Читать книгу Трип на юг - Яна Филар - Страница 4

В августе две тысячи пятого дремлющий в глубине Ишимской степи придорожный поселок разбудил пронзительный вой сирен. Толстый столб дыма коптил небо еще на закате, и бледный осколок луны в третьей четверти успел затеряться в чернильной бензиновой туче, когда бригада пожарных свернула с «дороги смерти», как местные звали путь из Омска в Тюмень, и обнаружила в прогоревшем остове автомобиля труп Антона Раневского.

Но пока еще день, и Антон едет навстречу закату. Стекло опущено, локоть наружу, ветер хлещет по румяным от задора щекам. Пахнет летом. Пыль и горячий асфальт. Засеянные поля, незнакомые деревеньки, оазисы зелени в пустынной желтизне трав – до зевоты плоская однообразная равнина. Звук на максимум. Скорость, аромат полевых цветов, оглушительная музыка вводят в дорожный транс, даже разыгравшаяся паранойя ослабляет хватку.

Ему девятнадцать, но за плечами уже изолятор и клетка в зале суда. Каждый день, пока длилось следствие, он проживал в страхе: ярлык уголовника не смыть, вычисти хоть все базы розыска. Тем более, дело громкое, повсюду рыскали журналисты и держали руку на пульсе. Его имя в заголовках местных газет, фото крутят по федеральным каналам. Только в гробу он видал такую славу.

Спасибо матери с Кирой: не поверили, что взломал банк и увел кучу денег. Но их Тошка на деле не такой уж святой. А деньги припрятал, под чужим именем по счетам разложил, не дурак. Правда, сейчас не потратишь, но придет время, придет…

Впереди маячит знак ограничения скорости: чинят дорогу, сыплют щебень в разинутые асфальтом жадные рты. Антон делает музыку тише и жмет на тормоз. Машины едва ползут; наглые лихачи жмутся к обочине, рискуя провалиться в размытый дождями овраг. Чем медленнее тащится автомобиль, тем больше Антон нервничает. Они могут быть рядом – пасут, а он всего лишь хочет встретиться с друзьями, расслабиться с девочками, пивка глотнуть. Антон уже давно никого не трогал, не брал заказов с тех пор, как завели дело, лишь бы не привлекать внимания.

Заставляет себя не выглядывать, не вертеть головой, лишь посматривает в зеркало заднего вида. Темнеет быстро, будто солнце, преодолев невидимую ватерлинию, стремительно тонет за горизонтом. Свет чужих фар пляшет в отражении и мешает смотреть.

Серебристый «шевроле» с мятым бампером едет за ним из самого города, обогнал по пути пару машин, чтобы уставиться ему прямо в выхлоп. Может, тот, что за ней? Синий «мерин», водила – мужик в темных очках. Антон запомнил его, когда поравнялись километров десять назад. Идеальный кандидат.

Тряска по щебенке кончается, едут быстрее. Знакомый «мерин» идет на обгон. Антон вжимается в кресло, будто так его будет не видно, но машина исчезает за поворотом. Нащупывает бутылку «Бонаквы» без газа, глотает противную нагретую солнцем воду. Легче не становится. Привычный холод в груди леденит сердце. Тогда хватается за сигарету – едкий дым царапает глотку, заполняет нутро, выжигая тревогу.

Оправдательный приговор избавил от всех проблем, кроме одной: Леонид Ланге, упрямый осел из ФСБ, слежку с подозреваемого не снял. Пока Антон прозябал в изоляторе и неизвестность пугала его долгими ночными кошмарами, Ланге предложил работать на органы – взамен он снимет все обвинения.

– У тебя будет иммунитет, – заверял Ланге, что означало: ФСБ закроет глаза на твои шалости, но отныне ты принадлежишь Конторе. – На твоем месте я бы очень задумался о сотрудничестве.

И смотрел долго-долго серыми злыми глазищами: ждал ответа, и вполне определенного.

