Читать книгу Отрадное - Владимир Авдошин - Страница 24

Когда через два месяца пришла бумага явиться в исполком Подгороднего, мать была так обессилена и так устала ходить по учреждениям, что не могла взять в голову, зачем её вызывают? Еще что ли мучить? Я этого больше не выдержу. Но сила государственной бумаги все-таки заставила ее идти.

Она хотела было опять занять очередь к Брикетову, с которого всё начиналось и которого видеть она уже не могла, но секретарша вдруг расторопно завернула её и затараторила:

– Гражданочка, гражданочка! Вам сюда! Ко мне! Вот вам три смотровых! Одну из них выберете, две других нам верните.

Она пошла. Барак у железной дороги. А мужа ночью сбросили с поезда. Нет, я не могу на это смотреть каждый день.

Вторая – четыреста метров от правительственного поворота. Ах, какой домик! Вот бы мне такой! И с участком! Да, как раз он мне и записан.

Но когда вошла – печка развалена. Но мать не сдалась. Думает – замажу глиной, начну жить. Взяла лопату, вышла, начала огород копать. Слышит – смешок. Не придала этому значения. Копает дальше. Опять смешок. Оглянулась – никого. Копает дальше. Опять явственно – молодых ребят. Не может понять, откуда. Ясно – её спина их возбудила, она же разнагишалась. Поднимает глаза в сторону шоссе – а там, не знаю, как это называется, в общем, хитренько поставлена дежурка с кроватями. Вся в стекле. Трехэтажное стеклянное здание на взвод солдат – расширенный патруль на правительственной дороге.

Ну нет! Со зрителями она жить не захотела. Пошла к школе, забрала меня, и мы пошли по третьему адресу. Я был поражен. Мы идем сначала мимо деревни, пересекаем Самынку. Правда, я не понял, почему она сухая. Географ в походе говорил, что она вроде как течет. Я не сообразил, что воду забирает пруд, вокруг которого стоят дома. Нижний хозяйственный пруд забирает воду. Так что на лето русло остается сухим и по нему ходят в Нижнее Отрадное. А в Решетниковское озеро вода собирается ниже по течению ручьями и притоками. А уж весной вся уйма воды со всех полей, ломая плотины, заполняет всё русло.

А сейчас мы приходим с матерью на место, что рядом с домом Крезлапа в Нижнем Отрадном. И я так обрадовался, что буду теперь жить рядом с курганами и Крезлапом. Завтра же взять лопату, зайти за ним и бежать открывать тайну курганов!

На следующее утро я сходил в школу за аттестационным листом. Мда-а, так себе отметки, между тройкой и четверкой. И стал ждать мать у школьного пруда, потихоньку сосредотачиваясь на том, что она вчера сказала про переезд, и всё больше и больше раздражаясь по этому поводу.

Это что же такое получается? Такое важное, даже главное в нашей семейной жизни событие, как переезд, совершается без меня? Силами только взрослых – матери и дяди Леши с машиной? А я, вы ходит, никто? Я – ребенок? Я – ребенок, да. Но наполовину. А вторая моя половина – заместитель умершего отца в партнерских беседах матери. Почему-то мать раньше понимала это, уважала это и гордилась этим. И восхищалась этим. И жила этим, как и я. Без этого мы бы не выжили после смерти отца. А тут вдруг она проигнорировала меня как своего партнера, оставив меня только как своего ребенка. А мне этого мало. Я с этим не согласен.

И я так себя накрутил, что, когда мать пришла за мной, от обиды я и глядеть на нее не мог. Молчал и на все ее детские вопросы ко мне по поводу отметок отворачивался. На все ее попытки пойти напролом – «Ну что такое, Акимушка? Что случилось?» – я отмалчивался, дул губы. Потом она поняла, что напрямую не пролезет и догадалась сыграть в партнерство. Я никогда не мог противиться этому, был рад и признателен.

– Ах, это! Подумаешь событие! Кровать да два узла перевезти! Один с посудой, другой – с бельем. Тоже мне событие! А вот нас ждет событие настоящее, и мы поедем туда всей семьей! Ты, я и дядя Леша!

– Что-что? – спросил я обескураженно.

– Я прочитала на днях на столбе объявление, что продается шкаф. В воскресенье мы поедем за ним. Вот это будет настоящее семейное событие! В шкаф мы переложим в кои-то веки всё-всё, что постоянно лежит на подоконнике да на стульях, положим по полочкам, повесим, куда надо. И даже одну полочку я тебе выделю для твоего лобзика и фанерок.

Разговор как с партнером, как с заместителем отца – вот это мне всегда нравилось в матери и всегда окрыляло. Я признательно взял ее за руку, и так за руку мы и пошли в новый дом, в новые жилусловия. В семиметровую комнату. Но свою, а не съемную.