Читать книгу Кавалерия на службе Отечеству. От Первой московской кавдивизии до Президентского полка - Ю. А. Аквилянов - Страница 23

К утру 26 июня Болдиным было полностью потеряно управление войсками. Части конно-механизированной группы И. В. Болдина, 3-я и 10-я армии отступали на восток разрозненными группами, связь штаба Западного фронта с ними отсутствовала. Многие соединения прекратили существование как целостные организмы.

Здесь я позволю себе процитировать мемуары ряда участников, переживших эти события.

Особенно интересны в этом плане выдержки из мемуаров Болдина относительно полученного приказа о формировании КМГ: «Время уходит, а мне так и не удается выполнить приказ Павлова о создании ударной конно-механизированной группы. Самое неприятное в том, что я не знаю, где находится 11-й мехкорпус генерала Д. К. Мостовенко. У нас нет связи ни с ним, ни с 3-й армией, в которую он входит…»

В то же время известно, что в составе КМГ Болдина было два эскадрона связи, конный дивизион связи, три корпусные авиаэскадрильи и восемь (!) отдельных батальонов связи (обс). Номера этих подразделений: 4, 7, 124, 185 обс в составе 6-го мехкорпуса и 29, 33, 583 и 456 обс в составе 11-го мехкорпуса.

Другой причиной невыполнения приказа было то, что «…в довершение бед на рассвете вражеские бомбардировщики застигли на марше 36-ю кавалерийскую дивизию и растрепали ее. Так что о контрударе теперь не может быть и речи… я сидел в палатке, обуреваемый мрачными мыслями…». «Растрепанность» одной кавалерийской дивизии не может, я думаю, оказать влияние на формирование, включающее несколько танковых дивизий.

Конечно, сегодня можно много и долго рассуждать на тему о том, что в то время было сделано правильно, а что нет, но, опять же, хочется подчеркнуть, что лучше было бы провести тщательное изучение всех имеющихся материалов и сделать соответствующие выводы.

Опять же, из мемуаров Болдина: «На пятые сутки войны, не имея боеприпасов, войска вынуждены были отступить и разрозненными группами разбрелись по лесам. Мы не знаем, где проходит линия фронта, что делается на Большой земле. Неизвестность всегда тяготит, и настроение у людей неважное».

Довольно странное высказывание человека, который нес полную ответственность за выполнение этого приказа. В то же время известно, что вплоть до окончательного разгрома, произошедшего 26–27 июня, Болдин не только ни разу не был в расположении вверенных ему войск, но даже не смог установить какую-либо связь с 11-м мехкорпусом.

Вопрос «Кто виноват?» в случае, когда сильнейшая группировка войск Красной Армии не сумела выполнить свои задачи, с моей точки зрения, до сих пор не получил полного ответа. В этом пункте могу согласиться с Марком Солониным, посвятившим ряд своих книг Великой Отечественной войне, что военным историкам в этой области предстоит ещё много работы.

28 июня армейские корпуса немецких 4-й и 9-й армий завершали окружение соединений советских 3-й и 10-й армий. Немецкий 9-й армейский корпус занял Волковыск и продолжил наступление в направлении Зельвы; справа и слева от него продвигались 43-й и 7-й армейские корпуса. Несколько немецких дивизий на рубеже Слоним – Зельва – Ружаны перешли к обороне с фронтом на запад. Пути отхода 10-й армии были перехвачены на рубеже р. Рось. Часть советских войск успела вырваться из Белостокского «котла», но тут же она оказалась в новом «котле», теперь уже Минском. После переправы через р. Щара на совете командир 11-го мехкорпуса генерал-майор Д. К. Мостовенко, командир 6-го кавкорпуса генерал-майор И. С. Никитин и командир 36-й кавдивизии генерал-майор Е. С. Зыбин решили пробиваться далее на восток отдельными отрядами.

Военно-политическое руководство страны решало вопрос, где будет остановлен противник, что взять за выгодный рубеж для контрнаступления, какие будут собраны для этого силы.

Маршал Советского Союза А. И. Еременко, осмысливая события первых дней войны, отмечал позже в своих мемуарах, что в Москве очень слабо представляли себе обстановку, сложившуюся на фронте. По его мнению, «задача состояла в том, чтобы быстро вывести из-под удара соединения, находившиеся в приграничных районах, на те рубежи, где можно было организовать жесткую оборону, а не бросать разрозненные соединения в бесцельное в тех условиях контрнаступление. В итоге этих событий многие наши части оказались в кольце и в неравных боях понесли громадные потери или были полностью уничтожены. Среди войск находился и 6-й кавалерийский корпус, которым я командовал в период освободительного похода в Западную Белоруссию…».

27 июня в 10:05 Г. К. Жуков по «Бодо» передал приказ Ставки Верховного Главного Командования началь нику штаба Западного фронта генералу В. Е. Кли мовскому, где пятым пунктом стояло:

«Пятое. Конницу отвести в Пинские леса и, опираясь на Пинск, Лунинец, развернуть самые смелые и широкие нападения на тылы частей и сами части противника. Отдельные мелкие группы конницы под водительством преданных и храбрых средних командиров расставьте на всех дорогах» (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1969. С. 265, 269).

28 июня Г. К. Жуков (НГШ, вернувшись из Киева) в разговоре с генералом В. Е. Климовским (нш Запфронта) ставит задачу по поиску ряда руководителей Западного фронта:

«Жуков: – Где Кулик, Болдин, Коробков? Где мехкорпуса? Где кавкорпус?» (Там же. С. 270.)

Климовских: – От Кулика и Болдина сообщений нет. Связались с Коробковым, он на КП восточней Бобруйска. […]

Жуков: – Где конница, 13, 14-й и 17-й мехкорпуса?

Климовских: – 13-й мехкорпус – в Столбцах. В 14-м мехкорпусе осталось несколько танков, присоединились к 17-му находящемуся в Барановичах. Данных о местонахождении конницы нет».

30 июня Г. К. Жуков пытается выяснить у командующего фронтом генерала армии Д. Г. Павлова, где же подчиненные ему войска, в том числе и кавкорпус.

«Жуков: – Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какаято доля правды в этом есть. Почему ваш штаб не организует высылку делегатов, чтобы найти войска? Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус? Не может быть, чтобы авиация не видела конницу.

Павлов: – Да, большая доля правды… Авиация не может отыскать конницу и мехчасти, потому что все это тщательно скрывается в лесах от авиации противника».

До конца июня командование Западного фронта так и не сумело наладить связь и управление войсками.

Сегодня нам известно, что остатки 6-го кавкорпуса, так же как и механизированных корпусов, мелкими группами пробивались к линии фронта. Большинство же из них погибло в боях или сгинуло в немецком плену.

Вот как описывал обстановку в последние дни июня 1941 г. В. А. Гречаниченко (начальник штаба 94-го кавполка 6-й кавдивизии). Его описания отличаются от воспоминаний генерала Болдина: «…Мимо сплошным потоком двигались автомашины, трактора (как видно, не все горючее сгорело на разбомбленных немцами складах), повозки, переполненные народом.

Мы пытались останавливать военных, ехавших и шедших вместе с беженцами. Но никто ничего не желал слушать. Иногда в ответ на наши требования раздавались выстрелы (выходит боеприпасы тоже еще оставались – для стрельбы по своим). Все уже утверждали, что занят Слоним, что впереди высадились немецкие десанты, заслоны прорвавшихся танков, что обороняться здесь не имеет никакого смысла.

28 июня, как только взошло солнце, вражеская авиация начала повальную обработку берегов Росси и района Волковыска. По существу, в этот день окончательно перестали существовать как воинские формирования, соединения и части 10 армии.

Командир 11-го мехкорпуса генерал-майор Д. К. Мостовенко, командир 6-го кавкорпуса генерал-майор И. С. Никитин и командир 36-й кавдивизии генерал-майор Е. С. Зыбин, сумевшие переправиться через р. Щара, на совете решили пробиваться далее на восток отдельными отрядами.

Все перемешалось и валом катилось на восток…

…Когда наша небольшая группа во второй половине дня 30 июня вышла к старой границе, здесь царил такой же хаос, как и на берегах Росси. Все перелески были забиты машинами, повозками, госпиталями, беженцами, разрозненными подразделениями и группами наших войск…»

Такая вот печальная картина завершения приграничного сражения на Западном фронте.

