Читать книгу Трип на юг - Яна Филар - Страница 5

В четырнадцать лет Антон не сомневался: ему уготована великая судьба. Не зря же природа или высшие силы наградили его редкостным интеллектом. Он может податься в политики и изменить мир до неузнаваемости, воздвигнуть корпоративную империю, а, если надоест суета, – уехать в Шотландию и основать собственный клан целиком из выдающихся потомков. Тропы жизни ложатся у ног шелковыми коврами: ступай на любую, дружок, всё получится. Смерти нет, выход всегда найдется, ведь небу ты для чего-то нужен. Собственно, об этом он размышлял, когда, засмотревшись на звезды, чуть не рухнул навзничь на лед.

Дальше шел уже медленно, осторожно, но так, чтобы успеть повесить куртку, сложить содержимое ранца на краю парты под углом в девяносто градусов и оставить в запасе пять минут для непредвиденных обстоятельств.

Полдня снова псу под хвост – бесполезный треп по отставшей лет на десять программе. К урокам он не готовился, лишь мельком просмотрел темы; если спросят, найдет, что сказать.

Скорей бы ответил московский интернат: из провинции попасть туда почти невозможно, но с его результатами олимпиад и характеристикой местной школы шанс есть, и немалый. Пойдет на физмат, а летом – компьютерная школа под Костромой. Оттуда в Бауманку поступит или ИТМО, или МГУ. Мечта.

Если откажут, придется остаться в убогой районной школе – об этом размышлять не хотелось.

Каждое утро он шел через школьный стадион, подныривал под трубы теплотрассы, изогнутые в букву «П». Шагать следовало торопливо, отводя глаза от звериных трупов: придушенной кошки и отрубленной головы пса. Бордоский дог. Широкая бронзовая морда в складку. Без туловища. И рядом его передняя лапа – левая. Они лежали несколько недель, но морозной сибирской осенью трупы не пахли и не вздувались, и Антон представлял, что это муляж, что внутри вата и пес совсем на него не смотрит.

Был и другой путь, но дорога через стадион короче всех и самая безопасная – вдали от автомобилей. Антон проходил здесь всегда, даже зная, что увидит на этой тропе. Боялся, но упрямо переставлял ноги.

Трупы иногда менялись местами: голова перемещалась по левую сторону тропы, кошка – по правую. Сегодня кошка другая: вчера – белая с черными пятнами, сегодня – серая полосатая, но в той же позе и на вид нетронутая, будто спит.

Кто-то раскладывал их специально, чтобы видели дети. Чтобы не прошли мимо плодов его самовыражения и, возможно, поняли о мире чуть больше. Возвращался, чтобы сменить композицию и полюбоваться со стороны.

– Эй, дятел!

Снег скрипел под быстрыми шагами Володьки Деникина, оболтуса из класса с нравом и интеллектом бойцового петуха. Деникин выскочил из-за спины и загородил путь.

– Физичка обещала контрольную, дай списать.

Антон обогнул одноклассника, плюхаясь по щиколотку в сугроб, – узкую тропку занял Деникин в своем необъятном пуховике.

– Ты че, бессмертный? Дай списать!

– У самого мозгов не хватает? – Антон запрокинул голову: Деникин возвышался над ним угольно-черной глыбой.

– Слышь! – Володька пихнул Антона в грудь, очки соскользнули. Антон молча нащупал их в снегу и принялся протирать мокрые стекла тряпичными пальцами. Володька куда-то делся, попыхтел в стороне и тут же вернулся.

– Ладно, чего это я, – сказал вдруг. – Давай помогу встать.

Мир в мокрых очках тек. Антон сквозь разводы видел протянутую дружелюбную руку Володьки и, немного помедлив, дал свою. Встречная ладонь оказалась узкой и твердой, будто из камня, ледяной, с какими-то пухлыми наростами. И тупыми когтями.

Антон вскрикнул и опять оступился под безудержный Володькин смех.

– Боишься? Ууууу! – Володька не морщась тянул дожью лапу к лицу Антона, ухватив ее где-то в темноте рукава за толстый сустав. – Дай списать или я приду к тебе во снеееееее, – выл замогильным голосом.

Антон ляганул его по локтю, лапа выскользнула и пропадала в снегу. Деникин попер как танк. Пацаны поборолись, но не долго: рослый Володька быстро уложил противника на живот и впечатал лицом в сугроб.

