Читать книгу Кавалерия на службе Отечеству. От Первой московской кавдивизии до Президентского полка - Ю. А. Аквилянов - Страница 9

Кавалерия – подвижный род войск, способный вести боевые действия на обширных пространствах, в труднопроходимой местности. Леса, водные преграды не представляли препятствий для конницы.

Свои задачи кавалерия выполняла как самостоятельно, так и во взаимодействии с другими родами войск Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Главный принцип ее боевого использования – массированное применение в наступательных операциях с задачей обхода и удара по флангам и тылам противника, преследование отходящего врага во взаимодействии с механизированными, авиационными и стрелковыми частями.

Кавалерия участвовала во многих сражениях и битвах, приобрела значение главной ударной силы, способной повлиять на исход боя. Отдавая должное значению кавалерии, в Красной Армии было создано первое крупное объединение – 1-я Конная армия, которая участвовала во многих операциях Гражданской войны, составляя ударную группировку фронта. Кавалерийские части были сильным тараном, способным сокрушить любого противника.

После Гражданской войны вопросы тактики конницы рассматривались под углом зрения возможно лучшего использования ее основного свойства – подвижности, обеспечивающей ей стремительность и внезапность удара в новых условиях развития технических средств войны. Это потребовало существенных изменений организационной структуры в сторону усиления огневой мощи конницы.

Были введены ручные пулеметы во все сабельные отделения, станковые пулеметы – в эскадроны, артиллерийские батареи – в кавалерийские полки. Кроме того, на вооружение кавалерийских полков поступили противотанковые и зенитные средства.

Совершенствование тактики конницы шло параллельно развитию в ней огневой силы, дающей в соединении с подвижностью необходимую самостоятельность при ведении боевых действий, т. е. способность более продолжительное время решать боевые задачи без непосредственного содействия других родов войск. Однако бурный рост боевой авиации, моторизация и механизация наземных родов войск сделали весьма уязвимыми районы сосредоточения частей конницы. Чрезвычайно важно было надежно прикрыть ее марш и районы сосредоточения от возможного воздействия противника с воздуха еще до ввода в бой. Кроме того, насыщение огнем поля боя лишало конницу возможности в условиях сильно пересеченной местности, особенно европейского театра военных действий, свободно осуществлять свой маневр.

Некоторые видные советские военачальники (Б. М. Ша пошников и др.) полагали, что конница будет еще играть роль на театре военных действий, но не на поле боя. Высказывалось и такое мнение, что конница в конном строю сможет атаковать пехоту небольшими частями с целью морального воздействия на противника, заставляя его покидать позицию еще до момента непосредственного удара. Считалось, что она будет действовать как в конном строю, так и в пеших боевых порядках. Более благоприятными для действий конницы были условия на пустынных и степных театрах военных действий.

Обсуждались вопросы о равноценности конного и пешего боя конницы. Было признано, что бой в конном строю является основным. Однако обстановка современного боя может потребовать и смешанных действий. Вот почему современная конница должна одинаково умело вести бой как в конном, так и в пешем строю.

В предвоенные годы количество кавалерийских соединений Красной Армии в силу этих обстоятельств было сокращено. Вместе с тем конница продолжала считаться одним из основных родов войск. В советских военных трудах и официальных наставлениях и уставах, посвященных боевым действиям стратегической конницы, предусматривалась возможность ее широкого использования для развития прорыва и преследования, главным образом в тесном взаимодействии с бронетанковыми и механизированными войсками и авиацией. «Внезапные и решительные удары при поддержке и тесном взаимодействии с огневыми и техническими средствами обеспечивают коннице наибольший успех», – говорилось в Боевом уставе конницы, принятом в 1940 году (Боевой устав конницы (БУК‑40) Полк. эскадрон. М.: Воениздат, 1941. С. 4).

Войсковая конница предназначалась для ведения разведки в интересах своих общевойсковых соединений на глубину 25–30 км. С этой целью стрелковые полки имели взводы конных разведчиков, а стрелковые дивизии – кавалерийский эскадрон.

В предвоенном Боевом уставе конницы (БУК-40) указывалось также, что «сочетание действий в пешем и конном строях, быстрый переход от пешего боя к конному и наоборот являются основными способами действий конницы в бою» (Там же. С. 40).