* * *

Несколько иначе развивались события на Украине.

Г. К. Жуков в своих воспоминаниях отмечал: «С первых дней войны ход событий и на Украине развивался не так, как это было предусмотрено гитлеровским планом молниеносной войны. Отходя под ударами немецких войск, Красная Армия мужественно сопротивлялась, несмотря на тяжелейшие потери.

С большим упорством, умением и отвагой дра лись 5-я армия под командованием генерала М. И. Потапова, 26-я армия под командованием генерала Ф. Я. Костенко и 6-я армия под командованием генерала Н. И. Музыченко.

Мне особенно приятно назвать этих выдающихся командующих еще и потому, что они были командирами полков 4-й Донской казачьей дивизии и мне довелось вместе с ними высоко держать в 1932–1936 гг. знамя старейшей легендарной дивизии Первой конной армии» (Воспоминания и размышления. С. 290).

Этот пример я привел для того, чтобы подчеркнуть, что большая группа военачальников Красной Армии, командовавших общевойсковыми и танковыми соединениями и частями в прошлом, были лихими красными кавалеристами. Так же как и Маршалы Советского Союза Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский и другие.

Кавалерийское прошлое никак не мешало им в дальнейшем успешно командовать механизированными и танковыми соединениями и объединениями. Поэтому не совсем были состоятельными после войны ссылки на то, что кавалеристы времен Гражданской войны были не в состоянии понять принципы ведения боя и сражения в условиях широкого применения танков и авиации.

В полосе Юго-Западного и Южного фронтов боевые действия в начальный период войны развивались в несколько другом плане, чем на Западном фронте.

Учитывая, что автор этих строк в рамках боевых действий Красной Армии пытается рассмотреть прежде всего, как воевали соединения и части кавалерии в начальный период войны, делается попытка сравнить действия кавкорпусов на различных участках советско-германского фронта. При этом автор исходит из того, что все кавалерийские соединения и части в плане боевой готовности были примерно на одном уровне. Вопрос касался управления и использования кавалерии вышестоящим командованием.

5-й кавалерийский корпус в оперативном отношении был подчинен командующему 6-й армией.

22 июня в час ночи командующий 6-й армией генерал-лейтенант И. Н. Музыченко, штаб которого находился во Львове, по телефону приказал командиру 3-й кавалерийской дивизии генералу М. Ф. Малееву поднять части дивизии по тревоге и направить их к государственной границе, в район Пархача.

В 4.35 утра 22 июня соединения и части вермахта перешли границу СССР. На 140-километровом участке от Крыстынополя до Радымно против двух погранотрядов, 41-й, 97-й, 159-й стрелковых и 3-й кавалерийской дивизий 6-й армии КОВО наступали части десяти пехотных дивизий 17-й полевой армии вермахта.

Ожесточенные бои за город Пархач вели воины 1-й комендатуры, резервной и 2-й пограничных застав. Под руководством коменданта участка капитана П. Ф. Строкова пограничники отбили несколько атак врага. Части противника обошли героический отряд, но пограничники продолжали сражаться и в окружении.

В непосредственной близости от границы находилась 3-я кавдивизия. Ближе всех к границе дислоцировался 158-й кавалерийский полк. Он подошел первым и вместе с пограничниками вступил в бой. К 9 часам 34-й кавалерийский и 44-й танковый полки дивизии подошли к Пархачу. Развернувшись в боевой порядок при поддержке шести батарей 27-го конно-артиллерийского дивизиона, они с ходу перешли в атаку. Командир 158-го кавполка подполковник Я. И. Бровченко спешил эскадроны и повел их в наступление, а эскадрон капитана А. Г. Дзимистаршвили в конном строю направил в обход гитлеровцев с фланга. Атаковав противника, кавалеристы зарубили до трёх десятков фашистов, а остальные бросились в бегство. Противник отошёл от Пархача на Любыча – Крулевску.

«Из этого следует, что 22 июня 3-я Бессарабская кавалерийская дивизия разгромила атаковавшие её части противника, освободила окружённую немцами пограничную заставу, отбросила их за государственную границу и местами углубилась на территорию «государственных интересов Германии». Но все более выявлявшееся превосходство противника, увы, не позволило закрепить этот успех (Хаванов Е. И. Продолжение легенды. М., 2005. С. 120).

Управление 5-го кавкорпуса и 14-я кавдивизия находились в некоторой глубине от государственной границы, и в то время как 3-я кавдивизия вела бои у Пархача, части 14-й кавдивизии и штаб 5-го кавкорпуса сосредоточились в лесу близ городка Славуты – как резерв фронтового командования.

Затем 14-я кавалерийская дивизия им. А. Я. Пархоменко (командир – генерал Крюченкин В. Д.) выступила из Славуты в район Перемышля. 23 июня командир 5-го кавкорпуса получил приказ вый ти в район гор. Кременец и занять оборону по правому берегу р. Иква и удерживать его до подхода стрелковых корпусов 6-й армии.

Для прикрытия правого фланга 6-й армии командующий генерал-лейтенат И. Н. Музыченко выдвинул в район Мосты Вельке части 3 кд: 34-й, 60-й кавалерийские и 44-й танковые полки. В район станции Пархач срочно перебрасывались 491-й стрелковый (159-й сд) и 158-й кавалерийский (3-я кд) полки с задачей отбить станцию. До конца дня шел бой за станцию Пархач.

К середине дня 22 июня между 3-й кавалерийской и 124-й стрелковой дивизиями образовался 15-километровый разрыв.

Выдержки из оперсводок и боевых приказов штаба ЮЗФ за первые дни войны о действиях соединений 5-го кавалерийского корпуса, входившего в этот период в состав 6-й армии.

«Из Оперативной сводки № 01 к 20.00 22.06.41.

Штаб Юго-Западного фронта Тернополь

п. 2 6-я армия

3-я кавалерийская дивизия двумя кавалерийскими полками и одним танковым полком контратаковала противника в направлении Пархач и совместно с пограничными частями, при поддержке 140-го пулеметного батальона, заняла Пархач. 60-й кавалерийский полк вступил в бой с пехотой противника неустановленной численности в районе Пшыстань.

(По уточненным данным, Пархач к ночи был оставлен частями Красной Армии.)

Боевой приказ № 1.

Штарм 6, Львов. 23.06.41 2.00

п. 4. 3-й кавалерийской дивизии с приданными частями из района Грушов оттянуть части на р. Болотня и, опираясь на Струмиловский укрепленный район, прочно организовать оборону по р. Болотне и не допустить прорыва противника в направлении Мосты Вельке, Жулкев. Далее рубежа р. Рата не отходить.

Для усиления обороны 3-й кавалерийской дивизии передается 441-й корпусной артиллерийский полк, прибывающий к 12.00 23.06.41 в Боянец.

Граница слева – Жулкев (иск. Заборзе, Поддемце)».

В литературе о боях начального периода войны авторы отмечали (Иринархов Р. С. Киевский Особый…), что 3-я кд под командованием генерал-майора М. Ф. Малеева героически сражалась с врагом. Заняв оборону на 40-километровом участке, в промежутке между Струмиловским и Рава-Русским укрепрайонами, ее воины в течение двух суток сдерживали противника, предпринимавшего попытку выхода в тыл львовской группировке войск Юго-Западного фронта. Значительную роль в ходе боевых действий на этом направлении сыграл 44-й танковый полк, входивший в состав кавалерийской дивизии. Перебрасывая его подразделения на опасные участки, генерал Малеев предотвращал прорыв обороны дивизии противником.

Утром 23 июня 5-й кавкорпус под командованием генерала Ф. М. Камкова получил по радио приказ командующего фронтом выйти в район Кременца, занять оборону по правому берегу реки Иква и удерживать рубеж до подхода 36-го и 37-го стрелковых корпусов 6-й армии. Выполняя приказ, 14-я кавдивизия к исходу 24 июня вышла в район города Кремене, заняла оборону на широком фронте и здесь, среди покрытых лесами холмов, приступила к подготовке противотанковой обороны.

Вскоре в этот район начали подходить части 146-й стрелковой дивизии 37-го стрелкового корпуса.

