Читать книгу “Смотрите, кто пришел!” и другие пьесы - Владимир Константинович Арро - Страница 10

Кафе в южном русском городе. Просторное помещение с антресолью, огороженной балюстрадой. Под нею бар с высокими табуретами. На переднем плане и на отшибе, в уютных закутках, несколько столиков. К моменту впуска зрителей в зал кафе уже работает, играет тихая музыка популярной радиостанции, сидят посетители, кто-то входит, кто-то выходит через стеклянную дверь (это могут быть и актеры, и служащие театра, и рабочие сцены). Барменша ведет тихую беседу с Аптекарем, сидящим на высоком стуле возле стойки бара. От стола к столу ходит распорядитель Рудик, вежливо о чем-то напоминая. Официантка Нюша, заглядывая в блокнотик, делает подсчеты. Все тихо и благочинно, пока не появляется Гусев. Он входит стремительной, по-актерски пластичной походкой «от бедра», вызвав шевеление за некоторыми столиками. Он и слова не сказал, а всё поменялось. Видно, что его ждали. Рудик задвигался решительней, Барменша прервала беседу. Музыка умолкает. Шипит кофеварка. Гусев, оглядев зал, присаживается за один из столиков, за которым уже кто-то сидит.

Рудик. Уважаемые посетители, а какая погодка сегодня кдёвая, вы обратили внимание? Как хорошо пройтись по свежему воздуху! Докушаем и – на бульвар!.. Лады?

Барменша. Уважаемые посетители, мы таки закрываемся на спецобслуживание. А может, на технический перерыв, я знаю…

Рудик. Благодарим за внимание. (Раскланивается.) Очень было приятно с вами… Благодарим…

Барменша. Приносим свои извинения. А?.. Конечно, откроемся снова. Что б я так жила… (Смеется.) Звиняйте…

Рудик. Заходите часа через два… Будем ждать с нетерпением… Нюша, получите с клиента.

Нюша ходит между столиками, выражая нетерпение и настойчивость. Впрочем, некоторых посетителей она оставляет в покое, и те спокойно продолжают беседу, курят. Барменша управляет рукоятками кофеварки, кофеварка урчит, окутывается паром. Гусев беседует со своим визави. В глубине зала кафе ставят скромную черную ширму.

Барменша (возвращаясь к Аптекарю). Вы можете смеяться, но я в этот момент, когда Гусев входит, немножко волнуюсь. Всегда приятно иметь дело с талантливым человеком. Кое-кто говорит, что он гений.

Аптекарь. Он тоже?

Барменша. А кто еще?

Аптекарь. Все говорят, что Шекспир.

Барменша. А да, это вне обсуждений.

Аптекарь. Я прочитал пьесу «Гамлет».

Барменша. Да? И что?

Аптекарь. Мне пьеса понравилась.

Барменша. Вот как? Я рада.

Аптекарь. Правда, там так много людей умирает, что мне стало смешно. Возможно, что автор на такую мою реакцию не рассчитывал.

Барменша. Скорее всего, нет. Нюша, отнесите Гусеву его кофе.

Аптекарь. Между прочим, вы заметили, что там все начинается ядом и кончается ядом. Этот Шекспир понимал, что главное в жизни – фармакология.

Нюша с чашкой кофе отходит к Гусеву.

Барменша. Вы – старый циник, Самарий Ильич, вот вы кто.

Аптекарь (пожимая плечами). Не такой уж и старый.

Барменша. Между прочим, обратите внимание, за крайним столиком возле дверей.

Аптекарь. Кто?

Барменша. В сером свитере грубой вязки.

Аптекарь (оглянувшись). И что?

Барменша. Муж нашей Офелии. Муратов. Бывший студиец.

Аптекарь. Этой миловидной брюнетки, перед которой все распускают хвост?

Барменша. Фи. Старый сплетник.

Аптекарь (пожимая плечами). Ну, если вы настаиваете, что старый…

Барменша. Извините. Вот он машет мне. Он такой дружелюбный, положительный… чего ей не хватало?.. (Отвечает на приветствие.)

