Читать книгу Исполнение желаний. Воля свыше. Часть вторая - Вячеслав Митяшов - Страница 2

Ярко светила луна, отражаясь голубым блеском в покрывавших ели снеговых шубах. В холодном, терпком воздухе искрилась мельчайшая снежная пыль. То пропадая во тьме, то вновь вспыхивая бледным огнём, она медленно оседала на мягкие, пушистые сугробы. Ни малейшего дуновения не нарушало покой зимнего леса. Ни звука не раздавалось вокруг, лишь изредка, не выдержав массы обильно выпавшего снега, с оглушительным треском ломалась какая-нибудь ветка или молодое дерево.

Долгий, заунывный волчий вой огласил чащобу. Неимоверная тоска слышалась в нём, он раздирал душу, переворачивал её, навевал панический страх. Огромный, тёмный силуэт зверя виднелся посредине небольшой поляны, окружённой с трёх сторон лесом, а с четвёртой, граничившей с проторенной в снегу дорогой. Его взгляд впился в манящий лик луны, он неотрывно следил за медленно уходившей на запад небесной странницей. И из пасти зверя вырывался сдавленный вой.

Одинокий волк словно плакал, жалуясь неизвестно кому на свою долю. Но, неожиданно, он встрепенулся, оторвал взгляд от усыпанного звёздами неба и завертел своей косматой головой. Уши заходили ходуном, направляясь то в одну, то в другую сторону. Ноздри втягивали ледяной, едва доносящий запахи, воздух. Кто-то был на дороге. Добыча? Нет, острый слух уловил топот множества копыт, звон упряжи, и главное – человеческие голоса. А с людьми, да ещё в одиночку, связываться опасно. Чуть что – стрела в бок. Нехотя, с достоинством, волк поднялся и медленно затрусил во тьму лесной чащи, подальше от человека.

Топот копыт приближался, голоса слышались всё разборчивее и, наконец, мимо пронеслось несколько тёмных силуэтов. Следом за ними, поскрипывая снегом под полозьями, пронеслась запряжённая четвёркой лошадей карета, за ней ещё одна, а далее снова с десяток конников. Кавалькада птицей взлетела на небольшой пригорок и, подняв клубы снежной пыли, с шумом скрылась за чёрными стволами деревьев. Вновь воцарила тишина. Поднятый снежный туман медленно осел, искрясь в лунном свете.

А люди мчались дальше, будоража шумом спящих лесных обитателей.

– Быстрее! Гони! – раздавался из первой кареты встревоженный голос. – Не жалей коней!

Змеёй в воздухе взвился искрящийся инеем кнут и хлопнул над разгорячёнными, потными спинами лошадей. Злобное ржание было ответом. Казалось, этой безумной скачке не будет конца, казалось, эти всадники будут мчаться до тех пор, пока под ними не падут кони. Но вот лес немного поредел. Совсем немного, но сквозь эти небольшие просветы стали видны тусклые жёлтые огоньки в окнах небольшого посёлка.

Всадники вихрем влетели на его единственную улицу и остановились около единственного здесь двухэтажного дома. Из его труб непрерывно шёл густой белёсый дым, а возле входной двери жарко горели два коптящих факела. Постоялый двор. Громко заскрипев, раскрылись двери – хозяева услышали гостей. На крыльце появился низенький толстяк, закутанный в шубу из лисьего меха. Смешно подпрыгивая на плохо гнущейся ноге, он подбежал к одной из карет и громко спросил:

– Чем могу быть полезен господам?

Дверцы карет распахнулись, и из одной появилась молодая пара, а из другой буквально вылетел взволнованный, растрёпанный мужчина. Несмотря на ужасный холод, гость был без шубы, и лишь рубаха из шерсти защищала его тело от трескучего мороза.

– Хозяин? – спросил он.

– Да, а вы кто? Ваше лицо мне почему-то кажется знакомым, – в свою очередь осведомился трактирщик.

– Я Александр… э-э… король Александр.

– О! Ваше величество! – толстяк учтиво поклонился. – Я весь к вашим услугам. Какая честь, что…

– Моя жена рожает. Уже схватки начались, нужно в дом её. У вас рожать будем. Если найдёте повитуху, буду вам признателен вдвойне.