Оперсводка № 03 к 22.00 23.06.41.

Штаб фронта Тернополь

2. 6-я армия

3-я кавалерийская дивизия с 491-м стрелковым полком 159-й стрелковой дивизии к 10.00 23.06.41 г. под натиском превосходящих сил противника отошла на рубеж по южному берегу р. Болотня на фронте Пархач, Куличкув, Хлевчаны и в течение дня вела тяжелые бои за удержание указанного рубежа.

24 июня воины 3-й кавалерийской дивизии, прикрывая правый фланг 41-й дивизии, на рубеже Селец, южнее Куличкув, Салаше, Гуйче стойко отбивали натиск врага. Вместе с частями дивизии действовали остатки 491-го полка, два подошедших батальона 745-го стрелкового полка (141-я сд), гарнизонами дотов Струмиловского укрепрайона воины в течение дня отбили несколько атак противника. По обороне наносила удар вражеская авиация, велся сильный артиллерийский и минометный обстрел, но воины держались и только к исходу дня отошли за реку Западный Буг.

26 июня 14-я кавалерийская дивизия (5-го кавалерийского корпуса), выйдя на рубеж р. Иква, в течение дня совместно с частями 146-й стрелковой дивизии успешно отражала атаки противника на Кременец.

В этот день разведывательные подразделения дивизии вступили в бой с подходившими частями противника, которые двигались с северо-запада и запада. В 8.30 утра завязался бой на правом фланге соединения. Здесь оборону конников пытались прорвать танки и пехота немцев. Это были, как позже выяснилось, части 16-й танковой дивизии вермахта.

Борьба конницы против танков началась.

«Первая атака немцев силами батальона пехоты и 30 танков была отбита. Кавалеристы хладнокровно подпустили фашистов на 500–600 метров и открыли огонь из орудий. Огонь был метким и уничтожающим: за несколько минут немцы потеряли 14 танков и больше роты пехоты и в беспорядке отступили. История сохранила лишь фамилии командиров батарей, так метко бивших по фашистским машинам. Это были старший лейтенант Шубочкин, бойцы которого подбили 8 танков, и старший лейтенант Шурда – его батарея уничтожила 6 танков» (Хаванов Е. И. Продолжение легенды. М., 2005. С. 120).

Из воспоминаний командира 14-й кавдивизии генерала В. Д. Крюченкина: «Шесть дней шли жаркие, беспрерывные бои. Враг бросил против нашей дивизии 100 танков и 40 бронемашин, подкрепленные батальоном мотопехоты. Видя, что в лобовых атаках они получают только… по лбу, фашисту изменили направление ударов и попытались взять нас в клещи. Но из этой затеи тоже ничего не вышло» (Крюченкин В. Д. От солдата до генерала. М., 1958. С. 77–78).

27, 28 июня 3 кд обороняла фронт Селец, Бжезина, Добросин, а 14-я кд отражала атаки противника на рубеже по реке Иква в районе Кременец.

Оперсводка № 012 к 20.00 28.06.41 г.

Штаб Юго-Западного фронта Тернополь

2. 6-я армия 3-я кавалерийская дивизия обороняет Селец, Добросин. 5-й кавалерийский корпус (управление и 14-я кавалерийская дивизия) перешел в наступление с задачей к исходу выйти в район Теслухов.

Из оперативных сводок штаба Юго-Западного фронта первых дней войны видно, что соединения и части 5 кавалерийского корпуса четко выполняли стоявшие перед ними боевые задачи и в начале июля по приказу командования начали организованный отход в общих порядках 6-й армии.

Вместе с тем, воспевая героическое поведение и подвиги войск, частей и отдельных лиц в боях с врагом, носившие массовый характер, нельзя обойти молчанием и имевшиеся случаи паники, позорного бегства, дезертирства с поля боя и в пути следования к фронту, членовредительства и даже самоубийств на почве боязни ответственности за свое поведение в бою.

Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, командовавший в первые дни войны 9-м механизированным корпусом в своих воспоминаниях отмечал эти факты: «И вот мы стали замечать, как то в одном, то в другом месте, в гуще хлебов, появлялись в одиночку, а иногда и группами странно одетые люди, которые при виде нас быстро скрывались. Одни из них были в белье, другие – в нательных рубашках и брюках военного образца или в сильно поношенной крестьянской одежде и рваных соломенных шляпах. Эти люди, естественно, не могли не вызвать подозрения, а потому, приостановив движение штаба, я приказал выловить скрывавшихся и разузнать, кто они. Оказалось, что это были первые так называемые выходцы из окружения, принадлежавшие к различным воинским частям. Среди выловленных, а их набралось порядочное количество, обнаружилось два красноармейца из взвода, посланного для оборудования нашего КП.

Из их рассказа выяснилось, что взвод, следуя к указанному месту, наскочил на группу немецких танков, мотоциклистов и пехоты на машинах, был внезапно атакован и окружен. Нескольким бойцам удалось бежать, а остальные якобы погибли. Другие опрошенные пытались всячески доказать, что их части разбиты и погибли, а они чудом спаслись и, предполагая, что оказались в глубоком тылу врага, решили, боясь плена, переодеться и пытаться прорваться к своим войскам.

Ну а их маскарад объяснялся просто. Те, кто сумел обменять у местного населения обмундирование на штатскую одежду, облачились в нее, кому это не удалось, остались в одном нательном белье. Страх одолел здравый смысл, так как примитивная хитрость не спасала от плена, ведь белье имело на себе воинские метки, а враг был не настолько наивен, чтобы не заметить их. Впоследствии мы видели трупы расстрелянных именно в таком виде – в белье.

…Наблюдались случаи, когда даже целые части, попавшие под внезапный фланговый удар небольшой группы вражеских танков и авиации, подвергались панике… Боязнь окружения и страх перед воображаемыми парашютными десантами противника в течение длительного времени были настоящим бичом. И только там, где были крепкие кадры командного и политического состава, люди в любой обстановке дрались уверенно, оказывая врагу организованный отпор» (Рокоссовский К. К. Солдатский долг. 5‑е изд. М.: Воениздат, 1988. С.34).

Случаи обстрела лиц, пытавшихся задержать паникеров, имели место и на других участках. Бегущие с фронта поступали так, видимо, из боязни, чтобы их не вернули обратно. Сами же они объясняли свое поведение различными причинами: их части погибли, и они остались одни; вырвавшись из окружения, были атакованы высадившимися в тылу парашютистами; не доезжая до части, были обстреляны в лесу «кукушками» и тому подобное.

Весьма характерен случай самоубийства офицера одного из полков 20 тд. В память врезались слова его посмертной, записки. «Преследующее меня чувство страха, что могу не устоять в бою, – извещалось в ней, – вынудило меня к самоубийству».

Случаи малодушия и неустойчивости принимали различные формы. То, что они приобрели не единичный характер, беспокоило командный и политический состав, партийные и комсомольские организации, вынуждало принимать экстренные меры для предотвращения этих явлений (Там же. С. 36).

И что бы ни говорили сегодня о жестокости отношения к дезертирам и трусам в начальный период войны, но факт остается фактом: одни шли защищать родину и не щадили своей жизни, а другие разбегались и прятались как от немцев, так и от своих. Ну, а бои на юго-западном направлении продолжали разгораться всё с новой и новой силой. Из доклада начальника штаба ЮЗФ генерал лейтенанта Пуркаева в Генеральный штаб РККА об обстановке на Юго-Западном фронте к 22.00 28.6.41 г.:

«…Механизированная группа противника, прорвавшаяся через Дубно на Оструг, остановлена частями группы Лукина на р. Горынь у Оструга.

С целью разгрома этой группы 8-й механизированный корпус ещё с утра 27.6.41 г. был направлен из Брод на Дубно с задачей нанесения удара в тыл противнику.

36-й и 37-й стрелковые корпуса, 15-й механизированный корпус и 14-я кавалерийская дивизия, в целях обеспечения действий 8-го механизированного корпуса в районе Дубно и облегчения положения правого фланга 6-й армии, перешли в наступление с фронта (иск.) Дубно – Кременец – Золочев на северо-запад. Наступление развивается крайне медленно и существенных результатов за 28.6.41 г. ещё не дало…»

Одним из слабых звеньев в управлении войсками в начальный период войны была связь. В частности, на это было указано в директиве состоявшегося 29 июня 1941 г. Военного совета Юго-Западного фронта:

С начала войны Военным советом Юго-Западного фронта были проверены 36-й стрелковый корпус, 14-я кавалерийская и 141-я стрелковая дивизии.

