Читать книгу Кастинг. Инициация Персефоны - Владимир Буров - Страница 5

Продолжение

– Мне тоже, – сказала прекрасная буфетчица, похожая в этот момент то ли на Марию Перис, то ли Аньорку Штрех. Вот так сразу – если не в бане – и не разберешь. – Там они по размеру лифчика отличаются.

И не давая, заморгавшему глазками от ничего непонимания в развитиях мыслей буфетчиц Мише тоже развить свою – мысль, сказала:

– Вторым номером у меня басня про Крылова. – Начинается словами:

– Орлу подобно она летает, и не спросясь ни у кого, ее опять он выбирает.

– К-кого? – чуть поперхнувшись вежливо спросил Майор, и добавил: – Это в качестве наводящего вопроса.

– В каком смысле?

– В том, что можете переходить к вопросу номер три, что у нас там было на третье.

Вспомнив о третьем, Н встал со скамейки, на которую неизвестно, когда уже успел сесть, и помахал каким-то крылом над углями, ибо на них уже жарился Флорентийский Стейк. На него покосился Миша, имея в виду, что:

– В случае чего скажу, что вы ей помогали, и жарили за нее, так сказать, братьев наших меньших, пока она:

– Еще только училась этому.

– Нет, отчего же, я скажу: она, точнее, он выбирает опять Дездемону.

– Не понимаю, – Миша хлопнул себя по согнувшимся автоматически коленям, – не понимаю, почему опять Дездемону?

– А кого, по-вашему он должен выбрать? – спросила девушка.

– Джульетту.

– Джульетту. – резюмировала дама, – ОК – пусть будет на подмене.

– Зачем? – не понял даже Майор.

– И знаете почему? – ответила буфетчика началом вопроса, и продолжила:

– Потому что они, – она показала поочередно на Мишу и Майора, – слишком много хочут. – Одна не справится.

– Сдано! – высокий мэн хлопнул своими циклопьими лапами так, что перед ним образовался фиолетово-оранжевый шар в стиле Клода Моне, хотя непонятно, как это могло получиться, ибо брызгал он на стейк не водкой, и тем более не спиртом, а простой, так сказать, водой.

– В нее был добавлен лимон, – ответил Н на не заданный обычным способом – громким голосом – вопрос.

Он схватил этот шар, как шаровая молния, и думали, что сейчас его съест или положит в карман, как это к лицу факиру таких дел, но Н почти не глядя, как профессиональный игрок в бейсбол, запустил фиолетовое чудовище, ибо оно изменило форму, и стало приличных размеров кувшинкой – метров на сто – стописят, и попал случайно в Тетю и Мотю, которые сначала исчезли:

– Как сон, как утренний туман, – но потом все-таки явились, но на противоположной стороне Чистого Пруда.

– Развлекаетесь, – подумал Миша, но ничего не сказал.

– Я никогда не развлекаюсь, а всегда только выполняю свою работу.

– Хотя многим кажется, что этот большученый парень всегда любит совмещать работу и удовольствие, – сказала расслабленно леди, как будто вышла с взлохмаченной головой и потным лбом, из большой многорядной, поднимающейся почти к небу аудитории в дымный коридор, который искренне посчитала за йодистый берег моря, куда папа и мама обещали ее отправить вместо стройотряда, если получит по Теории Вероятности:

– Пять.

Ребята подумали-подумали и тоже решили поставить зачет, но только по той причине, что разложить на части такое большое предложение, а потом опять сложить их в понятном человеку рассказе, им показалось слишком крупной задачей на это прекрасное утро.

– Спасибо, – ответила она, – я тоже когда-нибудь возьму вас к себе кем-нибудь. И.

И потрепав по щеке Мишу, спросила:

– Ви соглазны?

– Соблазны? – опешил Миша от такой неожиданности, но решил ответить правду:

– Да, бывают, и часто.

Медиум:

Поднимаются по лестнице на ночном балу:

– Молчановские, он и она, его Кулинарная Сеть.

– Но почему? – задает вопрос Андрей Панин, – разве здесь собрались не одни покойники?

– Некоторые при жизни – уже покойники, – шутит русский глава Макдональдс. Про себя, разумеется.

Иво брат, повар Ми, как обычно. Варит уху из стерляди, как в кино, прямо на сцене – но туда, как это и обещано в Евангелии – можно пройти прямо со сцены, и значит, не надо предварительно проходить кастинг, стоять в очередях на прослушивание, давать чего-нибудь или кого-нибудь – имеется в виду себя, если режиссер мужчина, и своего мужа, если женщина, сниматься потом может три года зачем-то, и только тогда:

– Пожалте на стерляжью уху, – и было бы где, в Монако там, или вообще там, куда Макар телят не гонял, и живут там НеЗнаю, а на:

– Вол-л-ге-е-е! – Это нам давно известно, а стерлядь, между прочим, не осетрина.