Сотрудничестве, как же. Крысой, вот кем он будет, работая на силовиков. Хуже тюрьмы. Шаг не туда – опять начнут пугать нарами, свободы лишат, невыездным сделают. Заставят сдавать своих, шпионить за неугодными, заменять правду лицемерной подделкой, на выгодную кому-то ложь. Сколько парней уже так попортили. Всех забрали. Антон полагался лишь на свою команду, но в итоге его кто-то сдал – кто-то свой. Нельзя никому доверять и особенно вежливым людям в серых костюмах, которые ставят тебе ультиматум.

Позже Антон поймет, что за первый серьезный взлом, верни он всё до копейки, ему бы грозил лишь условный срок, в крайнем случае штраф, – тогда еще гайки не закрутили – но в тот момент не разбирался в законах и боялся попасть в колонию на долгие годы, опозорить семью, лишиться будущего.

Не опуская взгляда, он отказался, и доброжелательный Ланге вмиг изменился в лице.

«Я тебя, сука, на всю жизнь засажу, – с такими словами Ланге покинул здание суда, наградив напоследок колючим холодным взглядом. – Ты еще приползешь, когда за бугром тебе влепят пожизненное, извиняться будешь. Нагляделся я на таких: ведь не остановишься».

Его можно понять: месяцы следствия коту под хвост. К начальству возвращался если не с позором, то уж точно без надежды на премию. С него не слезут, пока кто-нибудь не ответит за взлом банка Д. Либо найдет козла отпущения, либо добьет расследование до конца, чем Ланге и занимался.

Теперь каждый день, выглядывая в окно, по дороге в магазин и на прогулках Антон видит один и тот же фургон: тонированные наглухо стекла, луч антенны на крыше. Стоит так, что подъезд хорошо просматривается. Иногда дежурят легковушки – неприметные, с терпеливым водителем на борту. Час, два, десять сидят – разве нормальный человек выдержит? А те не шевелятся, лишь по одному выходят отлить да купить сигареты и перекус.

Повсюду мерещатся ледяные глаза Ланге, хотя тот давно отчалил в свой Питер. Предательский мобильный Антон отправляет на свалку, но стоит ему сесть за компьютер, тут же трезвонит домашний телефон. Есть ли здесь связь, Антон не знает – никогда не берет трубку, пока дурацкая трель не затихает, но и тогда, матерясь, задвигает стул и вырубает железо от греха подальше.

Сущая пытка сидеть без дела. Вот где тюрьма. Вряд ли кто-то поймет, что для него значат взломы. Антон смакует каждую вылазку, как изысканное вино, оставляет на коже напоминания – материальное воплощение побед. Голодает нутром, словно вернулся из кругосветки назад к облезлым кварталам, бычкам у подъезда и весенней грязи на подошвах, страшась, что чудо не повторится.

Сегодня рискнул: может, в другом городе удастся затаиться в компьютерном клубе и наконец расслабиться без чужого настойчивого внимания. Ну а там как пойдет.

Сзади ревет движок. По обочине мчит «цивик», и вот он уже слева, черной тенью обходит «ниссан» Антона на повороте. Через секунду по встречке лязгает, трубя, самосвал, рассекает мордой то самое место, где только что вильнул хвостом «цивик». Самое неприятное, из-за этого мудака Антон и сам не заметил фуру, а ведь закралась незваная мысль проскочить так же. Сердце предательски и запоздало пропускает удар. Погиб внезапно, в расцвете лет, прямо как Цой…

Дорога выравнивается окончательно, вновь тянется унылый пейзаж. Ехать еще часа два. Глаза слипаются. Сквозь дрему замечает знакомый автомобиль, и сонливость мигом слетает. Тормозит и выходит из машины, намереваясь поговорить с водителем по-мужски.

