Читать книгу Hannibal ad Portas – 5 – Хлебом Делимым - Владимир Буров - Страница 6

Удивительно, но никто не вступает в дискуссию, даже не делают элементарных возражений, когда я показываю Воображаемый Разговор с Александром 1 – получается:

– Боятся! – не меня, имеется в виду, а того, что будут участвовать в проходе через Лес Густой, где бывает такая дребедень, что могут обвинить в участии – мама миа:

– В заговоре против Капитала Карла Маркса и ЭмПи Ле, принятых здесь на вооружение, как наука.

Но главное всё-таки, боятся, что не справятся с анти-аргументацией, ибо в процессе долгого разговора придется упереться в стену:

– За нами уже нет не только Карла Маркса и Ле, – а:

– Остались только мы сами, – Сами вынуждены признать себя людьми, не непонимающими Воображаемого Разговора с Александром 1, – а:

– Не хочу этого понимать!

Во время Перестройки – да и вообще в приватном разговоре – такой аргумент невозможен, так как является однозначным признанием себя только:

– Амебой.

Что, например, могли возразить ребята, заехавшие в дом, чтобы петь песни про падение Вавилонской Башни:

– В борьбе роковой, – профессору Преображенскому, который вопреки Михаилу Булгакову, согласился на предложенную этими ребятами дискуссию, но со своей темой:

– Описался Пушкин или не мог? – когда устроил Царю такие разборки, что сам так встал на его место, что подтасовками уже не мог заниматься никто из них.

Ссылки на Маркса и Энгельса, на Каутского даже – это уже только липа, которую понял Василий Иванович, и, махнув с досады лапой:

– Сам поплыл через руку Отступления.

Только одно:

– Несмотря на то, что Капитала и Эмпирио-Критицизма, – как распер его подпорками вчера князь Вяземский – не знаю уже понявший, и скорее всего, да, что бог – невидим даже Бенедикту Спинозе, что остается предположить, как единственно реальное:

– Всегда находится на Полях Текста – в Посылке. – И, следовательно, Человек может только о:

– Нём, – гадать уже не получится, – ибо:

– Если я думаю, Ты, Господи – Существуешь.

Следовательно, несмотря на то, что не читали ни Ка-Пи, ни Эм-Пи – бригадмильцы из дома номер на Пречистенке, только намедни и Каутского купили, так как за бесплатно выдали, – против именно потому, что:

– Не мы это писали. – А посторонним – сами знаете – вход у нас запрещен.

Бог, следовательно, настолько здесь Посторонний, что не может, как у Булгакова в Мастере и Маргарите – даже спуститься на землю, а появляется на крыше.

Могут сказать да, – но только по приказу.

Пушкин смог предложить человеку путь самостоятельного мышления, – но с:

– Парадоксом, – идущего Вдвоем на Пути в Эммаус.

По тексту художественного произведения, однако, парадокса никто не замечает, что пишет один, а в Разговоре участвуют Двое. Всё нормально, – но!

Только до тех пор, пока не начинает, так сказать, разлагаться картохфель на полях. Когда уже от первой свежести остались только одни воспоминания.

Имеется в виду, что каждый из участников разговора рассматривается только, как:

– Один, – не принимая во внимание, что идти они могли только Двое.

Та же самая ошибочная критики Спинозы Юрием Вяземским, предположившим, что бог может быть в посылке, а может и не быть. Ну, если о Нем ничего не сказано. Так можно думать, но только в учебнике.

Спиноза привел фразу подлинника:

– Человек придумал бога, – так как Бог – ВСЕГДА в Посылке.

Отсюда и следует честный – почти – и решительный ответ бригадмильцев из дома на Пречистенке:

– Вы правы, профессор, но Наши люди этого не поймут. – А здесь посылка:

– Ибо они такие-сякие, что мы и должны только за них думать.

Тот непреложный факт, что и понимать хомо ничего не надо, ибо он только первый, а второй сам думает, так как идет, хотя и вместе с первым, – но только:

– Рядом.