В результате отмечены следующие недочеты:

«1. Разведка противника организуется и проводится плохо. Командиры и их штабы не знают, какой противник действует перед фронтом и на фланге (140-я и 146-я стрелковые дивизии).

2. Связь с соседом никто не организует. 14-я кавалерийская дивизия и 141-я стрелковая дивизия находились между собой в 12 км. Не знали о месте нахождения друг друга; фланги и стыки не обеспечиваются и не освещаются разведкой, чем пользуется противник для просачивания. Радио используется плохо…

3. Взаимодействие родов войск, огня и движения поставлено плохо. 29.6.41 г. в 146-й стрелковой и 14-й кавалерийской дивизиях при организации наступления на перешедшего к обороне противника дивизионная, полковая артиллерия находились на огневых позициях в 6–7 км от наступающих войск, ведя огонь по противнику на пределе (14-я кавалерийская дивизия). Дивизионы ПТО резервируются, находясь при штабах…».

6. Войска маскируются плохо, в отдельных местах большая скученность артиллерийских уносов, пово зок, автомашин и кухонь (146-я стрелковая дивизия, 14-я кавалерийская дивизия).

9. Оружие не сберегается, грязное и ржавое (146-я стрелковая и 14-я кавалерийская дивизии). В директиве указывалось также и на то, что «боевые порядки при наступлении не выдерживаются… марши совершаются без должного охранения и хаотически… в войсках имелись случаи паники». Всё это также негативно сказывалось на боевых возможностях частей и соединений 6-й армии. Подобные ошибки были, к сожалению, характерны и для других сражающихся соединений и объединений РККА.

Как уже отмечалось в сводках, тяжелые бои шли и в районе Кременца, где оборонялись воины 14-й кавалерийской дивизии, управления 5-го кавалерийского корпуса и группа танкистов 37-й танковой дивизии, прикрывая фланги 36-го и 37-го стрелковых корпусов.

В связи с создавшейся обстановкой командующий 6-й армией отдал приказ на отход войск к утру 1 июля на рубеж Дубно – Кременец – Золочев – Бобрка.

Но до многих соединений и частей армии это распоряжение так и не успели довести. В отходившей от границы из Рава-Русского укрепрайона 41-й стрелковой дивизии отсутствовала связь с корпусом и армией, для её командования совершенно не ясна была обстановка на фронте. Вечером 30 июня наконец-то нашедший дивизию делегат связи передал приказ командира 6-го стрелкового корпуса – занять и удерживать рубеж Новоселки – Лиско – Засечна – Полонице. Дана информация, что правее на реку Пелтев отходят части 3-й кавалерийской дивизии, слева – 97-я стрелковая дивизия.

В своих воспоминаниях командир 41-й стрелковой дивизии генерал-майора Г. Н. Макушев с горечью признается: «Почему командование корпуса и армии не руководят нами, не поддерживают сколько-нибудь устойчивой связи? Как-никак мы находимся на передовой линии и удерживаем важный участок фронта. Отчего у нас такая неразбериха и по сути дела полная потеря управления войсками? Судите сами, куда это годится! Нашего правого соседа – 3-ю кавалерийскую дивизию – сняли и бросили на другое направление, не сказав нам об этом ни слова… За все время боев мы не получили сверху сколько-нибудь четкой информации как о положении своих войск, так и о противнике» (ВИЖ. 1961. № 7. С.70).

Войска Юго-Западного фронта, потерпев поражение в приграничном сражении и не сумев задержать противника на государственной границе СССР, начали отход на линию старых укрепленных районов.

В тяжелых боях большие потери понесли части 5-й и 6-й армий ЮЗФ, попавшие под удар группы армий «Юг». Огромные потери понесли механизированные корпуса фронта в результате поспешных и совершенно неорганизованных и неподготовленных контрударов наших войск.

«В первых числах июля из-за отсутствия связи и единого управления командованием 6-й армии переданными в ее состав 36-м, 37-м стрелковыми корпусами и 14-й кавалерийской дивизией действия войск армии носили разобщенный характер.

Штабу генерала Музыченко никак не удавалось наладить управление своими войсками. Командование 6-й армии совершенно не знало положения своих войск, была потеряна связь с управлением 6-го стрелкового корпуса и его соединениями, дивизиями 37-го стрелкового и 15-го механизированного корпусов, 141-й стрелковой, 3-й и 14-й кавалерийскими дивизиями.

Положение войск 6-й армии действительно было сложным. Соединения 6-го стрелкового корпуса и 3-й кавалерийской дивизии попали в окружение западнее Тернополя…

14-я кавалерийская дивизия под ударами противника оставила Кременец, оголив правый фланг 37-го стрелкового корпуса… и отходила на рубеж Ляховцы – Ямполь.

Остальные соединения и части 6-й армии с боями отходили разрозненно на восток.

И хотя сил в распоряжении командования 6-й армии было много, её штаб так и не смог установить связь с 37, 15, 7 и 19-м корпусами, 3-й и 14-й кавдивизиями и непрерывное управление своими войсками» (Иринархов Р. С. У днепровских круч. М.: АСТ; Минск: Харвест, 2006. С. 20, 28).

Тяжелое положение, в котором оказались некоторые соединения 6-й армии, значительное отставание частей 26-й и 12-й армий и опасения, что дальнейший отход остальных сил Юго-Западного фронта создаст ещё большие трудности в управлении войсками, вынудили генерала М. П. Кирпоноса отдать приказ о приостановке отхода.

Из оперативной директивы № 0040 штаба ЮЗФ от 3 июля 1941 года:

«б) 6-й армии (7, 36, 37, 49-й стрелковые корпуса, 19-й и 15-й механизированные корпуса, 109-я моторизованная дивизия, 5-й кавалерийский корпус, 3-я противотанковая артиллерийская бригада), не допуская прорыва противника в направлении Житомир и прочно обеспечивая стык с 26-й армией, отойти на рубеж Катериновка, Коростки.

Имея главную группировку резерва за центром своего расположения (49-й стрелковый корпус, 19-й и 15-й механизированные корпуса, 109-я моторизованная дивизия, 5-й кавалерийский корпус, 3-я противотанковая артиллерийская бригада), упорно оборонять Новоград-Волынский укрепленный район.

Штаб армии – Высокая Печь…».

4 июля 1941 г. командование Юго-Западного фронта получило указание Генерального штаба о переброске на Западный фронт 5-го кавалерийского корпуса и 11 артиллерийских полков, в том числе и 8 противотанковых.

5-й кавалерийский и 16-й механизированный (передавался из состава ЮФ) корпуса получили приказ на следование в район Мозырь, Калинковичи, где должны были составить конно-механизированную группу для нанесения удара по правому флангу группы армий «Центр».

Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян в своей книге «Так начиналась война» (М.: Голос, 2000. С. 178, 181) по этому поводу отмечал, что войска нужны были для ликвидации прорыва немцев в районе Бердичева, но «4 июля Ставка распорядилась вывести из боя 5-й кавалерийский корпус и 11 артиллерийских полков, в том числе восемь противотанковых, и направить их на Западный фронт. Артиллерийские части сразу же были погружены в эшелоны и взяли курс на Смоленск. 5-й кавкорпус вместе с 16-м мехкорпусом Южного фронта должны были сосредоточиться в районе Мозырь, Калинковичи, чтобы составить подвижную конно-механизированную группу и нанести удары во фланг и тыл фашистской группы армий “Центр”, которые далеко вторглись в Белоруссию. Но они так и не смогли выйти в пункты сбора: к тому времени на нашем фронте произошли события, которые нарушили все эти планы.

5-й кавкорпус по распоряжению Ставки должен уйти в район Мозыря. Мы его можем использовать только с разрешения Москвы. Вспомнили и о восьми противотанковых артиллерийских полках, которые забрала у нас Ставка. Как бы они сейчас пригодились».

