Читать книгу Отрадное - Владимир Авдошин - Страница 8

Лидка шла и удивлялась разнице ответов. Потом поняла. Наверно, счастливые семьи, у кого всё в ажуре, не могут сочувствовать. Несчастным посочувствовать могут только люди с проблемами. Вишь, как сказала: «Мне всё равно». Что-то там не так. Ну ладно, позже разъяснится. Сейчас я переломила себя, нужно выезжать. Боялась-боялась, а выезжать уже впритык. Был муж и нет мужа, как корова языком слизала. Должна ехать, хватит, наупрямилась. Слава Богу, всё устроила. Теперь постель и два узла – один с посудой, другой с бельем – и два стула перевезти.

Мать переехала на Народную, всё еще мечтая о росписи с Ловеласовым. Как все молодые женщины, она была наивна и полагала, что он поживет с ней, увидит, какая она замечательная и сам предложит расписаться. Но время после переезда шло, Ловеласов обосновался у нее, и все шло по накатанной, как и прежде: встречал её после работы, они шли в ресторан, там выпивали, танцевали, беседовали на разные темы, потом ехали к ней, на её съемную (но так, чтобы под укладывание сына, к десяти часам) и ночевали.

А на работе старшая напарница растравляла душу.

– Чего ты такая смурная?

– Сама знаешь.

– Еще бы. Такой ловелас достался да чтоб без проблем? Я говорила тебе – такого быть не может. С ловеласом все хорошо, так хорошо, что и оторвать от себя невозможно. Я говорила-говорила – ты не слушала. И рестораны за его счет и в постели просто прелесть. А вот в семью-то не дается. В женскую душу не залазит. Даже не понимает, зачем туда залазить. А умеет, стервец, воспользоваться трудной ситуацией женщины. Всякие красивые любови разыграет, при том ни одной крошки женских возможностей не пропустит. И говори ему – не говори – он так и останется самим собой и толку с него будет, как от козла молока. А зацепилась – тащи за двоих.

– Ты прям так говоришь, как будто сама пробовала.

– А нешто нет?

– Не поверю.

– Да нет, милая, всё было. Это только мужу даешь в тряпочку, а уж хахелю-то – как давать, как стоять, будет ли потом аборт или не будет – ни о чем не думаешь. Иди потом, ноги задирай. А и не жаль. Потому что он – ловелас и никогда ничьим не будет.

– А что ж тогда с ним будет?

– А ничего, умрет один на старости лет. А мне-то что? Я с мужем живу. Вот так и ты должна сделать: сначала мужа найти, семью организовать, детей, квартиру, а потом о хахелях и ловеласах думать. Всегда знай: твой муж всегда с тобой, а ловелас – праздник. И нечего о нем переживать. Всегда найдется следующий ловелас. А муж всегда один. Даже если он и переберет по части водочки, и ты его сама на собственной спине тащишь, это твой муж, его и береги. А ловелас – красивая картинка. Брось его. Никогда твоим не будет.

После таких речей старшей подруги Лидка побежала со всех ног в свою новую комнату, после работы, разумеется, прибралась в ней, твердя одно: «Я не могу его выгнать, я должна еще раз объяснить ему, что мы нужны друг другу и нам не надо расставаться, раз мы любим друг друга».

Когда Лёня пришел вечером, Лидка выпалила ему самую главную свою увертку. Её научила женщина в очереди, ну, к слову пришлось. Она ей расскажи, а та ей и посоветуй.

– Вы знаете? Брак – очень большой для мужчины шаг. А вы понемножку. Есть у вас проблема с ребенком?

– Да, он у меня в школу в этот год должен пойти.

– Вот это и возьмите на вооружение. Попросите его, чтобы он отвел вашего ребенка в школу и делал так в те дни, когда может. Приближайте его к большому социальному поступку – браку. А сразу у вас не получится.

Ну, раз женщина в шляпке – почему ж не прислушаться? В шляпках только интеллигентки, значит, понимают в жизни. Если интеллигентная женщина ссудила такой умный маневр, то положительный ответ обеспечен.

И Лидка вечером сказала Ловеласову:

– Первого сентября у меня рабочий день. Отведи ребенка в школу.

А он, рассмеявшись, возразил:

– А в чем проблема? У тебя есть напарница. Поменяйся с ней сменами. Она отработает за тебя, потом ты за нее, и отведешь ребенка в школу.

Тогда Лидка поняла – права была старшая напарница. Никогда ей не удастся ловеласа переупрямить.

– Ну тогда уходи.

А он вдруг изумился:

– Как? Я так далеко ехал и я так тебя люблю, что этого не может быть, чтобы я так просто уехал, ничего не получив. Может быть, мы все-таки возляжем и я тебе расскажу, как я тебя люблю?

– Нет, нет, уходи.

– Да позволь же, я тебя люблю.