– Сию минуту, – трактирщик лихо свистнул, и из дома выскочило двое молодых парней. Они подошли ближе и, с глупым видом, уставились на приезжих.

– Да поклонитесь же, болваны, – прикрикнул толстяк. – Перед вами сам король.

Те неуклюже поклонились и, выпрямившись, продолжали всё так же глупо пялиться на Александра.

– Не стойте, помогите перенести королеву в дом. И аккуратнее, ребёночек у неё, принц наследный сейчас родится.

Подгоняемые своим хозяином, а быть может и отцом, они кинулись к карете. Из неё появилась молодая женщина. Она с трудом спустилась с подножки. Лицо её было бледно, и она то и дело стонала, кривя губы в гримасе боли. Парни подхватили гостью и быстро внесли в дом. Следом вошли и остальные. Лишь двое воинов остались перед дверьми на страже. Взяв из ближайшей поленницы немного дров, они быстро развели костёр и присели рядом с ним на чурбачках.

– Анют, ну как ты?

– Ничего, нормально всё. Ты не волнуйся только.

Её внесли в комнату на первом этаже, где жила семья трактирщика, уложили на кровать, служанки помогли раздеться и надеть ночную рубашку. Пришла жена хозяина. Увидев роженицу, она, почему-то очень обрадовалась и, опережая недоуменные вопросы гостей, пояснила:

– Счастье то какое. Только что дочка моя родила, а сейчас здесь же родится ребёночек у самой королевы. Я сама роды принимала – во всей деревне рожениц обхаживаю. Надеюсь, вы позволите мне принять роды и у вашей супруги?

– Конечно, ничего не имею против, – ответил Саша.

– Ну, тогда, – женщина сдвинула брови. – Тогда попрошу всех без исключения выйти отсюда. Королеве покой нужен. А вы в зал идите, вас сейчас накормят.

Все заулыбались, но, не став спорить, покинули спальню. Хозяин рассадил гостей в зале трактира, подал своего лучшего вина, а сам пошёл разогревать остатки рагу, чтобы изголодавшиеся гости заморили червячка.

Александр, не усидев и пяти минут, вскочил и, то и дело тяжело вздыхая, принялся ходить от стенки к стенке. Все сочувственно смотрели на него, наконец, Эйнар, не выдержав, сказал:

– Да успокойся ты. Всё хорошо будет. Дело то пустяковое. Вот ты бы лучше не бегал, а сел к нам, налил вина и выпил за здоровье Анны.

– Уговорил, – Саша сел рядом с товарищем и залпом выпил содержимое стакана.

Немного полегчало. Вино было прохладное, хмельное. Прокатившись в желудок ледяной волной, оно взорвалось там тёплым, ласкающим пламенем.

– Сам то как, не волнуешься? И Сантилия вот-вот родит.

– Два месяца осталось, – ответил Эйнар, обняв свою спутницу.

– Лантила обрадуется, будет чем заняться ей.

– Это точно. С тех пор, как погиб Онкил, места себе не находит, на десяток лет сразу постарела.

– Жаль, что мои родители не увидят внука… или внучку, – Саша тяжело вздохнул, а друг заметил, как дрожат его губы, и он едва сдерживает слёзы.

– Выпей ещё, – Эйнар налил себе и товарищу вина. – И не переживай. Ты сделал свой выбор. Ты связал свою жизнь с этим миром. Теперь здесь твоя родина.

– Но я родился не здесь.

– Ну и что. Твоя родина не там, где родился, а там, где выстрадал, где боролся.

– Ладно, забудем. Но, всё же, интересно, как там Иван Сергеевич и Николай. Увидеть бы их ещё разок.

– Да и я тоже не против, – Эйнар улыбнулся.

В зал ворвался аппетитный запах рагу из овощей и мяса.

– Ну, наконец-то, – простонал, словно от наслаждения, Эйнар, вдыхая ноздрями аромат еды.– С самого утра ничего не ел.

Из кухни появился хозяин. Вместе со своими сыновьями он внёс в зал два огромных горшка, пышущих густым, ароматным паром.

– Одну секунду, сейчас будут ложки и тарелки, – хозяин поставил посудины на один из столов и вновь исчез на кухне.