В дверь стучат.

Рудик. Закрыто, закрыто, друзья мои!.. Театр-кафе по регламенту имеет право на репетицию! Через пару часов с новыми силами распахнем и дверь, и наши сердца. Да, да, будем вам рады!..

Барменша. Если хотите знать, она строгих правил. Они в разводе. И вот он берет отпуск и приезжает из Петербурга, чтобы уже повидаться с ребенком. Ребенок, конечно, целый день с бабушкой и очень любит отца. Отец любит ребенка. Бабушка любит обоих, а точнее сказать, всех троих. Но счастья так и нет.

Аптекарь. Вот это драма, я понимаю. А она кого любит?

Барменша. До сих пор всё в тумане.

Аптекарь. В пьесе написано, что Офелия любит Гамлета.

Барменша. Между трагедией театра и комедией жизни могут быть расхождения, Самарий Ильич, что б вы знали. Вот сейчас вы поймете.

Мимо стойки проходит Гусев.

Я могу на одну минуту завладеет вниманием господина режиссера?

Гусев. Вне сомнений, пани Бланка! (Подходит.)

Барменша. Познакомьтесь. Это Самарий Ильич. Он аптекарь.

Гусев. Да, конечно. Кто же в нашем городе не знает Самария Ильича. Начиная с подросткового возраста…

Аптекарь (перебивает). Как всегда, к вашим услугам.

Барменша. Гусев, скажите, у вас есть проблемы с печенью?

Гусев. К сожалению!.. А что, заметно?

Аптекарь (вглядываясь в его лицо). Если я не ошибаюсь, у вас гепатит «А» в начальной стадии.

Гусев. Так вы подтверждаете?

Аптекарь. Таки да.

Барменша. Господин Гусев, это не о вашей ли печени на днях тут убивалась одна молодая особа? Она просила помочь ей достать довольно дефицитное лекарство… С названием, если мне память не изменяет, ревигидон. Импорт пониженной доступности.

Гусев. Возможно, что-то такое было.

Барменша. Она уши всем прожужжала. Но оказалось, господин Гусев, что ревигидон такое же средство от печени, как клизма от кашля.

Гусев. Что вы говорите?

Аптекарь. Да, к сожалению. Мы хотели ей объяснить, но она уже с кем-то договорилась и поспешно ушла. Может быть, вы напутали?

Барменша. Нет, Самарий Ильич, он не напутал. Гусев, вы знали, что это средство против зачатия.

Гусев (смеясь). Ну, конечно, знал! Это же шутка, пани Бланка!.. В театре шутят. В театре играют!

Барменша. Хорошие шутки! А к ней, между прочим, муж приехал. Что он может подумать, а, Гусев?

Гусев. Это розыгрыш, пани Бланка. И больше ничего. И не берите в голову. Вот увидите, она не обидится. (Отходит.)

Барменша (качает головой). Ай-яй-яй!.. Поди разберись. А я бы смертельно обиделась. И перестала иметь с ним дело. Будь он хоть трижды гений. Так надсмеяться над девушкой, вы только подумайте…

Аптекарь. Фармакология и шутки вообще, что б вы знали, две вещи не совместные.

Нюша (с антресолей). Пани Бланка, тут один раздолбай не хочет платить.

Барменша. Чего?

Нюша. Я знаю?.. Говорит, не имеет чем.

Барменша. Нюша, спросите, а что он имеет оставить в залог? Золотые часы он имеет? Или серебряный портсигар?

Нюша. Да ну его! (Смеется.) Да-да, сейчас… как же!.. Руки-то убери!..

За столиком, смеясь во весь белозубый рот, сидит Клиент в линялой курточке, лысый, с трехдневной щетиной.

Он щипается!.. (Смеется.)

Барменша. Спросите, что он вообще хочет?

Гусев. Нюша! Иди сюда.

Барменша. Или он хочет вздремнуть на диване?

Нюша, спустившись по лестнице, подходит к Гусеву.