Но это решение Ставки так и не было реализовано – к этому времени на Юго-Западном фронте сложилась обстановка, которая потребовала немедленного ввода в бой этих соединений.

6 июля 1941 г. приказом командующего фронтом в состав 6-й армии вновь были введены 4-й механизированный и 5-й кавалерийский корпуса, командиры которых получили следующий приказ генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко:

4-му механизированному корпусу к 16 часам сосредоточиться в районе Половинники, Футоры, Волица, Немировка и быть в готовности к нанесению мощного контрудара в случае прорыва противника на староконстантиновском направлении;

5-му кавалерийскому корпусу занять для обороны противотанковый рубеж по реке Хомора на фронте Онацковцы – Грицев – Вербовцы – Бейзимы и, подчинив находившуюся там 213-ю моторизованную дивизию, не допустить прорыва противника в староконстантиновском направлении.

Но организовать управление всеми своими многочисленными войсками штаб 6-й армии так и не сумел. В армии была потеряна прямая связь со штабом Юго-Западного фронта (осуществлялась через ЮФ), что усугубило создавшееся положение.

11 июля продолжались бои в районе Бердичева, где сражалась группа войск под руководством генерала Вольского (сводный отряд 15-го мк, части 16-го мк, 4-я кд).

60-километровый разрыв между левым флангом 5-й армии, упиравшимся в шоссе Житомир, Коростень, полосой обороны Киевского укрепрайона и правым флангом 6-й армии в районе Бердичева создавал опасность прорыва подвижных войск противника в тыл Юго-Западного фронта.

Ставка Верховного Главнокомандования была недовольна развитием событий на этом направлении, считая, что командование ЮЗФ в создавшейся ситуации действует пассивно, и потребовала принятия решительных мер для закрытия бреши в обороне войск фронта (Баграмян И. Х. Так начиналась война. С. 201).

13 июля 1941 г. была создана Ставка юго-западного направления во главе с главнокомандующим Маршалом Советского Союза С. М. Будённым. Она разместилась в Полтаве и приступила к руководству войсками ЮЗФ и ЮФ.

Для действий против бердичевской группировки противника предназначалась группа генерала Огурцова (213 мд, 87 тп, 10-я дивизия НКВД и дивизион 3 птабр). Обеспечить стык между ней и ударной группировкой 6-й армии должны были части 14-й кавалерийской и 240-й моторизованной дивизий.

Ожидавшийся командованием Юго-Западного фронта немецкий удар последовал 14 июля. 9-я танковая дивизия вермахта устремилась в брешь между Киевским укрепленным районом и соединениями 6-й армии (ведущими бои в районе Бердичева) в направлении Сквира – Белая Церковь.

Утром 15 июля генерал Кирпонос приказал командованию 26-й армии подчинить себе 6-й стрелковый и 5-й кавалерийский корпуса, группу генерала Музыченко и, нанеся удар с юга, овладеть районами Фастов, Брусилов, Попельня. Из района Казатина в направлении Житомира должен был нанести удар 16-й механизированный корпус.

Но для выполнения этой сложной задачи выделенных для удара сил было явно недостаточно. 16-й механизированный корпус частью своих сил уже вел бои в районе Бердичева и южнее. В составе 6-го стрелкового корпуса находились понесшие потери в предыдущих боях 41, 97 и 159-я стрелковые дивизии, боевые возможности которых были крайне ограничены. В составе 5-го кавалерийского корпуса находилась только ослабленная 3-я кавалерийская дивизия (14-я дивизия вела бои в районе Бердичева).

Прорыв противника к Белой Церкви вбил клин между соединениями 6-й армии, действовавшей в районе Бердичева и Казатина, и частями 26-й армии, сосредоточивавшимися в районе Богуслав, Тараща, создав явную угрозу отсечения путей отхода войскам 6-й и 12-й армий к Днепру.

17 июля 5-й кавалерийский корпус получил задачу – выдвинуться в район Фастова и во взаимодействии с соединениями 6-го стрелкового корпуса нанести удар на запад и юго-запад для соединения с войсками отходящей 6-й армии.

19 июля наступательные действия войск 26-й армии продолжались с новой силой. 175-я стрелковая дивизия и отряд генерала Матыкина утром перешли в наступление из района Фастова на северо-запад (на Брусилов), навстречу соединениям 27-го стрелкового корпуса.

5-й кавалерийский корпус нанес удар по противнику в районе Таращи, пытаясь пробиться к 6-й армии. 27-й стрелковый корпус в это время возобновил атаки к югу от Радомышля, предпринимая попытку в очередной раз перерезать дорогу Житомир – Киев.

Дивизии 5-го кавалерийского корпуса генерала Камкова добились наибольшего успеха. Обойдя Таращу с севера и юга, кавалеристы окружили и разгромили в этом районе значительные силы гитлеровцев.

20 июля дивизии 5-го кавалерийского корпуса вели бой с окруженной группировкой противника в районе Тараща.

Если обстановку в полосе обороны 5-й армии можно было назвать относительно спокойной, то в 6-й и 12-й армиях она с каждым днём становилась все более угрожающей.

Генералы Музыченко и Понеделин приняли решение нанести совместный удар силами 6-й армии из района Плискова и 12-й армии из района Ильинцев в общем направлении на Тетиев и прорвать образующееся кольцо окружения. Навстречу им должны были нанести удар 14-я кавалерийская и 199-я стрелковая дивизии 26-й армии, получившие задачу выйти на р. Рось и соединиться с войсками отходящих армий.

21 июля противник предпринял атаку танками и пехотой против 5-го кавалерийского корпуса с целью освобождения окруженной кавалеристами таращанской группировки. Части кавкорпуса 22 июля были оттеснены на рубеж Станишевка – Лукьяновка.

Авиационное прикрытие наших атакующих войск оставляло желать лучшего. Вот как описывал боевые действия 5-го кавалерийского корпуса при нанесении удара на Мироновку Маршал Советского Союза К. С. Москаленко: «Судьбу корпуса решила вражеская авиация. Взаимодействуя с наземными войсками, которые вынуждали кавалеристов вести бой в пешем строю, авиация осуществляла нападение на лошадей и частью перебила их, а частью разогнала. Она подавляла все живое на поле боя, делала почти невозможным передвижение в дневных условиях. Такими действиями авиация лишила кавалерийский корпус основного преимущества – подвижности, маневренности» (Москаленко К. С. На юго‑западном направлении. М., 1979. С. 49).

25 июля части 5-го кавалерийского корпуса, непрерывно преследуемые немецкими войсками, отошли за реку Рось на рубеж Прусы – Сабарка – х. Алексеевка.

30 июля противник продолжал вести наступательные действия против войск 26-й армии. Части 60-й моторизованной дивизии вермахта прорвали фронт обороны 227-й стрелковой дивизии и, заняв Яновку, устремились к Днепру.

Командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко приказал командирам 5-го кавалерийского корпуса, 199-й и 196-й стрелковых дивизий нанести удар на Яновку и остановить дальнейшее продвижение немцев, но это уже было нелегко сделать (Иринархов Р. С. У днепровских круч. С. 241).

Проанализировав создавшуюся обстановку, генерал-полковник М. П. Кирпонос поставил перед войсками 26-й армии задачу утром 6 августа с фронта Масловка – Копиовато – Таганча – Корниловка нанести удар в направлении Яновка – Звенигородка с целью разгрома группировки противника, действующей на стыке с Южным фронтом.

Для этого 26-я армия была усилена 5-м кавалерийским корпусом генерал-майора Ф. М. Камкова (с этого времени 5-й кавкорпус становится средством усиления при решении задач в интересах фронта) и 12-й танковой дивизией под командованием генерал-майора Т. А. Мишанина, имевшей 250 новых танков КВ и Т-34. Начало удара было назначено на 7 августа.

Получив приказ командующего Юго-Западным фронтом о нанесении удара на звенигородском направлении, генерал Костенко создал подвижную группу в составе 3-й и 14-й кавалерийских и 12-й танковой дивизий. Командование этой группой было возложено на командира 5-го кавалерийского корпуса. (В отличие от Западного фронта, где КМГ должна была действовать с первых дней войны, на ЮЗФ фактически это был первый случай создания конно-механизированной подвижной группы в составе кавкорпуса и танковой дивизии.)

