Читать книгу Горноспасатели - Владлен Авинда - Страница 18

(Документальная повесть)

Перевал

Георгий Иванович Кайнов, шестидесяти лет от роду, высокий, жилистый и упрямый старик, стал собираться в дорогу, ведущую по горным тропам через перевал.

– Непогодится что-то, – забеспокоилась жена. – Может лучше поедешь на автобусе?

– Две недели дача стоит без присмотра, сейчас зимние каникулы и ребятня может забраться в дом. Наделают беды! А объезжать автобусом Скалистое плато очень долго!

– Метель крутит в горах, как бы не заплутал!

– Да обойдется, – пробурчал старик. – Не первый раз…

– Тогда встретимся в Многоречье, в четыре часа дня. Я поеду экспрессом. Хотя и дороже обычного, зато – без всяких остановок!

– А я буду на даче на два часа раньше тебя. – Он спокойно надел старенькую фуфайку, завернул в бумагу кусок хлеба с колбасой и вышел на улицу.

– Пират, за мной! – Старик свистнул овчарку и зашагал по узкой улице в гору.

* * *

Городской автовокзал. Прасковья Никифоровна садится в автобус. Машина выезжает на горную дорогу. В окна автобуса виднеется Скалистое плато. Над ним клубятся мрачные облака. Иногда ветер отгоняет их в сторону, и тогда показываются обледенелые скалы Святого Георгия, заснеженные утесы и ущелья.

– Северный ветер налетел. Ох, и сильно вертит он в горах! – произнес сосед.

– А нашу дорогу не занесет? – забеспокоилась Прасковья Никифоровна.

– Думаю, что успеем проскочить через перевал, пока ветер буйствует на востоке Скалистого плато.

Действительно автобус успел благополучно миновать перевал. В Многоречье он прибыл по расписанию. На даче мужа не оказалось, и встревоженная жена заторопилась в отделение милиции.

* * *

…Старик поднимался по Сосновой тропе. Многие годы он ходил здесь в одиночку, поэтому привык разговаривать сам с собой, размышлять вслух. По интонации голоса верный пес научился определять его настроение. Сегодня голос хозяина казался Пирату тихим и жалобным. У старика ныло сердце, такое с ним случалось редко, в горах обычно он был бодр и энергичен.

«Давишь, сердечко! Чем же ты недовольно? Ведь иду я небыстро, знаю каждый поворот дороги, как свою квартиру. Наверное, устало ты ходить через это Скалистое плато, хотелось бы проехаться на автобусе? Но ведь врачи советуют больше двигаться…Вот я и топаю пешком в горы!»

Старик остановился, будто кто-то больно толкнул его в грудь. В голове пронеслось: «Может, вернуться? Еще успею на экспресс и вместе с Прасковьей доеду до Многоречья?»

Пират внимал хозяину и чуть повизгивал. Однако грудь отпустило, и старик облегченно вздохнул.

– А, ерунда, пройдет! Не то совсем расклеюсь и скисну! Шагай, Жора, смелее! – подбодрил он себя. – Пират, перестань скулить!

Они медленно поплелись вверх.

– Понимаю, почему у меня неважные мысли и давит в груди, – продолжал размышлять он вслух. – Давление падает, вон как курит над краем Скалистого плато! Может, все же вернуться? Только на экспресс я уже опоздал. Прасковья уехала, а больше автобусов в Многоречье не будет. Кажется, над перевалом все же есть просвет, так что успею проскочить. А там по плато – всего два километра, да три – на спуске. Так что часа через два-три доберусь до села!

* * *

– Муж ушел на Скалистое плато еще в восемь утра, с ним овчарка Пират. Мы должны были встретиться в Многоречье в два часа, а сейчас почти шесть, однако его нет дома! Прошу организовать поиски!

– просила Прасковья Никифоровна дежурного милиции.

– Вы уверены, что ваш муж ушел на Скалистое плато?

– Конечно! А как же иначе?

– Каким маршрутом он обычно ходит через горы?

– По Сосновой тропе…Как правило, дорога у него занимает пять часов, и никогда не было, чтобы он задержался, всегда приходил вовремя.

– Но сейчас – непогода!

– Потому и прошу выйти ему на помощь, чтобы не случилось с ним беды.