Гусев. Давай счет. (Берет у нее счет, рассматривает.) Он что, и вино пил?

Нюша. А то! Два фужора красного.

Гусев. Фужера, Нюша. Держи… (Расплачивается.) В следующий раз вина ему не давай.

Нюша (В сторону Клиента). И проваливай!

Гусев. Да черт с ним, пусть посидит.

Клиент. Кофе неси… хрюша! (Хохочет.)

Нюша. Вот тебе! (Показывает кукиш.)

Гусев. Принеси ему кофе. Двойной. Да покрепче.

Барменша (Аптекарю). Так вот он сидит… Это я о муже Офелии. Ему надо было платить за гостиницу, а вы ж понимаете, какие у него отпускные, я вас умоляю. И тогда – что, как вы думаете?.. Тогда теща, душевная женщина, ставит ему в кухне раскладушку. Можете себе представить, чем это все закончилось?

Аптекарь. Они снова сошлись?

Барменша. Самарий Ильич, я надеялась, что вы более тонкий знаток женской психологии…

Аптекарь. Опять разошлись?

Барменша. Конечно! Офелия собрала рюкзачок и ушла из дома.

Аптекарь. А он?

Барменша. А он взял раскладушку и пришел сюда. Ну, и что, я его выгоню?

Аптекарь. Можно себе представить… Скажите, а роль Клавдия кому выдана?

Барменша. Нашему Петру Кузьмичу, владельцу кафе. Он же и спонсор всего представления! Что вы!.. Такой дефицит!.. А что, Самарий Ильич?

Аптекарь. Да так, ничего.

Гусев. Не вижу Офелии! Рудик, кого еще нет?

Рудик. Кроме Офелии, вся труппа в сборе! (Участникам.) Ребята, мигом!.. Освобождаем сценическое пространство!..

Сдвигают столики к стенам.

Барменша. Она таки не придет. И правильно сделает.

Гусев. Рудик, пошла работа над текстом!

Рудик. Внимание! Текст! Осве-жаем!..

Студийцы, стоя в центре зала с тетрадками в руках, замыкаются – каждый в коконе своей роли. Глаза их подергиваются поволокой, губы непроизвольно шевелятся, странный трепет овладевает чертами лица. Кто-то, сделавший выбор, всё для себя решивший, рубит пространство рукой, кто-то машет ею, как большевик на трибуне, иные раскачиваются, нащупывая тайные ритмы сценического поведения.

Аптекарь (наблюдая студийцев). Скажите, пожалуйста, совсем как в синагоге.

Пауза. Лишь неясное бормотание.

Рудик. Медитация!..

Костюмы ложатся к ногам исполнителей, они остаются в черных трико, босиком. Возникает скопище ломаных, хрупких, как бы стеклянных звуков, извлекаемых из ксилофона. Позже вступает кларнет.

Студийцы медитируют, каждый в меру своих возможностей и разумения. Все находятся во власти непроизвольных движений, вызванных нервной судорогой или лукавством, или воображением. Продвинутые движутся в полном забытье, как сомнамбулы. Слышны бормотание, всхлипы, вскрики, рыдания. Новички им подражают. Подавальщица Нюша, наблюдая всё это, разражается смехом – раз, второй… Рудик на нее шикает.

В конце медитация подчинена строгому ритму, чередованиям силы звука, приливам, отливам, и становится похожей на общий танцеобразный ритуал. (Продвинутый автор подцепил это на медитации в театральной студии Токийского университета «Васэда». Они, кстати, уверяли, что так начинать репетицию завещал Станиславский.)

Гусев. Камертон!

И вот звучит голос Джона Гилгуда в роли Гамлета (или в иной шекспировской роли). (Тут автор не выступает в роли глашатая нового, а глубоко ретрограден. Странное дело, в Ленинграде 60-х годов, по сю сторону глухого железного занавеса, в кинозале Дворца культуры промкооперации по утрам демонстрировались иностранные фильмы без перевода в помощь гражданам, изучающим иностранный язык. Языка я не изучал, но к зарубежному кино питал пристрастие. Так довелось увидеть Гамлета с Джоном Гилгудом, голос которого до сих пор стоит у меня в ушах.)