– Он же задохнется, придурок! – раздался знакомый голос. – Отвали от него или я настучу классухе.

– Да пошла ты, – ответил Деникин, но руку убрал и вразвалку пошел в сторону школы.

Антон, отплевываясь, вытер лицо ладонью. Над ним склонилась встревоженная Соня Маркова – симпатичная блондинка из его класса. Ослепительная, свежая, юная акселератка. Под курткой не видно, но сиськи у нее что надо – третий размер. Одноклассники второй год пускали по ней слюни и исправно ходили на физкультуру поглазеть, как Соня прыгает через скакалку.

Она протянула руку – Антон жест помощи не заметил.

– У тебя губа разбита, – сказала. Видно, Деникин успел задеть.

– Без вас, Софья Андреевна, знаю. – К отличницам Антон обращался на «вы».

Он поднялся и, хлюпая носом, зашагал дальше. Соня хмыкнула и отстала. Антон знал, что Соня не хочет, чтобы их видели вместе, оно и понятно: нелепая куртка не по размеру, заношенные сапоги – и не поймешь, женские или мужские – на перчатке вообще дыра, из которой выглядывает кончик пальца, – та еще образина. Под шапкой оттопыренные уши и ранние залысины, на лице угри величиной с вишню. Уж он-то в курсе, что Соня и другие девчонки втихаря над ним посмеивались, звали головастиком за большой лоб и тонкие ноги, но ему плевать: этих недалеких девиц, как бы не пыжились они в школе, ждут лишь грязные носки да горы памперсов – нет у женщин выдающихся способностей, величие – дело мужское. А тут на тебе, засмущался дырки в перчатке, стоило девке проявить сочувствие.

Он вошел в класс и, как обычно, ни с кем не здороваясь, сл напротив учительского стола. Очки, к счастью, целы, не придется щуриться на доску.

Яр забежал за минуту до звонка. Упитанный, благоухающий выпечкой – успел сгонять в столовую и отхватить свежих и пышных булок, скупо сдобренных сахаром, но всё равно бесподобно вкусных. «Кровь с молоком», зовет Ма Ярослава Войновича – сына местного миллионера, барыжащего электроникой, и единственного, кто согласился сесть за одну парту с Антоном Раневским.

– Привет. – Яр достал из ранца булку и протянул соседу. Их ежедневный ритуал.

– Спасибо, – Антон сдержанно улыбнулся и спрятал булочку в ранце.

Общий язык нашли быстро. Яр ладил со всеми. Казалось, не замечал, что остальные обходили соседа стороной. У него исключительно деловой интерес в дружбе с местным вундеркиндом, Антону же льстило внимание миллионера. С появлением Яра жить вообще стало легче, по крайней мере, побаивались налетать толпой: старший Войнович – человек серьезный. Антон даже был у Войновичей в гостях на четырнадцатилетии Яра. На праздник слетелись дети местных дельцов и прокуроров, он же сидел тише мыши, разглядывая обстановку трехэтажного таунхауса и роскошную, как голливудская дива, жену Войновича – Антон в своем затюханном пиджаке и тортом с жирными розочками в картину не вписывался. Зато понял, как нужно жить.

Интересно, что Яр забыл в этой дыре? В столице образование на уровне, его отцу по карману даже пансионат, куда Антон подал бумаги в надежде на льготу, – хотя, чего скрывать, Яр учебу там не потянет.

Их дружбе суждено было продлиться недолго: через год отец Деникина с самопальным обрезом будет ждать у ворот таунхауса, когда старший Войнович со всей семьей выедет из гаража на черном блатном «гелендвагене». Войновича не откачают в реанимации, а следы Яра и его матери затеряются навсегда.

Литричка запаздывала. Антон оглядел класс: все в сборе, надо же. Володька сзади угрюмо зыркал на Яра – Антону же, скорчив рожу, продемонстрировал кулак. Пора его проучить.

– Эй, – наклонился к соседу Антон, – отец Деникина у твоего грузы возит? Слышал, он подворовывает – Володька хвастался второй Плойкой, один в один как твоя, – его папаша за год на нее не накопит. Откуда у простого водителя такие деньги?

Ярослав свел брови, задумчиво сунул в рот синий колпачок ручки.

– Накладные подделать раз плюнуть. Я бы на твоем месте сказал отцу, пусть проверит.

