Читать книгу Юлия - Владимир Аполлонович Владыкин - Страница 9

Спустя четыре года под весну из мест заключений освободился Семён. Для Юли его приезд домой, конечно, явился страшной неожиданностью, так как про себя она иногда думала, что он уже никогда не вернётся. За все эти годы, пока он отбывал срок, она даже точно не помнила, был ли у неё с Валентиной разговор о Семёне. И спрашивала ли она сама о нём, чего Юля не могла припомнить, впрочем, как и того, чтобы и сестра о нём затевала разговор, а если и затевала когда-либо, то почему-то у неё всё напрочь вылетело из головы. Зато хорошо помнила, что временами ощущала в квартире какое-то незримое его присутствие. Наверное, это происходило потому, что он смотрел на неё с висевших на стене фотографий. И они оживляли в ней давно запавшее в душу мрачное о нём впечатление.

С того времени она никогда не спрашивала у сестры: надолго ли он уехал? Главное, она его не видела и за это была спокойна; а на фотки уже не обращала внимания. Да и время постепенно вытеснило из памяти его живой образ, тогда как фотографический – был уже как бы не в счёт. И всё-таки было бы совсем замечательно, если бы он и с них не смотрел на неё – дали бы ей волю, она бы их все поснимала. И вот как-то раз она пришла и не увидела ни одной, Валентина перехватила её изумлённый взгляд и сказала, что сняла фотографии потому, что они уже вышли из моды. А Юля подумала, что сестра догадалась, как ей отвратительно смотреть на Семёна, вот и решила сделать приятное исключение ради её душевного спокойствия. И с того времени она совсем забыла о существовании Семёна…

Первый месяц Юля надолго не оставалась у Валентины, так как присутствие Семёна её во всм стесняло. Хотя он уже не казался ей таким грозным, каким узнала в раннем детстве. И Семён в свой черёд тоже встретился с Юлей довольно благожелательно. Для него её появление на третий день по его возвращении отнюдь не явилось неожиданностью, так как почти был уверен: жена ни при каких обстоятельствах не бросит Юлю на произвол судьбы, несмотря на его угрозы. Когда Семён увидел девушку, он немало удивился не тому, что она приходила сюда, как к себе домой, а тому, что перед ним была не шестилетняя девочка, а уже почти взрослая барышня. Он даже не сразу признал её, поначалу ему показалось, что это другая девушка. А когда понял, что это не кто-нибудь, а она, ему пришлось скрыть своё сильное изумление. Семён украдкой посмотрел на жену, опекавшую все эти годы Юлю. В переписке она, конечно, нарочно не упоминала о ней, чтобы не растравлять его душу. И продолжала хитрить, да и он сам забыл о её существовании. До девочки ли ему было в эти проклятые годы отбывания срока? Хотя первое время не выходила из головы, так как всерьёз полагал, что только из-за неё попал в заключение. Впрочем, так хотелось думать тогда, а если разобраться, так она и вовсе ни при чём.

Время не пощадило, состарило Семёна раньше положенного срока, тогда как она поразила его своей юной красотой, какой взрослый вид приобрела! «Да, зацвела ранняя ягодка, – про себя произнёс он, кося на неё блудливый взор. – Какая фигура, какая крепкая дева! Уже сейчас она полна соблазном, вон как упруго выпирают груди, яблочками наливаются, а прежде того, кому они достанутся, сам их отведаю!» В её голубоватых с синим налётом глазах он находил нечто диковатое и упрямое. По всему было видно – своенравная, в её волнующей невесомой, лёгкой стати, в красивом лице столько очарования, что готов отдать ей всё, чем был богат…

Однако Юля ещё не подозревала, что своей красотой привлекала к себе внимание даже немолодых мужчин. Если бы ей об этом сказали, она бы не на шутку рассердилась, приняв это как оскорбление и посчитав, что над ней просто все смеются.

– Ишь, ты, мать твою, какая красавица! Как выросла! – хрипловатым голосом воскликнул Семён, скрашивая свои эмоции шутливым тоном. Валентина не ждала от него такой открытой реакции, что почти было чуждо его замкнутому характеру. И она опасалась: как бы между ними не началась новая вражда из-за Юли, которая восприняла восклицание Семёна с выступившим на щеках румянцем. Она при нём стеснялась и не знала, как себя держать. Опустила голову, хотя его комплимент застрял в её сознании и Семён показался ей другим, не таким страшным, каким запомнился с детства.

– Чего мне не писала о ней? – повернулся он к жене, и сказал это только с той единственной целью, чтобы разрядить обстановку. Ведь он видел как изменилась в лице жена, когда вошла к ним Юля, ещё не знавшая о его возвращении. Впрочем, она даже не ведала, что он отбывал наказание. Семён хотел дать понять, что теперь он не тот нелюдимец и очень рад лицезреть сестрёнку. – А то бы я привёз и ей подарок! – охотно прибавил он, почувствовав вдруг к своему удивлению доброе расположение к Юле.