Студийцы тем временем одеваются.

Гусев. Осветители?

Голоса. Здесь! Здесь!..

Барменша. А ее таки нет. (Качает головой.)

Гусев. Ставим свет первой сцены. (Подходит к Аптекарю, негромко.) Господин Шварцман, можно ваш плащ ненадолго?

Аптекарь. Мой мантель? Я прихватил его, поскольку вечерами прохладно… Да-да, одалживайтесь!

Гусев. Благодарю.

Барменша. Гусев, я не согласна с вами. Вы не обидитесь? Вы же знаете, я всегда говорю то, что думаю. Пусть будет немного бархата, кружев, всяких там тюрлюлю, я знаю… Для глаза же приятно. Дайте уже отдохнуть людям, так всё надоело…

Гусев (смотрит на плащ). Вы совершенно правы, пани Бланка. Но пока бархата нет, вы позволите плащ?

Барменша. А что делать? Вся жизнь прошла под присказку: и так сойдет.

Гусев. Спасибо.

Гусев становится посреди зала лицом к стене. Голос Гилгуда стихает.

Пошла фонограмма!

Звучит Прелюдия Баха, гаснет все освещение, в темноте возникает луч света, который проецирует на стену огромную тень Гусева в накинутом на голову плаще.

Крупнее!.. Еще… Чуть-чуть не в фокус… пусть будет размыто… Вот так хорошо.

Тень движется.

Веди меня, веди… ме-едленно… вот та-ак…

Гусев делает несколько шагов и останавливается.

Куда ведешь? Я дальше не пойду.

С антресолей доносится голос Клиента, новизна которого привлекает внимание всех участников студии.

Голос. Так слушай.

Гусев. Я готов.

Голос. Уж близок час мой,

Когда в мучительный и серный пламень

Вернуться должен я.

Гусев. О бедный призрак!

Голос. Нет, не жалей меня, но своей душой

Внимай мне.

Гусев. Говори, я буду слушать.

Голос. И должен отомстить, когда услышишь.

Гусев. Что?

Голос. Я дух, я твой отец.

Приговоренный по ночам скитаться,

А днем томиться посреди огня,

Пока грехи моей земной природы

Не выжгутся дотла…

(Здесь и далее перевод Б.Пастернака.)

Гусев. Ну, и так далее… (Наверх.) Спасибо, Олег! Свет в зал!

Аплодисменты. Дольше всех хлопает Нюша. Барменша с Аптекарем тоже хлопают.

Барменша. Но вы не думайте, Гусев – не Гамлет. Почему-то он считает себя дублером. А настоящего Гамлета, так чтоб принц датский, царских кровей, пока еще нет. Говорит, что он нам скоро представит. Я только не знаю, где он его возьмет. Принцы на улице не валяются. До областного смотра осталось два месяца. Но, похоже, мы остались и без Офелии. (Сама с собой.) А что, мне больше всех надо? Остались и остались…

Возвращается обычное освещение. Но на прежних местах уже не просто посетители кафе, а участники спектакля, принаряженные, как им кажется, по моде эпохи принца датского.

На антресолях – король Клавдий, он же спонсор спектакля и хозяин кафе, с которым до этого беседовал Гусев. У него роскошная шевелюра до плеч, королевская осанка. Нет, он не типичный бизнесмен, он «новый русский», но с «чертовщиной». На лестнице Полоний и Лаэрт. Внизу – Горацио, Розенкранц и Гильденстерн, а также всевозможные лорды, леди и офицеры.

А за стойкой бара, скромно потупясь, стоит не Барменша, а королева Гертруда в мантии и в короне. Лишь Аптекарь, Нюша и Клиент на антресолях остались в своих костюмах. Клиент, облокотившись на перила, молча наблюдает за тем, что делается внизу. Гусев, возвращая плащ Аптекарю, замирает перед Гертрудой.

Гусев. Та-ак… Восхитительно.

Барменша. Из гардероба мадам Червонной.