К 6 августа соединения подвижной группы переправились на западный берег Днепра и сосредоточились в районе Литвинец – Малый Ржавец – Степанцы. Командующий 26-й армией поставил перед 5-м кавкорпусом следующую задачу: на рассвете 7 августа перейти в наступление и во взаимодействии с 227-й и 199-й стрелковыми дивизиями овладеть рубежом Ольховец – Выграев, а к исходу дня продвинуться до рубежа Щербашанцы – Хировка, чтобы с рассветом 8 августа развить удар в направлении Звенигородки, действуя по тылам 1-й танковой группы немцев.

Соединения 6-го стрелкового корпуса получили задачу во взаимодействии с 5-м кавкорпусом уничтожить противостоящего противника и захватить плацдарм на южном берегу р. Рось, овладеть городом и железнодорожной станцией Корсунь.

Утром 7 августа началось наступление подвижной группы 26-й армии. В 6 часов утра два артиллерийских дивизиона провели 20-минутный огневой налет по обороне противника, вслед за которым в наступление перешли 31-й и 158-й кавалерийские полки совместно с 23-м и 24-м танковыми полками.

Противник был ошеломлен внезапным ударом по несомкнутому стыку между войсками 1-й танковой группы и 6-й полевой армии. Оборонявшиеся на этом участке небольшие подразделения немцев начали поспешный отход в направлении Таганчи.

Генерал Камков приказал 14-й кавалерийской дивизии с 23-м танковым полком развить удар в направлении Ольховец, Кидановка и форсировать р. Рось в районе Половецкого. 3-я кавалерийская дивизия с 24-м танковым полком получила задачу атаковать противника в направлении Москаленки, Николаевка, форсировать Рось и захватить плацдарм для дальнейшего наступления.

Выполняя поставленную задачу, подвижная группировка наступала в указанных направлениях, встречая только слабое сопротивление отдельных групп противника. Генерал Камков ввел в бой главные силы корпуса и в конном строю, со следующими в голове колонны танками, продолжал развивать наступление. 14-я кавалерийская дивизия генерал-майора В. Д. Крученкина стремительным ударом разгромила вражеский гарнизон в селе Москаленки и, захватив мост через Рось в районе Сидоровки, переправилась на южный берег реки.

В это время части 3-й кавалерийской дивизии генерала М. Ф. Малеева после небольшого боя освободили станцию Таганча, села Яновка и Пешки. 196-я стрелковая дивизия после боя у села Поташино за день продвинулась на 10–15 км, форсировала Рось и завязала бои за Корсунь (Иринархов Р. С. У днепров‑ ских круч… С. 277).

Командование группы армий «Юг» было обеспокоено результатами нанесенных войсками 26-й армии ударов и приказало на время остановить дальнейшее наступление 1-й танковой группы в южном направлении.

И здесь командование вермахта применяет испытанное средство. При недостаточном авиационном прикрытии подвижной группы, что являлось обязательным условием задействования конно-механизированных групп в соответствии с Боевым уставом Красной Армии, против конницы была брошена авиация люфтваффе, которая своими бомбовыми и штурмовыми атаками вынудила кавалерийский корпус укрыться в лесах.

И как пишет Р. С. Иринархов в книге «У днепровских круч…» (Там же. С. 278): «Вот и сказалось то обстоятельство, что действия подвижной группы не были прикрыты и поддержаны своей авиацией, а имевшиеся в частях зенитные установки (из-за малого количества) не могли обеспечить надежную защиту от ударов с воздуха».

И тем не менее нанесенный войсками 26-й армии удар способствовал некоторой стабилизации обстановки под Киевом и в полосе обороны всего Южного фронта.

Командование вермахта вынуждено было перебросить к месту прорыва некоторые соединения и части 1-й танковой армии, ослабив тем самым натиск на другие участки фронта. Генерал Гальдер отметил в своем дневнике: «На стыке между войсками Клейста и Шведлера противник прорвался до Богуслава. Следует обратить внимание на смелость противника при проведении операции на прорыв. Образовавшийся прорыв говорит не только о смелости и дерзости противника, он создает и ряд неудобств для наших войск» (Гальдер Ф. От Бреста до Сталинграда. Военный дневник. Смоленск, 2001. С. 219).

Хочется отметить и ещё один важный фактор в действиях командира 5-го кавкорпуса – умение грамотно командовать своими и приданными соединениями. Как известно, впоследствии корпус станет гвардейским, а Камков будет командовать танковыми соединениями. И он не учился воевать в ходе начавшихся боевых действий, а был к ним подготовлен. Поэтому судьба 5-го кавкорпуса и отличается от судьбы 6-го кавалерийского корпуса, действовавшего в Белоруссии.

* * *

На Южном фронте в первые дни нападения фашистской Германии на СССР успешно действовали кавалеристы 2-го кавалерийского корпуса.

Корпус получил задачу прикрыть государственную границу на кишиневском направлении и не допустить вторжения врага на участке от Леово до Готешты.

Немецко-фашистские войска рвались к переправам на р. Прут. По приказу командира корпуса генерала П. А. Белова мосты были своевременно взорваны, и противнику не удалось переправиться на левый берег реки.

Из воспоминаний П. А. Белова: «В штабе корпуса я ознакомился с обстановкой. Оказалось, что в ночь на 22 июня 1941 года по решению командующего и благодаря своевременным распоряжениям начальника штаба округа генерал-майора М. В. Захарова части корпуса, как и все войска округа, были подняты по боевой тревоге примерно за час до начала вражеского обстрела.

9-я кавалерийская дивизия успела развернуть часть сил вдоль границы по восточному берегу Прута и занять предназначенную по плану для всего корпуса полосу прикрытия протяжением по фронту свыше 40 км от Леово до Готешты. Эта дивизия совместно с пограничниками с рассвета 22 июня вела бой на трех полковых участках. У Леово оборонялся 5-й кавалерийский полк под командованием подполковника Яценко. Против Фэлчиул вел бой с переправившимися на наш берег противником 108-й кавалерийский полк, которым командовал полковник Васильев, подчинивший себе пограничников в этом районе.

136-й кавалерийский полк под командованием полковника Сладкова оборонял свой участок близ Готешты. 72-й кавалерийский и 30-й танковый полки дивизии находились в резерве в Качалин и были готовы поддержать полки первого эшелона».

Вот ещё один из эпизодов боевых действий частей 2-го кавкорпуса в первые дни войны (из воспоминаний П. А. Белова).

«В первые часы войны 22 июня противник в районе Фэлчиул захватил два моста и предмостную позицию на нашем берегу. П. А. Белов вспоминает: «О группировке противника в штабе корпуса было известно только то, что против 2-го кавалерийского корпуса действуют части одной румынской пехотной дивизии, усиленной артиллерией и танками. (Из трофейных документов стало позднее известно, что против корпуса были сосредоточены и развернуты в первом эшелоне 15-я и 35-я румынские дивизии и в резерве находилась 170-я немецкая пехотная дивизия.)

Приказал командиру 9-й кавалерийской дивизии ликвидировать предмостные позиции противника и подорвать мосты через Прут, используя для этого кроме 108-го кавалерийского полка находившийся в резерве 72-й кавалерийский полк. Было установлено, что предмостная позиция на левом берегу Прута удерживалась усиленным батальоном гвардейской румынской пехоты, который поддерживался с западного берега огнем семи – девяти батарей неприятельской артиллерии.

Пехота противника успела окопаться на предмостной позиции. Часть вражеских орудий в районе мостов била прямой наводкой. Если учесть, что батальон румынской пехоты в огневом отношении примерно соответствовал силам кавалерийского полка, то выделенных мною сил в составе двух кавалерийских полков, роты пограничников, пяти батарей конной артиллерии должно было хватить для решения задачи. Кроме того, штаб 9-й армии организовал поддержку эскадрильей штурмовой авиации (самолеты Р5). Дружными настойчивыми усилиями наших войск предмостная позиция противника в районе Фэлчиул в упорных боях 24–26 июня была ликвидирована.

Этими боями умело руководил помощник командира 9-й кавалерийской дивизии (впоследствии генерал-лейтенант, командир 3-го гвардейского корпуса Н. С. Осликовский). При выполнении этой задачи прекрасно проявили себя солдаты и офицеры 108-го и 72-го кавалерийских полков, а также дивизионная артиллерия под командованием подполковника И. А. Ярандина.