К тому же там живут комары. Очень огромные. Как цепные собаки. Но с другой стороны, по блату и это место можно взять. Не Испания, зато своя. Да и вон этот, как его, Зорьк, не Зорьк, конечно, будь он не помянут на ночь глядя, а:

– Зворыкин Муромец, – построил себе даже в Америке Нижегородскую Губернию. И сказал после, правда, обычно, как убил кого-нибудь, а именно своих собственных крепостных уток:

– Хорошо-о.

– Дак, НеЗнаю, НеЗнаю, – как и было прямо сказано Джеймсу Куку. А он возьми да пойми:

– Ко-ро-ва!

Вот и говори после этого людям поставив перед Ним Корову:

– Назови!

– НеЗнаю.

Правда не везде, но в Австралии точно так было:

– Вместо коров появились Кенгуру.

– Кенгуру в студию!

– Прощеньица просим, мы вегетарианцы, как Евгений Ос с Ельциным:

– Тока пьем хгорькую. – От жизни секретаря обкома кто не запьет, ибо понимает:

– Рад бы в рай, но должность такая – не пущает.

Повторяю:

– Медиум сообщает информацию шахтеру, что Там, внутри, за черным блестящим отвалом, и сам шахтер не может туда проникнуть даже мысленно, пока не отработает положенные метры угля, не всегда крупного, но все равно много.

А платят-т! Больше, чем другим, но все равно:

– Очень мало.

О Предвидении – что оно не срабатывает. Конкретный пример, как шел по садику и волосы вставали дыбом перед поездкой в Москву за товаром, и выход был только один:

– Не ездить, но и не предупреждать об этом водителя машины, ибо на это не было сил. – Взять на себя эту необходимую Неправоту:

– Обман водителя без предупреждения.

Медиум:

– Там есть две-три ноты – ляля-ляля.

– Прошу прощенья, а именно?

– В этой книге есть хороший удар, когда противник ломает дверь шкафа и скрывается в нем, накрытый, обвалившейся одеждой.

– Во всей книге – это одно хорошее место?

– Этого достаточно.

Медиум:

– Когда я писала одну из своих новых книг Брысь под Лексус – 2. – Тетя.

Я покупаю новый Лексус-2, но не знаю, куда деть прошлогодний. Продать Моте? Сомнительно, этот конкурентус человеческих отношений между собой, Технолоджи Разумный, скорее всего, опять даст ей на новый. Хотя вроде бы:

– За что?

Я имею в виду, зачем так рисковать, чтобы при встрече у проходной завода получить с утра пораньше вопросец на засыпку:

– Опять денег нет на родную жену? – Всё, шорт побейри, раздал лудам? – И ответ:

– Да какие это люди, так: но-мен-кла-ту-ра-а.

И более того, хорошо бы узнать:

– Чья?

Тетя и Мотя взяли катамаран, и закрутили педали. Решили:

– Так нас, наконец, никто не заметит. – Хотя, на море, как говорится, не было:

– Ни тачки.

Как сказал один Лиоз:

– Пустынные улицы и пустынные пруды – означают, как раз обратное:

– Что-то в них НеЧисто.

– Думают, я не вижу, – сладко улыбнулся Н, взял оказавшийся прямо у его ноги, плоский морской камешек, величиной с расплюснутое гусиное яйцо, и присев для большего наслаждения, запустил его сразу на третьей космической скорости.

Германн поднял глаза к небу, понимая, что видит ее эту комету где-то в Созвездии Скорпиона, а Миша по своему обыкновению запрыгал, как коза. Хотя его и никто не поднимал, как Михаил Пуговкин Зою:

– Прямо над собою.

С канонерки заметили камень, большими прыжками приближающийся к их судну, и вовремя прыгнули в бушующее – как им представилось – море.

– Сколько ставишь, что не потонут? – спросил Майор.

– Один к трем тысячам, – ответил Миша.

– У меня только доллары, не успел обменять, курс опять – Пошел.

– Куда?

– Куда? Подальше.

– Я и имел в виду доллары.

– Один рубль к трем тысячам долларов?! Хорошо, согласен.

– Вот так бы и в банке говорили, – влез со своим комментарием Н.

– Вы тоже хотите поставить? – спросил Миша.

Н махнул рукой:

– Я люблю только Динамо Киев, – и зажал себе пасть сковородкой размером с Луну при затмении. – Но не удержал, как говорится, ибо слово не черный ворон:

– Его везде пропускают, – и иногда даже:

– Без контрамарки.

– Вы, эта, скажите мне сначала, принята я или нет, – попросила девушка вежливо, а уж только потом занимайтесь своими личными решениями вопросов.

Не совсем осознав степень вежливости заданного вопроса в виде категорического постулата-императива, Маленький попросил:

– Покажите мне еще раз реферат с вашим Эссе.

