Читать книгу Отрадное - Владимир Авдошин - Страница 21

Приехав к Лидке, Алексей быстро выкинул все мысли про других и про государство, а занялся своими непосредственными делами, из которых первое было – идти в ЗАГС расписаться. Решили идти без ребенка, чтобы не дразнить гусей общественности.

После, как мать и обещала, мы поехали на главную улицу Москвы, в студию фотографии, делать семейное фото.

Какой-то вертлявый человечек сначала предлагал варианты:

– Вам коричневые или черные?

Потом повел в черную комнату, рассадил всех, как манекенов, меня в середину, по-семейному. И мы получились отвратительными муляжами самих себя.

А на главной улице города мне было совсем не интересно. И угловой гастроном, куда пару раз заходили мы с матерью за живой рыбой, когда ездили к ней на работу, на весовую площадку, – не по нравился. Не сам по себе, а потому, что дядя Леша не захотел туда заходить, и у меня испортилось настроение. Я в расстройстве даже любимое свое здание вокзала с его башенками и с большим витражом в одном из павильонов не рассмотрел.

Дома мать стала рассказывать, зачем эти фотки нужны: это будут верительные грамоты в обеих семьях, удостоверяющие ее как жену – в дедовой семье, а его – как мужа – в его семье. В деревнях принято дарить такие фотки, чтобы люди рассказывали друг другу, кто с кем в каком родстве состоит. Понятно?

А потом были письма к дядилёшиной сестре в Воронеж с просьбой принять их. И опять мать объясняла, что перед росписью в роду бывают смотрины. Потом еще, правда, свадьба положена. Но для нашего второго брака мы с дядей Лёшей решили ограничиться смотринами у его сестры. Она после смерти матери стала для него самым близким человеком, с ней он в больших делах всегда советуется.

Потом мы ждали две недели ответ. Сестра ответила, что она всегда рада видеть своего брата:

«Всегда хорошо, если ты приедешь в деревню и обойдешь всех родственников. Но сейчас, раз это случилось в конце мая, когда в деревне большая запарка – посевная, и все люди в полях, приезжать неблагоразумно. Такие дела в деревне делаются осенью, после сбора урожая, как ты знаешь. На это седьмое ноября есть, государственный праздник. Уже намечена свадьба племянника и хорошо бы вы подстроились со своим приездом, как почетные гости на свадьбе молодых. На деле же пройдут смотрины твоей жены. Пользуясь случаем, передаю тебе привет от дяди твоего, Николая Анисимовича, от тетки твоей, Варвары Петровны», – писала сестра и дальше шло перечисление тех, кто хотел бы послать ему привет – с полдеревни. Их он быстро пробежал глазами с хорошим чувством, что побывал на родине. Уделав все дела, он опять погрузился в работу по двенадцать часов через день, а иногда и на сутки.

Я спрашиваю мать:

– А где же дядя Лёша?

– Он много работает и копит на синий двубортный костюм, чтобы поехать осенью к сестре.

– А в чем же вы тогда ходили расписываться?

– Так, кое в чем, – уклончиво ответила мать.

Я, не умея выдвинуть другую версию, просто обижался на него. Вот отец так бы не поступил. А дядя Лёша исчез! Работа у него-не работа, а он исчез! А нам так нужна помощь. Мы сидим и избываем свое одиночество тем, что мать вышивает «Девушку с кувшином» – выкройку ей дали на работе, а я сижу рядом и выпиливаю. И конца края этому не видно. Что делать – я не знаю. И кто нам поможет – я не вижу. И я молчу, молчу вглухую, чтоб не расстраивать мать и самому не расстраиваться.

А действительно, благословение сестры подействовало. «Вот уж никогда не думала! – удивлялась мать. – Всё так умно сестра рассчитала».

Осенью молодежная свадьба племянника оказалась очень хорошей нишей для представления роду их позднего второго брака. Без шума, без назойливого внимания сестра устроила тихие смотрины: брат и Лида. На его вопрос: «Как тебе моя супруга?» – сестра ответила: «С такой женщиной хоть в пир, хоть в мир, хоть в добрые люди».

Лидка была польщена велеречивостью выражения и высотой смыслов. Такие слова не стыдно будет и внукам повторить через много-много лет. Вот какая я была! Вот как обо мне говорили!

После таких окрыляющих слов она, как молодица, влетела в их свадебное действо – в знаменитую воронежскую матаню. Всю ночь кругом стола ходят, держась за руки, друг за другом, поют и топочут. Сначала в одну сторону топочут, потом в другую. Потом перерыв на выпивку, тосты и здравицы жениху и невесте, родителям, родне, гостям и всем пришедшим, и опять поют и топочут, поют и топочут. И так – всю ночь.

Мать с отчимом ехали обратно в Москву возбужденные и настроенные на семейную жизнь. Они так наэлектризовались свадьбой и гостями, так переполнены были праздничными, легкими впечатлениями от деревни и людей, впечатлениями, представляющими весь цикл человеческой жизни, что уговорились жить дружно, сообща, во всем помогая друг другу. Обещали не иметь тайн друг от друга, а ребенка воспитывать трудолюбивым и ответственным перед семьей. Сговорились родить себе общего ребенка и завести хозяйство, то есть достаток в доме. Ему – как мужчине – завести поросенка, а ей – курей.

– Да-да, – отвечала она в поезде, радуясь. – Так и начнем. И про себя: «К гинекологу только схожу и начнем».