Читать книгу Дорога в один конец - Владимир Брянцев - Страница 17

Наряд на кухню был воспринят бойцами 11-го взвода, как интересное разнообразие в череде приевшихся занятий, а также маячила возможность подкрепиться. Зелено-защитная от еще необтрепанной формы с алыми пятнами погон братия быстро нагуляла аппетит и уже через неделю сметала все со столов подчистую. Вадим, который с детского сада всегда процеживал ложкой борщ, оставляя его компоненты в тарелке, теперь вылавливал гущу и с наслаждением хрумкал смесью щавеля, травы и одуванчиков. Добавку не просил, было унизительно. К таким намертво прилипало тавро – «желудок». Особенно неприятно это выглядело со старослужащими. Были даже и сержанты, ничтоже сумняшеся, тянувшие миски к раздающему за добавкой. В полку кормили хорошо, но за восемь месяцев гона они голод так и не утолили, и здесь не опускаться перед «салагами» воли не хватало.

Практическое отсутствие на кухне моющих средств, кроме соды, превращало наряд в каторгу. Куча проверяющих норовила провести пальцем по столам или посуде, и неизбежно поступала команда «перемыть». Подхарчиться тоже удачи не выпадало. Голодная свора оставляла в бачках на столах только мутную жидкость. Много оставалось лишь хлеба. В основном «черняги» – кислого и невкусного, мучившего, впоследствии, страшной изжогой.

В варочном цеху стоял большой целлофановый мешок с комбижиром, похожим на что-то среднее между парафином и смазкой ЦИАТИМ. Мордастый повар снисходительно позволял намазать им кусок «черняги». Соль была на столах, а луковицу воровали солдатики в заготовительном цеху.

А в отдельном углу столовой румяные бойцы в зеленых погонах неспешно насыщались, прямо таки, домашней едой. Среди кухонного наряда нашлись такие, кто, пересилив страх перед наказанием, пошли на контакт с погранцами и приняли дарственный кусок с их богатого стола. О гордости речи не было. Остальных давила жаба зависти.

Позже, уже в гарнизоне Руммельсбург («Румеле»), где стояла авторота 105-го полка, и где кормили прекрасно, Вадим будет задаваться вопросом: почему же так плохо кормили в карантине? Сколько испорченных желудков останется на память «защитникам Родины» на всю жизнь! Ну не до такой же степени бедная страна! «Тяготы и лишения воинской службы», которые было положено присягой преодолевать «с достоинством и честью», – может, это они и были? Но, если держава богатая, как отовсюду дудели газеты и радио, значит, эти «тяготы» искусственные? Зачем? Чтобы отфильтровать «балласт»? Ох, крамола, крамола в голове!

Тактические занятия начались с красочного представления, которое давал сам начальник учебного пункта – смуглый, жилистый капитан. «Черный капитан», как окрестят его в карантине, лупил по мишеням, банкам с бензином, камням, деревьям из всех видов оружия, что было под рукой, пока не израсходовал боезапас. Завороженная визжащими полетами трассеров солдатская масса стояла, разинув рты.

Пока подошла очередь стрелять 6-му отделению, измочаленные тренировками бойцы уже подрастеряли былое нетерпеливое желание выпустить боевую пулю из своего АК-47. Младший сержант Благород считал, что прежде чем доверить «салагам» великую честь бабахнуть в мишень или белый свет, надобно хорошенько потренироваться в подходе на огневой рубеж, а заодно и попрятаться от «ядерного удара». И когда, наконец, автомат в руках Вадима дернулся, громко звякнув, и брызнула фонтанчиками пыль на склоне холма, усталый Вадим даже не порадовался, что мишени от его пуль легли.

Нещадно палило солнце. В войну играли по-настоящему – с дымовыми шашками и холостой чечеткой командирских автоматов. Оружие, правда, они брали у бойцов, отдавая тем свое, чтобы не возиться с чисткой от пороховой гари. При этом предупреждали: «Не дай бог, вернешь грязный!» Невезучим приходилось чистить два автомата.

Бег в противогазе Вадим выдерживал. Поэтому не рвал клапан и не отвинчивал, втихаря, шланг от фильтра, как умудрялись некоторые. Его противогаз держал дым нормально, а несчастные «кулибины», нырнув в ядовитый туман дымовой шашки, уже через несколько шагов рухнули наземь в удушливом кашле.

Командир 6-го отделения, младший сержант Благород, оскорбленный до глубины души и обозленный такой «изобретательностью», развернул отделение и погнал воинов обратно в едкую тучу дыма, наслаждаясь видом корчившихся хитрунов. Немедленно была применена тактика воспитания «через коллектив» – иезуитский садистский приемчик:

– Взять раненых! Вперед! Бего-о-о-м!

Воин, с залитым грязными слезами лицом и желтой пеной на запекшихся губах, дернулся из подхвативших рук в отчаянной попытке вырваться из удушья.