– Хорошо, я сообщу в город, пусть высылают горноспасателей.

– Только не задерживайте вызов! Мне кажется, что он сбился с пути и замерзает в горах!

* * *

…Он сидел на снегу, не стонал, не охал: понимал, что помощи ждать неоткуда. Идти он больше не мог, а Скалистое плато уже от края до края потемнело от вихрящейся снежной бури и осталось лишь надеяться на какое-то чудо, которое спасет от гибели…

В один момент закружило так, что плато исчезло в снежной мутной мгле, нельзя было даже понять – с какой стороны беснуется ветер. Колючие снежинке секли лицо старика.

– Пират! – позвал собаку. Пес лежал рядом. На зов сразу же вильнул хвостом, но так и не поднял спрятанной в лапы морды, не открыл глаза, укрываясь от снега и ветра.

Боль в сердце немного утихла. Путник сделал попытку встать, но сил не хватило, он остался сидеть на снегу. Пришла успокоительная мысль: отдохну немного, поднимусь и доберусь до спуска, осталось совсем немного. Только бы удержать дорогу и не сбиться с нее в этой круговерти. А может, дождусь помощи? А выйдут ли горноспасатели в такую погоду, да еще ночью? В газетах про них пишут геройские статьи, но ведь они работают на скалах при хорошей погоду, а сейчас вьюжная ночь! Знаю я этих газетных героев! Пират, нужно самим искать спасение, в такую снежную бурю никто на Скалистое плато не сунется!

Услышав во второй раз зов хозяина, собака подползла к нему и лизнула в ладонь. Варежку старик где-то потерял.

– Сейчас, дружок, верный мой песик, я поднимусь – и мы вдвоем продеремся сквозь эту бурю. Нам бы только увидеть огни села, а там мы быстро спустимся!

Поднатужась, Георгий Иванович медленно встал и, пошатываясь, побрел в слепящую снежную темень.

* * *

Семья Громовых смотрела по телевизору приключенческий фильм.

– Витя, странно как-то! Сегодня ведь суббота, а ты дома и не ушел в горы! – сказала жена мужу.

– В Хижине сейчас дежурит Кириченко, в горах сильная вьюга, и горожане, наверняка, не полезут на скалы, а туристские группы мы сегодня не выпускали на маршрут.

– А у меня на душе неспокойно, будто что-то уже случилось или должно случиться. А отчего так? Не могу понять.

– Посмотри-ка лучше, как лихо действуют на экране каскадеры, и твои тревоги исчезнут.

Резко зазвонил телефон. Громов снял трубку.

– Алло, Виктор Петрович дома?

– Я у телефона.

– Говорит дежурный УВД города, майор Зотов.

– Слушаю, Сергей Григорьевич, что случилось?

– В горы еще утром ушел пенсионер Кайнов. Сейчас там пурга, он может замерзнуть.

– Откуда у вас эти сведения?

– Его жена в селе Многоречье заявила об этом в милицию. Она туда поехала автобусом, а муж ее, шестидесяти двух лет, с овчаркой Пиратом ушел через Скалистое плато. Он всегда ходит в Многоречье по Сосновой тропе. Жена просит срочно организовать его поиски.

– Хорошо, вызов принят, собираю горноспасателей! – ответил Громов.

– Витя, что случилось?

– Старик ушел на Скалистое плато, а там сегодня снежная буря. Кипяти и наливай в термос чай, скоро ночь на дворе, нужно побыстрее выйти в дорогу.

Громов привычно переоделся, схватил рюкзак, фонарь, заскочил на кухню. Был он крепок, кряжист, седина высвечивала на висках, как первый проблеск надвигающейся старости. Но глаза горели молодо и непобедимо. И старость совсем не вязалась с его беспокойным характером.

– Вот термос с чаем, бутерброды. Только будь осторожен, сам видишь, какая погода!

– Что это ты заволновалась? Ведь не на скалы полезем, а пойдем в горы обычной туристкой тропой.

– Непогода ведь! Да и боюсь я чего-то…

– Ты лучше помоги и не говори лишнего! – неласково ответил Громов.

– Ладно, иди в спаслужбу, а я пока буду оповещать ребят по телефону!

– Не сердись и звони всем по срочным вызовам на спасработы.