Гусев. Ваше величество, я поражен. (Делает ей придворный поклон.)

Аптекарь с немым изумлением смотрит на Королеву, а затем, прихватив свой плащ, начинает пятиться к выходу.

Барменша (величественно). Самарий Ильич, останьтесь.

Аптекарь кивает и возвращается на свой табурет. Гусев обходит медленно артистов в сопровождении Нюши.

Гусев. Ну, и принарядились… Розенкранц, это что?

Розенкранц. Плюмаж.

Гусев. Нюша, что это?

Нюша (пожимая плечами). Я знаю?.. Петушиный хвост какой-то…

Гусев. Вот видишь, Нюша не верит. И я не верю. Нюша у меня будет как Станиславский. (Двигаясь дальше.) Гильденстерн… Это?..

Гильденстерн. Камзол такой. Так написано.

Гусев. Веришь?

Нюша. Еще чего!

Гусев. Не верит. Рудик, возьми на заметку. Нюша Гильденстерну не верит. Дальше!.. (Поднимаясь по лестнице.) Очаровательно! Каков Лаэрт! И шпагу достал. Молодцом. Ему поверим.

Лаэрт. Рад стараться!

Гусев (Полонию.) А это кто?.. Да вас и не узнать, товарищ Полоний!

Полоний. Стараемся!

Гусев (входит на антресоли. Оглядев Клавдия, прикрывает лицо ладонью). Ваше величество! Глаза слепнут! Буйство фантазии. Кто бы мог подумать! Откуда?..

Король (скромно потупившись). Были кое-какие резервы. В каптерке секции фехтования покопались…

Гусев (Нюше). Как?

Нюша. Умереть-уснуть.

Аптекарь. Вот этот биндюжник-першерон будет играть короля?

Барменша. Да. А что вас так волнует?

Аптекарь. Тихий ужас.

Барменша. Но он выставил такое условие. Теперь у нас так: у кого деньги, тот и король.

Гусев. Ваше величество, вы представляете, если бы я включил в смету нашего представления костюмы эпохи, сколько понадобилось бы бархата, сколько парчи, шелка, батиста… А поддельные драгоценности! А дорогие сердцу каждого простака аксессуары и прочий реквизит. Да-а, вам пришлось бы раскошелиться. Я же прошу у вас как генерального спонсора, если хотите, продюсера проекта всего лишь тридцать метров благородного черного бархата для ширм. Это что вас разорит? Или вы хотите удивить жюри конкурса черной бумагой?

Клавдий. Да, но… я несу большие убытки…

Гусев. Вы отказываетесь от престола?..

Клавдий (испугавшись). Нет!.. Я не в этом смысле… (Достает калькулятор, что-то бубнит. Гусев отходит.)

Аптекарь. Но как вас угораздило стать королевой?

Барменша. А я знаю? Он предложил и я согласилась. Какая бы женщина устояла, вы можете мне сказать? Немного побуду, какая разница… За те же деньги. Тем более, что играть будет прима из областного театра мадам Червонная – вы ее знаете.

Аптекарь. Кто же ее не знает.

Барменша. Ну, вот. А я королева на черный день.

Гусев (опершись о балюстраду). Милостивые дамы и государи! Благодарю вас, вы очень старались. Подавальщица Нюша при виде вас пришла в неописуемый восторг, то есть, чуть не уписалась…

Нюша. Гусев, полУчите!.. (Замахивается.)

Гусев (уворачиваясь). Пардон, мадемуазель!.. (Всем.) Ваши наряды еще больше пришлись бы по вкусу обитателям областной психиатрической больницы. Розенкранц, продемонстрируйте ваш плюмаж. За что вы обесчестили соседского петуха?.. Вы что, не могли догнать страуса?.. О боже. (Спускаясь вниз, на ходу.) Единственная моя надежда на то, что вы не хуже английских матросов шхуны «Дракон». Когда после многодневного плавания, достигнув берегов Африки, капитан увидел, как от распущенности, безделья и пьянки погибает его команда, он принял решение ставить «Гамлета». И матросы разыграли его на палубе своего корабля за здорово живешь!