Как и сказано:

– Ты иди, – ибо мы тоже засиживаться здесь долго не будем.

Вот она свобода, так как человек с другим мнением не мешает первому, если шагает не в одну ногу, – а:

– Рядом.

И выходит, люди делятся не на непонимающих и понимающих, а на тех, кто понимает, и на тех, кто тоже понимает, но не хочет и не хочет принять этого понимания.

Вот этот довесок Нежелания и противостоит – нет, не Пушкину в Воображаемом Разговоре с Александром 1, – а самому Тексту этого Разговора.

Текст, именно ТЕКСТ – не получает права на аттестацию, как земной житель. А по этой причине исчезает и сам:

– Человек.

Ибо слово Человек и надо переводить, как тот, кто:

– Умеет ЧИТАТЬ.

Здесь же поставлено в посылку, что читать может каждый. Вот из ит? – спрашивается.

– А что еще-то?

По Евангелию, правда, можно предположить, что не у всех есть Вторая Скрижаль Завета, – как написано:

– Некоторые зерна истины упали слишком далеко от дороги правды, сразу попали в терние, и эта Скрижаль не смогла вырасти.

Ибо:

– Ей тоже надо отдельное помещение, так как растет Она – Вторая Скрижаль не в Человеке, – а:

– Рядом.

О чем, собственно и вели бой проф. Преображенский с Дом-Комом:

– Отдай, профессор, лишнее, – и он:

– Нет и всё! – и отошел даже к стене с опасной, как советовал Высоцкий, – что даже позвонил следующему своему реципиенту, которому было достаточно простого только продолжения жизни, так как думать о Вечной и:

– Запрещено фундаментально.

И для насмешки над профессором ему дали Подселенца его же собственными лапами:

– Ты мой папа, профессор, – вымолвил Шариков.

Пришлось схватиться за голову руками, и иди, хотя пока еще не куда глаза глядят, а только в операционную или обедать:

– Зина!

И не смей называть ее Зинкой!

Следовательно, да, путь есть, но однозначно не в Эммаус. Ибо и сказано:

– Свято место пусто не бывает.

И значит:

– Попробуйте доказать Пятый Постулат Шарикову.

Насколько правомерна такая постановка вопроса. И объясняется, почему такой не ставится, а сразу утверждается:

– Чтобы все!

И, действительно, разве не должны все – верить в Бога?

Как, если сказано, что не у каждого есть эта дополнительная, вторая квартира?

Неясно, что было впереди:

– До 17-го года, – отсутствие этой дополнительной площади, или нежелание ее приобрести?

Сказано, однако, как про Чтение книг Данте Ад, Чистилище, Рай – только в:

– Нигде не купишь.

Отсюда следует, что приобрести в процессе жизни всё-таки можно, – если:

– Купить эту землю, как Том Круз и Николь Кидман – задним числом, Далеко-далеко, в Далекой стране.

Можно так и сказать:

– В кино.

И, собственно, именно это предлагал всем сделать Апостол Павел На Пути в Дамаск. Даже царю Агриппе, который как местные дворяне – в дворовой одежде – прямо тут, в зрительном зале – с винтовками за спиной – не смоли кинуться гуртом на Сцену, а как только появилось это Явление Христа Народу, – в виде:

– Прибытия Поезда, – побежали, как от наступающей с большим численным преимуществом армии Врангеля.

И появляется сомнение, что у нас, здесь! и, оказывается, может быть:

– Не совсем по-честному, – и значит при такой высокой точности – встретили, да, но, увы, не того Емельяна Пугачева, который обещал крестным знамением, что он царь:

– Настоящий-й!

Но тут же и успокоили:

– Не надо так уж всего бояться, тем более вообще ужасаться, – ибо это только иво:

– Игры Разума.

То, что этот разум Великолепный – оставили в умолчании.

В фундамент Ошибки Пушкина поставили Вавилонскую Башню – так сказать, поперед батьки в пекло – что Человек не участник соревнований Жизни:

– Художественного Произведения.

