Читать книгу Перекрестка поворот - Владимир Анатольевич Горбунов - Страница 2

После Рождества второй по счету президент Республики Кареон, Иван Лукич Щирый, отдыхал за городом. Собрав две команды из личных телохранителей и Службы охраны резиденции, он играл в лапту. На улице подмораживало, поэтому играли в специально построенном для лапты спортивном зале, за высокими окнами которого искрился во внезапно пробившихся лучах солнца голубоватый снег.

Вызванные к президенту силовые начальники мялись у кромки поля, дожидаясь окончания игры.

– Мазилы! – кричал раскрасневшийся президент.

Возбужденный, в прилипающей к покатой груди футболке, он не успел вернуться в «город» и топтался за «коном», дожидаясь, пока его выручат.

Наконец игрок запустил мяч «парашютом» вверх, президент перебежал в «город», махнул, чтобы продолжали без него, и упруго, словно мячик, выпрыгнул за кромку поля.

– Чудо, а не игра, – сказал он дожидавшимся чиновникам и принял от референта мохнатое полотенце. – Ну, что там?

– Все подтвердилось, – доложил председатель Службы государственной безопасности. – Создан политсовет партии во главе с Шерханом, утверждена программа, вот-вот подадут заявку на регистрацию в Минюст.

– Крысы, – разом побледневший Иван Лукич туго сжал кулаки, крепкие и тяжелые, словно булыжники.

Сгбшник осекся, соображая, кто имелся в виду.

– Не регистрировать, – продолжал президент, снова наливаясь краской и громко сопя. – Разогнать!

– Нельзя, – покачал головой генеральный прокурор. – Они только и ждут, чтобы поднять шурум-бурум и привлечь к себе внимание. Демократия.

– К едрене фене, – загудел президент.

Чиновники понимающе закивали.

– Депутат Цыганков вербует «жирных» на периферии, – продолжил председатель СГБ, но президент снова перебил его.

– Твои люди проспали, – схватил он сгбшника за отворот мундира и притянул к себе. – А нам дерьмо это разруливать!

Потом перевел взгляд на стоявших рядом прокурора и министра внутренних дел:

– Если они власть в Собрании1 ухватят, будет полный кирдык.

Он ткнул коротким пальцем в грудь прокурору:

– Тебе.

Потом перевел палец, словно ствол пистолета, на председателя СГБ и министра МВД:

– Вам обоим тоже.

Наконец приставил воображаемое дуло к собственному виску:

– И мне вместе с вами.

Тем же утром в портовом городе Сераусполь, закончив переговоры, Гера проводил Депутата до двери кабинета, пожал ему на прощание руку и пообещал дать ответ в ближайшее время.

– Поторопись, – криво усмехнулся посланник Шерхана. – Кто не успел, тот опоздал. Помнишь?

Гера кивнул. Он помнил любимую присказку басилы2.

– Я сам тебе позвоню, – сказал Депутат, покровительственно похлопав Геру по плечу. – Будь готов с ответом.

Гера ненавидел это покровительственное похлопывание и в другой раз не спустил бы обидчику, но теперь промолчал, однако и выходить с Депутатом в приемную не стал.

Когда дверь за гостем закрылась, он прошелся по кабинету, постоял у широкого окна, схваченного морозным узором, поскреб подбородок с модной трехдневной небритостью, еще раз мысленно прокрутил весь разговор.

Александр Степанович Цыганков по кличке Депутат был и в самом деле депутатом республиканского Национального собрания и членом комиссии по правопорядку от фракции «Братство». В свое, теперь почти легендарное, время он прибрал к рукам столичные салоны игровых автоматов и казино, потом на пару с Шерханом, известным авторитетом, подмял почти весь частный извоз и обменники валюты. Однако вскоре сообразил, что бандитскому беспределу не жить вечно, и подался в политику, обеспечивая себе неприкосновенность, а «бизнесу» легальность.

Когда на периферии решался вопрос «кто кого», именно Депутат привез маляву от Шерхана, принявшего сторону Геры и давшего «государственную» поддержку.

Теперь сметливые Шерхан и Депутат носили парламентские значки на лацканах пиджаков и возглавляли в нижней палате фракцию «Братство». Поговаривали, что Шерхан собирался прыгнуть еще выше. Впереди ожидались выборы, а вместе с ними настоящая битва, так что Гере стоило определиться.

– Ты с нами, – спрашивал Депутат, – или против нас? Третьего быть не может.

