Читать книгу Театры Тольятти. Том 1 - Вячеслав Смирнов - Страница 6

В театре «Колесо» очередная премьера. Питерский режиссер Олег Сологубов по собственной инсценировке произведений Аркадия Аверченко поставил «кабаре жизни в 2-х действиях» – «Зайчики на стене». Еще до премьеры, перед сдачей спектакля, мы не преминули встретиться с гостем из нашей северной столицы.

Единый внутренний ритм

Корр.: Олег Васильевич, как возникла мысль поставить именно этого автора?

Сологубов: Специфика произведений Аверченко в том, что он улыбался, смеялся над людьми, которые, следуя веяньям моды, хотят на кого-то походить. У нас сейчас в обществе происходит то же самое: все озабочены своим имиджем. Мне кажется, это очень современный момент, есть много пересечений с нашим временем. У Аверченко события происходят в начале ХХ века: тогда это была достаточно благополучная страна, появились богатенькие люди, у них возникало желание немножко показать себя.

Корр.: С чем связано то, что вы осуществили эту постановку на сцене тольяттинского театра?

Сологубов: Для меня очень уважительной фигурой является главный режиссер театра «Колесо» Анатолий Морозов, который известен в том числе и в Петербурге, и его приглашение было для меня лестным, в нашем разговоре мы вышли на то, что это должна быть какая-то веселая история. Так произошло совпадение наших интересов.

Корр.: Как вам работалось с тольяттинскими актерами?

Сологубов: У меня была молодежь. Не все, но большая часть из них совсем недавно закончили театральную студию. Когда человек только что сошел со студенческой скамьи, когда у него все в первый раз, еще нет багажа – сами понимаете, возникает какая-то проба пера. В этом есть прелесть, но есть и отсутствие некоторого опыта. Есть некоторые минусы, потому что человек только обвыкается, только начинает что-то примеривать на себя. Так как они все люди примерно моего возраста (помладше, естественно), то это была достаточно интересная для меня команда, потому как мы с ними одного внутреннего ритма. Работать было приятно – со всеми нормальными рабочими сложностями. Ребята были симпатичны мне как люди. Надеюсь, и я им был симпатичен.

Корр.: Предрекаете ли вы своему спектаклю успех на тольяттинской сцене?

Сологубов: Для художника (я беру на себя смелость тоже назвать себя таким громким именем) нет идеала, для художника идеал не достижим. Как воспримет публика? Увидим. Мне думается, что в этом спектакле у нас получилось что-то интересное.

Менял я женщин, там-тарьям-пам, как перчатки

У поэта начала прошлого века Николая Агнивцева были такие строки: «Бедная, жалкая доля твоя – с маленьким счастьем и маленькой мукою…» Так и персонажи веселого, в общем-то, спектакля, словно солнечные блики, зайчики на стене – живут, веселятся, влюбляются, страдают. Но вся жизнь их – мелкая и пошлая, страдания и страсти – никчемные, эдакое бездумное отбывание пожизненного срока на Земле.

Простак Заклятьин (актер Евгений Быков) влюбляется в хорошую девушку Наташу (актриса Ирина Малышева). Вернее, сначала она влюбляется в него, а уж он, студент, изучающий кристаллографию, несколько позже понимает, что есть вещи поинтереснее сталактитов и сталагмитов. Жить бы им поживать, но разнузданный мачо Рукавов (актер Алексей Солодянкин) уводит у неудачника Заклятьина его разлюбезную Наташу. Пошлый адюльтер? Ан нет! Ходячий сперматозоид Рукавов излагает свежеиспеченному рогоносцу свою теорию «двух половинок»: дескать, свою-то половинку я нашел, а где-нибудь в другом городе ждет тебя не дождется такое счастье, что мало не покажется. Тут-то наш герой и пускается во все тяжкие: кутит, бросает женщин, разбивает сердца и семьи. И лишь в конце задается вопросом: какого черта он стал вдруг примерять на себя эти дурацкие маски?

Не вынимая изо рта

Актеры на сцене почему-то постоянно курили, причем курили излишне много. Может, для разнообразия им бы следовало предложить какой-нибудь чупа-чупс или банальный карамельный петушок. Шампанское не пенилось, а из коньячных бутылок лилась прозрачная жидкость. Причем всех разливаемых по ходу спектакля напитков было лишь на самом донышке. Может, уже на премьерных показах актеры таки получат необходимый и желанный реквизит. Но это, в принципе, ерунда.

Демоны и чертяки

Очень понравился тот же Алексей Солодянкин: думаю, в театре ему еще не раз достанутся характерные роли. Герой-любовник Маргаритов в исполнении Игоря Супрунова выглядел весьма притягательным демоном-искусителем. Удачный грим придавал персонажу несомненное демоническое сходство. Еще две-три подобных роли – и фанатичные поклонницы будут обрывать у Супрунова лацканы после каждого спектакля. Самодурствующий бонвиван Букин в исполнении Андрея Амшинского смотрелся заводным чертякой: хитер, щеголеват, циничен и жаден. Порывистая и роковая Айя в исполнении Натальи Ахметовой – просто украшение спектакля (не знаю, задавались ли гримеры такой целью, но в отдельные моменты персонаж Ахметовой один в один был похож на известные портреты Марлен Дитрих). Ну и, конечно, незабываемым переживанием для меня так и осталась бесподобная осанка актрисы Натальи Акимовой – ради такой осанки можно ходить на любой спектакль, даже не вникая особо в актерскую игру.

Канкан forever

Как говаривал Штирлиц: запоминаются только первая и последняя фразы. Спектакль начинался сложным групповым хореографическим этюдом. В принципе, я понимаю, как актер заучивает большие объемы громоздкого или не очень текста. Но как запомнить бесконечную последовательность не самых элементарных движений – это для меня останется загадкой.

И, конечно, финал, состоящий из дикой смеси танго, джаза и кабацкой музыки, заставил зрителей зашевелиться, наблюдая жизнерадостные выплясывания персонажей, только что погрузившихся в пучину страстей, а теперь вновь ставших отнюдь не посторонними на празднике жизни.

ТО №202 (865) 30.10.2003