревал, что рядом с ними стоит человек, работающий в бюро, о котором постоянно говорят по телевизору.

И вот он – совсем обычный студент, который тащит в рюкзаке белый халат на пары, час до этого ходил в черном комбинезоне и серо-синем халате. Это тайна, которая, как и все секреты Государства, лежала на виду.

Ведь когда работа заканчивается, начинается обычная, ничем не примечательная жизнь.

На остановке ему даже не надо было стараться выходить. Женю вынесло наружу потоком пассажиров. Он подумал о том, что с удовольствием бы прилег где-нибудь на скамейке и задремал.

В холле училища (на последнем курсе пары в аудиториях были редкостью) стоял автомат с кофе, и Женя подлетел к нему, как к своему спасению. Шесть часов сна за двое суток его убивали. Опустив в отверстие монету, парень подумал о том, что тарахтение автомата такое странное, словно внутри жил маленький человечек, кости которого перемалывались шестеренками. Он удивился своим мыслям, после затряс головой и взял стаканчик.

Переодевшись в халат, Женя вошел в аудиторию и занял место на задних рядах, чтобы иметь возможность вздремнуть.

Стоило ему только присесть и склонить голову, как он почувствовал на себе приветственное объятие Алёны.

Её речь, слова двух его друзей, Вани и Артёма были одной сплошной волной бессвязных предложений и словосочетаний, и голова парня даже не старалась её воспринимать. Он допил кофе, отставил стаканчик и опустил голову на выставленные вперед руки.

После пар Женю одолевал сон. Он собрал свои вещи в рюкзак и, закинув его на плечо, спустился вниз по ступенькам. Алёна шла рядом, поддерживая под руку засыпавшего на ходу парня.

– Давай еще кофе? – с этими словами Алёна опустила две монеты в автомат. Женя снова подумал о перемалываемых костях и усмехнулся. – Держи, – сказала девушка, протягивая ему стакан.

В этот раз он не отвертелся, и Алёна подкинула его на машине.

А дома пахло едой – гороховым супом, приготовленным мамой. Сон и голод боролись между собой, но глаза сами закрывались. Женя вымыл руки, разделся, лег в кровать и уснул.

Нечто очень древнее, разбуженное донестрой, ожило. Мы укладываем пережитые моменты, будто вещи в чемодан. И таких чемоданов в памяти человека много. Кубики, они лежат друг рядом с другом: совсем новые, годичной давности, а рядом с ними старые, потрёпанные, воспоминания детства. Все они у Жени размещались в мнимом порядке. Он хотел верить, что его ничего не беспокоит, что он доволен тем, как живёт, что ему ничего не мешает. Но донестра прошёлся среди его воспоминаний.

И как только Женя взял оружие в руки и направил в чудовище огонь, порядок нарушился.

За окном давным-давно стемнело, когда он открыл глаза. Парень лежал под толстым тёплым одеялом, которым его кто-то заботливо укрыл.

«Мама», – улыбнулся он своим мыслям.

Свет фонаря на улице тускло освещал комнату. Сквозь приоткрытую дверь доносился звук телевизора. Женя посмотрел на прикроватный будильник: 22:25.

Он сел в постели, зевнул, прикрывая рот кулаком, и тут же одернул руку. Она была очень горячей.

Женя растопырил пальцы перед собой, испугавшись. Присмотрелся. Но внешне руки не изменились: те же линии на ладонях, серебряное кольцо с надписью «спаси и сохрани» на безымянном пальце.

А вокруг Жени – тихо-тихо. Только голоса из телевизора, шаги мамы по коридору. И барабанный бой сердечной мышцы.

Вдруг кольцо лопнуло и отлетело.

Ощущение внутри пальцев… Он почувствовал, как капилляры под кожей запульсировали, нагоняя в его руки жар. Кости накалялись, прожигая кожу изнутри. Они просвечивались сквозь ткани, будто на рентгеновском снимке. Жжение охватывало не только запястья, но уже доходило до предплечья. Парень не мог терпеть: он закричал от боли и выбросил руки вперед себя. И струя огня, как из огнемета, полетела в воздух.

Комната перед его глазами сменилась секционной, а впереди был стол, за которым сидел водитель. Огонь полетел на Романа. Тот, защищаясь, ухватился бледными руками за стол и подбросил его в воздух: стол, как большой щит, отразил пламя.

Огонь полностью накрыл санитара.

Женя вскочил в постели.

Это был кошмар. Сразу же посмотрел на свои руки: было ли с ними все в порядке? Осмотрел пальцы, надел и снял кольцо – ничего не жгло. И поняв, что это ему приснилось, Женя успокоился.

Парень завернулся в одеяло и вышел из комнаты. Свет горел только на кухне, но там никого не было. Он, на цыпочках ступая по прохладному полу, прошел в гостиную.

Мигал экран телевизора. Диктор новостей, как обычно, докладывала дежурную обстановку по городу. Количество убийств, задержаний, какие-то политические перепалки между властью и оппозицией… И все это сливалось в один бесконечный поток информации, такой убаюкивающий.

Перед экраном сидела задремавшая мама. Женя улыбнулся и присел рядом с ней.

– Пресс-служба Государственной полиции сообщает о новых потерях. Жертвой блеммиев стала 45-летняя Раиса Кирова.

Про безголовых гражданам ежечасно рассказывали из телевизора. Это были испуганные монологи очевидцев, фото с камер видеонаблюдения, ежевечерняя сводка: один погибший, два погибших, погибших нет, один погибший и по новой.

Статистику по отловленным безголовым преподносили с гордостью: «Сегодня служащие ночной бригады обезвредили блеммия. Тело сожжено, а образцы ДНК собраны для анализа специалистами ГСБ».

Женя вырос со сводкой новостей, постоянно игравшей на фоне, и это не было чем-то необычным. С детства он помнил, как мама и папа за столом делились со своими друзьями мыслями по поводу безголовых, а потом вызывали засидевшимся гостям такси, чтобы «в сумерках зараза не напала».

Человек не может вечно бояться, он ко всему привыкает. Как жители прифронтовых городов привыкают к звуку снарядов.

Президент в новогодних обращениях каждый год обещал улучшения жизни граждан. В темное время суток проводились чистки города от безголовых, и с каждым годом жизнь в стране и правда становилась спокойнее. Количество убийств на улицах уменьшилось, а потому такие бюро, как Восьмёрка, за ненадобностью закрывали.

Всё благодаря усилиям власти. Правда, борьба с чудовищами больше напоминала попытку потравить тараканов в квартире, ведь те все равно умудрялись выживать.

Женя увидел на экране лицо женщины, ночью лежавшей на секционном столе. Он узнал её. Парень и не думал, что настолько тесно приблизился к правительству.

– Правоохранители предупреждают: не ходите по улицам в одиночестве, держитесь людных мест и помните номер полиции 222. А теперь новости спорта…

Женя подтянул плед ближе к подбородку.

Рядом на диване дремала мама, и от этого должно было стать как-то спокойнее. Возможно. Но страшный сон всё никак не забывался.

Парень укрыл мать пледом и пошел к себе.