Читать книгу Hannibal ad Portas – 10 – Идули на Вы – К Звездолету - Владимир Буров - Страница 5

Неужели всё-таки можно спуститься под Землю, как советовал Данте. В Космос, скорее всего, не уйти, так как абсолютно неизвестно, как я сюда свалился. Она – похоже – хочет начать настаивать, что:

– Возможно, ты еще там не был?

– Очень, очень плохой назидательный шаг с твоей стороны, – ответил, ибо.

– Зачем вводить тебя в сомнения, если у меня нет никаких других хороших предложений?

– Во время трахтенберга к тебе никогда не приходили видения?

– Озарения?

– Нет, не в смысле усовершенствования, как лучше.

– Что-то более существенное?

– Летать, наверно, никогда не получалось?

– Нет.

– Эт-то хорошо, ибо я направляюсь в – будем просто пока считать – чуть, но ниже уровня Земли.

– Хочешь спасать покойник-офф?

– Все живы говорят.

– Я не верю, что надо всё время спускаться, – сказал, но ответа не услышал.

Не упала ли она вниз, – посмотрел. И во тьме этой мелькнул свет, – но:

– В нем не было океанов, – так только одна баклуша, – добавил русским языком.

– И на том спасибо, – услышал.

Значит, мы где-то рядом. Но – вот, что удивительно – она в одной баклуше:

– Я в другой, – и что еще больше того разумеется, – не понимаем этого настолько, что просится ее трахнуть, а я только:

– Улыбаюсь.

Так бывает? Спросил ее, но только в уме, ибо показаться глупее паровоза в фильме Край даже, – быть, а точнее им стать:

– Постеснялся.

Я понимаю, что мы находимся в двух измерениях – она – выходит – нет, ибо смысл притворяться, если он есть – неизвестен.

И вот, когда всё кончилось, не мог убедить даже себя, что было, было, – третье было:

– Оставил на воздержание.

Крикнул:

– Если ты догадаешься, что я задумал.

– Уже поняла, мы будем жить в разных квартирах, но во время приема ванны сможем перестукиваться через стенку.

– Если обе ванны будут у одной стены?

– Вот это и есть очень интересный вопрос, что.

– Неужели необязательно?!

– Ты удивлен?

– Так-то я это уже давно знал, но здесь еще не пробовал.

– Хорошо, отгадай, в какой позе я тебя жду?

– Как обычно.

– А именно?

– Подглядываешь за мной, как Старая Вешалка за Сальвадором Дали.

– Неправильно.

– Тогда, как Достоевский за Манькой Аблигацией.

– Тоже, скорее, наоборот.

– Тогда только остается, что ты Клариса в стране чудес, а я садо-мазо в виде Кого Его.

– Ты забыл, как его звали?

– Он – как ты сама сказала – не я, ты.

– Теперь ясно.

– А именно?

– Врать ты не так горазд, как даже, как тебе хочется.

– Бывает больше?

Знак молчания – значит, осталась довольна.

Интереснинько получается, что мы – как в параллельных мир-ах, – а:

– Трахаться, значит, возможность всё-таки есть. – Знак восклицания не ставлю, ибо именно этого почти и ожидал.

Хотя и не до такой степени совсем непонятно, что будет дальше.

Пока, да, замечаю, что имею ноль предвидения.

– У меня есть жених, он будет искать меня! – даже закричала.

– Ерунда.

– Почему?

– Сейчас таких страстей уже давно не наблюдается.

– Я из прошлого.

– Не настолько далекого, чтобы признаться.

– В чем и в чем?

– Что ты обезьяна.

Отключившись от этой связи – засомневался, кто из них – нас был тем или другим.

Неужели связь двух людей здесь увеличилась до того, что могут меняться – нет, не думаю, что уже друг другом, но частью себя – выходит.

– Что ты ищешь?

Опять мост?

– Если, да, то мост, чтобы была цель, куда нам двигаться дальше.

– Нам? Извините, я пойду только сзади, ибо не считаю себя вправе.

– Учить меня летать?

– Да.

– Не думаю, что я здесь сумею.

Взял ее за руку и раскрутил так, что полетела, и более того, довольно далеко, метров семь, даже на десять, но не больше, чем на пятнадцать – точно. Только и спросила:

– Я летала?

– Прости, но этим видом спорта, я, кажется, не могу заниматься, долго.

– Ну, хорошо, хорошо, не торопись, еще от трех до семи раз бросишь, а там видно будет.

