Читать книгу Кастинг. Инициация Персефоны - Владимир Буров - Страница 6

– Нет, на место меньше, разделите на сорок посадочных мест.

– Значит очередь: было всего десять человек. Не много так-то.

– В ресторане народу было меньше, – сказал Германн.

– Но всё равно, вход даже в пустой ресторан требовал:

– Красненькую.

– Кстати, говорят, иностранцы тогда ни-че-го-о не понимали в этом деле, и считали эту красненькую десятку лучче двадцатирублевого четвертного.

– Да, – согласил Н, – вранья было-о – хоть отбавляй.

– И главное, никто этому не удивлялся, как сейчас, чуть что:

– Ну-у, сколько моно-о! – Тогда понимали:

– Вот сколько моно – столько и нуно. – И жили счастливо, хотя и не очень. Хотелось, как раньше, в прошлом, как Джеймс Кук уйти в дальнее плавание, несмотря на сиськи-миски встречающуюся цингу.

– Зато и телки на островах всегда были: новые-е. Откуда только берутся, спрашивается? Говорили:

– Сами делаем. – И тогда возникает закономерный вопрос:

– Почему у нас не научись – почему все с-старые-е?

– Да, – поддакнул Н, – как дохлые мухи, – и кстати: выпил. Как будто похоронил геронтологию уже навсегда.

– Ну, и значится, так как мы договорились, если объели, и так сказать, уже оп-пили вас, – сказал Миша и, взглянув на себя со стороны, в смысле на этот непривычный больше, чем раньше рост 175, – констатировал:

– Что нам делать?

– Действительно, на работе надо что-то делать, – согласился Германн.

– Вы, эт-та-а, – сказала девушка, – вы можете кого-нибудь зарезать?

– Щас проверим, – невозмутимо ответил Михаил, и попросил Германна постучать по спине. – Если осетрина не совсем первой свежести вернется назад, – я согласен на что-нибудь другое. А если нет – как это и ожидалось – считайте, что мы уже зарезали конкурентов, которые утонули.

– Да, – согласился Германн, – в случае чего так и говорите: мы.

– Может быть, мы их и закажем позже, – сказала эта Клеопатра – любовница Ихтиандра, – но сейчас уже вышла на рейд другая цель.

– Неужели вот так сразу, не отходя от кассы мы должны отправить кого-то в Галилею?

– Не беспокойтесь, он туда не попадет.

– У него есть партийная кличка? – спросил Маша.

– Лиоз.

– Но не химик-технолог, – добавила леди Монако – как она незатейливо предложила:

– Пока что, – себя называть.

– Не композитор, а кто тогда? – спросил Германн, – киллер, что ли? Но у нас нет оружия.

– Я тоже не привык пока что никого душить своими руками.

– Это и не нужно, – сказала леди Кулинарная Сеть – приходилось, хотя и со вздохом, видеть в ней и это.

– Вы должны убедить одну высокопоставленную даму разлить подсолнечное масло.

– Это будет стоить, – сказал Германн, – просто так она не согласится.

– Я думаю, дама хочут сказать, – пояснил Миша: – вместе пойдем!

– Я доунт ноу! Вы что, обалдели, я уже работаю иво референтом, – она локтем толкнула в бок Н. – Более того:

– Вы даже можете… – она не договорила, так как Германн догадался сам, хотя и ошибся.

Юрий Андреевич Белов – сказал, что:

– Хрущева скоро снимут, – и за ним тут же приехали люди в белых халатах. Как говорится:

– Здравствуй, и:

– До свидания.

Хотя, как? – ибо:

– Он же Памятник. – Оказалось:

– Но и Памятники можно заставить:

– Писать мемуары. – Это и называется:

– Оттепель.

– Мы можем э литл воровать-ь.

– Вы даже можете взять третьего, – укоризненного посмотрела она на ребят, как будто они:

– Совсем распустились.