Следовательно, то, что Пушкин гений – это только ваше личное мнение – оснований в объективной реальности для этого нет, – так только:

– Просто гений – и всё.

Это всё равно, что бог написал роман, а его придворные похлопали, но на реальность их – этих лудэй – существования на Земле:

– Сурово, – как на суде в 37-м – загудели по-звериному-му-му.

Как и сказано:

– Боги, боги, боги. – Когда отряды греков вели бои при осаде Трои, – они могут, конечно, но зачем – нам обязательно не рассказывают.

Хотя всё, конечно, но, увы, не в прямом эфире это ВСЁ находится, а как распылил туман Лессинг:

– Часть всегда находится за туманом.

Следовательно – не совпало – значит, бог и заходил к вам – но в не гости, разумеется, – а, вот настаивают, что:

– Помочь.

Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана. Буквально специально написан такой короткий рассказ, чтобы продублировать Воображаемый Разговор с Александром 1.

То, что происходит может видеть только Читатель. Пусть это будет машина, но сделанная именно Аланом Тьюрингом для разгадки Шифра Энигмы – герои сами – внутри произведения понять ничего не смогут, – как это и не понял никто из разрешенного литературоведения. Как именно от души и сознательно:

– Ветхого Завета, – по Сартру:

– Наблюдать себя наблюдающим, да, можно, но только теоретически.

Но!

Какой Сартр, если Пушкин это сделал, можно сказать, еще до нашей эры.

Макферсон Оссиана написан и буквально, на вид, как монолог только, как письмо одного человека другому, как разговор инопланетян, – но! С условием, если такой текст увидит Человек, то сможет поверить, что жизнь вечная есть и:

– На Земле!

Как Завещание, следовательно, написано людям:

– Мы улетаем из-за ряда создавшийся здесь невыносимых причин, но вы – в принципе – можете победить.

И завещание это о вечной жизни могут прочитать только люди. Как это и попытался сделать Король Лир, очнувшись от ужаса, что голова его, оказывается, ходит по Земле, – а не:

– Наоборот.

И чтобы не забыть эту новую для себя трансформацию, привязал к голове пучок травы, что значит молвил почти чистым русским языком:

– Избушка, избушка, повернись ко мне передом – к лесу:

– Задом.

И было, хотя и не сразу.

Лев Толстой отказался пролаять это заклинание, ибо и посчитал, наоборот, варварством. Но варварством при условии, что человек и не достоин ни вообще, ни в частности – жизни вечной. И знаете, почему?

– Ее не бывает.

По крайней мере, для человека даже не предвидится.

Не может человек, следовательно, увидеть, что в Макферсоне и Джонсоне идет между ними диалог, так как для этого надо кому-то Объективно смотреть это Кино. Но в тексте такого человека нет.

Снаружи? Не бывает.

Вот удивительно! Есть, а не бывает. Априори, хотя и без уведомлений приписано к каждому при рождении – по мнению Толстого:

– Не может Читатель, как Герой Романа, войти в художественное произведение, – так только, наблюдать со стороны, как вот именно кино, а так-то, конечно и всегда:

– Не Дартаньян, не Дартаньян.

Подражать может – участвовать реально – нет.

Тогда как на самом деле – Читатель – это бог художественного произведения, который и вдыхает в него радость жизни.

Получается, очевидно, да, но так как не может, то и нет.

Роман – это только звук глухой в лесу пустом – хоть и наоборот – оживает он Только при прикосновении Читателя.

И Пушкин специально придумал такой текст, где это происходит образцово-показательно:

– Герои разговаривают письмами в письме одного из них.

Разговаривают полу-предложениями: один начинает предложение, другой его продолжает. Получается, как два в одном.

Но! Как это бывает в жизни? А если нет – значит сказка.

Забывают известный постулат: жизнь – это еще не вся жизнь. Почему долго и трудились бесплатно Сезанн и Ван Гог, чтобы сделать для себя и для других людей поставку вот этой второй ее половины.