– Спасибо, мужик, сообщу.

Яр недобро поглядел на Володьку – тот сразу стух и отвел глаза. Антон довольно откинулся на жесткую деревянную спинку.

Вера Павловна вошла вместе со звонком. Немного за тридцать – еще слишком молода, чтобы превратиться в ворчливую озлобленную каргу. Но, подумал Антон, недалекая. Всегда поступает по инструкции, трясется перед начальством, хотя и не заискивает. Не написав ни единой строчки, делает вид, что разбирается писательских душах, но всё ее знание записано в тонкой книжонке, в которую она поминутно заглядывает.

Хотя за такую родинку над губой многое можно простить.

Вера Павловна написала на доске дату: «Десятое ноября». Почерк у нее прекрасен, как тождество Эйлера, как божественная гармония. Антон вывел свое имя на последней странице тетради, скопировал с доски изящные завитки. Ему нравилось, как имя выглядит на бумаге: не просто эфирный звук, а слова, вплетенные в реальность.

– Сегодня начнем новую тему. Надеюсь, все из вас прочли летом «Преступление и наказание»?

Ученики возмущенно загалдели: большинство до конца не осилило.

– Тише-тише, – успокоила класс Вера Павловна. – Да, Раневский? Что ты хотел нам сказать?

Антон встал. И почему только с Павловной его так трясет? Он ненавидел, когда она склонялась над его партой: его разнонаправленные уши наливались кровью и алели красногвардейскими знаменами, все смеялись и называли его «чекистом».

– Я считаю, данное произведение нужно исключить из школьной программы.

Одноклассники вмиг замолкли, предвкушая потеху.

– Почему же? – подняла брови Вера Павловна.

– Достоевского ошибочно, не знаю уж, по каким причинам, считают великим писателем, но автор он довольно посредственный. При жизни его называли графоманом и не зря: слог ужасен, описания раздуты до комичного, бесцветны и банальны, – Антон перевел дух, вспоминая, как репетировал у зеркала, чтобы речь звучала непринужденно. – Литературоведы пытаются оправдать его ляпы, но истинная причина кроется в спешке, в которой он строчил эту пародию на роман, надеясь на скорое вознаграждение, которое тут же проиграл бы в рулетку. Я считаю, не следует портить такими произведениями наш художественный вкус.

Класс загудел: нападок на Федора Михайловича даже от Раневского не ожидали.

Вера Павловна вышла из ступора:

– Спасибо, Антон… за то, что честно высказал свое мнение, но отойти от программы я не имею права. Позволь, я продолжу.

Антон кивнул и сел на место, добавив:

– Я выскажусь подробнее в итоговом сочинении.

К радости Яра учительница весь урок старательно избегала смотреть на первую парту.

После звонка Антон вышел в школьный коридор. Перемены он предпочитал проводить в классе, зарывшись в книгу, пока остальные бегали в столовку и подымить в туалете. Но утренний инцидент выбил его из привычной колеи и придал решимости.

Наконец объявилась Соня, и рядом, как по заказу, никого, чего почти не бывает. Момента лучше может и не представиться – разве что караулить ее у подъезда, но тогда она может подумать, что Антон преследует ее, подобно тому маньяку, что раскладывает животных у школьного стадиона. Она тоже видела голову пса – ее окна выходили на букву «П» – и почти не гуляет одна, полагая, что кто-то за ней следит.

Спустя пять лет труп Сони найдут у аллеи городского парка культуры и отдыха напротив чертова колеса. Голову с огромными удивленными глазами будет подпирать бескровная левая кисть; остальное выловят водолазы в десяти километрах ниже по течению Иртыша.

Антон скрестил руки на груди и сделал вид, что внимательно изучает трещину на дверном косяке. Сам же искоса наблюдал за Соней.

Девушка прислонилась к оконной раме и высматривала что-то (или кого-то) снаружи. Касалась пухлыми губами горлышка «Фанты», пила большими глотками, прикрыв глаза. Мельком взглянула на Антона и снова вернулась к созерцанию школьного дворика, поигрывая бутылкой в руке. Казалось, Соня запросто считывала его намерения и прекрасно знала, что он давно к ней неравнодушен – девчонки такие вещи с пеленок умеют определять. Возможно, поэтому и специально для его глаз подол синей форменной юбки приподнялся на идеальную для фантазий высоту: выше – вульгарно, ниже – уже не то. По обтянутым капроном стройным ножкам так и хотелось провести рукой, снизу-вверх, и затеряться под мягкой тканью. Голова от волнения пошла кругом.

