Читать книгу “Смотрите, кто пришел!” и другие пьесы - Владимир Константинович Арро - Страница 7

Большая квартира на последнем этаже старого петербургского дома с выходом на крышу, кое-как приспособленная под совместное проживание нескольких семей. Взаимное раздражение можно излить тут не только на кухне, но и в просторной прихожей-холле, куда выходит множество дверей. Частная жизнь, не умещаясь за ними, частично овладела прихожей. Благодаря этому она стала похожа на кладовую краеведческого музея. Здесь нет хлама, здесь скорее эмблемы воинствующего несогласья эпох, вещей и хозяев. Старый сундук с висячим замком соседствует с пластмассовыми бутылочными контейнерами, уложенными штабелем. Афиша спектакля „Гамлет“ и множество одинаковых масок украшают простенок, напротив которого расположился диван-рекамье под овальным зеркалом в потертой позолоченной раме. Небольшой кабинетный рояль под чехлом дожидается лучшей участи рядом с допотопной швейной машинкой фирмы «Зингер». На одной стене репродукция с картины „В.И. Ленин читает газету „Правда“. На другой – автомобильные фары, рулевое колесо и радиатор автомобиля „Фольксваген“. Здесь много разнообразных осветительных приборов – от декадентского торшера и театральных софитов до аскетичной зарешеченной лампочки Ильича. Развешена и кем-то забыта елочная гирлянда. Есть и широкое многостворчатое окно с видом на крыши, небо и часть улицы – они, естественно, воображаемые, потому что вместо них – зрительный зал. Рядом выход на крышу – полоса старой железной кровли упирается в рампу. Здесь частное причудливо переплетено с общественным, а антиобщественное с коллективным. Жильцы часто путают эти понятия и забывают, что и кому принадлежит. То одна, то другая рука тянется не к своему выключателю. Именно поэтому каждый из них в какую-то минуту чувствует себя в прихожей, как дома. Это дает возможность постановщику при необходимости раздвигать пространство частного жилья. Кроме того, можно не особенно церемониться с тем, кто и где произнес ту или иную реплику, в прихожей или в комнате – она все равно будет услышана.

Вот и сейчас Елена, простоволосая и в халате, попивая свой утренний кофе, полулежит на диванчике с сигаретой в зубах, листая иллюстрированный журнал, мягко освещенный торшером, и говорит негромко, как бы ни к кому не обращаясь.

Елена. Жажду-у… хочу-у посмотреть, кто выйдет из этой двери… Сгораю от любознательности… Выходите, не малодушничайте, Кассандра… Выходите и расскажите нам, кого вы там прячете… Что за джигит прискакал к нам на взмыленном жеребце прошлой ночью… Волоокий красавец с усами, да-а?.. С мощной шеей, да-а?.. О, сгораю от вожделения!.. (Садится, повысив голос.) С газырями на широкой груди, да-а?.. (Отпивает кофе. Скандальным голосом.) Я спрашиваю, кого вы поселили без нашего ведома в нашей коммунальной квартире под покровом ночи, но не под покровом закона?.. С каким это человеком с Кавказа я должна делить кухню, ванну… уборную, между прочим!..

Из своей комнаты выходит Кассандра.

…и что ему нужно в моем доме, что он собирается делать под одной крышей со мной и с моей дочерью…

Кассандра (одновременно с ее голосом зажигается рабочий свет над машинкой «Зингер»). Тише, тише!.. Во-первых, не надо повышать голос. Во-вторых, не моя вина, что самолет из Тбилиси приземлился далеко за полночь…

Елена (перебивает). Прошу вас, не надо про самолет! Самолет, вертолет или субмарина – меня в данный момент это не интересует.

Из своей комнаты выходит Сокольников.

Вот Сокольников скажет. Господин Сокольников, вы среди ночи…

Сокольников (резко перебивает). Товарищ!

Елена. Да, товарищ… пардон. Вы среди ночи слышали гортанную кавказскую речь? Га-га-га-га!..

Выходит Анюта. Зажигается люстра фальшивого хрусталя.

Анюта, вы слышали?

Анюта. Что?

Елена. Га-га-га-га.

Анюта. А, да. Будто бы гуси гоготали.

Кассандра. Это были пилоты!

Елена. Что бы это значило, а, гражданин Сокольников, как вам подсказывает ваш опыт узника совести? Гуси – это к чему?

Сокольников (над его дверью зажигается зарешеченная «лампочка Ильича»). Разгадкой ко многим тайнам мира по-прежнему служит марксова формула «товар-деньги-товар».

Кассандра. Это были пилоты с регулярного рейса!

Елена. То есть, вы хотите сказать, что ночью здесь поселился восточный купец?

Сокольников. Да, вероятно.

Елена. И за сколько процентов прибыли он перережет мне глотку?

Сокольников. За сто. Это азбука марксизма.

Кассандра. Глупо, Елена, это неумно и глупо! И вы, пожилой человек… Я сейчас все расскажу…

Лязгает, проворачивается ключ, и с лестницы входит Кирьянов. Перед собой он толкает тележку с товаром. На стене загораются автомобильные фары.

Случилось так, что Великая отечественная война застала меня в Тбилиси…

Елена. А вот про войну – не надо. Война в данном случае – прикрытие. Нынче многие на войне спекулируют. Все просто, вы сдали вашу вторую комнату контрабандисту с Кавказа, который проспится и пойдет на Кузнечный рынок. Между тем, у нас уже есть Кирьянов.

Кирьянов. Чего надо?

Елена. Ларек цел? Не сожгли?

Кирьянов. Не твое дело. (Уходит в комнату, фары тухнут.)

Елена. Теперь у нас два купца.

Сокольников. Два звена одной цепи.

Елена. Три! Послушайте, у нас целая гильдия!

Кассандра. Но вы же не даете сказать…

Елена. У нас мафия!