Ожидание было хоть и томительным, но не долгим. Снова появился толстяк, державший в руках стопу тарелок, на верхушке которой красовался веер деревянных ложек. Не прошло и двух минут, как все с завидным аппетитом поглощали рагу, находя его вполне сносным, особенно для голодных желудков. А хозяин только и успевал подливать в стаканы вино и накладывать добавку. Шум стоял такой, что даже прибежала жена трактирщика.

– Потише, потише, – заворчала она, грозя толстым и коротким указательным пальцем правой руки. – Вы шумите так, что соседи все сейчас сюда сбегутся на веселье.

– Как Анна? – сразу же спросил Александр.

– Она женщина сильная, хорошо держится. Лежит бледная, измученная, а всё шутит, да историями меня всякими развлекает.

– Так роды скоро начнутся?

– Уже скоро, и луна не успеет зайти.

Женщина ушла, а Саша, успокоенный и довольный, с новыми силами приналёг на рагу.

– Зря волновался, – толкнул его в бок Эйнар.

– Да не волнуюсь я.

– Хорошо бы у тебя был сын, а у нас дочь, – отозвалась Сантилия.

Она сидела напротив Александра всё ещё одетая в шубу, но даже через неё был заметен увеличившийся от бремени живот.

– Или наоборот, – добавил Эйнар.

– Что ты, – махнула рукой Сантилия. – Королям полагается иметь сыновей, которые станут наследниками и помощниками. Я вот только исключением получилась.

Красавица тяжело вздохнула, вспомнив о чём-то и, подперев щёчку ладонью, закрыла глаза.

– Сантилия, поешь ещё? – спросил муж, подкладывая ей в тарелку рагу.

– Нет, не хочу, – еле слышно отозвалась она.

Ей очень хотелось спать, и постепенно, голова Сантилии начала опускаться на стол. И, едва она коснулась грубо оструганных досок, глубокий сон овладел ей.

– Эге, да она уснула, – проговорил Эйнар. – Смотри-ка, вон там ещё сморило ребят.

Саша оглянулся и заметил, что многие, устав от долгой, тяжёлой скачки, уснули прямо на столах, едва ли не в тарелках с едой.

– Меня тоже в сон клонит, устал я.

– Так поспи.

– Нет, не буду.

– Значит, всё-таки, волнуешься, – ехидно усмехнулся Эйнар.

– Да ну тебя. Ты бы сам лучше поспал.

– Да я то посплю, а вот ты то как.

– За меня не беспокойся, я составлю компанию трактирщику.

– Как хочешь, – друг сладко зевнул, потянулся и, положив под голову руку, расположился на столе.

– Спокойной ночи, – Александр поднялся из-за стола и направился на кухню.

Но его ждало разочарование – хозяин спал, улёгшись на скамью. Округлое лицо толстяка вытянулось, морщины разгладились, а из-под широких ноздрей носа доносилось лёгкое сопение.

– И этот спит, – Саша усмехнулся. – Посмотришь, прямо младенец, никак не скажешь, что та ещё бестия.

Король вернулся обратно в зал и, сев на угловую скамью, прислонился спиной к тёплой стенке камина. Спать не хотелось. Почему-то возникло жуткое желание напиться, чтобы утопить в вине свой страх и неуверенность. Он дотянулся рукой до стоявшего неподалёку кувшина и поставил его рядом с собой. Сосуд был полупустым, но того, что там оставалось, вполне хватало, чтобы залить хандру. Саша почему-то покачал головой, словно корил сам себя за такое поведение, и приложился к горлышку.

С первым же глотком нахлынули воспоминания. Вспомнилась прошлогодняя весна. Он помнил всё, что было – переход из Кербила через горы, огромный лагерь на берегу Великого озера, Острова смерти, морское сражение и конечно битва при Фарнадо. В памяти мелькали знакомые лица. Всё словно во сне, в смутной туманной дымке.

А потом ярким росчерком прорезал серую пелену погребальный костер, в котором сгорела плоть соратников и врагов. Всё превратились в невесомый серый пепел, унесённый в бескрайнее море упругим порывом ветра. Остался лишь потрескавшийся кроваво-красный гранит.

Вспомнились Николай и Иван. Где они сейчас? Интересно, как они объяснили своё долгое отсутствие?

Всё прошло. А потом был мир. Потрясённая таким поражением, обескровленная Лафира не решилась продолжать борьбу за Остров. Вероятно, они ещё долго жили в страхе, ожидая возмездия, но армия Острова едва ли была способна на такое.