Ибо мне кажется, я чего-то недопонял. Более того, хотя бы напомните мне, о чем оно, собственно, было?

– Это было Эссе, доказывающее, что Иисус Христос не только был, но и воскрес. И более того, воскрес так, чтобы никто не понял:

– Как, – когда сам встретил Его…

– После Воскресения, – дополнил Миша.

– В том-то и дело, что нет:

– Во Время Воскресения.

– Здесь вы ошибаетесь, милейшая фрау, – сказал Германн, – ибо тогда непонятно, зачем было переться в Галилею, как из Киева в Москву:

– Через Санкт-Петербург, – да вообще:

– Что там Опять делать?

Девушка уже отрыла рот, чтобы что-то сказать в виде:

– Своего веского слова, – но длиннющий мэн вставил знаменитую Его фразу:

– Одну минуточку! – и напомнил всем присутствующим, что:

– Спрос, – он дорого стоит, надо его бить вовремя.

– Я не понял, – сказал Миша, – кого бить, если все конкурентки уже потонули в этом Сиваше Галилейского моря, – он показал большим пальце назад, где пару минут назад никого не было, но сейчас, некоторые, как говорится:

– Уже переоделись, – и опять пошли в заплыв на их:

– Остров Сокровищ.

Медиум:

– Кто? – вопрос к хозяйке публичного заведения.

– Мария МакДолине-с, сэр.

– Простите, это не Садо-Мазо, а то я боюсь.

– Нет, умирают, как правило, все. Но.

– Но?

– Но потом воскресают.

– Как правило?

– Нет, да, воскресают вроде все, но точно:

– Не все Это помнят.

И далее: значит в Галилею идут для того, чтобы Воспоминание о Воскресении связало Прошлое с Настоящим.

Встреча в Галилее означает, что Воскресение, да, было, но об этом:

– Никто не помнит.

– Вы настаиваете, – проинтонировал Н, – что к воспоминаниям:

– Нет прямого пути?

– Именно так, сэр. Мы не можем рассказать, о том, что было, потому что это будет:

– Уже другой рассказ.

И значит, что такое Воскресение?

– Что?

– Что?

– Это события настоящего, воспринимаемые, как события прошлого. – Это После. А До, наоборот:

– События настоящего происходят, как события будущего.

– Иначе воскресение не может стать реальностью? – спросил Германн.

– Да.

– Так ответ еще проще: значит его не было!

– Это все равно, что сказать:

– Вот этих Флорентийских стейков и семги в газете – нет, – хотя вы их видите и сейчас будете есть.

Понятно? События Настоящего – это Рассказ о Прошлом.

– Почему?

– По определению, что иначе – если всё по-честному – быть не может.

Ребята посовещались и сказали:

– Ми согласны поставить зачет. – Это Миша, а Германн добавил:

– С условием, что вы объясните чуть позже, почему из прошлого в будущее нет прямого пути, что значит:

– Зачем надо было обязательно идти в Галилею через Десятиградие.

– Я думаю, – сказал Миша, когда уже начали есть семгу в мокрой газете, развернув ее предварительно, – они пошли:

– В обход Демаркационной Стены.

– Это невозможно, – сказал Германн, – ты в ГДР был хоть когда-нибудь?

– Нэ успэл. – Нет, мог бы, но, наверно, так и понял:

– Назад не вернешься.

– Почему?

– Как в песне написано: я оттудова сбехгу.

– Вот так прямо на Запорожце ихнего разливу и врежешься в её накрепко забетонированный лоб?

– Я бы угнал 34-ку. Щас жил бы в современной Галилее, городе Ландоне, где живут все порядошные мэсные луди. А так…

– А так только вот к вам пришли, нигде больше не берут по пьянке, а трезвым некогда – делов много накапливается:

– За предшествующий период.

И кстати, я вот это, не буду есть, – Миша показал на мясо, которое так любил Одиссей – покойник. – Хочу, чтобы было, как вот только что доказала девушка:

– Чинно и благородно – по-старому-у.

– А именно? – недопонял Германн.

– Сосиски в томате, что-нибудь там, переложенное черной икрой, грибочки кокот, и так далее, как написано.

– Где?

– В Прошлом.

– После этого, – сказал Н, – обычно, как в прошлом, отправляют в Ялту.

– Я согласен.

– Ми соглазны, – пропел Германн.

– В прошлое, – добавила девушка, несмотря на то, что тоже ела рыбу из газеты, и пила что-то там почти родное, итальянское. – Там сейчас только скумбрия кусочками – это в пивном баре.

– А в кафе?

– В кафе, как это и было: уборщицы калымят, продавая поварам, оставшийся на столах суп. Причем, оптом: ведрами. А очередь доходит до четырехсот человек.

– На место?