Анюта (в комнату). Паша, вставай, у нас мафия.

Появляется Галемба, утираясь на ходу полотенцем, что-то мыча-напевая. Зажигаются два софита.

Галемба. Где мафия?

Елена. Вот! У нас будет сбыточно-передаточный пункт!

Галемба. Чего?

Елена. Мандаринов с лимонами.

Анюта. Хорошо, если не наркотиков.

Елена. А кстати!.. Не исключено.

Сокольников. Хорошо, если не для торговли оружием для продолжения братоубийственной войны.

Галемба. Кого с кем?

Сокольников. Всех со всеми. Ну, сколько можно!..

Галемба. Я надеюсь, не ядерных и расщепляющихся материалов?

Пауза.

Елена. Откуда мы знаем?

Сокольников. Ну, так, может быть, напишем коллективное заявление?

Загорается зеленая лампа на письменном столе. Под общими взглядами Сокольников садится, обмакивает ручку в чернильницу. Из своей комнаты выходит Кирьянов. Фары снова зажигаются.

Сокольников. Доводим до вашего сведения…

Кирьянов (на ходу). Кого на этот раз хочешь заложить, падла?

Сокольников (вдогонку, на высокой ноте). Я по фене тоже ботаю, товарищ!..

Елена. Погодите! Не надо ничего писать. (Встает и движется к двери.)

Кассандра. Куда вы? (Загораживает собою дверь.) Я не пущу вас к нему!

Елена. По-че-му?

Кассандра. Не пушу. Он отдыхает.

Елена. Я хочу…

Кассандра (перебивает). Он болен!

Елена (пафосно). Я хочу видеть!.. этого человека!..

Анюта. Отдайте комнату.

Елена. Вот именно. Комнату отдайте.

Паша (появляясь в майке). Лишнюю комнату отдайте.

Все. Комнату! Отдайте комнату! Лишнюю комнату! Сдайте комнату! Продайте комнату! Отдайте комнату! Комнату!

Мельтешение световых вспышек. Появляется Майя. Она в халатике, надетом на ночную рубашку. Зажигается елочная гирлянда цветных огней. Все затихают.

Майя. Мама, что происходит?

Елена (на переднем плане). Это могла быть твоя комната, дочь!

Кассандра. Нет!

Елена. Это твоей судьбой приторговывают!

Кассандра. Ложь!

Все (с новой энергией). Комнату! Отдайте комнату! Лишнюю комнату! Сдайте комнату! Продайте комнату! Отдайте комнату!

Майя (обернувшись). Тихо! Я прошу вас – тише!

Все затихают. Слышно крещендо сливного бачка. Елена закрывает уши, Галемба нос. Из уборной шествует Кирьянов. Все провожают его осуждающим взглядом.

Объясни, мама, что происходит.

Елена. Пока ты спала, голубка, в этой комнате поселился толстый усатый грузин с Кузнечного рынка… вот такой…

Кассандра. Не слушайте, Майя!..

Елена. …с безумными выпученными глазами… вот с таким пузом, ха-ха-ха!.. и вот в такой кэпке!..

Анюта. И вот с таким кошельком!

Галемба. Хоть будет, у кого занять.

Кирьянов (проходя мимо). Зарабатывать надо, а не побираться!..

Галемба. Пошел, пошел!.. Купчик…

Елена. Але, генацвале!..

Анюта. Выйди к людям, слюшай! Не будь редиской.

Кассандра. Слушайте, ну, это же безобразие!

Анюта. Выйди, что ты темнишь?

Елена (поет). Снегопад, снегопад, если женщина просит…

Кассандра. Прекратите, прошу вас!

Галемба. А что такого, пусть выйдет. (У двери.) Кацо! Ты меня слышишь? Гамарджоба, кацо!..

Внезапно свет гаснет, створки двери распахиваются. В глубине комнаты, освещенный контражуром, появляется тонкий силуэт юноши. Он медленно движется при общем оцепенении и, когда достигает дверного проема, вспыхивают разом все источники освещения. Возникает, хоть и театральная, но вполне жизнеподобная пауза.

Авель (обходя всех). Здравствуйте. Меня зовут Авель. (Пожимает руки.) Здравствуйте. Авель. Авель…

Сокольников (приставив ладонь к уху). Как?

Все. Авель! Сказано – Авель.

Галемба. Хорошо, хоть не Каин.

Авель. Нет. Меня зовут Авель. Я из Тбилиси.

Все (Сокольникову). Он из Тбилиси. Это в Грузии.

Сокольников. Не делайте из меня идиота. Я знаю, что Тбилиси – столица Грузинской эс-эс-эр.

Кирьянов. Вот идиот.

Елена. Вы все проспали, Сокольников. Нет такого государства. А еще газеты читаете.

Галемба. Вы хоть сами-то из какой страны, знаете?

Анюта. Слушайте, ну, не Сокольников же приехал! (Авелю.) Дальше, молодой человек!

Все. Да, давайте дальше. Дальше!

Кассандра. А что дальше?

Анюта. Ну, из Тбилиси. Что дальше? Почему вам там не сидится, кацо? Вы ведь все рынки, все рынки захватили!..

Майя. Перестаньте, Анюта, это невежливо!

Голоса. Невежливо!.. Ну, пусть скажет… Что им там не сидится?

Анюта. Ведь у вас теперь самодеятельность… или как там…

Паша. Суверенитет.

Анюта. Сувениритет!..

Сокольников. Самоопределение вплоть до отделения!

Кассандра. Вы можете меня выслушать? Он болен!

Елена. Ну, не надо давить на слезные железы.

Кассандра. Он болен, он приехал лечиться! Вы не хотите даже выслушать, а мальчик смертельно болен. Бесчувственные люди. У него угасает сердце, вы понимаете? Он приехал на операцию. И пока не подойдет очередь в академию, к профессору Чкония он будет жить у меня!