И что удивляет, кто-то это понимает и тут же запрещает пользоваться. Вот ведь дураки дураками на вид, а:

– Искусство запрещают, если оно очевидно, как Пикассо.

Так, с рук можете купить маленькую книжонку с Авиньонскими Девицами и Герникой на перекрестке недалеко от книжного магазина на Калининском Проспекте, а чтобы чинно и благородно, как пожрать напротив в ресторане Прага шашлык по-Карски:

– Запрещено.

Есть можно – смотреть нет, – это не кино и иво немсы?

– Ну ты, пойдем со мной! – а я, между прочим, был занят.

Можно вообще думать, что она и не так назвала меня, а по фамилии.

Но, если быть такими дотошными, то и непонятно будет, почему жизнь такая – короткая или длинная?

Вот, может показаться, что уж слишком короткая. А это значит, что и длину ее можно еще уменьшить.

– Карты, деньги, два ствола, – что выбрать? – Если два ствола, то и надо узнать у нее, где брать второй.

Идем, не знаю, с чего начать, и для этого оглянулся.

– Кто там?

– Вот из ит?

И неясно, думает ли она про меня, как про него, но с большим потенциалом?

Она держала меня под руку, как спасательный круг, и я надулся, чтобы она не разочаровалась. Оказалось – на берегу – стало еще труднее.

– Не окажется ли пятьдесят адвокатов на дне океана хорошим началом?

– Я не поняла, – ответила она так серьезно, что, кажется, действительно, настроена хуже некуда – если ничего ей не дам прямо сейчас – уже никогда больше не только не возьмет, но и не предложит.

И раздел ее в воде так, что ее целиковый купальник поплыл по этому озеру, как по реке – очень быстро, а даже с набором скорости, как на Дикой Реке, как от Ким Бейсинджер, – нет, нет, а от Мэрил Стрип ее сверкающий наган:

– Почти сразу на дно.

– Это Дикая Река? – спросила она издалека, боясь и на берег выйти, и не очень надеясь к ней приблизиться. Имеется в виду: то я, то она думаем по очереди.

Я и вообще никогда не думал, что смогу писать Эссе, начиная только с 24-х лет. Имеется в виду, мечтать, как в детстве и до сих пор, когда была радость идти хоть куда минут тридцать-сорок – вторая жизнь:

– Рождалась именно во время движения, – как вполне возможно думал и тот, кто первый заметил, что и она, Земля, вертится.

Галилей.

– Точно. – И приписал этот ответ ей, хотя на вид:

– Да, может, но только – и то, если это возможно – трахаться, а вот разрезать торты и жарить треску с навагой на Белом море – сам видел:

– Очень любит.

– Вот из ит?

– Я грю, так и пойдешь не евши?

– Что это значит: не евши? Я не буду ничего делать, пока ты не достаешь из пучины вод мой купальник.

– Послушай-те, я сам боюсь так глубоко плавать.

– Ты должен доказать свою любовь ко мне.

– Уже? – только и хотел спросить, но сначала решил точно вспомнить: неужели всё уже было, а я даже не успел мало что запомнить.

Существует ли такая возможность, чтобы время иногда рвалось, но так малозаметно, что сомнения есть, но они настолько мимолетные, что проверить их существование еще раз – нет уже времени.

Но так как я был уже близок к открытию Теории Возврата, что значит:

– В одну и ту же реку можно войти дважды, – что и ясно:

– Веры в нее – у других, я имею в виду – придется настолько долго ждать, насколько удастся развернуть человеческий разум лицом к лицу с – нет, нет, я даже не оглянулся по сторонам – и хотя еще не читал Михаила Булгакова:

– С богом.

И знаете, почему?

– Что? – переспросила она уже спрятавшись за кустом какой-то сирени, пока понимала, что я настолько увлекся, что не вижу ее – точно.