Александр провёл по лицу ладонью, словно отирал липкую паутину. Вновь припал к кувшину, сделал глоток. Глоток оказался слишком большим, и он, закашлявшись, отбросил кувшин в сторону. Вино разлилось по полу, затекая в щели между половицами.

Вдруг из-за стены раздался громкий, протяжный стон, затем ещё. Послышался голос хозяйки: «Тужься, тужься, давай ещё!» Саша вскочил и бросился туда, с грохотом перевернув лавку. Тут же проснулись его спутники, Эйнар ринулся было следом, но Сантилия удержала его. Александр остановился перед дверью, толкнул рукой – дверь не шелохнулась, хозяйка предусмотрительно заперла её на засов. Он начал стучать, просить, чтобы его пустили, но строгий голос остановил его.

– Прекратите немедленно! Уже скоро.

Саша остановился, сделал шаг назад. Его спина уперлась в бревенчатую стену, и он медленно опустился на корточки. Из комнаты донеслись ещё стоны, Он почувствовал, как его начала колотить нервная дрожь, тело напряглось. Он несколько раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, закрыл глаза. Вдруг раздался крик, крик родившегося ребёнка. Александр, держась за стену, поднялся и шагнул к двери. Не успел постучать в неё, как дверь распахнулась – на пороге стояла хозяйка дома. Увидев стоявшего перед ней короля, она широко улыбнулась и сказала:

– Поздравляю, господин, у вас мальчик, наследник престола!

Саша, совсем не слыша от волнения своего голоса, сказал ей несколько слов благодарности и бросился к Анне. Она сидела, облокотившись на подушки, держа на руках завёрнутого в пелёнку ребёнка. Малыш сосредоточено приник к материнской груди и, не отрываясь, сосал молоко. Александр присел рядом, осторожно приоткрыл край пелёнки. Малыш был довольно большим, с толстенькими ножками и ручками.

– Твой сын, – тихо проговорила Анна, подставляя под поцелуи своё бледное, покрытое испариной, лицо.

В дверях появились Эйнар и Сантилия. Они осторожно заглянули в комнату.

– Кто? Сын?

Саша, улыбаясь, кивнул головой, и друзья, крича «Наследник престола!», кинулись обратно.

– Даже не верится, – прошептал Александр. – Если бы его видели мои родители…

– Они гордились бы тобой. Кстати, мы ведь так и не решили, как назовём его. Пора придумать ему имя. Не годится человеку, пусть такому крохотному, без имени жить.

– А ведь верно, – Саша задумался.

– Можно назвать его в честь наших друзей, Иван или Николай. А лучше Эллирий или Сервий. Всё-таки, ему жить здесь, и имя должно быть подходящим.

– Не знаю, я хотел бы что-нибудь особенное.

– Я знаю, придумала, – Анна едва не подпрыгнула на постели. – Эдуард… или Эдвард. Как считаешь?

– Согласен, да будет так.

– Ну что, Эдвард, привет, – Анна осторожно оторвала его от груди и повернула лицом к отцу.

– Смотри-ка! – Саша вздрогнул и указал на плечо ребёнка. Там, словно из-под кожи, внезапно проступило тёмное родимое пятно.

– Что это? – Анна испуганно прикоснулась к нему пальцем.

В этот момент крохотное пятнышко развернулось перед глазами видением – многоцветным узором из цветов и трав. Это продолжалось лишь мгновение, затем всё исчезло, осталось лишь родинка. Анна и Александр переглянулись.

– Так вот оно что, – Саша задумчиво погладил эфес Аклостина. – Это знак. Что бы ни случилось, мы всегда сможем узнать его.

– Но зачем? Откуда ты знаешь это? – изумилась Анна.

– Знаю, Анна, знаю. Только не пойму, почему и зачем.

Что-то беспокоило, не давало покоя, но он постарался откинуть от себя это чувство, улыбнулся и осторожно прикоснулся губами к головке ребенка.

– Я так устала, – проговорила Анна.

– Ну так поспи, а я пойду. Там меня, наверняка, заждались.

Мать обняла ребёнка и, зарывшись поглубже в одеяла, закрыла глаза. Саша поднялся и тихо вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Немного постоял за ней, задумавшись о чём-то, и вернулся в зал трактира.