Барменша. Что вы говорите!..

Гусев (внизу). Да-да! Можете мне поверить! А мы что с вами – глупее? Или бесталаннее? Или пить не умеем? Разыграем не хуже. Нюша, веришь?

Нюша. Верю!

Гусев. Вот и я не сомневаюсь. А теперь я вам, наконец, представлю человека, который сыграет принца Гамлета. Одну минуточку!..

Гусев отходит к мужу Офелии Муратову.

Барменша (в смятении). Как?.. Это Муратов?.. (Переглядывается с Аптекарем, тот пожимает плечами.)

После недолгих объяснений Муратов снимает с себя свой свитер и отдает его Гусеву.

(Муратову.) Благодарю вас, сэр!.. Итак, прошу любить и жаловать, – Гамлет, принц датский! (Подбрасывает скомканный свитер до балюстрады).

Безымянный Клиент, лысый и с многодневной щетиной, тот, что препирался с Нюшей, выпрямился, уже в свитере, у балюстрады, улыбнулся – рот до ушей – и помахал рукой. По залу пронесся вздох разочарования. Повисла пауза.

Гусев. Что, не нравится?.. А вы думали какой? Кудрявый? Да?.. Прекрасно-задумчивый? В берете со страусиными перьями? В белых чулках? Читали вы, черт возьми, Шекспира или нет? Камзол Гамлета был порван, чулки спущены до щиколоток и в пятнах, выражение лица дико! Он был дебошир и сквернослов. Недаром помирали со смеху матросы, подмастерья и извозчики.

Рудик (страстно). А с матерью? С Офелией как обращался? Как с потаскухами. Да он просто подонок!

Гусев. У вас дома не так?

Рудик. Не так.

Гусев. Ну, хорошо. Только не выступайте… Я буду говорить. Итак, Олег Твердохлебов, новый член нашей команды, можно сказать с уверенностью – в будущем ее лидер. Мы вместе учились в Москве. У нас есть кое-какие совместные достижения. Были и ошибки, разумеется… Но пораженья от победы ты сам не должен отличать. Так ведь, Олег? Мы и не отличаем. А?..

Твердохлебов. Нет-нет. Всё перепуталось. Пораже-побе-пораже!..

Гусев. И снова «побе»!.. Что касается музыки, то монолог «быть или не быть» он исполняет под гитару, как в 18 веке, когда его превратили в романс. Гитары не было, разумеется в Дании в интересующее нас время, но были струнные, – щипковые и смычковые, – лира, рота, фидла… Какая-то тагельхарпа, черт бы ее задрал. Ну, будем считать, что гитара им всем наследует. Так что с появлением Твердохлебова у нас есть твердый шанс взять первенство на областном конкурсе в нашей номинации и показаться в Москве. Я ждал его, пока нянькался с вами, ждал в полной уверенности, что… Кстати, Твердохлебов, могу я сказать, где ты ошивался последние два года, пока я тебя ждал?..

Твердохлебов. Ради бога!

Гусев. Он работал над ролью. Над ролью, заметили?.. Но в тюрьме.

Общий вздох удивления.

Барменша. Хорошенькое дело.

Гусев. Да-да!.. Идеальные условия для работы над ролью, как я понимаю! Но не рекомендую!.. Он был настолько самодостаточен, настолько погружен в роль, что не нуждался в партнере. Он сам себе был партнером. Так, Твердохдебов?

Горацио. А на шпагах он тоже дрался сам с собой?

Гусев. А это мы сейчас проверим. (Выдергивает шпагу из ножен Розенкранца и посылает ее наверх, Твердохлебову. Тот ловит и спускается по лестнице вниз.)

Гильденстерн передает свою шпагу Гусеву. Противники сходятся. Идет бой на шпагах по всем правилам театрального искусства, сопровождаемый возгласами студийцев и визгом Нюши в самых рискованных местах. В итоге Твердохлебов выбивает шпагу у Гусева. Нюша страстно вцепляется и осматривает руку Гусева в надежде обнаружить ранение и залечить его.

