Читать книгу Театры Тольятти. Том 1 - Вячеслав Смирнов - Страница 40

Начало 18-го творческого сезона в театре «Колесо» ознаменовалось уморительной комедией французского драматурга Марка Камолетти «Пижама на шестерых». На время главный режиссер театра Анатолий Морозов отошел от катарсиса и потрясений, решив по-доброму развлечь тольяттинскую публику.

Камолетти ни в чем не виноват

Марк Камолетти скончался лишь два года назад, в восьмидесятилетнем возрасте, за всю свою жизнь написав 18 пьес. Анатолий Морозов несколько покривил душой (может, для того, чтобы заинтриговать зрителей), сказав, что до недавней поры имя драматурга было неизвестно в России и пьесы его мало ставились. Между тем Камолетти при жизни считался классиком своего жанра, национальной гордостью Франции. Например, его пьеса «Боинг-Боинг» попала в Книгу рекордов Гиннесса как самая часто исполняющаяся в мире французская пьеса: в 55 странах она была сыграна около 18 000 раз, ее экранизировал Голливуд.

«Пижама на шестерых» также не была обойдена вниманием: десятки театров по России, а также русские театры в дальнем и ближнем зарубежье (не говоря уже о зарубежных театрах как таковых) создали массу версий неувядающей комедии. В разное время в разных постановках различных театров были задействованы замечательные актеры: Геннадий Хазанов, Юлия Меньшова, Анастасия Заворотнюк, Елена Соловей… Следует упомянуть, что на русский язык пьеса переводилась трижды. Наиболее известные переводы – Дмитрия Островского (между прочим, в переводе с английского языка!) и Ирины Прохоровой (именно этот перевод идет в «Колесе»). Но, честно говоря, при сравнительном прочтении оба этих перевода совершенно неотличимы друг от друга, как однояйцевые близнецы. Возможно, к этому располагает простой и доступный авторский язык. Одни только названия переводов и постановок можно перечислять бесконечно долго. Ну, для примера: «Играем в дружную семью, или Гарнир по-французски», «Бестолочь», «Все как у людей», «Кухарка ни в чем не виновата», «Любовники по выходным», «Любовь по-французски, или Семейный ужин». И все же для тольяттинского зрителя и автор, и пьеса будут в новинку: легко получать удовольствие от игры актеров, созерцая известный классический сюжет; здесь же именно незнание текста, а оттого и сложность в просчитывании сюжетных ходов увлекают зрителя изначально.

Впрочем, крайне незначительной части тольяттинской и Камолетти, и его «Пижама» уже хорошо известны: минувшей зимой некий питерский режиссер пытался создать в нашем городе свой театрик, и первая актерская читка состояла именно из разбора по ролям вышеназванной пьесы французского автора.

На грани

Зритель вовлечен в интригу с первых мгновений. Бернар (заслуженный артист России Валерий Скорокосов) планирует в выходные прямо у себя дома отпраздновать день рождения своей любовницы, фотомодели Сюзанны (артистка Ольга Самарцева-младшая). Его супруга Жаклин (заслуженная артистка России Ольга Самарцева) собирается навестить свою матушку, но, узнав, что в гости к Бернару приезжает его друг Робер (заслуженный артист Татарстана Николай Козак), а по совместительству – любовник Жаклин, резко меняет свои планы. Кухарку Сюзетту (артистка Елена Пантюшина), явившуюся для приготовления праздничного ужина, Робер принимает за любовницу Бернара (и ту и другую сокращенно зовут Сюзи), фотомодель вынуждена занять роль кухарки, в финале действа за кухаркой-некухаркой традиционно после выполненной работы заезжает Жорж, ее муж (артист Андрей Чураев), изначально возникшая маленькая ложь увеличивается в геометрической прогрессии. И так два с лишним часа на сцене происходит черт знает что.

Тема многоступенчатого адюльтера – излюбленный комедийный прием. В своей пьесе Камолетги удалось избежать скотства, которое неизбежно возникает в гремучей смеси вожделения и лжи. Герои «Пижамы на шестерых» в своих чувствах и поступках путаются сами, путают окружающих, зрителя, с регулярной периодичностью совершают поступки, ничуть не красящие их, но при этом – остаются людьми, и пошлая любовная конструкция приобретает иной окрас, позволяя говорить о том, что человеческое достоинство можно сохранить даже в самых пикантных ситуациях.

Кухарка будет управлять государством!

Одна из многочисленных заслуг режиссера Анатолия Морозова в данной постановке – то, что он не побоялся кардинально сменить амплуа своих актеров, которые предстали перед зрителем совершенно в ином качестве.