Гера вспомнил, как пристально разглядывал смуглое лицо собеседника. Постарел, отмечал про себя, шевелюра поредела и вместо прежней, смолисто-черной, стала словно бы присыпаной пылью. На левой скуле у Депутата появилось пигментное пятно, а щеки по-бульдожьи отвисли. От прежней волчьей стати остались лишь наглый, самоуверенный взгляд да рубашка, небрежно расстегнутая над алым галстуком от «Армани».

– Решайся, – говорил Депутат. – Вот значок.

Он положил перед Герой золотой крестик, заостренный книзу и напоминавший скошенным обухом и гардой бандитскую финку.

В это время в спортзале президентской резиденции Иван Лукич хмурился, недовольно сопел и громко шлепал скрученным полотенцем по голой волосатой коленке.

– Нужны громкие дела, – прервал молчание прокурор.

– Оружие, наркотики, торговля людьми, – предложил министр внутренних дел.

– Цунами, чтобы смыть их на хрен, – добавил сгбшник.

– У Шерхана депутатская неприкосновенность, – Иван Лукич досадливо поскреб грудь, – а в Собрании наших фифти-фифти.

– Послушайте, – решительно сказал прокурор, – надо отбросить формальности. Есть сведения, что они вышли на поставки «техники». Выбросят перед выборами компромат, и это обрушит нас всех.

Иван Лукич насупился.

– Документы уничтожены, – объяснил сгбшник, – но остались свидетели.

– Кто?

– Хозяин порта, например. Он, кстати, должник Шерхана.

Президент насупился еще больше.

– Решите проблему, – процедил он сквозь зубы и припечатал чиновников взглядом.

Они замерли, вытянувшись по стойке «смирно».

Иван Лукич подозвал жестом референта:

– Телевизионщиков сюда. Республиканский канал. Буду делать заявление. А вам, – он обернулся к «силовикам», – докладывать ежедневно. Ясно?

– Так точно, – в унисон ответили они.

Когда важный столичный гость, окруженный целым отрядом мордатых бодигардов, покинул офис, секретарша Верочка попросила Боксера покараулить в приемной, пока она отлучится.

– Я по-быстрому, – сказала девушка и, взяв изящную сумочку, вышла в коридор.

Запершись в туалетной комнате, Верочка достала из косметички мобильный телефончик и набрала номер.

– Только что выехал, – сказала она без приветствия. – Все по плану.

Потом убрала телефон в косметичку, покрутилась перед зеркалом, подкрасила губы и вернулась в приемную.

«Решение надо принять сегодня, – думал Гера. – Окончательное».

Нет, он не боялся, он просто хотел понять, есть ли у Депутата и Шерхана, а вместе с ними и у него, Геры, хоть какие-то шансы. Или был прав Полковник, предложивший ему на днях продать свою долю порта столичным людям из МВД.

Гера прошелся по кабинету, остановился перед иконой Николая Угодника, висевшей в углу, и медленно опустился на колени.

– О, всесвятый Николае, угодниче преизрядный Господень, – зашептал он, прикрыв глаза, – теплый наш заступниче и везде в скорбеях скорый помощниче! Помози мне, грешному и унылому, в настоящем сем житии…

Молитва текла из его уст теплым ручейком, без усилий, без мучительного припоминания слов, без страха сбиться, однако успокоения не давала.

– …и во исходе души моея помози мне окаянному; умоли Господа Бога, всея твари Содетеля, избавити мя воздушных мытарств и вечнаго мучения…

Гера остановился, открыл глаза, посмотрел на лик святого, строго внимавшего ему, три раза перекрестился и, мелко перебирая коленями, подполз ближе. Гибко прогнувшись, ткнулся лбом в ковровое покрытие, а когда выпрямился, протянул руки к иконе, снял с полочки и, приблизив к самым губам, горячо зашептал:

– Храму икону старинную подарю. И земли прикуплю, как благочинный просил. Не обману. Наставь, отец. Подскажи. Помоги.

Гера потянулся губами к лику, трижды поцеловал, шепча обещания и клянясь их не нарушить. Потом вернул икону на место, перекрестился и закончил молитву:

– …да всегда прославляю Отца и Сына, и Святаго Духа, и твое милостивое предстательство, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Озираясь, точно совершил нечто стыдное и абсолютно его недостойное, он встал на ноги, надел черное пальто, мельком глянул на себя в зеркало и направился в приемную.

– Герман Альбертович, вам идет черный цвет, – улыбнулась ему Верочка, которую взяли в офис полтора месяца назад после корпоративной вечеринки, устроенной другом Лехой, хозяином агентства брачных знакомств. Девчонка оказалась смышленой.

Боксер, телохранитель Геры и давний-предавний друг, сидел на углу письменного стола и охмурял секретаршу, показывая, как ловко умеет шевелить ушами.