Гусев. Цел, цел!.. Спасибо, Нюша, довольно. Мы видим, что этот вид искусства партнера все-таки предполагает. Так, Твердохлебов? Хотя на это соглашался, вероятно, не всякий сосед по камере. А может быть, вертухай?

Твердохлебов. Ну, ладно заливать… Какая камера? На поселении я жил. (Поднимается на антресоли.)

Гусев. Да, да, конечно, на поселении! Не так уж много за ним и числилось. Удар, превышающий пределы самообороны.

Твердохлебов. И хватит об этом!

Гусев. Ну, ладно. Не сердись, Олег! Труппа в шоке. Он вам расскажет еще. Его опыт бесценен для актера.

Рудик. Вы хотите сказать, уголовный опыт?

Гусев. Рудик, вы талмудист и начетчик, как говорили в дни моей молодости… Много вы поняли. Гамлет был трагический мыслитель. И жил тоже, кстати, в тюрьме. Под названием Дания. И был аристократ духа. И глубоко порядочный человек. Таков и Олег Твердохлебов. У вас будет уйма поводов в этом убедиться. И только обстоятельства, сложившиеся в Эльсиноре…

Твердохлебов (перебивает, негромко и буднично). Последнее время – а почему, я и сам не знаю – я утратил всю свою веселость, забросил все привычные занятия; и, действительно, на душе у меня так тяжело, что эта прекрасная храмина, земля, кажется мне пустынным мысом; этот несравненнейший полог, воздух, видите ли, эта великолепно раскинутая твердь, эта величественная кровля, выложенная золотым огнем – все это кажется мне не чем иным, как мутным и чумным скоплением паров. (В руках у него оказывается гитара, тихонько наигрывая, он спускается вниз. Обходит участников спектакля, останавливаясь то перед одним, то перед другим.) Что за мастерское создание – человек! Как благороден разумом! Как беспределен в своих способностях, обличьях и движениях! Как точен и чудесен в действии! Как он похож на ангела глубоким постижением! Как он похож на некоего бога! Краса вселенной! Венец всего живущего!

В это время в кафе появляется Мальва, застывает возле стеклянной двери. За спиной у нее рюкзачок.

А что для меня эта квинтэссенция праха? Из людей меня не радует ни один; нет, также и ни одна… (Обращаясь к Мальве.) …хотя вашей улыбкой вы как будто хотите сказать другое.

Мальва. Да!

Пауза. Участники спектакля превращаются в обычных зрителей, зачарованных настигшей их импровизацией. Внезапно роль у Твердохлебова, выразительно на него посмотрев, перенимает Гусев.

Гамлет. Офелия? – В твоих молитвах, нимфа,

Все, чем я грешен, помяни.

Офелия. Мой принц,

Как поживали вы все эти дни?

Гамлет. Благодарю вас; чудно, чудно, чудно.

Офелия. Принц, у меня от вас подарки есть;

Я вам давно их возвратить хотела;

Примите их, я вас прошу.

Гамлет. Я? Нет;

Я не дарил вам ничего.

Офелия. Нет, принц мой, вы дарили; и слова,

Дышавшие так сладко, что вдвойне

Был ценен дар, – их аромат исчез.

Возьмите же; подарок нам немил,

Когда разлюбит тот, кто подарил.

Вот, принц. (Передает аптечную упаковку.)

Гусев (с церемонной улыбкой). Прости меня, Офелия, прости!.. (Падает на колени.)

Мальва (пожимает плечами). Да?.. Не знаю, что мне делать.

Пауза.

Барменша (громко). Ну, пусть она простит!

Мальва. Офелия прощает вас. А Мальва – нет!

Барменша. Правильно, правильно!.. Гусев, это справедливо.

Все бурно аплодируют. Возгласы восхищения, среди них – Нюшин: «Верю! Верю! Верю!» Короткое затемнение.