Елена. Чкония?.. Это светило!

Анюта (шепотом). У них всё схвачено!..

Кассандра. Да, мы когда-то работали в одном госпитале… А потом приедет его бабушка, моя подруга Дарико! Слышите? Он никакой не торговец! Он вам не спекулянт и не мафия! Он – князь.

Все. Князь?

Сокольников. Кто он?

Елена. Князь?.. Князь?..

Анюта. Больной, а князь.

Сокольников. Ах, князь… Как это может быть?

Паша. Князь, а больной.

Анюта. Кому жаловаться, слушайте, кому жаловаться!

Сокольников. Князя нам еще не хватало.

Кирьянов. Князь, но больной.

Галемба. Зато – князь. А ты кто?

Кирьянов. Я не князь.

Галемба. Я тоже. И не комплексую.

Оглядываясь на Авеля, все расходятся по своим комнатам. Светильники по очереди гаснут. Горит лишь гирлянда: Майя задержалась неподалеку от Авеля. Некоторое время они молча изучают друг друга. Майя делает реверанс.

Майя. Простите, ваше сиятельство, я еще не причесывалась.

Авель. Ну, и что? У вас такие пышные волосы.

Майя. И не умывалась.

Авель. Пустяки. Я ведь тоже.

Майя. И не одевалась. Как выскочила из своей теплой постельки на шум, так и предстала перед вашими сиятельными очами. Меня зовут Майя.

Авель. Я рад познакомиться.

Сокольников (в своей комнате). Довожу до вашего сведения…

Майя. Откуда ж мне было знать, что нашу трущобу осчастливит своим появлением такая значительная особа.

Кассандра (из своей комнаты). Хотелось бы еще раз привлечь ваше внимание…

Майя. Даже во сне не могло присниться.

Елена (у себя). Обращаюсь к вам с воплем отчаяния и надежды!..

Майя. Боюсь, что здесь вам часто придется сталкиваться с неряшливыми мужчинами и с дамами в неглиже…

Анюта (диктует Паше). Прошу рассмотреть мои предложения по выселению… пиши, пиши!.. в учреждение социальной опеки…

Паша. Будет разъезд. Расселение…

Анюта. Когда?

Паша. Автандил Амиранович сказал: будет вскоре! Работаем…

Майя. А также вас будут донимать непривычные звуки и запахи.

Галемба (у себя). Соблаговолите ответить, на каком основании…

Майя. Когда вам захочется спать, под ухом у вас врубят оглушительную музыку, а когда заблагорассудится выпить чаю, будут смердеть тухлой рыбой и скоблить кастрюлю. Так что, судите сами, сиятельный князь, место ли вам в этом прибежище тоски и зловония.

Авель. Всё это не имеет значения. Я очень рад, что попал сюда.

Майя. Да? Что ж здесь хорошего вы нашли?

Авель. Я нашел вас.

Майя. Прямо так сразу? Вы всегда так?..

Авель. Да. Я всегда говорю то, что думаю.

Майя. Любопытно.

Авель. Мы ведь будем дружить с вами?

Майя. Дружить?.. Дружить… Хорошо, я подумаю. (Делает книксен и уходит.)

Далее одновременно звучат несколько монологов. Каждый ведет свой монолог в забытьи, почти в сомнамбулическом состоянии, но в свойственной ему манере речи и темпераменте. Авель обходит всех, ненадолго задерживаясь возле каждого, внимательно вглядываясь в лицо оратора. Голоса сливаются, стараются пересилить друг друга, и, наконец, превращаются в общий вопль. Авель зажимает уши руками, зажмуривается.

Наступает миг тишины, гаснет свет.

Когда он загорается снова, в прихожей – Елена, Галемба и несколько поодаль от них – Авель.

Елена. Ты знаешь, я даже рада, что теперь у нас князь.

Галемба. Ну, что ж делать, князь так князь. Одним князем больше, одним меньше… Пусть живет.

Елена. Нет, ты не понимаешь, как нам повезло. (Авелю.) О, князь, разберитесь с нами с позиций княжеской чести. Судите нас, правьте нами!

Галемба. Оставь его.

Елена. Укажите нам на бесчестных, бессовестных, подлых, вам поверят!

Галемба. Слушай, дай поговорить с человеком.

Елена (Авелю). Не тратьте на него время. На редкость бессодержательная личность.

Галемба. Иди, займись чем-нибудь. Вымой посуду.

Елена. Он расскажет вам…

Галемба. Разложи пасьянс!

Елена. Он расскажет вам, как ставил «Три сестры» в народном театре города Жлобина. На кой черт им три сестры? Там и одной много.

Галемба. И хватит об этом.

Елена. Он им: в Москву, в Москву! А они – в Гомель, в Гомель!

Галемба трогает клавиши рояля, звучат несколько джазовых аккордов.

Оставь рояль! (Закрывает крышку.)

Галемба (едва успевая отдернуть руки). Полегче!..

Елена. А ты не лезь! Инструмент не рассчитан на твои грабли.

Галемба. Ах-ах! Такая ценная реликвия. Кто же на нем играл, ты еще не сказала князю. Уж не Антон ли Григорьевич Рубинштейн? Да, да-а, конечно, он… Вы знаете, князь, мы не держим беспородных вещей, ну, что вы!.. Исключительно из великосветских гостиных… Потому что мы сами бла-го-род-ней-шего происхождения. Мы происходим…

Елена. Заткнись!

Галемба. Мы происходи-им…

Елена. Еще одно слово!.. (Снимает тапку с ноги.)

Галемба. Ну, хорошо, вам позже будет доложено.

Елена. В гневе я страшна, ты же знаешь.