И хотел возразить что-то более-менее односложное, но решил пока не тратить силы на излишнюю болтовню:

– Я еще хлебну кваску и скажу.

– Согласный?

– Сейчас еще пару раз вздохну глубоко, и скажу, точнее, так прямо сразу и начну без дальнейших предсказаний.

И не полетели над этой Подземкой, а она расступилась чуть-чуть – сантиметров тридцать-пятьдесят, иногда даже на двадцать, – вниз, – а:

– Мы не упали, – и только автоматически болтали лапами рук и ног, как при заплыве на среднюю дистанцию.

– Ты ничего не задеваешь?

– Нет, пока удается продвигаться куда-то равномерно и прямолинейно.

– Я тоже держусь на плаву.

Решил без подсказки, что движемся мы не к горизонту, а наоборот почти:

– Вниз, – не спросила она, а, наоборот: – Я тоже так думаю, но не слишком ли быстро, мил херц, тебе не кажется?

– Я не вижу на горизонте препятствий, – просигнализировал.

– Думаю, что будут.

– Нельзя накаркивать.

– Надо иметь в виду.

– Сейчас надо принять решение! – крикнул.

– Поняла.

– А именно?

– Надо прыгать в пропасть с трамплина. Я не умею.

– Придется принять решение, что надо подниматься вверх, как по альтернативному разуму.

И взглянул вверх – что-то было.

И она туда нырнула.

Я:

– Не пошел.

Всё-таки очевидное – на этот раз записал, как наиболее вероятное.

Внизу, как после прыжка с трамплина:

– Неужели ее здесь нет?! – ибо жаль, что придется остаться одному, так как без парности:

– Какой трахтенбер?! – что и ясно, от него здесь не произошло отказа.

Данте, к сожалению, застал свою красотулю Беатриче, на уже начавшемся подъёме в высоту. Это всё равно, что с земли трахнуть летчицу.

Плохо, если и здесь трагедия заложена, не только в фундамент, но и как:

– Фундамент существования – увы – даже загробного мира.

Почему нельзя – пусть и только почаще – быть попроще?

Следовательно, ее пока так и не встретил. И до такой степени, что начал вспоминать:

– Другую, – так как забыл, кто была со мной.

Вздохнул облегченно, что и не знал, и даже без:

– Скорее всего.

Решил для бодрости духа, что не так уж это обязательно спускаться туды-твою всегда с одним Вергилием, – ибо:

– Если дорога уже проторена, то и:

– Чтобы всё! – не только принял, как решение, но и загляделся – повторю:

– Как Данте на летящую Маргариту, но – разумеется – в виде Беатриче еще тогда, – здесь:

– Она уже мстила за Мастера.

К сожалению, пришлось разводить костер – нет, не самому, но от Стикса прикурить:

– Не только однозначно, но и одному.

Огляделся снизу на ночные – всегда ли – горы, – нет даже завывания козла на свои скачки с козами, – так только:

– Огоньки мелькают, как в пляски молодых ведьмочек на задворках уже – увы – не только Российской Империи, но и всей остальной прохиндиады.

Тем не менее, решил, что эта остановка произошла как раз в Селе Горюхино. Ибо – пустота. С другой стороны:

– Должна быть и Околесица.

Оказалось, что к счастью, удалось понять:

– Первый шаг спуска идет сразу до самого дна, а сам Зиккурат Перехода к видению не только Аде, Чистэ и самой К-раю-шки этого – мэй би – не сдобного хлеба, но зато:

– Берите сколько сможете сегодня съесть, а не как в концлагере, откуда вы сюда вернуись:

– Только по одной буханке на день, – несмотря, в принципе, на то, что здесь:

– Неужели всегда ночь? – послышалось.

Даже оглядываться не стал, ибо пусть сама перевернет это временное пространство так, чтобы было:

– По-прежнему понятно, как каждому.

Дело не только в том, что пока так и не появился мой Вергилий женского пола, но уже вижу вероятность:

– Кто-то спускается с гороч9ки.

Но не Матильда Ксешинская.

– И не говори даже, как тебя зовут, так как я буду звать тебя только, как Матильда Ксе.

– Не думаю, что мне этого будет достаточно, – и.

– Не представилась? – ахнул, ибо – третьего лишнего никогда не хочу иметь. Хотя попробовать может и надо.

Разделил их на всякий случай пополам, но Матильду – как в приоритете, а Ксе, – хотя, кажется, и не обиделась:

– Только на птичьих правах.