Валерий Скорокосов играет стареющего сластолюбца, утомленного своей ровесницей-женой. Новизна, очарование юности – вот что заводит его! «Здравствуй, тело, младое, незнакомое!» Не только мгновенно изменившееся выражение лица, на секунду отклонившийся взгляд, мимолетная морщинка в углу рта, складка на лбу – все играет на отображение смены эмоций, мыслей, чувств, и все так заметно зрителю. Его герой – то довольный удавшейся жизнью небедствующий господин, то полное ничтожество, прижатое в угол собственным враньем и неумением выйти из сложившейся ситуации.

У Скорокосова с его сценической супругой, Ольгой Самарцевой, уже имеется партнерский театральный опыт: в трагической постановке «Между чашей и губами» они также сыграли мужа и жену, которых разделяют и романтические отношения с юными девами, и превратности жизни. Здесь же Самарцевой удалось вырваться из одномерного рисунка роли, представая перед зрителем то в образе комичной провинциальной домовладелицы, то в личине разъяренной обманутой женщины, элегантной ухоженной дамы «слегка за тридцать», влюбленной и любимой, а то и просто в виде подвыпившей, преисполненной обидами домохозяйки.

Неожиданно появление Николая Козака. Кто не помнит его «мужчинских» ролей в «КинеIV», «Лесе», «Между чашей и губами»? В «Пижаме» Козак – радостный идиот с вечно полуоткрытым ртом раззявы, суетливый, увертливый (но и находчивый!), пытающийся спасти усугубляющееся положение, но оттого все более усложняющий его. Кто-то испытает разочарование, увидев сценического «мачо» в столь идиотском виде, а кто-то, наоборот, порадуется за актера, получившего возможность подурачиться вволю, отойти от часто эксплуатируемого типажа, кочующего из спектакля в спектакль.

Ольге Самарцевой-младшей с ее фактурой досталась роль актрисы, модели, с походкой «от бедра», жеманными манерами, в изящных нарядах – кокетливой кривляки, капризной, знающей себе цену. Мимолетная статика – как при создании портфолио или фотосессии для глянцевых журналов. Ум? Опыт? Человеческие качества? Их пока нет. Но грация и безупречное тело – вот что влечет мужчину на склоне лет, забывающего о том, что при необходимости и поговорить будет не с кем и не о чем, и при случае и воды-то будет некому подать. Да при чем тут вода, до нее ли, когда тут – такое?!

Пожалуй, самая приметная удача спектакля – роль Елены Пантюшиной. Ее кухарка Сюзетта, появившаяся перед зрителем в образе эдакой неуклюжей «буратинки», с нарочито некрасивым лицом, динамично перестраивает свой образ в зависимости от того, какую личину предлагают ей напялить на себя ее наниматели: модели, актрисы, любовницы, племянницы. Меняется пластика, распрямляются плечи, иным становится выражение лица. На каком-то этапе она и становится главным персонажем повествования: именно от ее поведения и зависит дальнейшая судьба всех участников истории. Типаж актрисы Пантюшиной таков, что ей обычно достаются роли прехорошеньких романтичных девиц. Но какие ее годы? Подобных «дюймовочек» режиссеры предложат ей еще не раз и не два. А. вот характерная роль – это прекрасный шанс предстать в совершенно иной палитре, продемонстрировать зрителю другие – необычные, задорные краски.

Персонаж Андрея Чураева появляется ближе к финалу спектакля, но именно он и служит неким катализатором, способным поставить все на свои места. Добродушный увалень на полторы головы выше мужчин – партнеров по сцене, его Жорж является в измотанную враньем компанию, дабы отвезти домой свою горячо любимую супругу-кухарку, с доблестью, он уверен, выполнившую свою кухонную работу. Но с его появлением все усложняется втройне. Не в силах переварить свалившуюся на него информацию, потенциально опасный юродивый превращается сначала в зловещего дурачка, а уже через миг – в ревущего и сметающего все на своем пути Франкенштейна.

Спектакль, разумеется, не выстроен на гэгах, призванных непрестанно выжимать из зрителя смех. Веселье от созерцания происходящего – спокойное, заинтересованное, можно даже сказать, интеллигентное. Да, зритель идет на имена, неоднократно виденные им на теле- и киноэкранах. Но ценность представляет не импульсивная публика с ее животным интересом к известной и популярной личности (более ни к чему), а тот зритель, который получает истинное удовольствие именно от работы актера как таковой, имея счастливую возможность наблюдать в ней эволюционные процессы от спектакля к спектаклю.

ТО №181 (1333) 29.09.2005