Читать книгу Танцующий солдат - Вячеслав Нургалиев - Страница 11

Театральная тема продолжалась. Пока актёр лежал в больнице, в группу прикатила труппа МХАТа. У солдат ДО начались бессонные ночи и беспокойные дни. Уборка зала, укладка ковров, перенос чемоданов, подготовка сцены и т. д. В этом совпадении событий явно угадывалась ухмылка судьбы и безжалостная аллегория. Избиение актёра закончилось приездом театрального коллектива. (Или все-таки «труппы», поскольку это слово с его инфернальным оттенком, на мой взгляд, больше подчеркивало драматизм ситуации). Однако, придавать значения астральным параллелям я не стал.

На следующее утро на утреннем разводе, Гаврилов, бледный, как смерть, от очередного форс-мажора, спросил меня, знаю ли я немецкий настолько (он уже был наслышан о моих способностях), чтобы заменить Авдеича, гражданского переводчика. Тот отличался двумя способностями. Он был переводчиком от Бога и пьяницей от рождения. Он переводил, как пел. Но когда он не пел, то пил. Быть человеком высоко одаренным и глубоко пьющим одновременно – непростая задача. Особенно в армии. Авдеич решал ее обычно в течение трех дней. Но на этот раз все явно затягивалось. Запоя избежать не удалось. Поэтому Гаврилову и понадобилась срочная замена.

Я не стал долго размышлять над предложением подполковника и с завидной самонадеянностью ответил, что в искусстве толмача мне нет равных, потому как переводил еще в начальной школе главным образом отрывки из военных фильмов, где фашисты говорили на русском языке. Шутки он не понял, но в этом и не было необходимости. Вернее, так: хорошо, что не понял. Иначе не пришлось бы мне подменять Авдеича.

Переводить пришлось не для кого-то, а для самих артистов и сотрудников МХАТ А. И не какие-то там либретто, ремарки и прочие драматургические фантазии, а самые настоящие галантерейные инструкции и сногсшибательные ярлыки. Складывалось такое ощущение, что служители Мельпомены приезжали на гастроли только для того, чтобы вести открытую борьбу с отечественным дефицитом. В этот бой они вступали, не жалея ни своих личных сбережений, ни гонораров от Минкультуры, ни сил, ни времени. И их отвага вызывала восхищение. Их усердия были вознаграждены. Дефицит был повержен и с лакейской расторопностью спешил бросить к их ногам эксклюзивные аксессуары и артикулы. С полок гэдээровских «деликатов», «эксквизитов»32, «интершопов»33 и прочих недешевых прилавков ураганом сметались итальянские салями, шотландские виски, швейцарские шоколады, венгерские вина, гэдээрошные «Красные шапочки»34, американские Левисы35 и Мальборо36, бундесовые Якобсы37 и Грюндики38. Почти обязательным элементом покупок были норковые полушубки, майсенский фарфор, чайно-столовый сервиз «Мадонна», стиральный порошок «ОМО», нежные чулки из нейлона, ажурные бюстгальтеры из капрона «на косточках» и изящные дамские кружевные трусики под трогательным названием «У моей девочки есть одна маленькая тайна». Все это в неимоверном количестве рассовывалось по чемоданам, распихивалось по баулам, загружалось по грузовым контейнерам, и в качестве трофеев по железной дороге отправлялось обратно за Железный Занавес на потерпевшую от ширпотреба и общепита Родину.

Поглядывая со стороны на все эти сражения за «люстры и лифчики», я пришёл к выводу, что актёры такие же люди. И даже больше люди, чем актёры. И даже меньше люди, чем могли бы ими быть.

Пользуясь своими новыми полномочиями сопровождающего переводчика, я обратился к Александру Калягину (для меня он служил тогда непререкаемым авторитетом в мире театра) за помощью в деле комиссации Сергея. Я обрисовал в двух словах печальную историю, произошедшую с его юным коллегой. Калягин помялся, стал неохотно расспрашивать о деталях и пообещал подумать. Но ответа долго не давал. Видимо вянет память под венком Мельпомены39