– Я сказал – взять раненого! Что не ясно, воины?! – Командир явно заводился и входил в садистский раж.

Отделение сделало квелую попытку выполнить приказ.

– Вспышка с фронта! – рявкнул Благород, явно придумав что-то новое. Воины рухнули в траву, как в перину.

– По-пластунски! Ориентир – отдельный куст! Вперед!

– Перебежками, справа по одному! Ма-а-а-рш! Ложись! – следовали одна за другой команды.

«Вот оно что», – сообразил Вадим, почувствовав локтями и коленями влагу, и попытался сместиться левей к кочкам.

– Принять вправо и по-пластунски вперед! – Сержант заметил маневр.

Горькая смесь злости и пофигизма замутила сознание, и попер Вадим в болото, даже не оберегая автомат, сообразив, что таким способом выиграет секунды отдыха, пока разъяренный «унтер» загонит в грязь отставших. Стараясь не замочить левый нагрудный карман с правами, Вадим завалился на правый бок и замер между кочками. Позади слышались вопли вконец взбесившегося сержанта, – кто-то уперся и не хотел лезть в болото.

Нестерпимо жгло солнце. Мокрая прохлада под животом не остужала, а лишь распаляла жажду. Фляжка давно была пуста. Вадим осмотрелся. Боец правее вполз прямо в лужу и, лежа на спине, цедил влагу в жаждущий рот через пилотку.

«Черт! Я бы не додумался», – удивился Вадим, но тут же понял, что если зметит Благород, то чайник марганцовки обеспечен.

Вода была теплая и отдавала прелым сеном, но пилотка фильтровала отлично, да и голову освежила.

«Нет, все-таки лучше по-пластунски в болоте, чем бегом в противогазе!» – Наличие альтернативы всегда вызывало оптимизм у Вадима.

Отстирывалось от «тактики» 6-е отделение после обеда в речушке, пограничным столбом разделявшей две страны. За речушкой, метрах в тридцати, пожилой поляк пас коров, не обращая никакого внимания на происходящее. Граница с колючкой, контрольно-следовой полосой и охранной системой была позади новобранцев – туда, на восток. Чтобы не рванула эта братия, не подписав присягу, к мамкам. На запад никого не тянуло, и те, кто обустроил этот учебный пункт, об этом знали.

Теряя гражданский жирок, остатки иллюзий и романтики, карантин втягивался в армейскую жизнь. Прессинг пошел конкретный. Два года протянуть в таких условиях было явно нереально. Там, в полку, все будет по-другому, легче. Из редких задушевных бесед с некоторыми командирами впитывал Вадим греющую душу информацию. Большинству сержантов со временем самим все здесь до чертиков надоело и хотелось быстрее в полк. А командир 6-го отделения упорно шлифовал командирские навыки, сдирая, как наждаком, остатки уважения к себе.

Как-то во время очередной «игры в войну», поймав в трясущийся прицел его тщедушную фигуру, Вадим изнемог от дубасящей мозг мысли: смог бы он выстрелить в эти ненавистные «лычки», имея в магазине автомата боевые патроны? И ответ запульсировал в воспаленной голове: «Нет! Нет! Нет!» И не потому, что форма на плечах одинаковая. Просто, в человека выстрелить он был не в силах. А во врага? Во врага же – святое дело? Но он ведь тоже из «человеков»? И враг ли тот, кого назначила пропаганда? Ох, крамола, крамола опять в голове!

Зная эти метания души подопечного, убережет его Ангел-Хранитель от чистилища, где «а сам стреляй, а то убьют». Только взглянуть и ужаснуться позволит. Уже через полгода появится короткое слово «Афган». И слово это откроет глаза на все в стране не только прошедшим Афганистан и выжившим, но и тем, кто существовал в этом околюченном лагере с названием «СССР» и думал, что нигде в мире нету лучше.

Попытка повешенья сбила темп и азарт отчаянной муштры. Была ли это попытка, или отмучился, таки, солдатик, – осталось покрыто мраком. Но что-то было. Сержантов собирали отдельно, что-то с ними там проводили, и послабление пошло. Но теперь попытка ступить шаг без разрешения каралась нещадно. Ночью в туалет без дежурного сходить возможности не было. Дежурные раздражались от вида представшего пред их очи, сучившего от немоготы ногами, воина, нехотя вели к туалету и давали «сорок пять секунд».

Многие пробовали терпеть, и… пошли мокрые матрасы. Это не шокировало, и никого по причине этой не комиссовали. Матрасы просто вытаскивали на день на просушку, а на ночь втаскивали. Запах в казарме стоял ужасный. Массовость случаев не давала возможности порождения изгоев. Понимали – приедем в полк, и пройдет все. Так оно и будет. Для подавляющего большинства полк станет по настоящему родным домом. Но не для рядового Бута.