Читать книгу Дорога в один конец - Владимир Брянцев - Страница 20

Рассветало. На востоке грядущий день уже забелил небо, и блекла полная луна, уступая приоритет солнцу. На западе еще успел различить Вадим скатившуюся с августовского неба звездочку. «Не успел загадать», – подумал. Но тот, кто волен был желание исполнить, не нуждался в подсказках. Он знал о единственном желании Вадима. И знал, что за все в жизни человек должен заплатить. А вот Вадим, в силу своих еще немногих прожитых лет, этого не ведал пока.

Младший сержант Бурин, новый командир отделения Вадима, бывший сегодня дежурным по подразделению и заодно разводящим караула, за полчаса до подъема явился на пост:

– Как службу несем, рядовой Бут?! Где оклик «стой, кто идет»? Здесь что, проходной двор? Что смотришь? Распустились тут. Ничего, вернемся в Румель, займусь вами. Или думаешь в полк слинять? Не выйдет! Ты в моем отделении в Румеле остаешься. К замполиту бегал? А разрешение у командира отделения надо спрашивать? Выбегал? Комсомольский работник, твою мать. Автомат почистить и сдать. И со всеми на зарядку! Ясно?!

– Так точно. – Вадим и не ожидал от этого урода ничего другого.

Ведь ночь практически не спал, хотя бы на зарядку не гнал, сволочь! Ну, въелся! Ну, чего ж не везет-то так?! Хуже нету этого выродка во взводе БТР и, надо же так – как раз к нему попасть в отделение!

Младшему сержанту Бурину не подфартило поехать в Союз за молодыми. Восемь месяцев выбегал, издыхая, в сержантской школе, а тут такой облом. Получив, наконец, молодняк, Бурин так заусердствовал в муштре, что даже другие сержанты одергивали его, когда он по двадцатому разу гонял «отбой-подъем 45 секунд» измочаленных подчиненных:

– Угомонись уже, Бурин! Час, как отбой!

– Не твое дело, – огрызался «унтер». Зависть из-за того, что они поехали в Союз, а он нет, страшной жабой давила и туманила мозг. – Отделение! 45 секунд – отбой!

Вадим, подавив все эмоции, как автомат выполнял команду, лишь старался не быть первым – унизительное усердие, и не быть последним – через тебя муштра повторялась вновь. А еще приучил себя не обозляться на слабых и в этом милосердии чувствовал себя человеком. Но для Бурина не так важен был физический надлом подчиненного, он хотел наслаждаться слезами психологического надлома. Как злой пес, не выносил взгляда в глаза, заводился моментально, старался унизить при всех дурной командой, типа: «Упор лежа принять! 50 раз отжался!»

Почувствовав неслабую личность в рядовом Буте, Бурин особое внимание уделял этому индивидуалисту. Вот и вчера уже в третий раз подряд поставил Вадима часовым во вторую смену, а сегодня вождение. А на вождении еще один «наставник» – ефрейтор Голодов, «дед», инструктор по вождению, который, что не так, так сразу «пешим по танковому». Это когда, напялив при 25-градусной жаре меховую танкистскую куртку и утепленный шлемофон, чешешь впереди БТРа по колее в вязком песке, а позади железный гроб воем двигателей подгоняет грешную душу.

«Значит, замполит не забыл. Оставляет этаким агентом в Румеле. – Вадим ощущал, как вязнет в этом гнилостном болоте. – Неужели, если бы не умел играть на гитаре, все было бы по-другому, – так, как мечтал?!» – с безнадегой не переставал удивляться он превратностям судьбы.

Команда «Подъем!» смела молодых с коек, расшевелила «дедов» и вернула рядового Бута в первобытный мир армейской реальности.

– Рядовой Бут! К машине!

Вадим мигом запрыгивает на раскаленную броню БТРа и роняет худое, жилистое тело на жесткое сиденье водителя.

– Заводи! – Запыленные сапоги сидящего в правом люке ефрейтора Голодова почти касаются виска Вадима, и как будто это они отдают команду в наушники бортовой связи.