Далее, она же играет Аннушку, ключницу из Вишневого Сада – не маркиза. Хотя там и всё наоборот: ключница в счет. Но в Дяде Ване – если бы не ревнивый муж – стала бы первой, но с другой стороны он и так подарил ей наследство: сделал Грейс Келли, принцессой Монако.

– Вы, значится, подойдете ко мне на сцене, и скажете:

– Хочу жениться на вас, мисс.

– Я не Лопахин, – сказал Германн.

– Тогда вы, Миша, подходите, на колени, как обычно, я вас люблю, а я в это время с ключами от персиковой теплицы, чтоб не так много воровали персиков садовники, и спотыкаюсь.

– Задели за ключ? – спросил насмешливо Миша.

– Несмотря на ваши неуместные шутки, я спотыкаюсь, и разливаю требуемое масло.

– Я не понимаю, что это дает? – спросил Германн. – Битва за Вишневый Сад?

– Нет, но в этом месте в будущем пройдет трамвайная линия. И таким образом, масло уже будет здесь априори. И да – если вы не забыли – я люблю персики, а не вишни. Так что:

– Пусть рубят!

Далее, Мишу принимают за Лиоза и нападают. Кто? Хотя, непонятно, как? Они идут на дело втроем:

– Миша – таракан, Германн – собака, и еще один кент к ним присоединился по ходу дела, представился, как:

– Граф, Кот Граф.

– Если вы, мил человек кот с Графским именем, у вас оно должно быть, – сказал Германн.

– Разумеется, их есть у меня, – и выдал ошарашивающее, как говорится, со всеми титулами и другими междометиями:

– Ленин-штрассе, 3

– Почему так, – был вопрос, – ты там родился, женился и рос?

– Нет, просто посадили ни за что

– Что ты там делал?

– Стучал, однако.

– Сокращенно, значит, тебя можно звать: Дятел?

– Обидеть хочешь? Ибо почему нельзя стучать, если все стучат.

– Но ты, видимо, стучал тайно, тогда как все открыто, на партсобраниях?

– Нет, наоборот, они тайно, я так всегда и говорил:

– Я о вас всё знаю, и даже специально обращался к ихней собаке:

– И про тебя все знаю. – Потому что могла бы стать сторожевой овчаркой, бегающей между вышками, а вот выпросилась сюда:

– На вольное-то поселение, – и стала простой маленькой дворняжкой, хотя, правда, не исключено, что это был шпиц.

– Скорее всего, это была моя бабушка, – сказал Германн, который больше всех был похож на настоящую собаку.

Далее, Лиоз сам попадает под трамвай, они даже не успели дотащить до места четверть – три литра – нерафинированного, вкусно пахнущего еще живыми семечками масла, которое и продали одной сердобольной женщине, тоже Аннушке, но без претензий вступить на скользкий путь киллера.

– Непонятно, зачем вообще это надо было делать? – сказал Граф, – если, как вы мне сообщили – из достоверных источников – масло было разлито еще до войны с немцами.

– Имитация – вот, как на Сцене, – сказал Германн, – тоже требует гибели всерьез.

Медиум:

Тетя и Мотя, которых наняли Миша и Германн, так как поняли, что эти благородные леди настроены:

– Всерьез и надолго штурмовать крепость Мистики Реальности, – и не отстанут, и где-нибудь да найдут брешь в страже Н, – решили сами представиться:

– Штрассе и Германн Майор..

– Что вам угодно?

– Вы хотели найти отличную работу, пока вас снова не пропустят на теле?

– Вы не можете быть в этом заинтересованы, – Мотя.

– Что вам от меня-нас надо? – спросила Тетя.

– Они хотят нас ту юс, – догадалась Мотя.

– Так-то бы ни за что, но похоже мы, как некоторые нарзаном в Ялте, измучены до невозможности, поэтому.

– Поэтому принимаем выше вызывающее предложение.

– Но я должна заметить и показать вам свою проницательность.

– Вы не Кот Штрассе, а вы не Германн Майор, – сказала за нее речь Мотя.