– Ура! Да здравствует король! Да здравствует наследник! – прогремел дружный крик, едва он вошёл в зал.

– Эдвард, мы назвали его Эдвард, – подсказал Александр.

– Поздравляю вас, ваше величество, – раздался рядом хриплый, сонный голос трактирщика.

Он поднёс королю кубок с вином и, расчувствовавшись окончательно, всхлипнул и поклонился.

Прошло лишь несколько минут, а расторопный хозяин и его сыновья накрыли столы, вынесли лучшее вино и яства. Наполнились кубки, и все выпили за здоровье наследника. Пригласили и часовых, которые, впрочем, уже дремали, пригревшись у костерка. Но их бесцеремонно растолкали и привели в дом. Пока гости уничтожали запасы вина, ветчины и вяленой рыбы, трактирщик заколол пару поросят. Их немедленно выпотрошили, и щедро нашпигованные травами тушки расположились над жаркими углями кухонного очага.

Оба друга и Сантилия сидели рядом с камином, наблюдая за тем, как отплясывают их телохранители под звуки флейты и лирицы. Пол под ногами слегка вибрировал, весело позвякивали на столах опорожнённые кубки. А люди танцевали всё азартней и азартней. Всё громче свистела флейта, ей вторили вылетавшие из-под смычка надрывные звуки лирицы.

Веселье было в самом разгаре. Вино лилось рекой, но никто не пьянел, словно в кубках был не хмельной напиток, а обычная вода. Только веселей становились люди, вовлекаемые в зажигательный танец. Саша налил себе и Эйнару, и они, стукнувшись стаканами, залпом выпили их содержимое. Вдруг музыка прервалась, танцоры застыли. Радостные восклицания огласили зал трактира – хозяин с сыновьями вносили на двух резных деревянных подносах зажаренных поросят, весело поблёскивающих своими коричневыми боками.

– Вот удружил! – воскликнул один из воинов. – Лучше не придумаешь!

Трактирщик поставил блюда на стол и, собственноручно, разделил жаркое на порции так, что каждому достался хороший кусочек.

– У вас тут, я вижу, веселье, – раздался за спиной Александра усталый голос Анны.

– Ты здесь?! – он сорвался с места и помог ей дойти до скамьи. – А Эдвард? Он спит?

– Спит, не волнуйся. Попил молока и уснул. Эллиса – дочь любезного хозяина – взяла его к себе. Она изъявила желание стать его кормилицей.

– А ты что?

– Думаю, что и сама его покормлю.

Рядом появился Эйнар. Изрядно захмелевший от непрерывных возлияний, он пробормотал что-то невразумительное, затем, собравшись, выговорил:

– Выпь… ем.

Сунув в руки по стакану друзьям, он налил в них вино. Кувшин ходуном ходил в руках, и большая часть вина пролилась на стол, но это не смутило его. Он пожал плечами, виновато улыбнулся и присел напротив.

– Эйнар, – покачала головой Анна. – Первый раз тебя таким вижу.

– А то ли еще будет, когда родиться у нас ребенок, – Эйнар попытался встать, чтобы подойти к своей возлюбленной, но пошатнулся и упал на пол.

Саша бросился к нему, испугавшись, что тот разбил себе голову, но ничего, лоб оказался цел, лишь хороший синяк красовался над левой бровью. На шум пришёл и хозяин. Увидев лежавшего на полу гостя, он всплеснул руками, громко рассмеялся и принялся поднимать его.

– Коварное вино, – проговорил он, взваливая Эйнара на плечо. – Кто-то может пить его кувшинами и не хмелеть, а другие быстро пьянеют. Почему – не знаю.

Саша помог трактирщику отнести друга на второй этаж, где находились комнаты. Поднявшись по узкой лестнице, они очутились в тёмном коридоре, по обеим сторонам которого виднелись двери, по пять с каждой стороны. Они прошли в самый конец, где, по словам хозяина, находились самые лучшие комнаты. Не зажигая огня, на ощупь, открыли замок.

– Свеча справа должна стоять, – подсказал трактирщик.

Александр нащупал её, увидел красноватый огонек фитиля рядом, ткнул свечу в него. Слабое, мерцающее пламя выхватило из мрака часть небольшой комнаты. В центре стояла двуспальная кровать, по обеим сторонам – столики с канделябрами. Рядом с окном – огромный сундук для вещей. Всё, и пол, и стены, были завешаны шкурами. Тут были и толстые и мягкие медвежьи, и тёплые волчьи.