Кафе снова открыто для публики. С улицы время от времени кто-то заходит. Надо ли говорить, что лучшие столики заняты студийцами. Нет недостатка клиентов и за стойкой бара. Вскоре на галерею поднимутся Гусев и Твердохлебов и займут столик у балюстрады, в стороне от всех.

За столиком Мальвы Зинаида.

Зинаида. И это у вас Дания, не пойми какой век?..

Мальва. Всё условно, Зина… Кстати, Гусев говорит, что «Гамлета» каждая эпоха играла по-своему. И всегда достоверно.

Зинаида. Да. Гусев для меня в этой авантюре самая загадочная фигура.

Мальва. Ну, Гусев… Ему дано от Бога. Он по-своему гениален. Сколько придумано – это же фейерверк. Я даже вижу иногда, до чего ему скучно с нами.

Зинаида. Ну, с тобой всё ясно… Для него лично от итогов конкурса много зависит?

Мальва. Да почти всё.

Зинаида. Значит, он скоро может сделать вам ручкой. Вон, как твой Муратов мне делает.

Из своего угла ей, улыбаясь, машет Муратов.

Мальва. Вполне вероятно.

Зинаида. Но это же вам невыгодно.

Мальва. Что, вытолкнуть на поверхность Гусева? Да, по-моему, мы всё должны для этого сделать.

Зинаида. Ну, Мальва, ты неисправимая альтруистка.

Мальва. А я люблю одержимых.

Зинаида. Я вижу. (Отвечает на приветственный жест Муратова.) Не подойду. Перебьётся.

У стойки Барменша и девушка.

Барменша. Рудик, можно тебя?

Рудик подходит.

Рудик, это Регина. (О девушке, сидящей за стойкой.) Скромная интеллигентная особа. Не замужем. Ты же видишь. Рудик, пусть она будет в студии.

Рудик. Но у нас больше нет свободных ролей.

Барменша. Ей не нужна роль, я тебя умоляю. Тебе нужна роль?

Регина (кокетливо). Смотря какая.

Рудик. Нету никакой. В пьесе вообще дефицит женских ролей, вы же знаете.

Регина. И у вас дефицит, подумать только…

Барменша. Хорошо, толпа там есть?

Рудик. Есть.

Барменша. Вот пусть она побудет в толпе. У нее дома неважные жилищные условия.

Рудик. Пойдемте.

Регина. А как я буду одета?

Рудик. Никак! В купальном костюме.

Регина. А мне что тут играть?

Рудик. Ящерицу! Рептилию!

Регина. Нет, кроме шуток!

Рудик. Гадюку, готовую ужалить!

Регина. Ну, прекрати! У меня каскад хорошо получается.

Рудик. Какой каскад?

Регина. А вот этот. (Показывает опереточный «каскад», который лучше всех исполняла когда-то незабвенная Гликерия Васильевна Богданова-Чеснокова.)

За столиками шум, смех, кто-то хлопает.

Гусев (смеется). Пусть остается! Мало ли что… как дело повернет.

Рудик (его передергивает). Оставайтесь, черт с вами. (Отходит.)

Рудик подсаживается к столику Гусева.

Рудик. Идут и идут!.. Я говорю: вы знаете, что здесь вы будете нужны весь, целиком. Это схима. Это как масонская ложа. Да-да. Мы понимаем. Гусев, может быть, довольно массовки?

Гусев. Пусть пока пробуют. Перенастраиваются. Будет кастинг. Отберем.

Рудик. А тут один чувак вообще меня уморил. Я спрашиваю: чем занимаетесь? Он говорит: земные недра. Я говорю: вы геолог? Копаю, говорит, но неглубоко. Где, спрашиваю, работаете? В тресте, говорит. Ну, а что производите-то? Слышишь, Гусев. Могилки! – отвечает. Могилки!.. (Смеется.)

Гусев. Натуральный могильщик? Отлично! Пусть приходит с напарником!

Рудик. Я так и сказал.

За столиком Мальва и Зинаида.

Зинаида. Ну, в общем, с бывшим мужем понятно, обратно ты его не возьмешь.

Мальва