Читать книгу Пущенные по миру - Владимир Аполлонович Владыкин - Страница 28

* * *

…Екатерина плакала в закутке под вешалкой, около неё тёрлась дочь Нина и норовила погладить по голове, пожалеть мамку. Екатерина услышала знакомые, пришаркивающие шаги Фёдора, стала быстро вытирать слёзы, при муже она никогда не плакала, который (она знала) слёз не терпел. Однако красные глаза всё равно выдавали. Он коротко взглянул на жену, как-то нетерпеливо погладил по головке дочь и отвернулся от неё, без труда поняв, что сейчас Екатерина избегала встретиться с ним взглядом. И он тоже, чтобы её не смущать, спокойно проговорил:

– Привёл, Катя, – в голосе слышалась скрытая радость, что ее несколько удивило.

– Кого привёл-то? – отозвалась робко жена, и у нее шевельнулось сомнение: неужто забраковали коров и потребовали других, каких у них нет. А тем временем дочь выскочила из передней в горницу, в сени и на двор.

– Одну корову велели детям оставить, – мягким тоном пояснил муж.

– А ведь я тебе то же самое говорила, мы не хуже других, – вспомнила Екатерина, как рассказывала мужу, что в её родной деревне забирали по две коровы только у тех, кто держал три, отсюда следовало, что им надлежало сдать в колхоз лишь одну. И она живо представила, как там подняли мужа на смех из-за его вечной боязни ослушаться властей. Он всегда выплачивал в срок натуральный налог и самообложение.

– Мамка, коровка на дворе! – вбежала Нина, крича звонко на всю избу, отчего даже на печи вздрогнула, заворочалась, подняла от подушки голову Ефросинья.

– Тише, тише, стрекоза, – зашикал в досаде на дочку Фёдор оттого, что своим криком она потревожила больную бабушку. И потом полушепотом снова заговорил: – У нас другого выхода нет, народная власть служит в общих интересах.

– Да, это видно; как нам теперь жить без лошади? Хотя бы от налога освободили, да разве дождёшься, – произнесла с внутренней болью жена, охваченная неразрешимыми сомнениями.

– Никуда не денешься, на первых порах придётся нелегко, – согласился Фёдор. – Будем считать, не на худое дело отдаём, а всем на благо. Для своей нужды мы можем попросить в колхозе, – успокаивая жену, прибавил он.

– Не говори мне так, все будем делать по-другому, где тогда хлеб брать. Ты в колхозе работать не будешь, а мне одной разве легко четверых деток обработать, когда ещё меньший не ходит? – и показала себе через плечо в другую горницу, где находились дети под присмотром дочери. – Разве проживём одним твоим пайком? – сокрушенно заключила она.

– Нy, довольно, Катя, довольно, расходилась! – прикрикнул муж, а потом заговорил чуть тише: – Сперва придётся туго, это я сам знаю, а как жизнь в колхозе малость войдёт в свою колею, так и полегчает. Ничего, как-нибудь проживём. При старом строе по-всякому жили, а сейчас советская власть, в беде не оставит, – говорил это Фёдор, а самого брали тоже жуткие сомнения. И впрямь, как же они станут жить без надела, ведь после вековечной нужды годы единоличной жизни принесли им невиданное облегчение. И были уже на подъёме.

С печи донёсся сонный старческий голос Ефросиньи. Она, разбуженная внучкой, лёжа там с открытыми глазами, обращенными к тесовому некрашеному потолку, прислушивалась к тихому разговору сына и невестки. Но мало что из него уяснив для себя, она спросила скрипнувшим голосом:

– И што жа, обеих коров сдал?

– Не волнуйся, матушка, одну велели себе оставить, – спокойно объяснил он матери.

– А коня? – приподнялась Ефросинья, напрягая слух, глядя потемневшими глазами на сморщенном лице.

– Вот сейчас надо вести, – нервно ответил сын, что мать ему напоминает, лезет со своей не нужной ему жалостью. – Да ты бы лучше лежала и не встревала, грейся себе! Тут самим несладко, – и действительно, жуткими клещами тоска сдавила ему сердце.

– Федя, ты на меня, старую, не кричи! – обиделась Ефросинья и снова легла глазами к потолку.

– Наверно, хлеб тоже затребуют? – спросила Екатерина, как будто чего-то неожиданно испугавшись.

– Назавтра назначили собрание, ты пойди обязательно, а то мне надо в дежурство – всё не послушаю…

– Ой, не ведаю, какая нас жизнь ждёт? – как-то встрепенувшись, резко дернув плечами, задумчиво вымолвила жена.

– Думаю, нам хуже не станет. Всё, что не делает власть, направлено на достижение счастливой жизни. Когда-то Ленин написал работу о кооперации, без которой социализма нам не осилить, – как по писаному шпарил Фёдор. Екатерина и раньше поражалась способностью мужа запоминать книжные слова. А до газет был жаден – страсть! Любой газетный клочок собирал и не выбрасывал непрочитанным. А некоторые газетные статьи перечитывал по нескольку раз. И не дай бог потерять или порвать газету, тогда хоть самой убегай из дому от его истошного крика.

Лично Екатерине давно было уже не до чтения – куча детей, скотина, куры, овцы. Но когда с ними стало трудно управляться, всех продали брату Егору. За детьми присматривала свекровь, варила обед и убирала избу. В последнее время она стала прибаливать, и тогда дочь Нина, жалея бабушку Фросю, брала веник, выметала сор из горниц, мыла полы…

И вот наступили новые времена, от прежней жизни остались лишь только воспоминания о том, как выращивали овощи, сеяли хлеб, лён, овёс, жали, молотили, веяли и возили в город продавать, откуда привозили городские продукты или одежду…