– Кладите его на кровать. Отоспится – станет как огурчик.

Саша бросил Эйнара на покрывало из волчьих шкур – тот даже не шевельнулся. Махнув рукой, он вышел из комнаты, но вдруг до его слуха донеслись торопливые шаги по лестнице. В свете свечи перед ним появилось лицо Сантилии, за её спиной стоял сотник гвардии. Лица обоих были бледны, даже жёлтый свет свечи не мог скрыть этого. Губы Сантилии тряслись – она едва сдерживала рыдания. Александр почувствовал, что ноги его подкосились – он понимал, что случилось что-то плохое.

– Анне плохо?

– Эдвард…

– Что с ним?

– Его… – голос Сантилии дрогнул, и она зарыдала, упав другу на грудь.

– Что его?! – волосы на голове короля зашевелились от ужаса, его затрясло, словно в лихорадке.

Сантилия силилась что-то проговорить, но не смогла. Она медленно опустилась на пол, обнимая его ноги. Сотник ответил вместо неё:

– Эдварда похитили. Кто-то ворвался через окно в спальню, оглушил Эллису и украл обоих детей. Видимо, случилось сразу после того, как королева вышла к нам. Погоня пошла по следу, а мы сейчас приводим дочку трактирщика в чувство. Я думаю, она знает, кто сделал это.

– Королева? – спросил Александр глухим, безжизненным голосом.

– Она сидит рядом с камином и смотрит в огонь. Я боюсь, как бы она не помешалась.

– Я всё понял, – ответил король.

Но он совсем ничего не понимал. Такое не укладывалось у него в голове. Ещё минуту назад он был счастлив, ему казалось, что это сладкое чувство будет сопровождать его всю жизнь. Он – отец. Никого на свете нет счастливее него. И вдруг всё кончилось, словно ледяной вихрь унёс всё тепло, оставив лишь смертный холод. В одно мгновение. Кровь тяжёлым молотом была в висок, сердце стучало так, словно собиралось разорваться в клочья.

Тяжело дыша, Александр спустился в зал. Перед глазами всё плыло, сознание мутило, словно от яда. Он осмотрелся – замолчавшие и испуганные, его спутники стояли вдоль стены, со страхом взирая на своего короля. Он махнул рукой в их сторону, то ли велел всем убираться прочь, то ли давал знак, что всё наладится. Сам, подошёл к камину, сел рядом с Анной.

– Я виновата, – прошептала она сквозь слёзы, почувствовав, как его рука легла на её хрупкую ладонь. – Зачем я оставила его.

– Его найдут. Погоня уже ушла за похитителями, – ответил он, и добавил. – Когда их поймают, я лично отрублю голову каждому.

Раздался громкий плач – Эллиса пришла в себя. Очнувшись, она осмотрелась и, осознав, что произошло, завыла, словно волчица у разорённого логова. Вой вновь перешёл в рыдания, затем послышались громкие причитания…

– Да успокойте же её! – вскричал Александр.

Он вскочил, подошёл к ней и, встряхнув за плечи, спросил:

– Кто это был?

Эллиса перестала плакать, но дрожь по-прежнему била её. Зубы клацали, словно на холоде, она никак не могла ничего сказать. Трактирщик налил дочери немного вина, она схватила стакан дрожащей рукой, выпила и произнесла:

– Отец моего ребёнка.

– О, боги! – трактирщик обхватил голову руками и рухнул на лавку.

– Отец ребёнка?! – изумился Александр. – Но как так? Почему?!

Ответил трактирщик:

– Во время войны началось это. Жил в нашем посёлке сын дровосека – красивый, молодой парень. Он давно положил глаз на мою дочь, ухаживал за ней. Но Эллиса не обращала на него внимания. Однажды в поселок пришли лафирцы. Разграбить, не разграбили, нечего больно взять здесь. Но до женщин были ох как падки. И Эллису это не обошло. Однажды, на опушке леса, когда она возвращалась домой с хворостом, двое набросилось на неё. Порвали одежду, ударили пару раз, но обесчестить её им так и не удалось – на крики прибежал Малис. Парень, молодец, не испугался. Убил обоих, но и сам получил тяжёлую рану. Дочка привела его к нам. А дальше, понятное дело. Полюбили они друг друга, собрались жениться. Но опять всё пошло не так. Убили отца Малиса, и парень загорелся жаждой мести. Взял топор побольше и ушёл на войну.