Уши у него были похожи на кочаны цветной капусты, и вместе со сломанным в нескольких местах и неправильно сросшимся носом, характерно набитыми скулами и опухшими надбровьями красноречиво говорили о прошлом увлечении.

– Собирайся, – сказал телохранителю Гера.

– Далеко? – соскочил со стола тот, все еще продолжая двигать ушами.

– На кладбище, – ответил Гера и с удовольствием отметил, как застыли вывернутые уши Боксера. – Чемпа и Бредня проведать.

Телохранитель послушно кивнул и вышел из приемной.

Перед серьезным решением Гера всегда ездил советоваться к Чемпу и Бредню. Так он именовал визиты на кладбище, где лежали те, без кого сегодняшний его день был бы невозможен.

Теперь решение следовало принимать не просто серьезное, а чрезвычайное, определяющее всю дальнейшую жизнь.

В свои тридцать пять Гера добился многого. Конечно, Сераусполь не был столицей, миллионником, промышленным центром или пересечением торговых путей, однако все равно городок время от времени мелькал в областных и республиканских новостях. «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме», – вспоминались ему слова Чемпа, любившего щегольнуть заумной фразой.

В активе «империи» – Гере нравилось это слово – состояла половина плюс один процент акций небольшого торгового порта, сеть супермаркетов и ресторанов, ЧОП3, маслобойный завод и много разной мелочевки. Казалось бы, жизнь удалась. Из разборок, столкновений и настоящих войн с конкурентами он вышел не только живым, но и победителем. Чемп и Бредень, основавшие «империю», погибли. Залетные блатыри, рвавшие ее на куски, отправились вслед за ними. Так что Гера единолично занял освободившееся место генерального директора торгово-портового холдинга «Круг». Более того, закорешился с начальником городской ментуры, который не без навара помогал ему разруливать дела с городским начальством.

Однако спокойные времена длились недолго, и Гера был этому рад. Неторопливая, жирная, размеренная жизнь – не для него. Ни прыжки с парашютом, ни «тарзанка», ни собачьи бои, ни схватки бойцов без правил не выбрасывали столько адреналина, сколько реальная опасность, когда на кон поставлено все, включая жизнь.

А теперь на кон ставилось многое.

– Если будут звонить, – Гера внимательно поглядел на Верочку, – скажи, что приеду через пару часов.

– Конечно, – сказала она, улыбаясь.

«Хороша, – отметил про себя Гера, – и глаза, как у Марины. Те, которые были раньше, в школе, без спрятанного в глубине страха, без ненависти, затаенной в черных, нацеленных, словно пистолетные дула, зрачках».

Заметив его пристальный взгляд, девушка покраснела, точь-в-точь как Марина, когда он соблазнял ее в десятом классе.

«Тьфу, ты, – чертыхнулся про себя Гера, – и чего сука из головы не лезет?!»

Он перегнулся через стол и, прихватив пальцами кожу на щеке Верочки, нежно ее потрепал. От этой ласки девушка зарделась еще больше.

– Можешь уйти раньше, – сказал он. – Но завтра чтобы как штык в восемь ноль-ноль.

– Хорошо, – Верочка пылала. – Вы сегодня придете? Заказать пасту или расстегаи?

– Не знаю, – ответил Гера. – Если приду, закажем вместе.

– Хорошо, – она тихо кивнула.

«Боже, – покачал головой Гера, – даже в этом копия Марины».

Свою бывшую жену он не видел с тех пор, как она вернулась из Боснии. И с Ленкой, дочерью, а на самом деле, главным его унижением, тоже давно не встречался, хотя знал об обеих все.

Он думал, что чувство досады и опустошения пройдет, но – нет, не проходило. Сидело занозой, напоминанием в каждой последующей женщине, которую выбирал.

– Полковник нарисовался? – спросил Гера, отгоняя навязчивые мысли.

– Нет, – ответила Верочка. – Его зам сказал, что начальник в столице. Будет вечером.

– Понятно. Что еще?

– Звонила ваша бывшая, Марина, – сказала Верочка. – Вы были заняты, так что я не соединила.

– Что ей надо? – Гера вопросительно посмотрел на секретаршу.

– Вы же просили, чтобы я вызвала. Вот она и спрашивает, когда и зачем.

Гера подошел к настенному календарю с логотипом фирмы, задумался, а затем распорядился:

– Пусть будет завтра утром.

– Она работает, – ответила Верочка. – Среди недели не может.

– Завтра к девяти, – отчеканил Гера и вышел из офиса.