Галемба. Когда ты была страшна? Не помню. Ты была смешна и нелепа. Гнев – это не твое амплуа. Говорю тебе как режиссер: я не верю! (Подходит ближе.) Понимаешь, в уголках твоих гневно сомкнутых губ помимо твоей воли зарождается смех, гнездится предательская улыбка…

Елена (смеется). Ладно, не твое дело. Дай сигарету. (Закуривает.) Спасибо. Слушай, садись. У меня есть проект.

Галемба. Да? Весь внимание. (Садится.)

Елена. Мы с тобой набираем группу детей… дошкольного возраста… по тридцать долларов с носа.

Галемба. В месяц?

Елена. Ну, еще чего… В неделю!

Галемба. Ого!

Согласен. И что мы с ними делаем?

Елена. С долларами?

Галемба. С детьми!

Елена. Здрасьте! Духовно-эстетическое развитие, что же еще. Ты – сценическое движение, этюды, речь, я не знаю, делай, что хочешь… Я – основы стихосложения, образное мышление. Майка – чувство гармонии, музыкальный слух, ритмика. Понятие комильфо, наконец! Манеры.

Галемба. Кто манеры? Ты манеры?

Елена. Да, да, я! Просто ты меня плохо знаешь.

Галемба. А лицензия?

Елена. Ну, и что, лицензия? Купим. Слушай, но так нельзя жить, надо же что-то делать! Надо выбираться отсюда. Все же кругом что-то делают.

Галемба. Кирьянов?

Елена. Кирьянов мне не пример. Я покупать-продавать не умею. Надо делать лучшее, что мы умеем. Делать весело, элегантно, чтобы самим получать удовольствие. Ты что, совсем утратил чувство юмора? Мы будем играть. Мы будем с ними петь, играть, дурачиться, фантазировать!

Галемба. Утирать носы… Ах!.. (Пауза.) Я уже проигрывал всякие варианты: сельский дом, монастырь, эмиграция… Но до такого еще не дошел… Ах!.. Знаешь, посидеть бы напоследок в тихом ресторане, как в юности в «Севере»: оранжевый абажур… старка… салат с крабами. Кофе по-варшавски, помнишь?.. Инструментальный квинтет… Лу-на, твой свет дрожит в тума-не, он в даль лучами ма-анит, жемчужная лу-на… Я даже лица их помню: скрипка, сакс, контрабас… У скрипки на смычке волос болтался. Их, может, уже нет в живых, а я помню… А мое лицо кто-нибудь запомнит?.. Сомневаюсь… Лу-на, твой свет дрожит в тума-ане… (Внезапно вспыхнув.) Я кладу на их деловитость! Я подохну, но деловым они меня не увидят! Я так и останусь раздолбаем! Вот им!.. (Делает неприличный жест.)

Елена. Ну, что ж… Каждый кует свое счастье сам, в одиночку. И тем, чем может…

Галемба. Ну, в общем, как хочешь… Я готов попробовать.

Елена. Принято. Но есть и другой способ заработка. Участие в радио конкурсе: «Что ты знаешь о Греции?» На первую премию можно месяц жить.

Галемба. Слушай, я тебя умоляю!..

Елена. Поняла. Я пошла писать объявление. Кстати, как у тебя с деньгами?

Галемба. На нуле.

Елена. Семейный человек, называется. Когда Соня возвращается?

Галемба. Обещали на этой неделе.

Елена. Через два дня я получу алименты. К сожалению, последние. Как быстро летит время! Ей уже восемнадцать…

Галемба. Что дальше?

Елена. Дальше-дальше… Университет, разумеется! Для поступления нужны консультации. Так это сейчас называется… Сколько это стоит, пока неведомо. Но, вероятно, не мало. Кстати, ты не знаешь, что такое бизнес-эскорт?

Галемба. Бизнес-эскорт?.. Это кто-то куда-то чего-то… Погоди, а это не сопровождение бизнесмена?

Елена. Вот именно. Паша наш предлагает. Ну, он как посредник. Какого-то монстра надо сопровождать. Автандил Амиранович зовут, как тебе нравится? Кругом хачики…

Галемба. Куда?

Елена (открывает рояль, трогает клавиши, потом напевает). В бананово-лимонном Сингапуре, пуре…

Галемба. В Сингапур?

Елена. О, уес. За неделю тысяча баксов. Еще столько же на одежду. Деловой костюм и вечернее платье.

Галемба. Это еще что такое!.. Да ты что!.. Ты хоть понимаешь, что он предлагает?.. (Срывается с места, стучит.) Куделин! Паша!

Анюта. А потише?..

Галемба. Где Куделин?

Анюта. Он отдыхает.

Галемба. Он отдыхает, видите ли…

Кирьянов. Мой совет – не связывайтесь!..

Елена. Он дрыхнет среди бела дня, наш благодетель.

Кирьянов. Этот эскорт, знаешь, куда заведет? Не позволяйте!

Елена. Господи! Нам же туда не надо! Паша!..

Галемба. Он отдыхает. Чш-шшш… Послеполуденный отдых Фавна.

Елена. Он еще любит смотреть в бинокль.

Галемба. Он различает там наше лучшее будущее.

Кирьянов. Пусть выходит замуж за меня.

Елена. Не выдумывай!.. Она еще молода.

Кирьянов. А я люблю недоразвитых. (Смеется.) И сам такой.

Елена. Одолжи лучше сотню до понедельника, недоделок.

Кирьянов. Сотню?.. (Вздыхает.)

Авель. У меня есть деньги – возьмите!

Елена. Да? Вы даете мне в долг?

Авель. Да-да, конечно! Возьмите, сколько вам надо.

Елена (чопорно). Ну, хорошо. Благодарю вас, князь. Вот как ведут себя благородные люди. А ты говоришь – манеры. (Уходит.)

Галемба. Ты всем будешь давать деньги, малыш?