Хотя не думаю, что у нее не было стремления, предоставить мне такую возможность целиком и полностью. И, разумеется, и подсмотрел, когда возвращался из реки, войдя в нее второй раз для нее незаметно.

Ай, и мне за всё, что можно так хвать, что думать:

– Не нарочно, – значит игнорировать элементарные научные знания – даже учебного уровня – а притвориться всё равно не удастся.

Наконец, она настолько забыла о купальнике, что захотел ей тут же объяснить, почему мне – скажем так:

– Мало кто поверит, – ибо придется доказать.

– Подожди, не говори, я сейчас так люблю тебя, что смогу догадаться.

Бежать? Неудобно сразу сдаваться, что не смог поймать ее купальник на дне ночью. Ибо:

– Ты всё можешь?

– Есс, мэм.

Действительно, человек, который смог, как Экклезиаст, понять, что всё уже:

– Было, было, было, – не может, тем более, стесняться голых баб.

Несмотря на то, что они и сами этого не хотят.

Но были, были в детстве – по крайней мере – две девушки, которые меня так до сих пор любили, что вообще ничего не стеснялись, а одна даже писала, чтобы, как я:

– Стоя к стене, – как написано в Библии, – в данном случае, на столб калитки.

Так бывает? Может и нет, но было.

И объяснил – в связи с этим – что не Иаков до сих пор правит миром.

– А Исав? – то ли спросил за нее, то ли она сама прозрела, но не настолько, разумеется, чтобы я поверил в это.

Логика – почти элементарная – но и содержание настолько далекое, что прямо, как горячий пирожок из:

– Ветхого Завета.

Фантастика этого открытия была в том, что я и сам не понял сначала, что происходит:

– Читаю текст, который сам написал месяц назад, и им – даже своих глазам не верю: написано всё наоборот, чем я писал, предварительно, несколько раз сверившись и Библией.

Думать, что я уже тогда – месяц и неделя назад – сделал это открытие, но настолько меня удивившее, что и забыл об этом навсегда, – можно, но лучше, наоборот:

– Описался! – но – этот знак восклицания имеет в виду, что это было сделано два раза с интервалом в три-четыре страницы, и точно помню, что специально не только еще раз прочитал это место в Библии, но и по интернету объяснения случившего очень-очень давно – не один раз.

Если только я Доктор Зорге и за мной следят японцы, которые и исправили мной написанное. Но зачем? Бог – да, мог, чтобы я увидел это очевидно, как существование Посылки – во Всем!

И все же одно дело, античная легенда, что Ахиллес никогда не может догнать Черепаху, как человек никогда не сможет войти в одну и ту же реку дважды, а другое Ветхий Завет – тысячи раз проверенный и перепроверенный! Что все ничтоже сумняшеся, как Отце Наш, повторяют смело:

– Бог полюбил Иакова, а Исава – нет!

Кому сказать, – а! Что, мил херц, вы очень даже ошиблись – нет, Бог полюбил их обоих настолько одинаково, что, мама мия:

– По очереди.

Ибо в чем разница, что Исав родился первым, но – если бог хочет – мог и вторым. Но вот именно, тогда бог как раз Исава поставил первым родится, ибо – вот в том-то и дело, что:

– Посылка – есть всегда.

Как второй раз бог позволил Иакову обмануть отца Исаака, обернувший волосатой, как Исав, шкурой барана, так и первый раз было:

– Заставил мать их, жену Исаака, Ревекку, выпустить на свет божий Исава, а Иакова они – Бог и Ревекка придержали за лапу на чуть-чуть.

Зачем, спрашивается?

Вот именно за тем, чтобы намекнуть: во одну и ту же реку можно войти дважды.

А:

– Говорят, что древние люди просто не имели такой морали, как христиане.

Наоборот! В этом всё дело, – ибо:

– А можешь ли ты, мил херц, пойти на подвиг за Меня – соврать ради Меня, – ась?

Ибо – что очень важно:

– А понял ли ты, дубина сие протяженная, что действие и в Ветхом Завете происходит уже по-новому, – если уж Новый Завет был?