Теорией боевого применения конницы в СССР занимались люди трезвомыслящие, опытные кавалеристы, участники Первой мировой и Гражданской войн в России.

Первым научным исследованием по тактике кавалерии, вышедшим после Гражданской войны, рассматривавшим основы практики боевого применения конницы как рода войск РККА, стал теоретический труд, написанный в 1923 году Б. М. Шапошниковым, бывшим кавалеристом царской армии, впоследствии Маршалом Советского Союза, начальником Генерального штаба РККА – «Конница (кавалерийские очерки)» (М.: Высший военный редакционный совет. Изд. 2‑е, 1923. С. 117).

В годы Гражданской войны Борис Михайлович Шапошников не только сложился как крупный оперативно-штабной работник, но и проявил талант военного теоретика и публициста. Уже тогда стали известны его работы о боевой подготовке войск, о действиях стратегической конницы, обзоры боевых действий в кампаниях 1919–1920 годов. Обобщение и осмысление боевого опыта стало основной темой его выступлений в печати в первые годы после Гражданской войны. Труды «Конница» и «На Висле» – это крупные, интересные научные исследования.

Работа Б. М. Шапошникоа «Конница (кавалерийские очерки)» на совещаниях кавалерийских начальников и в печати вызвала большую дискуссию по вопросу: сохраняет ли конница в современных условиях свое прежнее значение или является лишь «ездящей пехотой».

Рассматривая значение конницы в борьбе современных армий, Б. М. Шапошников приходит к следующим выводам:

«1) В борьбе современных армий конница по своей численности является родом войск, способствующим достижению успеха в операции и на полях сражений, но не решающим самостоятельно участь последних…

4) Неустойчивость современных армий, в связи с их неповоротливостью в операциях, увеличивает значение оперативной работы конницы на флангах, в ближайшем тылу армий противника, в преследовании отступающей пехоты последнего, сохраняет значение разведывательной конницы, дополняя таковую работой авиации.

5) При зависимости современных армий от тыла и при требовании ими хорошо налаженного управления собой и связи конницы на сообщения в связи с общей операцией (современное понятие рейдов) имеют прежнее большое значение и облегчаются в своем выполнении работой авиации.

Б. М. Шапошников считал, что самостоятельные рейды ведут лишь к изматыванию конницы и должны возлагаться всецело на авиацию. Вместе с тем «вдумчивое исследование характера современных армий и их численности говорит о том, что без конницы они все же не обойдутся, что на конницу будут возлагаться те же задачи, какие определялись для нее и до мировой войны…».

По мнению военачальника: «…крупные силы конницы при ведении боя должны использовать все представляющиеся для них выгоды обстановки и главным образом неожиданность появления в слабом месте. Раз только коннице удастся этим воспользоваться, то никакая губительность современного оружия не остановит ее конной атаки, ибо это оружие выпадет из рук обороняющегося, превращающегося тогда в легкий и беззащитный трофей конницы».

Б. М. Шапошников отмечал, что «…конница наших дней не должна предпочитать лишь действия в конном строю, что пеший бой равноценен конному и что комбинированный бой – лучший способ действия конницы».

В его работе были вполне четко очерчены и определены задачи и область применения кавалерии, обрисована роль конницы в новых условиях и мероприятия по ее приспособлению к этим условиям:

«…Современное огнестрельное оружие в данный момент находится на такой ступени производства, что меняет в коннице тактику, стратегию, вооружение и организацию, в основе требуя того же могущества огня для борьбы с собой, каким оно обладает в наши дни.

Изменения, вносимые под влиянием современного оружия в деятельность и устройство конницы, сводятся:

в тактике. Современное могущество огня затруднило до крайности ведение конного боя конницей, сводя его к исключительным и редким случаям. Нормальным видом боя конницы является комбинированный бой, причем конница не должна выжидать действий исключительно в конном строю, а, завязывая стрелковый бой, должна вести его с полным напряжением, стремясь им разрешить задачи, если обстановка не благоприятствует производству конных атак. Конный и пеший бои являются равноценными способами действий конницы наших дней.