В ночь на 24 июня конными саперами 9-й кавалерийской дивизии был взорван шоссейный мост. Второй мост – железнодорожный – удалось взорвать только в ночь на 26 июня. При взрыве этих мостов отличились боевая группа кавалеристов 72-го полка под командой старшего лейтенанта Нестерова, взвод сержанта Седлецкого и пулеметный расчет под командой красноармейца Мишеровского, а также доблестные конные саперы».

«За успешную ликвидацию плацдарма в районе Фэлчиул Указом Президиума Верховного Совета СССР 72-й и 108-й кавалерийские полки, а также 12-й отдельный конно-артиллерийский дивизион были награждены орденами Красного Знамени» (Воскобойников Г. Л. Советская конница в Великой Отечественной. М.: Вече, 2008; ЦАМО РФ, ф. 1 гв. кк, оп.1, д. 3, л. 181–183).

«Вечером 26 июня мы с бригадным комиссаром Крайнюковым проверили состояние двух полков 5-й кавалерийской дивизии. 11-й кавалерийский полк этой дивизии под командованием подполковника П. И. Зубова прошел за 2 суток 170 километров. Хотя люди и лошади были утомлены, полк в целом выглядел бодро.

На другой день при посещении 5-го кавалерийского полка у Леово мы увидели наших кавалеристов и пограничников, успешно отбивавших попытки противника переправиться на наш берег; румынские войска на этом участке несли большие потери от нашего огня.

Вообще положение на всех боевых участках корпуса было настолько благоприятным, что мы могли бы осуществить активные контрмероприятия против румынских войск, но запрещение переходить через Прут, т. е. “нарушать госграницу”, оставшееся еще в силе, обрекало нас на пассивные оборонительные действия. Части корпуса только огнем и контратаками мелких подразделений отражали попытки противника переправиться через Прут.

На левом фланге корпуса в районе Готешты на участке 136-го кавалерийского полка противник также не раз безуспешно пытался форсировать Прут. Особенно большие потери понес 6-й пехотный полк румын. Количество захваченных нами румынских пленных превышало 100 человек.

2-й кавалерийский корпус при поддержке авиации и пограничников успешно выполнял задачу по прикрытию государственной границы в течение 9 суток.

1 июля 2-й кавкорпус сменила подошедшая из Одессы 150-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор И. И. Хорун. После смены корпус к 2 июля был выведен в армейский резерв в леса, южнее Кишинева» (Белов П. А. Воспоминания).

2 июля началось наступление крупных сил немецко-румынских войск, наносивших главный удар вдоль дороги Унгены – Бельцы. Противнику удалось прорвать редкие боевые порядки нашей пехоты, и правофланговые соединения 9-й армии были вынуждены отходить в направлении Бельцы. Командование Южного фронта и 9-й армии решило для восстановления положения нанести контрудар силами 48-го стрелкового, 2-го механизированного и 2-го кавалерийского корпусов по наступающему от Унгены противнику. Положение наших сил и противника представлялось в следующем виде. Противник силами трех-четырех дивизий прорвался со стороны Унгены и наступал на Бельцы. Кроме того, двумя дивизиями он теснил единственную 95-ю стрелковую дивизию 35-го стрелкового корпуса в направлении на Кишинев. Эта дивизия с 4 июля была усилена 108-м кавалерийским полком 9-й кавалерийской дивизии.

8 районе Бельцы – Распопены – Флорешты действовал наш правый сосед – 48-й стрелковый корпус, который вел бои с крупными силами противника.

Общий замысел контрудара 9-й армии формулировался так: «Из района Бельцы 48-й стрелковый и 2-й механизированный корпуса наступают в направлении Бельцы, Флорешти с целью разгромить противника у Флорешти и отрезать его от переправ р. Прут…

35-й стрелковый корпус прикрывает кишиневское направление. 2-й кавалерийский корпус с приданным мотополком пехоты с утра 9.7 наступает в направлении Флорешти с целью совместным ударом с 48-м стрелковым и 2-м механизированным корпусами окружить и уничтожить противника в районе Флорешти, отрезав его от переправ через р. Прут…»

«6–7 июля войска готовились к наступлению.

9 июля обе наши дивизии уже вступили в бои с противником в районе Сынжерея. Против 5-й кавалерийской дивизии оказался авангард 50-й пехотной дивизии немцев (123-й пехотный полк), а перед 9-й кавдивизией в районе Чучени – Кошкоеды – Кишкарени развернулась 5-я пехотная дивизия румын. Однако 10 июля из штаба 9-й армии мне сообщили, что намеченный контрудар отменен, так как 2-й механизированный корпус не мог наступать из-за несвоевременной подачи ему горючего. 2-му кавалерийскому корпусу было приказано отходить за р. Реут. Но как теперь стало известно, причина отмены контрудара вытекала из общего неблагоприятного положения наших войск – правого фланга 9-й армии и особенно войск 18-й армии, действовавшей севернее нашей армии на могилев-подольском направлении. Против неё ещё 2 июля обрушился главный удар 11-й немецкой и 3-й румынской армий, вследствие чего войска 18-й армии вынуждены были отходить за Днестр» (Белов П. А. Воспоминания).

Наряду с оборонительными, наступательными и сдерживающими действиями в первый месяц войны 2-му кавкорпусу пришлось вести и встречные бои. Причем части корпуса действовали в конном строю.

Утром 12 июля в районах Кукурузени и Киперчены произошел встречный бой 5-й кавалерийской дивизии с частями 50-й дивизии противника. Командир дивизии полковник В. К. Баранов последовательно, по мере подхода дивизии, развертывал свои части и вводил их в бой. Действуя в конном строю вне дорог, части дивизии наносили удар за ударом. Тяжелый бой закончился лишь с наступлением темноты. Пехота противника, понеся большие потери, вынуждена была отойти на северо-запад. В последующие четыре дня части 2-го кавалерийского корпуса и 15-й стрелковой дивизии контратаками сдерживали наступление врага.

Затем корпус был отведен на левый берег Днестра, в район Дубосар.

Из воспоминаний П. А. Белова: «14 июля произошел встречный бой на полях в 8–10 км севернее Оргеева между последовательно развертывавшимися полками 5-й кавалерийской дивизии и 72-м кавалерийским полком с нашей стороны и вводившей батальон за батальоном 50-й пехотной дивизией немцев, двигавшейся на автомашинах. Я наблюдал этот бой в бинокль и руководил им со своего командно-наблюдательного пункта на возвышенности близ Оргеева.

Обе стороны, вводя свежие силы, стремились выиграть друг у друга северные фланги. После сильного дождя дороги раскисли, вследствие чего действовавшие в конном строю полки и эскадроны 5-й кавалерийской дивизии имели преимущество в маневре над противником, двигавшимся на машинах и мотоциклах. Они удачно охватывали северный фланг противника, но для развития охвата сил не доставало. Противник, в свою очередь, контратаковал наш правый фланг. К сожалению, у нас в танковых полках уже не оставалось танков. Упорный кровопролитный бой длился весь день и закончился с наступлением темноты».

Умело управляя корпусом, П. А. Белов продолжал сковывать действия дивизий противника подвижной или маневренной обороной с контратаками небольших сил.

Подвижная оборона кавалерийского корпуса, имевшего две дивизии, была организована следующим образом. Одновременно занимались два оборонительных рубежа, один позади другого, и готовился третий. Первый рубеж заняла 9-я кавалерийская дивизия на широком фронте, а второй – 5-я. Этот тактический прием целиком себя оправдал. Так, 9-я кавдивизия, имея один полк в резерве, более суток отбивала вражеские атаки, сама контратаковала противника силами до полка. Когда ее возможности исчерпывались и она отходила, то наступавший противник встречал готовые для обороны полки 5-й кавалерийской дивизии.

П. А. Белов в своих воспоминаниях отмечал также, что важным моментом использования кавалерийских корпусов являлось их применение в интересах фронта, а не отдельной армии, так как тогда его очень часто растаскивали на мелкие части, а у командования фронтом кавкорпус был подвижным резервом и использовался, как правило, в полном составе.