Три, два, один…

– Софья Андреевна? – позвал он и тут же пожалел. Голос дал петуха, прозвучало не слишком-то мужественно.

Соня вдруг уронила бутылку, она откатилась к ногам Антона. Вместо газировки густая пена.

– Могу я пригласить вас в кино? – выпалил Антон, пока не выветрилась решимость. – Экранизация Толкина, вам вроде нравятся эльфы…

Смех Сони пронесся по школе, сманил зевак, пригласил лицезреть странную пару: красивую девушку с пшеничными локонами до пояса и нелепого пацана с залысинами на висках, который, к тому же, младше всех в классе – и заметно младше акселератки Сони. Перемена окончилась, и к классу стекалась публика: одноклассники, Сонины подружки из параллели, их высокие каланчи-парни из школьной волейбольной команды. Антон от смущения готов был с позором рвануть в класс и залезть под парту, всё равно терять уже нечего.

– Я пойду с тобой на свидание, – громко, чтобы все слышали, ответила девушка, и добавила: – Если ты выпьешь залпом всю бутылку.

Она кивнула на «Фанту» с липкими потеками на боках. Антон принял вызов, бездумно провернул крышку. Соня и остальные с визгом отпрыгнули от хлынувших в стороны рыжих брызг. Газировка шипела змеей. По стенам и брюкам Антона заструились оранжевые потеки, рубашка прилипла к телу, покалывали пузыри, будто тело его распадалось и пенилось, как сода в лимонном соке.

Громче всех хохотала Соня.

Рядом возник Яр, прикрикнул на зевак и потянул Антона в мужской туалет. Они вдвоем плюхали на рубашку воду горстями и терли, пока не впиталось, но пятно всё еще видно – опоздали. С брюк от их усилий стекала вода. Из окна под потолком веяло ледяной холод. Антона продрог в мокром костюме.

Он мог бы наступить на горло своей гордыне и снести обычный отказ, но только не эту жалкую подачку, приправленную порцией унижения, не миг ликующей радости, когда Соня сказала «да», брошенной как наживка и тут же отнятой на глазах у тех, кого он в последнюю очередь хотел видеть рядом.

– Уроды, блин, – ворчал Яр. – Может, лучше домой пойдешь?

Антон покачал головой. В зеркале он выглядел жалко – как игрушка из детского стишка, которую забыли под дождем. Но если уйти сейчас, завтра превратится в кромешный ад.

«Они все меня ненавидят. Все, кроме Яра».

В класс зашли в гробовой тишине. Подошвы Антона оставляли на облезлом линолеуме мокрые отпечатки.

Антон чувствовал, как Соня и остальные сверлят его глазами. Почему не ушел? Не настучал? Почему молчит, не пытается мстить? Как бы то ни было, проверку на прочность он выдержал.

День выдался на редкость отстойным. Дома в прихожей Антон сбросил ранец, поставил на газету у батареи промокшие насквозь ботинки. Ладони после работы на заправке пахли бензином, он трижды тер руки цветочным мылом, но запах так и не свелся.

Минут через десять Ма с Кирой шумно заняли прихожую. Зеленоглазая шестилетка с вороньим гнездом вместо утренних косичек бросилась к брату и чуть не сшибла с ног.

– Отстань, Кирка!

Мимоходом Антон оглядел ее одежду: в малиновых крапинах от борща, но всё цело, – и вздохнул с облегчением. К мелкой он не испытывал нежных чувств, только раздражение, – по крайней мере ему так казалось, – но, когда пару недель назад она снова вернулась с оборванным рукавом, в синяках и слезах, он не выдержал: во время прогулки подкараулил у ворот пацана, который ее доставал, и напугал его до усеру. Тот, конечно, нажаловался воспиталке, но Антона к тому моменту и след простыл. Больше он к Кире не лез. Сестре и, конечно, матери Антон ничего не сказал, догадываясь, что такие методы семья не одобрит.

– Ты поел? – Ма стянула с себя пальто и без сил упала на табурет. Кира ускакала мыть руки.

– Не успел.

– Опять допоздна работал?