* * *

Субботний вечер в «Хижине» выдался напряженным. Над Скалистым плато кружила пурга. Лыжники, катавшиеся на горных трассах, стали искать теплого приюта в доме. Новый инструктор спасотряда Василий Кириченко, спелеолог с роскошной бородой и зычным голосом, неустанно доливал в чайник воду и кипятил ее на печке.

Медный матросский чайник, каким, видимо, пользовались еще во времена парусного флота, стал гордостью и особой ценностью спасательного отряда. Чай в нем заваривали из душистых трав, собираемых горноспасателями летом на Скалистом плато. Слава о горном чае давно ходила среди туристов и горнолыжников, каждый находил причину, чтобы заглянуть в хижину и попробовать пахучего целебного напитка.

Кататься на лыжах никто не решился, а потому, коротая время, пили чай, рассказывали интересные истории, пели песни, смотрели телевизор. Иногда кто-нибудь выскакивал на улицу, но, остановленный беснующимся ураганом, сразу возвращался в дом.

– На дворе пурга-метель, как где-нибудь в тундре!

– У нас еще терпимо, а вот что делается в Сванетии! Лавина – одна за другой! Снег заваливает целые села! Сейчас по радио передали! – поддержал разговор Олег Семенцов.

– Зима в этом году не на шутку разыгралась, засыпает снегом всю страну!

– Зато у нас в Хижине тепло и уютно!

– А вдруг, Вася, потребуется выходить на спасработы?

– В такую погоду хороший хозяин собаку на двор не выгонит, а вы придумываете какие-то спасработы!

– А если заметет на пару недель, то чем мы здесь будем питаться?

– Таких метелей – на две недели – в наших горах что-то не случалось. Хотя бы на один день, но просвет в облаках появится, и мы успеем спуститься к дороге, а там и домой доберемся!

* * *

…Громов торопливо покинул дом. Вскочил в троллейбус. В окно мельком увидел башенку на здание горисполкома. Световое табло на иней показало время 18:10 и температуру воздуха +1 градус. Салон резко качнуло, и Громов больно ударился коленом о железную скамейку. Он потер ушибленное место, недовольно пробурчав: Альпийские стрелки сегодня явно не в ударе!

У него были все основания для недовольства собой и обстоятельствами. Последнее время он жил в постоянном напряжении: вот сейчас последует аварийный вызов и будет нужно немедленно собраться и ринуться во тьму, чтобы искать и находить среди скал покалеченные тела горе-туристов, забравшихся в незнакомые и гибельные места, где с ними нередко случается беда.

Тревожные сигналы срочного вызова вытаскивали его из горячей ванны, из кинотеатра, из-за шумного праздничного стола, будили глубоко ночью, находили в библиотеке, у друзей и просто на улице. И Громов отчаянно спешил, поднимал товарищей по спасотряду, и они бросались на помощь пострадавшим или, увы, отыскивали трупы.

В последнее время Громов стал остро чувствовать приближение старости. Он уже не мог угнаться за молодежью на подходах к скалам, обмороженные пальцы рук сразу же опухали от первых, даже не сильных морозов: голова, не убереженная от падающих камней, покрытая шрамами, часто болела. Единственное, чем он мог похвастаться, – у него не было страха. Не задумываясь, он первым спускался в кромешную темень пропасти, хотя нередко дождь и ночь стояли непроницаемой стеной и можно было отложить спасательные работы до утра. Но в глубине пропасти были искалеченные, на грани смерти или уже и умершие люди. Мысль о собственной гибели его не пугала, хотя ее холодное дыхание часто ощущалось совсем рядом. Не боялся, верил в свою звезду. Понимал, что правильно выбрал беспокойную судьбу горноспасателя: кто-то должен спасать терпящих бедствие, приходить у ним на помощь в минуту опасности.

За себя не боялся. Труднее было другое – постоянно бороться за жизнеспособность отряда. Приличного базового помещения в городе отряд не имел, ютились в старом деревянном сарае при турбазе, а строить новое никто не разрешал и строительство не финансировал. Снаряжением спасотряд тоже не мог похвастаться. Администрация туристского совета не то, чтобы баловала отряд, порою она была просто глуха к нуждам спасательной службы, а сам Громов, как руководитель спасотряда, ходил у начальства в немилости из-за своей строптивости и острого языка.