Щелк тумблер зажигания правого двигателя, палец вжимает кнопку стартера – взлетели стрелки датчика давления масла и амперметра. Лишь по ним можно определить, что двигатель завелся. Пальцы автоматом проделывают манипуляции с левым двигателем, и только легкая дрожь бронированного корпуса подсказывает, что машина готова ринуться на трассу.

Как ни претил Вадиму этот железный короб на колесах, но процесс его укрощения иногда вызывал ассоциации той далекой весны, когда маленький мальчик бесстрашно стоял в трех метрах от проносящихся мимо боевых машин и отдавал им честь. Но мальчик уже вырос и почти стал мужчиной, а бронетранспортер никак не дотягивал до танков, и Вадим с грустной улыбкой отпускал ассоциации, но машину осваивал с усердием.

Только один раз ефрейтор Голодов прогнал его «пешим по танковому» и то за мелочь какую-то, не относящуюся к вождению. Голодову тоже не нравилась независимая натура рядового Бута. На первом году, по его разумению, не пристало быть таким. Но как профессионал, ефрейтор ценил, как быстро Бут схватывает приемы вождения, не рвет коробки передач с раздатками и не изводит двигатели.

– Вперед! – Толчок сапогом в плечо продублировал ударившую по перепонкам с наушников шлемофона команду. Голодов восседал в правом люке, только ноги болтались у головы Вадима. Вадим вдавил педаль газа в пол и почти рывком отпустил сцепление. 12-тонная махина, сорвав ребрами протекторов зыбь песка, ринулась с места.

– Тише ты! – Сапог ефрейтора надавил на погон. – Что, уже лихачем стал? Рано, салага.

Вадим плавно разгонял БТР. Он уже приноровился к этим двойным коробкам передач с их тугим включением, научился контролировать работу двигателей по стрелкам тахометров и находить наощупь рычаги, когда идешь по триплексам.

«Прямая! Здесь успеть до четвертой передачи. Дошел! Теперь до первой. Двухметровый ров! Заранее врубаем добавочные мосты».

Передний мост бронетранспортера с грохотом рухнул в ров, следующие три моста подтолкнули, и, провалившая было нос машина, вздрагивая, перемахнула препятствие. В наушниках шлемофона тихо. Значит, доволен Голодов, иначе уже бы разразился матюгами.

«Так. Заезд в капонир. Здесь задний ходом практически наощупь. Блюдечка зеркал, как мертвому припарка. Опа! Легкий толчок створками водомета в стенку капонира. Вот черт! Но молчит инструктор, – значит, прошло. Теперь газ в пол и рывком из этой ямы. Разгон. Торможение. Дальше – колейный мостик-эстакада. Вот тут главное – не завалиться. Проходим на второй. А я молодец!».

– Выруби мосты! – голос Голодова в наушниках и дубляж команды сапогом в плечо.

«Ну, вот сейчас и самое сложное – резкий спуск и с поворотом крутой подъем. Если не успею врубить вовремя мосты, не выгребусь. Проверяет Голодов. Ну, с богом! На спуске разгоняемся в песке насколько возможно. Дно. Руль круто влево. Добавочные мосты! Перегазовка педалью в пол и вторая передача, не теряя инерции! Есть! И теперь тяни, тяни, родимая!»

Моторы взвыли, зашкалив стрелки тахометров. Упершись в спинку сиденья, и вдавив сапогом педаль газа в пол, Вадим старался, как бы, подтолкнуть детонировавшую поршнями, ослабевавшую в страшном напряжении машину. Ефрейтор Голодов, измяв плечо Вадима сапогом, тоже помогал матюгами, и общими усилиями перевалили стальной корпус за гребень, вздохнув с облегчением.

– Добили двигатели. На второй еле вытягивают. А на первой зароешься. Надо делать движки. – Голос ефрейтора все же был довольным. Он ценил хорошо проделанную работу.