Что значит, всё уже было по Экклезиасту, а именно, что действие Ветхого Завета с:

– Впереди планеты всей Иаковом – это уже второй заход на ту же самую дистанцию бега Ахиллеса и Черепахи.

Это нужно затем, чтобы люди, наконец, увидели главную Посылку:

– Жизнь – это еще не вся жизнь.

Что и значит в литературе открытие Вильяма Шекспира, а также и Пушкина в другом времени:

– Весь мир – театр.

Обычно думают – Ветхий Завет – это Партер и кресла, где всё кипит, – а Новый Завет – это:

– Сцена.

Но в том-то и дело, потому Бог и дал Моисею ДВЕ СКРЖАЛИ ЗАВЕТА, – как, однако:

– ПОЛЯ и ТЕКСТ – художественного произведения, – изделия:

– Бога.

Сам человек, да, не может войти в одну и ту же реку дважды, как не может разгадать Код Энигмы, – но распределил Алан Тьюринг команду:

– А что, если, мил херц, только машина может победить машину? – И ответ командора:

– Не так уж сложно.

С виду простого ответа, да, но:

– Кто видит Весь Мир Театр, – если прямым текстом заявляется, что:

– На балу у Пушкина не могут звенеть кавалергарда шпоры, – порвут, следовательно, платье дам, чтобы блистали их ножки, хотя и без злого умысла.

Порвать шпорами платье можно только в одномерном мире, когда то, что было – уже навсегда сплыло, и нельзя Исаву вернуть утраченного первородства, – оказалось с Верой в Бога:

– Можно, – для чего это дело перемены мест слагаемых и было применено:

– Им.

Ибо и всем очевидно, в кино, в спектакле – никто рвать дорогое платье не будет каждое представление. Если иметь в виду, что Искусство – это метод познания мира, а не только для кого-то является важнейшим средством пропаганды, – пропаганды, именно и только:

– Ветхого Завета.

Новый Завет имеет другую конструкцию – Сцену и Зрительный Зал – уже в Ветхом Завете полученные Моисеем, как:

– ДВЕ Скрижали Завета.

Две Скрижали Завета – это и есть Энигма Алана Тьюринга – машина – которая только и может расшифровать, где Правда, – а где:

– Дезинформация.

И откровенным ударом по школьно-письменному пониманию Ветхого Завета был Импрессионизм Ваг Гога, Сезанна и других, что и – этеньшен:

– Не только Исав продал своё первородство, но и Иаков – также.

Что значит, не только Тулуз Лотрек и Поль Гоген импрессионисты, – но:

– Ими были и Рафаэль, и Леонардо да Винчи, и Рембрандт и даже Веласкес.

Действие Ветхого Завета, как Нового Завета – значит – происходит тоже:

– На Сцене Театра Жизни, – которая, как сказал Пастернак:

– Оказалась более, чем длинной.

Далее я вышел к доске в Пущино и объяснил, что рассматриваемый комплекс молекул, несет еще один другой комплекс, или даже одна, но большая молекула прицепилась, но ее центрифугируют, не замечая, как примесь.

На практических занятиях с приборами никто не мог понять, что с ними делать, и не потому только, что все большей частью развлекались на пляже, или игрой в трынку, не только потому, что преподаватель считал себя гением, разъяснив популярно – знаком молчания – что Теорию Относительности Эйнштейна, – понимают:

– Только пять человек в мире, – что значит:

– Я хочу стать шестым, и теперь у меня нет времени думать, о чем-то другом.

Тем более, о вас, дорогие дети, – поэтому:

– Учитесь сами, – ибо, чего проще, если здесь понятно, как бред осциллографа.

И, похоже, я именно так и поступил, ничего толком не понимая, понял всё, решил все его задачи и настроил все приборы, что они стали показывать те картинки, которые требовались, как ответы.