Авель. Если кто-то очень нуждается…

Галемба. Послушай, ты на опасном пути, я тебя предупреждаю как друг. Как сосед. Жестче, жестче надо с людьми. Хватит миндальничать. Никакого гуманизма. Им надо протянуть не рыбку, но удочку, понимаешь?.. Впрочем, так все теперь говорят. И все знают: рыбка лучше. Время сейчас такое. Знаешь, можешь дать и мне немного рыбки. (Берет одну купюру.) Вот эту. Хватит. Я говорю – хватит! Ну, ладно, еще вот эту. Остальное – спрячь! Да подальше!..

Авель. Хорошо.

Галемба. Когда-нибудь мы погуляем, я покажу тебе город. Кстати, с нашего пентхауса, кроме крыш, можно увидеть любопытные уголки. (Подводит его к рампе.) Вон, скажем, за рекой… зеленый фасад… видишь?.. Лучший театр. Мастер пригласил меня туда вторым режиссером. Ты понимаешь – вторым!.. Ну, и так далее… Это было, было! Я работал на малой сцене… А там, вот смотри, в куще деревьев… это очень хорошая больница. Первоклассная. Там моя Офелия. Гениальная актриса. Она так и не вышла из роли… Я думал, это талант, а это наследственность… Ну, что поделаешь. Она мне жена.

Авель. Я помолюсь за нее.

Галемба. Да?.. Ну, пожалуй… Софья ее зовут.

Авель. София.

Галемба. Да… Там вон, за сквером, временно проживает мой черный терьер… на передержке… У моего ассистента. В ту сторону не хожу, боюсь встретить… Мы оба умрём… От инфаркта. Говорят, у собак тоже бывает инфаркт… А тут вот, за этим углом, очень неплохая рюмочная… бутерброды с яйцом и килькой… мы можем хоть сейчас спуститься… А, понимаю – тебе нельзя. Ничего, что я на «ты»?.. Скажу честно: располагаешь…

Затемнение.

На краю крыши стоят Авель и Майя.

Майя. Видите? Это мой город!..

Авель. Боже мой!.. Дух захватывает… Сколько огромных домов… и все под цветными крышами!.. Сколько золотых куполов, шпилей!.. И парят белые птицы…

Майя. Это чайки. Мы же обитаем у моря!.. Вон, видите портовые краны?.. Там залив.

Авель. Какое, должно быть, счастье – видеть это в любую минуту, когда душа пожелает…

Майя. Да. Я выхожу сюда по нескольку раз в день и просто сижу… (Садится.) Просто сижу… И ни о чем не думаю. Здесь надо дать волю чувствам. Особенно, когда закат, и небо меняет цвет. В эти минуты что-то в душе происходит… Не знаю, как назвать…

Авель. Откровение?..

Майя. Может быть. Хорошее слово.

Авель. Я это увижу?

Майя. Конечно! Я вас позову.

Авель. Вы счастливые люди!

Майя. Мы?.. Это вряд ли… Хотя, да!.. Кто хочет. Сядьте рядом со мной.

Авель садится.

Вот смотрите, тут я всегда сажаю цветок. Вот семечко, которое я посажу. Это календула или попросту ноготок. Надо посадить и задумать желание. Вы тоже можете посадить!.. Хотите, посадим вместе?..

Авель. О, да!

Втыкают семена в горшок.

Майя. Задумали?

Авель. Да, задумал!

Майя. Но кто-нибудь, конечно, сорвет… Мне еще кое-что захотелось вам рассказать. Знаете, вы так располагаете к откровению… Но насчет дружбы я еще не решила. Вы не сердитесь?

Авель. Я не сержусь. Скажите, а кто такой Автандил Амиранович?

Майя. О, это большой начальник!.. Он президент чего-то там… какой-то ассоциации…

Авель. Ваш знакомый?

Майя. Да. А почему вы спрашиваете?

Авель. Так… Известное грузинское имя. Шота Руставели его прославил…

Майя. У него много заслуг и он всюду известен… Вот сейчас он летит в Сингапур. Можете себе представить?.. Там в аэропорту растут пальмы и летают бабочки!

Авель. И берет вас с собой?

Майя. Ну, не знаю… Он предложил мне небольшую работу… Ему понравился мой английский… Паша Куделин меня с ним познакомил, наш сосед… Позвольте, князь, а в чем дело?

Авель. Извините… Я не должен…

Майя. Разве в этом есть что-то… предосудительное?..

Авель. Нет…

Майя. И потом, я уже взрослая!

Авель. Я знаю!..

Майя. И должна зарабатывать! Помогать маме.

Авель (горячо). Да, конечно!.. Скажите, а что это за храм?.. Такой огромный, с золотым куполом…

Майя. Это Исаакий. Ну, то есть, собор святого Исаакия. С его галереи видно еще больше чудесного, чем с нашей крыши. Вам надо туда сходить.

Авель. Обязательно. Но наверх, наверное, ведет крутая лестница…

Майя. Лестница? Ах да, винтовая. Очень крутая. Я не подумала: вам нельзя туда.

Авель. Да? Вы не советуете?..

Майя. Лучше не надо.

Авель. Спасибо… Можно, я тоже дам вам совет?..

Майя. Ну, конечно.

Авель. Вам тоже не надо туда.

Майя. Куда?

Авель. Где пальмы и бабочки.

Майя. Ну, знаете!.. (Встает.) Я благодарю вас за прогулку, ваше сиятельство… За советы… Дальше я справлюсь сама. (Уходит.)

Затемнение.

Кирьянов со своей тележкой останавливается возле комнаты Авеля.

Кирьянов. Алё!.. Генацвале!..

Авель. Заходите, открыто.

Кирьянов. Вот и плохо, что открыто.

Авель. Вас что-то беспокоит?

Кирьянов. Да, беспокоит. Все гады. Все сволочи. Эгоисты. Никому не верь. Никому не давай!..

Авель. А вам я могу верить?