– Да, он наоборот вообще не Кот, а ты Таракан, точнее их скопище из одной, так сказать, достаточно приличной квартиры.

– У вас есть глаза, мэм, чтобы видеть, – сказал один.

– И разум, чтобы разбираться в том, что вы видите, – сказал другой.

– Но не вникайте в суть, когда это не обязательно.

– Почему?

– Это может быть больно.

– Это может быть страшно.

– Хорошо, – сказала Тетя, – у вас задание с собой?

– Я же сказал: вы видите даже то, что хорошо спрятано, – сказал Германн, и принес из-за куста четверть.

– Да вы что! – ахнула Мотя, – мы не будем пить самогонку.

– Это чистое нерафинированное масло, – похвалил ее Миша за понимание, что:

– Перед нами три литра, и не больше, – хотя вынула откуда-то – тоже, как факир – складную кружку, и резюмировала:

– Щас проверим.

– Не надо ничего проверять, – сказал Германн, – продавать будете оптом.

– Всю четверть сразу?!

– Никто не купит.

– Контакт в области мистики уже есть: придут и сами все дадут.

– Что именно?

– Что всё?

– Деньги, мадам, большие деньги. Она купить четверть за сто долларов.

– Это сколько будет в серебренниках?

– Так и будет: один к шестидесяти.

– Только напрасно вы подумали, достопочтимые леди, ми не Иво заказываем вам, – сказал Германн.

– А мы подумали, что именно, именно Его.

– Во-первых, зачем, если всё это уже: было, было, было.

– А во-вторых, как можно Его заказать, если он – Па-мят-ник-к-к?

– П-п-памяткин-ик? – Тетя запуталась.

– Вот именно, вы совсем запутались. Это действительно, просто памяткин-ик, и его надо убрать, – сказал Миша, и сам, немного занервничав, закурил.

– Нет, пожалуй, ми не соглазны, – сказала Тетя.

– Вам и делать-то ничего не надо, как только впарить этому фраеру ушастому три литра простого и отличного нерафинированного – чтобы пахло на всю Кой-Кого – маслице.

– Так он Кой Кого будет переходить? А зачем, если там везде подземные переходы?

– Тогда не было ишшо.

– А. Тогда, понятненько. Вы забрасываете нас, как диверсантов, в другое время, а тут же возникает закономерный контрвопрос:

– Как мы назад-то вернемся?

– Действительно, у нас нет даже кампаса-барабаса.

– По солнцу, – ответил Германн.

– По солнцу, – резюмировала Тетя, и добавила: – Значит, мы должны предположить, чито оно тогда ишшо – как вы говорите – было, – с ударением на О.

– Нет, сразу не погаснет, вы успеете улететь, – сказал Миша.

– Как ви сказаль, уте-ле-ть?

– Ну, дак, естественно, это ваша плата за хорошо выполненную работу, – сказал Миша.

– Да, – подтвердил Германн, – это мало кому дают.

– Что? – я так и не поняла, – спросил Мотя.

– Умение летать, – пояснил Германн.

– Хорошо, мы согласны, но только, пожалуйста, без ваших Тать.

– Да, просто полетите и все.

– Что значит, как все? – я не поняла, – опять не поняла Мотя.

– Имелось в виду:

– Всё, что летает. Но в данном, конкретном случает, полетите только вы – остальные останутся под трамваем.

– Так он будет не один?

– Вот сколько памятников на пути насчитаете, столько их и будет, – сказал один. А другой добавил:

– Впрочем, если вы не забыли, вам надо только продать масло, а дальше пойдут другие наши люди.

– Да? Но Летать-то нам всё равно дадут? Не мало ли? В том смысле, что:

– Не мало ли мы сделали, для этого Заслуженного Звания?

– Достаточно.

– Но! – поднял палец Миша, – ми ваз ишшо вызовем.

– Забыла спросить?! – ахнула Тетя.