Семён, между прочим, с первого дня своего возвращения присматривался к поведению жены. Он надеялся найти в её взгляде хотя бы то немногое, что дало бы понять: как же она жила тут в его отсутствие? Сохраняла ли ему супружескую верность? И вот, увидев Юлю, он немного успокоился: «Нет, при ней она не могла, если только сестрёнка тут жила. Дочь говорила, что жила. А может, её так мать научила отвечать? Всё равно, если даже Юлька была с ней, могла гульнуть на стороне. Правда, бабы тоже бывают разные, не угадаешь, на что какая способна. Одна будет тихая, а в два счёта изменит, а вот бойкая останется верна. Да, шесть лет терпеть здоровой бабе, понятное дело, тяжело… А если и было что, то простить, не видел и не знаю? Но рано или поздно знакомые должны проговориться». Однако мысль о возможной измене жены была крайне неприятна, она всего коробила, воспламеняла душу жгучей ревностью, что волей-неволей надо было терпеть. Странно было вспоминать, что ему, лишённому жизненных услад в зоне об этом так остро, как сейчас, не думалось…

Уже заканчивала третий класс дочь Света, которая почти всем обликом удалась в отца. По мере её взросления черты Семёна обозначались и в форме носа, и вырезе губ, и в разрезе глаз, только у дочери они были зеленоватые. Семён привёз подарков больше дочери, чем жене, как бы этим самым мстя ей за все свои неисчислимые страдания…

На повторный вопрос отца Света опять изрекла, что Юля у них жила. Просто она считала: поскольку она к ним часто приходила, а иногда оставалась ночевать, особенно в последние годы, значит жила. Но когда он понял, что Юля всё же находится в детдоме (собственно, об этом он сообразил тотчас же, как она убежала от них), Семён не стал ловить жену на её же не сдержанном слове, наоборот, он был очень доволен, что она насовсем не забрала её из детдома. Значит, жена соблюдала его наказ; его давнее грозное предупреждение. Это обстоятельство позволило ослабить струны ревности, сняло острое подозрение в её неверности. И режущая боль под сердцем малость улеглась…

Время залечивает обиды и раны. Теперь о Семёне Юля думала по-новому, так как он сам приглашал, чтобы приходила к ним чаще в гости. Он охотно с ней говорил об учёбе и даже был ласков. И Юля верила, что с его стороны это вполне искренне. Она не придавала большого значения тому, что Семён так подобострастно вёл себя с ней почему-то только в отсутствие сестры, а при Валентине – сдержанно, даже с намеренным холодком. Однако произошедшие в нём перемены для Юли были очевидны, прежде всего, он заметно постарел, оплешивел, руки все в тёмных наколках, от вида которых становилось как-то не по себе. Но, кажется, остался всё тот же острый, сверлящий взгляд серых глаз. Живота почти не было, хотя и не скажешь, что Семён был худой. На сухощавом лице возле глаз и рта легли глубокие морщины, и нос слегка приплющен.

Юля величала его Семёном Ивановичем, а он снисходительно и ласково, с долей насмешки называл её сестрёнкой. И в этом она не видела ничего фамильярного. Иногда она замечала в его глазах что-то располагающе доброе. И если что говорил, то всегда чего-то как бы нарочно не досказывал, выражая лишь взглядом. Но его намеки она не понимала, отчего её охватывало недоумение и лёгкая тревога. Особенно, если слышались его странные нотки неопределённого сочувствия за своё прошлое, что по отношению к ней был несправедлив, в чём искренне раскаивался. И потом начинал выспрашивать, что она любит, что больше всего ей нравится. Но его расспросы ставили её в тупик, и она не знала, как и что ему отвечать. Впрочем, он немало её удивлял своим неестественно повышенным к ней вниманием. Ведь она никогда сама не вступала с ним в разговор, чувствуя себя при нём по-прежнему неловко. Тем не менее, на его вопросы она отвечала достаточно сдержанно, немногословно, только бы он поскорей отстал от неё. Иной раз дело доходило уже до того, что она не могла терпеть его рядом, очень тяготилась. Это происходило в тех случаях, когда Валентина отлучалась в магазин. И всякий раз из таких щекотливых ситуаций её выручала Света, прибегавшая позвать её помочь решить задачку. Словом, при нём Юля испытывала смутное, тревожащее её, не проходящее душевное угнетение. И тогда она брала в руки книгу и углублялась в чтение, хотя сама искала повод поскорей исчезнуть. И могла несколько дней вообще не появляться у сестры, а потом приходила, когда Семён уходил на смену.