Почему-то ясно было, что прорвалась ко мне сюда Че-Ну, ибо и была по фигуре богиней.

– Но может ли конкурировать с Херой, которую Гомер послал – хотя и на время – в дар, нет, не Хемингуэю на этот раз, но тоже его соратнику Одиссею, разумному своей мудростью, как:

– Другой.

– Вы хотите, чтобы я был царем, который влюблялся с этой Хэрой.

– Герой.

– Не могу согласиться.

– Почему?

– Страшновато.

Их вышло трое, и они так – нет, не быстро менялись местами, – но:

– Как только я задумывался, – что:

– Кажется, это она, – так появлялась другая, за ней третья.

Так-то всё обычно, что, точно, мы с вами где-то встречались не раз и не два, а почти пять лет подряд.

Не нашел в себе сил выбрать только одну, как смог Данте, – хотя и не исключено и Беатриче – это псевдоним бригадного подряда. Как альпинисты они тянут друг друга:

– Сначала всё ниже, а потом выше, выше, еще выше.

И вот такая печаль, что Вергилий столько его вел, а на самом последнем этапе Беатриче всё-таки успела уйти вверх настолько безотказно, что Данте – увы, по крайней мере, на вид – остался, не вкусив этих георгин-офф.

Решил – если что – схватить, как минимум, за пятку. Авось у кого-то она окажется без:

– Ахиллеса.

– У тебя нет уверенности, что и здесь мы встретим немцев, находчивостью своей настолько славящихся, что смогли заслать к нам свою производную под видом.

– Совсем другого человека?!

– Не думаю, что мы выглядим, как люди.

– Как звери?

– Может быть, микробы, но и это маловероятно, а скорее всего, будем видны только как резус факторы.

– Хорошо, я плюс, ты – минус.

И ужаснулся, только сейчас почувствовав, что кто-то держит меня за одну из удобных ей частей. Чем?

Пока не ясно, ибо большого удовольствия, как не было – так и не предвидится. Поэтому трахтенберг здесь, если и есть, то не такой интенсивный, чтобы его можно заметить:

– Сразу?

– Да, думаю, что может начаться в самый неподходящий момент.

– На презентации?

– Думаю, даже на самом награждении.

Решил остаться здесь, и если навсегда, то навсегда и останусь, так как подниматься и спускаться с альпинистским снаряжением:

– Мне не хочется.

И настолько, что чем больше будут настаивать – тем чаше я буду голосовать за свой отказ.

Она:

– Предложила лезть наверх, ибо здесь верх – это низ.

– Я не верю в такую мистификацию, – ответил насколько удалось – твердо.

Хотя и слегка дрогнувшим голосом.

То, что она меня ведет – не могу ни принять, ни увидеть. Если я не ведомый, а ведущий – то:

– Кого веду, – если иметь в виду, не эту простушку?

Так как, кроме разной степени уверенности в себе их трахтенберга – нового пока не обнаружил.

Пришлось признать ее за призрак, – пока:

– С маленькой буквы, а там видно будет.

Дошло до того, что начал простукивать каменноугольную кладку, чтобы добиться результата:

– Куда идти дальше, – пока не получилось? – услышал, в общем-то, не очень удивительный вопрос к себе:

– В себе.

Так бывало раньше, но никогда не приживается, как обычное явление, иначе можно испугаться, – именно:

– Самого себя.

Понял, что не могу заснуть один на дне этой каменноугольной шахты. Постучал себе по загривку, по животу, – нет:

– Даже пар-не-ломит и не бурчит.

Надо было взять книжку Данте с собой, не попадал ли он в такой про-сак, когда ведущий – этот самый Парацельс, – вдруг оказывался телкой такой парности, что могла умещаться во мне, – как:

– Похоже Иона в Ките.

Ева в Адаме? – неужели реально!

Потом вылезла даже не через рот, – и:

– Стала, – вот так просто, что даже без восклицательного знака.

– Не совсем понимаю, как я сюда пришла? – Она.

– Я нес тебя на руках.

– С помощью ног или на тачанке?

– Прости, но на тему Гражданской Войны мне разговаривать не хочется.

– Делать?

– Устал уже я от этого прошлого.

– Вот поэтому мы не можем спуститься ниже.

– А именно?

– Ты слишком уж скучно интерпретировал прошлое.

– Я не хочу больше его знать!

– Ну, почему?!

– Пулемет Максим слишком уж тяжелый, чтобы его возить за собой.

– Носить?

– Ты будешь?

– Да.