Потом у Лидки прокручивался, как на пленке магнитофона, их разговор. Но как-то странно: отдельно ее реплики, отдельно – его реплики. А потом они все-таки возлегли. И тут она поняла, что более – ни при каких обстоятельствах нельзя с ним общаться. У нее на этого мужчину нет тормозов. И если она хочет в будущем выстраивать свое поведение, ей надо раз и навсегда понять, что с такими мужчинами надо быть на железной дистанции. Не позволять себе приблизиться. А когда он все-таки утром ушел, она проплакала весь день и опять со всех ног побежала на работу, к своей напарнице и подруге, весовщице со стажем, мириться.

– Найди мне мужа, я сама что-то запуталась.

Напарница рассмеялась, польщенная ее бесхитростным обожанием, ей всегда нравилось быть наперсницей в любовных делах младшей неопытной весовщицы.

– Мужья на дороге не валяются. Но и унывать не стоит, что их дефицит. Они есть, надо подождать случая. Я сама дам тебе знать, когда кандидат в мужья приплывет к нашим берегам по реке жизни. Дам знать!

В юности Ловеласов очень любил правду. И на улице всем девушкам говорил правду: «Я вас люблю». Ему казалось, что этого волшебного слова вполне достаточно для обрисовки его чувств. Он быстро увидел, что девушкам нравится это слово, но они ждут чего-то еще, каких-то дополнений или попросту говоря – бонусов – от их встреч. И он страстно захотел работать на таком месте, где такие бонусы давались бы. Остановился на магазине «Радиотехника», то есть продавал телевизоры и приемники. Об успешности этой работы говорил тот факт, что только за очередь на покупку радиотехники в этом магазине платили триста яиц. Эта работа полностью отвечала его доктрине больших бонусов. А получив большие бонусы, он стал первую часть (про любовь) – опускать. Стало неважно – любит он или не любит. Важно, чтобы были бонусы в отношениях. А Лидка вновь вернула его к началу, когда женщине важно – любят её или нет. И он понял, что она – непроходимая провинциалка. От таких бегут, сломя голову, а он с ней чуть ли не восемь месяцев про валандался. Бежать от нее надо и побыстрее. Конечно, жаль, есть один момент – с женщиной с ребенком можно безбоязненно жить без резинок. Если она беременеет, она делает аборт. Пока он на ней не женился – она ни за что не родит. Жаль, но уж, видимо, придется её оставить.

Таких нервомотаний я не заслужил. Не нравится – не встречайся. Кто тебя принуждает? А чтобы меня переделывать? Уволь. Я – игрушка дорогая. Ты сама на это пошла и этим пользовалась. Я никогда бонусы не зажимал – всё тратил на ресторан. Ведь рестораны денег стоят, ты сама не могла их позволить. А если у тебя ступор в голове, зацикленность на браке – я тебе не помощник.

Привык я к ней, но ничего, старые телефончики возобновлю. Может, чего нового попадется. Конечно, с резинками придется первое время. А здесь я, видимо, сильно перетянул. Надо было раньше уходить, когда она закапризничала на той съемной. Да, я не няня её ребенку! Не няня! Да, я хахель в постели и неплохой хахель. Женщин не обижаю, по ресторанам вожу. Но чтобы по-серьезному повесить женщину с ребенком на свою шею? Это будет такой хохот в отделе! Представляю.

– Лёня-то наш влип!

– Да не может быть! Он же такая продувная бестия – пробы негде ставить.

– Нет, точно влип! Говорит – не мог женских слез видеть.

– Ха-ха-ха! Скажи кому-нибудь другому! Что бы Лёня женщину за что-то считал? Это ты, брат, заврался!

Да, всё-таки бонусы – лучше, чем женщина. На бонусы можно купить женщину. А вот бонусы на женщину – нельзя.

А Лидка думала: «Я-то надеялась, что он друг мужа, понимает мою ситуацию, что мы полюбили друг друга в совершенно невозможной обстановке, когда муж был в больнице. А он, оказывается, и раньше не хотел жениться. А как я могу жить одна? У меня работа, ребенок, за съемную плати. Кто-то мне должен помочь? Я считала: понимающий муж – вот выход. Да, образования у меня не хватило москвича понять. Но раз любви нет – значит – уходи. Без любви я не могу».

За восемь месяцев Лидка сумела доказать себе, что любит его. А люди натолкнули её на проверку его чувств. И выяснилось – да, никаких чувств у него нет. И в этот провал хлынули воспоминания о муже. Как бы в отместку Ловеласову она рассказывала мне, как они шли с отцом по улице Горького, главной улице Москвы, как зашли в кафетерий, и она рукой полезла за солью, а муж ей сказал: «Вот видишь – специальная ложечка для этого есть». Она удивлялась, как все москвички хорошо одеты, и сказала ему: «Наверно, много получают?» А он в ответ: «Ну да! На чаю сидят – не хочешь? Экономят на всем, чтобы внешний лоск был. Это ж столица! Тут выделиться надо, иначе пропадешь». А она тогда не поверила.

Да, славно мы провели матерью почти целый месяц вместе. По вечерам, за вычетом смены, когда ей в ночь работать.