Кирьянов. Мне верь! Натурально! И я тебе верю. Вот позволь у тебя поставить?

Авель. Вот это?

Кирьянов. Да. Только на ночь. Утром возьму.

Авель. Да-да, конечно!..

Кирьянов вкатывает тележку в комнату Авеля.

Кирьянов. А это положи в шкаф. (Снимает с тележки и отдает ему кейс.) Хороший вид от тебя. (Глядит в окно.)

Авель. С той стороны мне больше нравится.

Кирьянов. Ну, нет, там крыши и крыши. А тут жизнь идет. Магазины, мастерские… Народ туда-сюда… Вон мой ларек, видишь?.. Третий с краю. Иногда ведь выглядываешь. Если чего увидишь – скажи.

Авель. А что я могу увидеть?

Кирьянов. Ну, взламывают, например… А то, не дай бог, пожар!

Авель. Да, конечно!..

Кирьянов. Мой совет – закрывайся. Люди тут живут всякие.

Авель. Добрые люди. Хорошие люди.

Кирьянов. Чудак ты, генацвале. От такой жизни люди не могут быть добрыми. Тут живут злые. Подозрительные. Завистливые тоже живут. Всех ненавидят.

Авель. За что?

Кирьянов. За свою несчастную долю. За свое убожество.

Авель. Ненавидят только рабы. Вы тоже такой?

Кирьянов. Нет! Я не раб. Я хозяин.

Авель. А где ваше хозяйство?

Кирьянов. Вот и вот!.. И там! И там тоже!.. Со временем это всё будет моё. Перегородки рухнут, стены снова увидят друг друга. Скажите, а вы, правда – князь?

Авель. Да, мы из старого рода.

Кирьянов. Светлый князь, тогда вы поймете меня! Я хочу по-старинному. Это ведь зала! Тут полонез можно танцевать. Нет?.. А там анфилада. Там – камин! Там зимний сад!.. И здесь надо жить по-другому. Тут будет много света, сияющего стекла, хрусталя, промытого до синевы. Тут будет бронза и запах березовых дров из камина.

Авель. Вы уверены?

Кирьянов. Да! Вы увидите. Я приглашу вас в гости… вместе с княгиней. Вы, пожалуй, к тому времени женитесь.

Авель. Вы – максималист?

Кирьянов. Именно! Вы угадали. Кой черт тратить жизнь на миниатюрные цели? Если уж изобретать двигатель – то вечный! А?.. (Смеется.) Вы не считаете? Если зарабатывать – то миллион! Правильно я говорю? Один раз у меня почти получилось. (Подходит к останкам гоночного автомобиля, висящим на стене, гладит их.)

Из своей комнаты выходит Кассандра.

А если любить, то досмерти…

Кассандра. Авель, голубчик, ты не спустишься за почтой?

Авель. Да, сейчас!..

Кирьянов. Тебе надо идти. А жаль. Я бы тебе кое-что рассказал. Нет, не про них, ну их к черту! Про себя. Никому не рассказывал.

Авель. К вашим услугам. (Идет к выходу.) Заходите в любой час дня.

Кирьянов. Погоди!.. Мой совет – закрывайся. Запирай дверь и с той, и с этой стороны.

Авель. Хорошо. Спасибо. (Хочет уйти.)

Кирьянов. Стой! (Подзывает Авеля. Тихо.) Парень! Я эту девчонку люблю. Для нее и стараюсь. Самому мне миллиона много, я и на сто рублей проживу. Мне ей не доказать, скажи ей, что я всё для нее сделаю. Она тебе поверит. И пусть в Сингапур не ездит! Нечего ей там делать. Когда-нибудь я сам её отвезу.

Расходятся.

Галемба (выходя из уборной, читает). Коллективизм – это коренной смыслообразующий признак нашего социалистического общежития… его духовное завоевание, пришедшее на смену затхлому буржуазному индивидуализму. Гениально! Давно такой белиберды не читал.

Сокольников. Где вы это взяли?

Галемба. Там, в ящике для бумаги.

Сокольников. Как он туда попал?

Галемба. А где ему быть?

Сокольников. Это документ из моего архива. (Отнимает листок.)

Расходятся.

Галемба. Сумасшедший дом, князь. Какие-то архивы в отхожих местах… Тележки с товаром… Может, так надо? А просто я утратил ощущение нормы… Скажи, если я сейчас пущусь в пляс? Это будет норма?

Авель. Танец – это нормально. И если люди вдруг хотят запеть, то это тоже в порядке вещей. Это естественно! Разве нет?

Галемба. Да?..

Авель. Да-да! Мы так считаем.

Галемба. Ну, так… запоём?..

Авель запевает «Сулико» по-грузински. Галемба удивленно смотрит на него и вдруг начинает подпевать вторым голосом по-русски. Елена выходит из комнаты и садится за рояль. Все жильцы оказываются на пороге своих жилищ.

Голоса. Браво, браво!..

Галемба. Браво. Это было духоподъёмно. Будем петь по нескольку раз в день. А может, и по ночам.

Затемнение

Возле комнаты Авеля появляется Сокольников с фибровым чемоданчиком в руке.

Сокольников. К вам запись или живая очередь? (Посмеивается.)

Авель. Ко мне? Извините, но я ничего про это не знаю. Очередь за чем?

Сокольников. Не за чем, а к кому. Говорят, у вас тут исповедальня…

Авель. Ну, что вы!..

Сокольников (горячо). Нет-нет, не надо этого стесняться! Мы так все в этом нуждаемся! Двадцать четыре часа в сутки… Глаза в глаза… Локоть в локоть… Как в пересыльной тюрьме… Устаешь, согласитесь… Вы свежий человек, чистый, искренний…

Авель. Я прошу вас… Не оправдывайтесь! Будьте со мной откровенны. Если я что-то могу для вас сделать…

Сокольников (Авелю). Да, можете. Но имейте в виду, перегородки тут исключительно символические. Многие даже не заслуживают названия стен. Так, какие-то ширмы. Соответственная и слышимость. А посему только и слышишь: «А вот я князю скажу!» Или: «Ну, пошли к князю, пошли!..» Или еще: «Нет, это не моего ума дело, это вопрос княжеский». Что вы на это скажете?