Пощупал ее мускулы – согласился:

– Ты не сможешь поднять даже ящик с патронами.

– Смогу.

– Всё равно бесполезно – местную прохиндиаду пуля вряд ли берет.

– Надо попробовать.

– Вот я толку тебе воду в ступе: какой смысл мочить тех, кто уж тута, следовательно, таким законам не подчиняется.

– Значит, началась война среди бывших покойник-офф.

Они ожили, – добавила, чтобы я не мог мучиться дополнительными вопросами.

– Теоретически, думаю, ты права, ибо еще Одиссей просил Гомера заняться этим делом, облагораживания людей.

– Под бог-офф.

Кто высвободил из плена это резюме – не стал доискиваться.

– Скорее всего, нас здесь поженили, – выдвинула она предположение.

– Ерунда! – махнул лапой, – я давно уже женат на вас, мэм.

– Ибо?

– Ибо женат был на всех, – практически.

– Я – исключение.

Присмотрелся, в принципе, может быть, ибо харя – нечеловеческая.

– Ты кто? – не спросил, чтобы не обознаться: она и даже раньше не была хомо сапиенсом.

Хорошо, если я спустился под землю с моими любимыми животным, но – разумеется – живыми. Она – значит:

– Одна из них.

– Барсик, Барсик, кис, кис, кис!

– Мяу, – ответила, но не так громко, что можно подумать: только передразнивает.

Решил, что она была для меня кем-угодно, только не Ж-Муркой. Такой доброй, такой доброй, что впервые хотела дать безвозмездно.

И так захотел проверить ее горячесть, что потрогал.

Ни-че-го. Следовательно, ни холодно, ни горячего:

– Не нашел?

– Ты не знаешь, что я искал.

– Может быть, но чувствую.

– Хорошо, хорошо, как ты умеешь?

– Вверх ногами.

– Я так и знал, что это будет слишком банально.

– Перпендикулярно пока боюсь.

– Параллельно?

– Не думала. Если только ты погадаешь.

– На что?

– Могу ли, или лучше и не начинать?

– Не знаю, честно.

– Можно проверить, если обеспечишь поддержку.

– Я не гимнаст.

– В уме, ты должен верить в меня.

– Верю, но не до такой степени сложности.

– Ладно, я пойду вперед и вверх, а ты наблюдай, когда не получится.

– Зачем, уже забыл?

– Чтобы я при падении не ушла слишком глубоко под землю.

– Если мы под ней, то – думаю – бояться особо нечего.

– Могут быть превратности.

Иногда я вижу его, бывает бросаю деньги на ветер, и чаще всего.

– Да?

– Сочиняю.

– Мы спускаемся вниз не просто так.

– Зачем? – она.

– Чтобы спасти Землю.

– Ты это знал?

– Да, знаю, уже почти минуту.

Я знаю, что спасти Землю можно только одним способом:

– Заменить ее на другую, и именно, не такую же, но отличающуюся – для первой Земли незаметно, как для нее Непредставимое:

– В лучшую, или в худшую сторону? – она немножко согласившись на некоторое:

– Более-менее.

– Что именно, нельзя молвить русским языком?

– Даже только английским не получится.

– Мы дальше поедем на бык-ах, или на осл-ах? – высказался один из нас, несмотря, на то, заснули мы, – как в:

– Каменноугольной шахте.

У Данте я вижу только тьму, – как в ней:

– Становились видны люди – пока не ясно.

Она шла за мной, что даже решил, не подумав заранее, ляпнуть:

– Я не помню, что ты.

– Забыл.

– Я вас не знал никогда.

Думал, разозлится. Нет, прориторичила:

– Правильно.

И тут же добавила, не особо думая-размышляя.

– Ибо я не одна.

– Это неплохо, – вздохнул облегченно.

Скорее всего, подумал про контакт со мной. Если нет – кирдык всё равно:

– Только еще намечается.

Всё же нечаянно этой ночью ее трахнул, – по вкусу и запаху этого блюд-ца определил:

– Почти однозначно А-Ва.

Ибо, несмотря на выпуклое тело сложение – работает, как ткацкий станок автомат. Думать некогда, но и автоматически прошел этот тест на очень:

– Неплохо, неплохо, – как на четыре с минусом, и не может быть:

– Только на три с плюсом.

Может быть даже больше, так как здесь трахтенберг – Данте, например – даже не вспоминает. Решил, что интенсивность трахтенберга и будет освещать нам путь здесь, – а, значит:

– Та сума, которую я тащу, как предположительную А-Ву – есть и все остальные, уже проверенные в этом деле, – заранее.

