Читать книгу «Я родился в России». Юрий Бернадский - Владимир Леонов - Страница 12

Поэтическая субстанция Бернадского наполнена двумя питательными стратами: в первом измерении – он сам трепещет и чудно воспевает незримую и непостижимую мандельштамскую связь звездного неба, пространства и человека, – и читателя она заставляет трепетать; во втором – он проникает вглубь человека, заставляет читателя прислушиваться к голосу внутри самого себя. Он учит понять мир и понять самого себя – радостная картина весеннего дня в образе «цветущей черемухи» и осени в образе «соленого бриза».

Своим поэтическим осветлением Бернадский, как вавилонский халдей – прорицатель, превращает тутовое дерево в шелк, глину – в грозный замок, кипарисовое дерево – в святыню, а прядь овечьей шерсти – в царские одежды:

В каждом дюйме его поэтических сюжетов присутствует властитель мыслей, царствующий по-римски: щедро и великодушно. Бернадского имел ввиду Рабиндранат Тагор, когда-то писавший: «В день, когда смерть постучится в твою дверь, что ты предложишь ей? О, я поставлю пред моей гостьей полную чашу моей жизни. Нет, я не отпущу ее с пустыми руками».

Апофатичные талант и энергия, корпус энтропии, обрушивающий свод примитивно устроенных, амебных мыслительных каркасов и конструкций. А потому Ю. Бернадский монументален, как древний колдун и волхв, служащий одновременно и языческому богу Перуну и новозаветному Христу, но никогда, ни в каких тенетах рая и кругах ада – Мамону, змию золотому, обвивающему души: «Не прикрыть ничтожество свое, // Набивая брюхо и карманы…»

Бернадский возвышается приметно, он не истертый камушек, он камень на поэтическом небосклоне Новосибирска – уделе императора, властителя и держателя спроецированного, как лазером, метаисторического чертежа под названием «Я и Жизнь – вместе мы сила!»

С ним, подобием сияющему жемчужному перлу, он вошел в поэтический мир Новосибирска и за пределы его, как однажды как сама Россия вошла с императором Петром Великим, императрицей Екатериной Второй и властителем дум Пушкиным в число великих держав: «Поселюсь в далком – далеке, // Чтобы мир мог лишь глядеть мне в спину».

Планктон окаменевший, реликтовая сомнамбула, дремлющая под толщей массы инертной – это не о нем и не про него. Свободный черт ему дороже повязанного ангела, он – по пути с теми, кто не превращает мечту в пытку, жизнь в святость, не мыслит о насилии судьбы – не воет, не ноет и не скорбит – и исторгает из жизни чудо и загадку:

– «Я знаю, легко простонать, что ты разбит, легко сказать, что ты проиграл, и сдаться. Но я приучиа себя сопротивляться всем невзгодам, смело идти вперед навстречу и горю, и радости. Никогда не сдаваться. Безнадежно, но драться. Все, что нас не убивает, нас укрепляет. Проиграть, но не потерять честь и совесть и не пасть духом. Не отказываться от мечты, не предавать ее, и не оставлять надежду начинать все заново… Отступать не просто „еще рано“, а „всегда рано“…Не отступать и не сдаваться. Никогда и никому…»

Творчество Юрия Бернадского всеми своими корнями оттуда, из времён классических од и предельного философского поэтического сосредоточения. При этом, запечатлевающее глубокое эмоциональное и духовное измерение современного человека – здесь Бернадского никак не заподозришь в подражательстве, угодливости или намеренной стилизации:

Неуловимая и тонкая лирика, похожая на аромат дорогого одеколона и дорогих сигар. Очередная попытка поймать ускользающее, остановить мгновенье. Непередаваемо взволновал момент, когда я, автор данных строк, вдруг «почувствовал кончиками пальцев» всю красоту мира – Бернадский будто изящно закольцевал стихию времени, создав «эффект неожидаемого» – не визуальное, тактильное восприятие окружающего:

Бернадский не верит – в проклятия, суеверия, «драконовые зубы» человеческой души, в «звериный оскал лика человеческого» (Шопенгауэр). Он идет своей дорогой – без страха и сомнений, никому не завидует и не подражает, не сожалеет, не обвиняет и не оправдывается, ни нужда, ни бедствия, ни раздоры не мешают ему.

Его нравственный камертон извлекает основной простой тон, незатейливый узор слов: «Хоть плохо мне, но это не причина, чтоб доставлять страдания другим». Он верит в себя, верит тотально, вера в смысл бытия для него – шелковый путь, ведущий от сердца к уму, победы добывает собственноручно, как рудокоп руду в копях:

Когда-то именно такая «внеземная» вера вела фигуру загадочного и величественного пророка Моисея к оазису – земле благодати, обещанной Богом в качестве награды за выпавшие испытания.

Авторское отступление:

– «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Бог знал лицом к лицу… и по руке сильной, и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» – Библ. (Второзаконие) (В. Леонов. из книги «В раю снег не идет»).

Бернадский словно приобщает нас к счастливой истории, освещает нашу судьбу и открывает ее глубокие тайны, неземную веру – видеть во всем «божественное истечение» Доброты, Любви, Веры: «Всякое движение и бытие имеют начало в душе» (Платон).

Это Урок Бернадского и Открытие – для нас: новых фактов, новых мыслей, новых красок жизни, новых сторон нашей души – неординарных и многогранных, сверкающих, как Полярная звезда и Южный Крест на темном небе: ««Тот, кто хочет, зачастую делает больше, чем тот, кто может» (Г. Марри):

Своим поэтическим и философским даром, лучами мыслей и слов, коктейлем речевых оборотов и словосочетаний Бернадский, словно Вергилий в «Божественной комедии» Данте дает каждому из нас общий сценарий, ставший архетипом здравого смысла человечества: «В каждом человеке есть солнце. Только дайте ему светить» (Сократ).

Мы очарованы эпикурейской мощью поэта, мы поддаемся его апокалипсическим убеждениям и словесной инквизиции, проводящей полную инвентаризацию всех наших внутренних темных подвалов; мы начинаем размышлять, открывать неношеные возможности, творить и воплощать свои мечты, на многие привычные вещи изменять угол зрения и точку отсчета и просто жить в Процветании, назначив жизни собственную цену и создавая собственные ценности: «Легче зажечь маленькую свечу, чем клясть темноту» (Конфуций):