«Дивизии корпуса в первые две недели не имели недостатка ни в боеприпасах, ни в горючем, ни в продфураже. Но в дальнейшем, когда частям корпуса пришлось неоднократно совершать форсированные марши по плохим, разбитым дорогам, когда пошли частые дожди, начались перебои с подвозом средств снабжения, корпус стал испытывать нехватку горючего и артиллерийских боеприпасов. Все это, конечно, отразилось и на боеспособности корпуса» (Белов П. А. Воспоминания).

В боях на могилев-подольском направлении в начале июля командующий 9-й армией уточнил задачу 2-му кавкорпусу, приказав прикрыть разрыв, образовавшийся между 48-м и 35-м стрелковыми корпусами на участке Сынжерея – Кишинев, протяжение которого составляло около 100 км. В этот разрыв устремились 5-я румынская, 50-я немецкая пехотные дивизии и румынская танковая бригада.

Белова удивило то, что в распоряжении командующего армией была сформулирована не только задача корпуса, но подробно расписана задача каждой дивизии корпуса. Так, 5-й кавалерийской дивизии приказывалось направиться «на прикрытие левого фланга 48-го стрелкового корпуса», а 9-я кавалерийская дивизия должна была «находиться ближе к 35-му стрелковому корпусу и Кишиневу, прикрывая фланг 35-го стрелкового корпуса».

Роль командира корпуса сводилась, таким образом, к функции инспектора штаба армии. По словам А. П. Белова, если бы он точно выполнил этот приказ и разъединил кавалерийские дивизии на 50–80 км одна от другой, то это означало бы ликвидацию корпуса как боевого организма, так как дивизии были бы пристегнуты к флангам стрелковых корпусов. Вследствие этого направление на Оргеев оголялось, противник захватом Оргеева создал бы сразу угрозу для флангов обоих корпусов. П. А. Белов решил не выпускать управление корпусом из своих рук, дивизии не разъединять, а, используя их подвижность, вести бои и маневрировать в интересах прикрытия флангов обоих стрелковых корпусов, сковывая таким образом, развитие маневра противника. Дальнейшие события это подтвердили. Главные силы корпуса были сосредоточены в районе Оргеева, а для непосредственного прикрытия (охранения) флангов стрелковых корпусов выделялось по одному кавалерийскому полку.

Разведка вскоре донесла, что 50-я пехотная дивизия немцев и 5-я пехотная дивизия румын действительно стремятся, используя разрыв между 48-м и 35-м стрелковыми корпусами, выйти через Оргеев в район Кишинева. Чтобы этого не допустить, было принято решение: против 5-й румынской пехотной дивизии прикрыться частью сил 9-й кавдивизии, а 5-й кавалерийской дивизией и 72-м кавполком 9-й кавалерийской дивизии обрушиться на авангард 50-й пехотной дивизии немцев.

И ещё один пример использования кавалерийских частей в необычной для них роли: «После переправы через Днестр наш корпус получил задачу удерживать оборонительную полосу на Днестре. Центр полосы находился у Дубоссар. 5-я кавалерийская дивизия 19 июля заняла часть Тираспольского укрепрайона протяженностью около 20 км, а 9-я кавалерийская дивизия была выведена в корпусной резерв.

Это едва ли не единственный случай в истории, когда конница была использована в качестве полевого заполнения между долговременными огневыми сооружениями укрепленного района. Его гарнизоны были подчинены командиру 5-й кавдивизии. 5-я кавалерийская дивизия, батальоны и артиллерия укрепленного района в течение трёх суток успешно отражали отдельные попытки противника переправиться через Днестр.

5 августа главком Юго-Западного направления С. М. Будённый обратился в Ставку с просьбой разрешить ему, в связи со сложившейся обстановкой, отвести войска Южного фронта на линию р. Ингул. В ответ была получена директива, в которой указывалось, что Ставка не может согласиться с предложением Будённого об отводе войск Южного фронта на линию р. Ингул и приказывает при отводе войск занять линию от восточного берега Днестровского лимана до Беляевки, от Беляевки на Березовку, Вознесенск и далее на Кировоград, Чигирин.

При этом указывалось, что отводить войска следует в ночное время, этапами, прикрываясь сильными арьергардными боями, и закончить отход не позже 10 августа. Линия отвода должна проходить на 100–150 км западнее оборонительной линии. Б. М. Шапошников получил приказ связаться с Будённым по телеграфу и лично разъяснить ему содержание передаваемой директивы Ставки. Будённый сообщил Шапошникову, что утром 4 августа противник, продолжая наступление, овладел районом Кировограда…

8 августа 2-я армия и 2-я танковая группа вермахта перешли в наступление в направлениях Могилев – Гомель и Рославль – Стародуб против войск Центрального фронта, прикрывавших брянское, гомельское и черниговское направления. Было очевидно, что враг стремится выйти во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта. Начались ожесточенные бои. Особенно сильный удар наносил противник по войскам 21-й армии. До 5 фашистских пехотных дивизий стремились здесь развить наступление на Гомель и не менее 3 дивизий начали 12 августа форсирование Днепра южнее Жлобина.

Попытка частей нашей подвижной группы перейти в наступление успеха не имела из-за сильного огневого противодействия противника. В этих условиях генерал Костенко приказал подвижной группе оставаться в районе Сидоровка, Хировка, Николаевка. В течение дня соединения 5-го кавалерийского корпуса вели бой на этом рубеже, уничтожив свыше 150 гитлеровских солдат и офицеров, 100 автомашин, два танка.

В связи с угрозой прорыва противником КИУР и для оказания его войскам помощи главком юго-западного направления приказал повернуть ударную группировку 26-й армии для удара в северном направлении – на Богуслав, Карапыши, Кагарлык с задачей нанести удар во фланг наступавшей группировки противника.

Утром 9 августа части 5-го кавалерийского корпуса и 12-я танковая дивизия перешли в наступление, но добиться решающего успеха не смогли. Со второй половины дня немецкая авиация начала систематически подвергать бомбовым и штурмовым ударам колонны наших войск, не имевших, как уже отмечалось, достаточного количества зенитных средств и лишенных прикрытия с воздуха. Налеты авиации противника были довольно эффективными. Только 14-я кавалерийская дивизия в районе Яхны потеряла убитыми и ранеными около 300 человек и 600 лошадей.

Таким образом, и 9 августа развить наступление подвижной группировке войск 26-й армии не удалось. Противник, укрепив южный берег реки Россава в инженерном отношении и перебросив сюда дополнительные силы, сумел остановить дальнейшее продвижение наших частей.

В ночь на 11 августа в бой была введена 34-я кавалерийская дивизия под командованием полковника А. А. Гречко. И хотя дивизия обладала немалой силой (3357 человек, около 3600 лошадей, 9 бронемашин, 24 орудия разных калибров, 36 станковых и 56 ручных пулеметов, 194 автомата), её контрудар в районе с. Ямчихи успеха тоже не имел. Встретив упорное сопротивление противника и понеся большие потери, части дивизии были вынуждены прекратить наступательные действия.

С 24 часов 11 августа в состав 38-й армии наряду с другими соединениями была включена 37-я кавалерийская дивизия (командир – полковник Г. М. Ротенберг).

Как видим, со второй декады августа на ЮЗФ начинают поступать новые, так называемые «лёгкие», кавалерийские дивизии (см. ч. II гл. 2. – Примеч. автора).

До второй половины сентября ЮЗФ получит 32, 34, 37, 43, 47, 22 и 19-ю кавалерийские дивизии.

12 августа части 5-го кавалерийского корпуса перешли в наступление на стыке 289-й и 227-й стрелковых дивизий, но успеха не имели и втянулись в затяжные фронтальные бои, не выполнив поставленной задачи.

Очередная попытка соединений подвижной группы 13 августа перейти в наступление успеха тоже не принесла.

13 августа Маршал Советского Союза С. М. Будён ный, внимательно следивший за ходом боевых действий, направил командованию Юго-Западного фронта директиву об устранении недостатков в руководстве действиями подвижной группы 26-й армии. В ней говорилось: «Военный совет юго-западного направления не понимает вашего отношения к операциям подвижной группы армии Костенко. Создается впечатление, что эта группа, созданная с таким трудом и напряжением, выпала из поля зрения Военного совета.