Авель. Но как же я могу оценивать то, чего сам не слышал?..

Сокольников (смотрит в окно). Какой вид от вас!.. Панорама!.. Взглянешь – и перед тобою вся твоя жизнь. Вот Большой дом. Видите, доминирует… Вот Кресты.

Авель. Церковь?

Сокольников. Э, нет, тюрьма!.. В виде креста. Кстати, хорошо раньше строили. Учитывая права и потребности, так сказать, потребителя… Площадь, кубатура… Помните? Каменщик, каменщик в фартуке белом, что ты там строишь? Кому? Эй, не мешай нам, мы заняты делом, строим мы, строим тюрьму… Хорошо строили. Но я не об этом! Я пришел вам сказать, что ищу наследника.

Пауза.

Да-да, у меня есть наследство.

Авель (тревожно). Ценное?..

Сокольников. Весьма ценное… Мне нужен наследник, которому я могу передать… Я подумал, что им могли бы стать вы.

Авель. Я?..

Сокольников. Да-да!.. Мы оба люди верующие.

Авель. Вы верующий?..

Сокольников. Да-да!

Авель. Но вы не перекрестились на образ.

Сокольников. Нет-нет!.. Я верую в другое учение… То самое, которое всесильно, потому что верно. А наследство мое вот… (Открывает чемоданчик. В нем – кипа газетных вырезок.) Видите?.. Это свидетельства злодеяний, прозрений, раскаяний… и новых злодеяний!.. Видите?.. Вы посмотрите… Стоит их внимательно прочитать, сопоставить и откроется истина!..

Пауза. Авель перебирает бумаги.

Авель. Боюсь, что нет. Откроется пропасть, в которую упал человек…

Сокольников (в растерянности). Вы думаете?..

Авель. Да. Но и это нужно знать!

Сокольников. Может быть, вы и правы… Но важно сохранить… Уже растаскивают… (Смотрит с надеждой.)

Пауза.

Пожалуйста, князь… Примите… Прошу вас.

Авель. Ну, хорошо. (Подчёркнуто церемонно.) Я соглашаюсь принять ваше наследство и вступить в права наследника. Нужны какие-нибудь формальности? Нотариальные заверения?

Сокольников. Нет-нет, благодарю вас!.. (Передает чемоданчик. Авель принимает двумя руками.) Теперь я спокоен. (Уходит, оглядываясь.) Я спокоен…

Авель молится перед иконой. Входит Елена.

Елена. Милый князь!.. Добрый князь! Помолись за меня! Помолимся вместе! (Бухается рядом с ним на колени, закатывает глаза.) Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас.

Авель. Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас.

Вместе. Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас.

Авель. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Осеняют себя знамением

Авель. Встаньте, прошу вас. (Поднимает Елену.) Что случилось?

Елена. Личная жизнь, понимаете, князь, загублена.

Авель, Да, но вы еще молоды…

Елена. Нет-нет, не утешайте меня, всё напрасно, мы обе погибли.

Авель. Кто еще?

Елена. Дочь! Моя бедная дочь…

Авель Майя?

Елена. Да. Я плачу, князь, я плачу, но тихо. А хочу кричать белым криком!

Авель. Кричите, вам будет легче.

Елена (Раздумывает). Да?.. Соседи вызовут санитаров. У нас не принято. А то бы крик стоял в двадцать глоток. Мы терпим. И плачем… Такая у нас страна. Такова наша ментальность!.. (Рыдает. Кричит в сторону двери Паши Куделина.) Эй вы, слышите?.. Она не поедет!.. Она не будет никого экскортировать! Я против экскорта! Это не для нее! У нее другая судьба!..

И тут ее монолог подхватывает Авель. Он делает это с помощью грузинского языка и жестикуляции так выразительно, что послушать его выходят все, кто оказался дома. Он заканчивает свою страстную речь по-русски, фразой, известной каждому жителю Тбилиси.

Авель. Клянусь мамой!

Звучат аплодисменты.

Елена (меняет тон). И передай своему вонючему бизнесмену, что в нашем курятнике ему не обломится! Пусть поищет в модельных салонах! Или на кастингах! Или… сам знаешь где.

Звучат аплодисменты.

Паша (появляясь в дверях). Ну, и правильно. Я всё понял. Но зачем так кричать? Найдется другая, дело большое. Сингапур, конечно, сказочный город. Но всему свое время.

Елена. Будет и на нашей улице Сингапур! Правильно, Авель?

Авель. Я думаю, будет. Успокойтесь.

Паша. Осталась мелочь. Вернуть деньги.

Авель. Какие деньги?..

Паша. Которые были выданы на одежду. Тысяча баксов. Было такое?

Елена (в растерянности). Тысячу долларов?.. Но вы не предупредили… (Бурно.) Да, конечно!.. Да-да, мы вернем!..

Авель. Они вернут.

Елена. Конечно, вернем. Авель, спасибо! Как вы мне помогли! С меня будто тяжесть упала! Авель, дорогой, позвольте вас поцеловать… (Целует его.) Авель, друг мой, если б вы знали, как я одинока… Не бросайте меня. Как я одинока… (Уходит к себе.) Боже мой, как я одинока…

Кассандра (входя в комнату Авеля). Это что?

Авель. Это Кирьянов попросил подержать, у него тесно, должно быть. Он заберет.