Он зашел и сказал, что мне пять, остальные пусть думают дальше. На меня набросились, как на Владимира Высоцкого, песни которого здесь играли из чьего-то портативного магнитофона, как:

– Только прилетели – сразу сели

Фишки все расставлены стоят

Фоторепортеры налетели, – а если это так – значит:

– Что им надо.

– Кто-то из них хотел, чтобы на него подумали – из фоторепортеров, я имею в виду, что он и сочинил, а Высоцкий только поет? – спросила она, когда уже так повисла у меня на руке, как ее будущая не только сумочка, но и вообще весь интерьер квартиры, которую мне дадут первому.

И ясно, что она любит не только кольца и коньки из первых рук, и даже не только – я – удовольствие от ее, однако, весьма приличных услуг, – но и жизнь будущую вместе, как:

– Вечную.

Как мне удалось объяснить – не знаю, что так, наверное, методом тыка – получилось.

Показалось, что зашел в тупик между жизнью счастливой с женой – первой, всеми любимой красавицей, и даже более того, – и:

– Битвой за человеческий Разум, – как способный перевернуть даже Землю, – не заикаясь, пока что в полной мере о бессмертии вообще.

И.

Во-первых, оставил ее пока что конкуренту, который уже сейчас покупал ей эти коньяки из вторых рук, так как всегда брал для нее обед в столовой, и даже вел за нее все лабораторные работы, что можно думать:

– Я в этом деле нич-чего-о не понимаю, – она, имеется в виду, само собой.

Действительно, многие, точнее, некоторые вели себя так, что, можно думать, знали точно:

– Эта ересь им в будущем никогда не понадобится.

Хотя можно и по-другому:

– И никто не может понимать этой химической физики или физической химии, так как они и предназначены только для тренировки ума, чтобы всегда уметь решить задачу:

– Нет, уже на этот раз не ту, первую, которую послал Левша из Англии Петру Первому, что, мол, царь-государь, сколько будет два плюс два умножить на два, – ась?

А на вид простую задачу на процент осадка, как остатка:

– Велосипедист катит велосипед из Москвы в Петербург – или пусть даже только до Люберец – со скоростью 30 километров в час – обратно: только 20 – какова его средняя скорость на пути:

– Туда и обратно?

Никто не смог.

Я ее решил, хотя и не с первого телодвижения, и был очень удивлен, почему такая простая задача, а так трудно решается? Задал ее одному студенту Мехмата, сыну Ангары и Эдуарда Йодковского – он решил быстро, но:

– Только методом тыка, подставляя в это уравнение близкие к правильному, результаты, – хотя всё, что требовалось – это применить для решения обычную формулу: скорость равна, результату деления пути на время.

Но. Где здесь время, если оно не может быть одинаковым на всем протяжении пути туда и обратно?

Можно подумать, что вообще ничего неизвестно, кроме скорости. Примерная такая же задача была – как элемент задачи – на вступительном экзамене, и я ее решил тогда только один. И сейчас – значит – продолжалась и делалась всё та же история, на которой и меня, наконец:

– Поймали. – Так сказать, черти полосатые.

Хитры, хитры.

– Ты, эта?

– Что, простите, не понял?

– Значится, пожалуйста, мил херц, объясните и мне, что здесь, – молодой, но борзый преподаватель постучал по рисунку, означающему принцип работы какой-то хренопасии, которую мы только что, летом, и изучали на практике у реки, и хорошо, что, конечно, не у Печоры. И которую – я – так получается тогда решил один за всех – может, кроме одного парня, который – пусть медленно, но честно всегда собирался сам добраться до любого решения, за что, будучи иногородним и был только один оставлен на кафедре.

И я объяснил принцип работы этого электрического насоса, как подсоса, когда одно разряжается, потому что другое тут же заряжается его вакуумом.

– Никогда не слышал подобной чепухи, – кратко резюмировал этот стажер.

И все, разумеется, замерли, как осами ужаленные, так как только что – почти – сдали свою летнюю практику:

– С моими – если не разъяснениями – то помощью – однозначно.