Антон показал ей белые, в сети морщин пальцы – будто только из ванной. Ледяные. Ма понимающе кивнула.

– Еще и окна мыл?

– За чаевые.

– Ты молодец.

– Есть в кого.

Она расцвела, на мгновение став не такой уставшей.

– А что у тебя с рубашкой? – нахмурилась она.

– Да газировку пролил.

– Даже не знаю, как ее отстираю…

– Я сам отстираю. И брюки тоже, не беспокойся.

– Это твои одноклассники сделали? – осторожно спросила Ма, а сама смотрела с нажимом, ждала правды или хотя бы знака. Ей только дай повод наказать виноватых, лишь намек на подвох – за это ее недолюбливали учителя и другие родители, а за компанию и Антона. У мамы трудный характер. Когда Антон только родился, она играла в драматическом театре, но с ней не смогли совладать ни режиссеры, ни партнеры по сцене. Но мама, конечно, объясняла уход тем, что выбрала сына, а не работу.

– Забей, хорошо. Просто забудь.

Ма поджала губы, а глаза улыбнулись.

Антон невольно залюбовался: тонкая, как тростинка, но с несгибаемой волей. Даже когда отец заболел, до самого конца не опускала руки: боролась, занимала деньги, договорилась с лучшим в Москве онкологом, хотя тогда это казалось невозможным; один прием у него стоил ее двухмесячной зарплаты. До сих пор возвращает долги с зарплаты кассира в местной торговой сети. И его таким же растила. Не следует ее впутывать в глупые школьные распри, он сам разберется.

– Ты, главное, не прогибайся, не подстраивайся под них, Тошка.

– Да знаю, Ма, знаю.

– Не забывай про свои сильные стороны, используй их! Ты намного умнее каждого в этой школе, – Ма, кажется, понесло. В такие моменты лучше помалкивать и кивать, как болванчик. – И всё у тебя будет, абсолютно всё! Ведь это не их, а тебя позвали учиться в Москву…

– Ну-ка повтори, Ма, – округлил глаза Антон.

– Да я же совсем забыла тебе сказать: пришел ответ, пришел! – Она вынула из сумочки бумажный конверт и помахала у него перед носом, словно белым платком. – Как же я горжусь тобой, Тошка!

Ма заключила Антона в объятия, и щеки его вспыхнули. Держала она так крепко, будто Антон вот-вот рассыплется, а с ним исчезнет весь мир, и лишь так можно остановить неизбежное.

– А теперь спать.

Ма – вновь сама строгость.

– Не сиди допоздна.

Антон усмехнулся: не обещаю.

Всё-таки классная у него Ма. У других вот сидеть за компом запрещают – боятся, что их чад одолеет зависимость и ничего, кроме развлечений, их не будет интересовать. Вырубают компы из сети, прячут кабели от монитора, ставят пароли. Батя Сереги Летова вообще сделал ключ на электрощиток, обесточивал комнату с компом, когда уходил на работу, а ключ всюду носил с собой. Но запретное-то всегда слаще, особенно когда достается с трудом. Серега, пока батя спал, ключ слямзил и сделал копию. Кабели ребята брали с других электроприборов, а пароли предки ставили зачастую не хитрые – пацаны использовали простой подбор, в сложных случаях обходили через BIOS и учетку администратора. Если компа не было, ходили к друзьям вместо школы, ведь когда предки дома, слишком опасно: взрослые не верили, что друзья приходят делать вместе уроки, тут же занимали телефонную линию и заглядывали каждые пять минут проверять. Парочка его одноклассников так месяц прогуливала, пока правда не всплыла. Им от родителей сильно влетело, что компа те не увидят до самого лета.

Так пацаны, сами того не ведая, прокачивали изобретательность и смекалку, без которой и во взрослой жизни несладко. Из самых упертых вырастут талантливые программисты и хакеры, внушающие трепет всему миру, но родительские ограничения – не обязательное к тому условие. Иногда достаточно полной свободы действий.

Антону не к кому было ходить в гости. Тем более, никто бы ему не позволил использовать технику так, как ему хотелось, да и прогуливать школу он не собирался. Одна проблема: денег на компьютер не было, хоть убейся.