Думали, погиб он, долго от него вестей не было. Но он, всё-таки, появился. Сначала всё хорошо было, свадьбу играть хотели. Но потом что-то произошло между ними, И Малис бросил мою девочку, бросил вместе с не родившимся дитём. А месяц назад он опять объявился, пришёл к нам и заявил Эллисе, что ребёнок будет его, что он заберёт малыша с собой. Само собой, прогнали мы наглеца взашей. Немного поволновались, но потом успокоились, забылось это. Но вот, вспомнилось…

Трактирщик тяжело вздохнул.

– Ваше величество, – вновь заплакала Эллиса. – Прошу вас, не убивайте его, он ведь подумал, что двойня у меня.

– Хорошо, он останется жив, но отправится на Острова смерти рабом к Хиц-Эргосу.

Воцарила тишина. Все прислушивались к звукам, доносившимся с улицы. Каждый ждал, что вот-вот раздастся топот копыт, откроется дверь и, в клубах ледяного тумана, в дом войдёт один из гвардейцев, держа в руках ребёнка. Все надеялись на успех, Сантилия, немного придя в себя, успокаивала Анну. Гладя её руку, она приговаривала: «Всё будет хорошо». Но прошло уже больше часа, и Александром овладели дурные предчувствия. Вспомнились слова, сказанные умирающим Орувином: «…Каждая твоя ошибка, каждый твой поступок отзовутся в грядущем. Будь осторожен, король, и проклятие минует тебя». Может быть вот оно – проклятие?

– Едут, – прошептала Эллиса.

До слуха донёсся звонкий топот копыт. Он приближался и, вскоре, смолк у самой двери. Дверь распахнулась, и в зал вошли шестеро солдат. Все были изранены, кровь покрывала доспехи каждого. Можно было заметить застрявшие в броне стрелы со сломанными древками. На руках они несли двоих своих товарищей, то ли тяжело раненых, а, может быть и убитых.

– О нет! – простонала Анна.

– Двое там остались, – прохрипел десятник, падая на скамью. – Ещё двоих мы смогли подобрать, один ещё жив был, но, похоже, умер. На самих живого места нет.

– Что произошло? – спросил Александр.

Он с силой вцепился пальцами в скамью, чтобы не упасть. Голова шла кругом, он уже совсем не понимал, что происходит, порой ему казалось, что это просто кошмарный сон, и он сейчас проснётся. Но нет, боль в пальцах, заставила придти в себя.

– Мы шли по следу и, уже в лесу, напоролись на засаду. Нас били из луков, как зайцев. Стрела за стрелой, и, большинство, в цель. Стреляли знающие люди, им точно приходилось иметь дело с панцирниками. Двоих сразу же сразили, а как мы начали вилять между деревьями, меткость их немного поубавилась, но, всё равно, нас истыкали, как подушечку для игл. Ещё двое упали с коней. Подобрали, кого смогли и… и отступили. Воля твоя, король, вели казнить меня, но не трогай моих людей, они моему приказу повиновались, и то с третьего раза, – десятник вскочил, стащил с себя доспех – почти вся рубашка под ним пропиталась кровью. – Да я сам брошусь на меч, позор смывается кровью!

Он взял клинок за остриё, упёр рукоять в стену и проколол бы себя, но бросившийся к нему Александр толкнул его в сторону, вырвал из рук меч.

– Не глупи! Сам вижу, что правильно ты поступил. А меч этот разит лишь по моему приказу, и я не приказывал тебе убить себя.

Король отдал воину его оружие и медленными шагами направился к лестнице. Её ступеньки тихонько заскрипели под шагами, затем шум шагов разнёсся по потолку и, вскоре, вовсе стих. Анна облокотилась спиной о тёплый бок камина, закрыла глаза, но из них продолжали бежать вниз по щекам горькие слёзы.

Свечи догорали, но никто не зажигал новых. Все сидели молча, смотря друг на друга растерянными взглядами. Эллиса тихонько плакала, изредка нарушая тишину всхлипами. Близилось утро.