Кассандра. Будь осторожен, Авель. За этим Кирьяновым числятся какие-то темные дела и темные люди. И если однажды сюда явятся с обыском, я не удивлюсь. У тебя надо проветрить. (Отворяет окно.) Съезди пока на лифте к почтовому ящику. Елена имеет обыкновение вынимать мои газеты и читать их за завтраком. А зачитанные газеты в жирных пятнах мне не нужны.

Авель уходит. Кассандра внимательно осматривает поклажу, оставленную Кирьяновым. Открывает шкаф, пробует открыть кейс, но он заперт на два замка. Кассандра качает головой.

Затемнение.

Следующая сцена вопреки театральным канонам совсем не имеет действия и весьма бедна на диалоги. Главным ее событием станет закат, – яркий, насыщенный, быстро меняющий краски и очертания, – видимый во всю широту окоёма. Поскольку сценически он происходит где-то поверх зрительного зала, то игра света отражается на лицах жильцов, когда они, сменяя друг друга, подходят к панорамному окну и зачарованно смотрят вдаль. Несменяемый здесь лишь один – Авель. Он затаился на краю подоконника почти что в оцепенении перед открывшимся зрелищем.

В холле звучат в исполнении Галембы элегические мелодии то ли из симфоджазовых композиций времён Рэя Кониффа, то ли из не успевших еще устареть импровизаций Джона Леннона. В своем обычном стиле, который ненавязчиво диктует диван-рекамье, полувозлежит умиротворенная Елена.

Елена. А сейчас будет белая ночь.

Галемба. Угу…

Автор был бы чрезвычайно благодарен тому режиссеру, который не пожалел бы времени на эту бессобытийную и бессловесную сцену.

Бурный закат угасает. Город и небо над ним готовится к приходу белой ночи.

В холле зажигают торшер. Елена вяжет на спицах, курит. К ней приближается Авель. Музыка уходит на второй план, а потом и вовсе утихает.

Елена. А, это вы… Вы что-то хотели сказать?

Авель. Я… Да, я хотел сказать…

Елена. Внимательно слушаю.

Авель. Вам нехорошо.

Елена. Та-ак… Дальше.

Авель. Можете располагать мною.

Елена. Да? В каком смысле?

Авель. Вы говорили, что вам так одиноко.

Елена. Я? Когда? Разве я так говорила?..

Авель. Мы вместе молились…

Елена. Да?

Авель. За вас. За вашу дочь…

Елена. А что с ней?

Авель. Какие-то люди…

Елена. А-а, нет-нет, Авель, вы что-то напутали. Дочь всегда была при мне и в полном – вы слышите – в полном порядке! Я для нее ничего не жалела. Мое одиночество это лишь видимость, Авель! Мой каприз. (Встает. Подходит, берет его за руки.) Прихоть!.. Ах, Авель!.. Милый вы человек. Понимаете, мне так угодно сегодня – быть одинокой. И жалость к себе доставляет мне удовольствие… Вы понимаете?.. Иногда надо себя пожалеть. Кто там пришел?

Подходит Галемба.

Вы такой неземной, такой нездешний, да, Галемба?

Галемба. Это его дело…

Елена. Инфернальный!.. Да, Галемба?

Галемба. Что ты к нему пристала!..

Елена. Вы такой чуткий, спасибо. Давайте выпьем вина.

Авель. Мне нельзя.

Елена. Пейте, пейте, мне тоже нельзя! Вы такой пылкий, отзывчивый к чужому горю. Сыграй нам, Галемба, что-нибудь меланхоличное, мы потанцуем.

Галемба снова садится за рояль. Звучит танго.

Пойдемте, Авель, я вас умоляю!..

Елена и Авель танцуют.

А вы что подумали, Авель? Вам захотелось утешить меня, да? Ах, дурачок, бедный мой Авель. Я сильная женщина. Предприимчивая. Волевая. Как раз вровень эпохе…

В холле, у своей двери, появляется Кассандра. Пытается понять, что происходит.

Кассандра. Елена, не делайте этого!.. Я вам запрещаю!..

Елена. А что я такого делаю?

Кассандра. Вы танцуете.

Елена. Да? А что, нельзя?

Кассандра. Нельзя! Это, если хотите, преступление!

Из своей комнаты выходят Паша с Анютой, тоже принимаются танцевать. Возле своей двери топчется Сокольников.

Вы погубите мальчика!

Елена. Здесь не люди живут, а гееноподобные твари. Я вынуждена подчиниться, князь. С Кассандрой лучше не связываться. (Отпускает его.)

Галемба (завершая игру). Чем необычней, чем абсурдней, малыш, тем больше гарантии, что это реальная жизнь. Чем хуже, тем лучше, пойми!

Авель. Лучше, когда хорошо.

Галемба. Боюсь, что я утратил критерии. Я не знаю, где мне хорошо, а где плохо… Где я могу находиться, а откуда должен бежать со всех ног… И на всякий случай, у меня развилась мания уходить отовсюду. Не успею войти, а уже тянет к выходу. От всех приятелей ушел… нет, без скандала… Исчез… Снять телефонную трубку для меня мука. Одеться, пойти куда-нибудь – катастрофа! Ты веришь, нет?.. И постоянно над моею жизнью звенящая струна несчастья!

Елена. Дзынь!..

Галемба. Иди к черту!

Елена. А что? Звук лопнувшей струны. Вполне театрально.

Входит Майя. Она в деловом костюмчике. В руках у нее фирменная сумка с покупками. Наступает долгая пауза. Галемба идет к роялю и берет несколько торжественных аккордов. Елена сидит в оцепенении, не сводя с нее глаз.

Елена. Тебе к лицу… Все так и норовят тронуть рояль. Кто что, каждый своё… Чижик-пыжик, полонез Огинского… Мурка… (Бурно.) Это мой рояль! Захочу, буду играть Шумана, захочу, оставлю его в чехле! И не дотрагиваться! Он и так расстроен… (Уходит в комнату.)

Занавес