Беспокоило немного только одно:

– Набор мексиканских трехуровневых, выполненных специально для ихних полицейских – скорее всего – не взял даже по запарке.

С другой стороны, и сказано, что все должны измениться. Почему у меня и не выходило до последнего дня там, – на:

– Земле, – иду взял три кило Гренни-Смит, – и, нежданно-негаданно захватываю заодно почти еще на эти три килограмма – вилок капусты.

Ну, не козлов же ж, на самом деле, кормить здесь собирался!

– Зачем? – уму непостижимо.

Попросил выйти хоть одного художника. Ибо:

– Мы должны расцветить стоянку.

– У нас есть краски, которые я помню, – ответила – предположительно На-Ви.

Ибо даже, если она робот, но всё равно не без входных уступов даже здесь аргументированная. Если есть только выступы, то, наоборот:

– Всю остальную площадь будем использовать для этого дела, далеко не безмятежного ее тела.

Выхожу, народу стало больше, площадка тоже – шире, но в принципе, что-то:

– Даже из ряда вон не выходящее.

Значит, для того, чтобы местные жители не испугались пришельцев.

– Мы их не видим?

– Пока не входят с нами в контакт. Кроме меня одного.

– Что это значит? – предполагаемая, пока что, На-Ви.

Выхожу, народу стало больше, площадка тоже – шире, но в принципе, что-то:

– Похужело, мил херц? – просила одна, но явно безымянная, хотя и не исключено, что когда-то была звездой.

Задал вопрос:

– Вы здесь уже родились?

– Или? – первый ответ, как обычно, был вопросом.

– Можно ли доказать существование бессмертия – как Невидимого – увидев его:

– Имеется в виду, – почувствовав его, как реальное?

Не органами чувств, а, как посланием, письмом в ответ на:

– Ваше письмо.

– По завету Ивана Петровича Белкина? – кто-то.

– Выйти поближе к свету моего прозрения, – попросил, ибо не только не узнал, но и даже не увидел:

– Вот из Ит, или только опять тот же самый хомо сапиенс-ик?

Выходит, эта тварь всё-таки невидима.

– Я и есть само невидимое, – ответила, решил – жалобно.

Но почему? Скорее всего, некому восхищаться ее процедурами. Ибо, да, трахнуть, скорее всего можно, но как?

Вот в том-то и дело, что понять можно только без подсказок. Следовательно, не обозвав по имени, – априори:

– Не дастся.

Надо понять шифровку последовательности, в которой они будут появляться. Но, разумеется, это не футбольная последовательность:

– Один, четыре, два, четыре, и Владимира Высоцкого Дубль Вэ.

Какая? Пока мысли даже над этой пропастью не кружатся.

Сообщили, что мы – на самом, так сказать, деле – не в таком уж большом низу, а расположены почти на уровне ресторана Останкинской Телебашни.

– Надо только войти внутрь её, и мы окажемся.

– Там?

– В более проясненном для логики мышлении.

Спросил у О-Клю, выбрав ее наугад из остальных:

– Куда прыгать? – спросила, и тут же ответила: – Пока не ко мне, к сожалению.

Если взять толстую А-Ву и при этом промахнуться не только мимо окна, но и дверь, не обнаружив, – будет нехорошо.

На-Ви в последнее время похудела, надо ее выкрасть, хотя у какого Цепного Цербера, – тоже пока не разбираюсь.

– Эх, зря испугался Че-Ну, когда эта богиня пригласила меня, стоя у двери своей спальни:

– В неё? – кто-то отозвался.

И вошел в башню Остан-Кино, не зная, как, но уже на приготовленную для – всё-таки, думаю, трахтенберга – позицию. Ибо, иначе, что делать:

– Не знаю.

Прочитать лекцию о Невидимом Мире в биологии, или лучше в литературе?

– Можешь не раздеваться, – то ли услышал, то ли понял просто так.

Впрочем, лучше разденься, – призналась в непреодолимом желании поставить меня в более трудное положение, чем обычно.

– Сними с себя эту башню – это понятно? – подсказала, как назло, до такой степени правильно, что волосы и так-то не очень часто встающие у меня дыбом, – теперь, наконец:

– Поднялись.

К сожалению, сразу не нашел, чем я ее выше, сел, задумался.

– Ладно, иди сюда, потом отдашь долгом.

– Чем другим? – спросил, а она не стала настаивать на штрафном круге.