За рулем «цивика» тощий парень лет девятнадцати, в заношенной линялой футболке. Вместо вен на сгибах локтей – кратеры. Вместо рук – холст пуантилиста: дорожки из красных точек и синяков. Смотрит в никуда, то затягивая дымок из огромного косяка, то выпуская наружу. Пожиратель лотоса. Серые змейки обвивают его, точно фокусника. Отчетливо пахнет травкой. Антон знает запах со школы – одноклассники баловались на перекурах в туалете.

– Ездишь, как баран, – говорит.

Водила наконец замечает гостя и приветствует, будто старого друга. Зовет присоединиться. Будто знает, что Антон сейчас душу готов продать за минутку покоя. Но парень доверия не внушает.

– Вот и сиди так, пока не отпустит, – Антон сплевывает в сухой грунт и идет обратно к машине.

По радио набившая оскомину Натали и ее ветер, что нагоняет беду, но песня вскоре сменяется обрывистым треском. На трассу с двух сторон наступают шеренги сосен. По встречной проносятся фуры с исполинскими головами.

Антон смотрит в зеркало заднего вида и хмурится.

– Да он издевается.

«Цивик» вновь идет на обгон. Поравнявшись с «нисаном», псих опускает стекло и, скаля зубы, кричит:

– Эй, брат! Скажи, в чем свобода?

Делает вид, что не слышит. Не брат я тебе. Чего привязался? Принял его остановку за первый шаг к дружбе? Жаль дурака, но омерзение в конце концов перевешивает. Давай, кати отсюда быстрее, ты же на встречке, и себя угробишь, и меня заодно.

– Сейчас покажу! – смеется, и его «цивик» летит вперед с яростным рыком.

Мерцают хлебные крошки звезд, вдали от городских огней их прибавилось. На развилке Антон, подумав, сворачивает в объезд к тихому немому поселку; ехать дольше, зато дорога узкая и безлюдная – хвост он заметит издалека, и, если уж тогда никого, значит, свобода.

В свежесть ночного воздуха вплетается вонь бензина и гари. За поворотом всполохи света, как от лесного пожара. Толстый столб дыма Антон заметил давно, но не придал значения, теперь же нервничает: древний как мир страх огня заставляет вцепиться в руль.

Спустя минуту бьет по тормозам.

«Цивик» угодил в самое пекло. Пламя лижет кузов, хозяйничает внутри. Колеса беспомощно смотрят в небо. Ствол сосны, в который врезался лихач, завалился набок, и пламя уже занялось маслянистой корой.

Доездился.

Повинуясь странной тяге, Антон покидает машину. Лицо обдает жаром. Обходит змеившиеся по асфальту потеки топлива; под ногами хрустят осколки – мелкие брызги огня. Борясь с тошнотой и страхом, смотрит в охваченные пламенем недра покореженного металла, в которых с трудом можно узнать автомобиль. Еще час назад человек был жив, и так быстро и глупо его таймер вышел из строя. Возможно, псих сам хотел такого итога, что он там мычал про свободу? Вряд ли его будут искать и рыдать по утрате: таких дома не то чтобы сильно ждут. Да и тачка наверняка чужая. В любом случае узнать, кем он был, будет сложно: документы наверняка сгорели, как и тело…

– Свобода, говоришь?

Тянется к карману брюк, достает документы и подносит к пламени.

– Гори, гори ясно…

Тушит занявшийся огонь, когда страницы обгорают настолько, что еще можно разобрать имя; бросает паспорт в сторону от машины, права – чуть ближе. Пусть смотрится, будто при ударе выпали из бардачка или нагрудного кармана; к счастью, окна «хонды» открыты.

Версия маловероятная, но Антон знает, чем ее подкрепить: он запомнил номер автомобиля. Залезть в базу и переписать его на себя задним числом под силу даже ламеру. Остается пустяк: новые документы и билет на самолет.

С той поры он в бегах. А так хорошо всё начиналось.