– Серебренники, где будем получать, он ведь так и не сказал, Собака.

– Это Таракан его сбил нарочно, чтобы забрать наши деньги себе на похмелку.

– Сто баксов на похмелку?

– Это мало?

– Это только так говорится, что тридцать серебренников равны ста баксам, на самом деле, серебренники надо считать по первому веку, а баксы по сегодня, получается сто умножить на шисят, плюс комиссионные и инфляция за эти годы.

– Что получается?

– Получается та же сумма, но сегодня это моя любимая, часто снящаяся иногда весчь в адын миллиард долларов. Или, если тогда евро будет еще жив – в ём.

– Миллиард! – сколько не мог бы украсть нечаянно даже мой муж, если бы не захотел, – процитировал Мотя, и добавила: – Надо их догнать, и спросить номер ячейки в Швейцарском банкомате, выдающем по-честному причитающее, без лишних банковских процентов.

И они побежали, за удаляющимися, как выразилась по ходу дела Тетя:

– Кажется, уже восемь.

– Уже меньше, только трое.

– Не думаю, что это конец.

И действительно, к Мише и Германну присоединись референтша, и сам длинноногий Н, и вдруг Моте показалось:

– Что они уже скрылись из виду! – Куда?

И даже вездесущая Тетя не успела ответить, явился почти настоящий Кот и церемонно предложил помочь:

– Дорохгим гостям З-толи-цы.

– Да ты сам-то, Пушистик по рашке не зовсем ясно шпрехаешь, что ты может такого нам неизвестного зказат?

– Милый дамы, я пошутил, но вам надо пройти сюда, иначе вы точно опоздаете, а как грится:

– Кто зван да не приперся вовремя – всё.

– Что всё? – не поняла Мотя.

– Дранк нах Остен, в штрафной батальон. Прошу прощенья – описался:

– В Захград Отряд их, чтобы всё было по-честному!

– Хорошо, вы нас действительно, напугали, поэтому ведите Ивашка Суськин, куда? – примирительно ответила Тетя.

– Сюда прошу, – и Кот показал, на маячащий на волнах Чистого Пруда катамаран.

– Ой! – это наш, – обрадовалась Мотя, – а мы думали он, как мы, не спасся – утонул мерзавец. Нет, зивой.

Они уже закрутили педалями, как заведенные куклы, как Тебя хлопнула себя по лбу:

– Забыла спросить адрес!

– Я его сейчас спрошу, – сказала Мотя, так как смотрела в обратную сторону, а именно:

– Почти на берег, – если он еще не ушел по своим кошачьим делам.

– Здесь, к счастию. Адрес! – крикнула Мотя, – вы не сказали ад-ре-с!

– Он в записка, которая в вашем левом кармане на груди.

– Там? То есть здесь? – Мотя показала на свое сердце, которое тут же застучало чуть быстрее, чем обычно.

– С левой, но с моей стороны, – ответил парень.

Мотя вынула записку, понюхала, точно ли пахнет котом, применяющим при встречах с посторонними, золотое перо – имеется в виду встреча За Глаза, т.е.:

– Записками, как Онегин с Татьяной, – одеколон Богарт.

– Читай, – сказала Тетя, – пока мы не заблудились.

– Не понимаю, что здесь написано, наверное, это иврит или кумранский напополам с Розетским Камнем.

– Хорошо, давай я прочту. – И прочитала, да так, что даже бросила весла, в том смысле, что бросила педали катамарана на произвол волн уже чуть неспокойного Чистого Пруда.

– Ну-у!

– Ле-штрассе, Три.

– Три именно с большой буквы? – только и могла хоть как-то возразить Мотя.

– Ты знаешь, где это?

– Скорее всего, но если деньги там, то это очень далеко. И что еще более вероятно: долго. Ибо когда Там будут банки, тем более Швейцарские, как априори имеется в виду:

– Известно только тому, кто этого Кота к нам послал. – Да и то, возможно, не на все сто.

Далее, деньги в паровозе.