Чтобы собрать крутое железо, пришлось залезть в скудные отцовские сбережения, но с уговором: половину Антон заработает сам. Почти год он драил стекла машин, заправлял баки, грузил по ночам товар, расклеивал объявления контор, чтобы потом содрать по заказу соперников, – всё перепробовал, куда брали, а брали без особой охоты и с недоверием – в силу возраста. Ну и Ма чуток помогла: дарила деньги на праздники. В итоге не зря. Теперь он копид на удобное кресло, а Ма не ставила сыну ограничений, ведь комп – его полная и безраздельная собственность.

Правда, денег на нормальный интернет не хватало – пришлось взломать систему безопасности провайдера и наслаждаться халявой.

Комнатенка у него крохотная: дотянуться до подоконника, двери или письменного стола можно не вставая с кровати – зато есть свой угол, где никто не мешает. Когда Ма притворила дверь, он включил новенький компьютер с начинкой последней модели – Пентиум-4. Его верный конь. Тот приветливо зажужжал и отозвался: «Проснись, Нео. Ты избранный». Антон усмехнулся: заставка всегда радовала, как и постер с Киану Ривзом над столом. «Матрицу» он обожал – пересматривал, наверное, раз двадцать. Даже придумал себе тайное имя – Noname – почти как Нео, и звучит при этом зловеще. Такой ник – как надежный скафандр.

Была у него еще одна обязательная статья расходов. Антон выдвинул ящик стола с припрятанной аккуратной стопкой журнала «Хакер». Взял свежий номер, вдохнул запах типографской краски и глянца. Запах свежей печати. Он не пропустил ни одного выпуска, кроме самого первого за январь девяносто девятого с придурками «Бивисом и Баттхедом» на обложке – его было уже не достать на бумаге, да и посвящен номер был не взлому, а компьютерным играм. Женщина из газетного киоска настолько привыкла к ежемесячному паломничеству Антона, что при виде него улыбалась и протягивала свежий номер, едва он успевал раскрыть рот и выдать дежурное «здрасьте».

Дверь бесшумно открылась, и в комнату заглянула Кира в зеленой пижаме с единорогами.

– Чего делаешь? – протянула она.

– Не твое дело. Спать иди. Кирка – от бублика дырка!

– Ну мне интересно, – ныла сестра.

Антон издал наигранный вздох, изображая ворчливого братца.

– Работаю. Пытаюсь разобраться, как всё устроено. Ну и поиграю немного.

Кира скорчила недовольную рожицу.

– Такой большой, а еще играешь. Когда ты уже вырастешь?

– Ничего ты, Кирка, не понимаешь. Я всему научусь, и мы сможем купить что угодно, даже тот велик, розовый, с корзиной и твоими дурацкими единорогами.

– Правда? – У Киры засияли глаза. Вот бы все на него так смотрели.

– Когда-нибудь у нас всё будет, обещаю.

Кира, довольная, пошла спать и видеть во сне, как рассекает окрестности на новехоньком розовом велосипеде с передней корзиной и трезвонит в серебристый звонок. Не отпугивать пешеходов, а просто так – для удовольствия.

Антон уложил ладонь на округлую спинку мышки и сказал тишине:

– Обещаю.

И обещание начнет выполнять прямо с утра, когда подслушает в столовой разговор Сереги Летова и его товарища, увлеченно галдящих о «Dark Age of Camelot». Антон по секрету расскажет, что нашел баг в игре и умеет клонировать персонажа так, что никто этого не заметит, и, конечно, знает доступ к бесконечному источнику игровой валюты. Используй сильные стороны, говоришь? Блестящие большие глаза Летова со товарищи ясно дали понять: они на крючке, и теперь Антон имеет вес в среде ненасытных юных задротов. Он немало заработает на продаже багов, только самые вкусные припасет для себя, чтобы продать покупателям посерьезнее, а еще узнает, что игровой стафф можно обменять на реальные деньги. «Ultima Online», GTA, «Diablo», «Heroes of Might and Magic» – он мог взломать что угодно и заработать на уязвимостях нулевого дня – пока не известных разработчикам. Он первым станет поставлять игры, которые и в пиратских отделах еще не вышли, а его комната будет ежедневно полна гостей. В один прекрасный момент Соня Маркова, раскрыв рот, будет глядеть вслед очередному воздыхателю, идущему бок о бок с Антоном к нему домой, и это, пожалуй, один из самых сладких моментов его отрочества.

Путь от неудачника до воплощения божества займет у Антона три месяца, а осенью он, полный надежд, улетит в Москву.