в стратегии. Мощность, губительность и дальность современного оружия затруднили оперативную работу конницы, но не уменьшили ее значения и, наоборот, в ней открывают для конницы истинное поле успешной деятельности как самостоятельного рода войск. Однако успешная оперативная работа конницы будет возможна лишь тогда, когда она в своей тактической деятельности проявит самостоятельность в решении задач в соответствии с современной обстановкой ведения боя, не уклоняясь от решительных действий в пешем строю.

в организации. Борьба с современным вооружением на поле боя, приближая таковую в коннице к пехотным действиям, требует изменения в организации конницы ближе к пехотной, намечая численное увеличение соединений конницы и подразделение последних для пешего боя аналогично принятому в пехотных частях. Придача коннице пехотных частей, хотя бы и быстро передвигающихся, является паллиативом – конница должна самостоятельно вести борьбу с пехотой противника, одерживая собственными силами успех, дабы не ограничивать своей оперативной подвижности.

в вооружении. Современное могущество огнестрельного оружия для борьбы с ним требует наличия в коннице такого же могущественного огнестрельного оружия. В силу этого «бронированная конница» наших дней должна принять на вооружение своих всадников винтовки со штыком, аналогичные пехотным, револьвер, ручные гранаты и автоматические ружья; увеличить число пулеметов как в дивизионных, так и полковых командах, усилить артиллерию, как в числе, так и в калибре, введя обязательно гаубицу и зенитные орудия; усилить себя придачей автоброневых средств с пушками и пулеметами, легкими автомобилями с теми же средствами огня, танками и содействием огня воздушных эскадрилий» (Вопросы тактики в советских военных трудах (1917–1940). М.: Воениздат, 1970. С. 172–173, 174, 176–177. К истории развития тактики конницы. Конница в современном бою. Б. М. Шапошников).

Маршал Советского Союза С. М. Будённый, служивший в кавалерии в годы Первой мировой войны и командовавший 1-й Конной армией в годы Гражданской войны, имел вполне взвешенные позиции по роли кавалерии в современной войне (в литературе о войне его часто показывали как военного ретрограда, слепо делавшего ставку на кавалерию).

Выступая с докладом в секции по изучению проблем войны Коммунистической академии 24 марта 1930 года, С. М. Будённый, в частности, подчеркивал: «Конница характерна тем, что она может сочетать большую маневренную подвижность и сокрушительный конный удар с широким применением огня и вспомогательных технических средств» (Вопросы тактики в советских военных трудах (1917–1940 гг.) М.: Воениздат, 1970. Значение конницы и основы её тактики. С. 179).

Он отмечал, что «разбирая значение конницы как рода войск, нужно исходить из трех основных ее свойств: во-первых, большой подвижности; во-вторых, способности к сочетанию большой маневренности и сокрушительного удара в конном строю с широким применением огня и прочих технических средств и, в-третьих, исключительно большой спаянности личного состава…» (Там же. С. 180).

По его мнению, «причины возвышения или упадка конницы следует искать в отношении основных свойств этого рода войск основным данным обстановки определенного исторического периода. Во всех случаях, когда война приобретала маневренный характер и оперативная обстановка требовала наличия подвижных войск и решительных действий, конные массы становились одним из решающих элементов вооруженной силы. Это проявляется известной закономерностью во всей истории конницы; как только развертывалась возможность маневренной войны, роль конницы сейчас же повышалась, и ее ударами завершались те или другие операции. Во всех революционных войнах, когда особое значение получала политико-моральная устойчивость войск, когда война приобретала резко классовый характер и в связи с этим широкий маневренный размах, конница резко выдвигалась на одно из первых мест…» (Там же. С. 180).

Семен Михайлович неоднократно указывая на вполне определенную область применения кавалерии – маневренная война, условия для которой могут возникнуть на любом этапе исторического развития стратегии, тактики и техники. Особенно он подчеркивал «массирование конницы в оперативном масштабе и тактическое рассредоточение ее в групповых порядках, быстрый и смелый маневр; широкое развитие частной инициативы начальствующего состава; обеспечение соответствующей организации управления; умелое использование мощной техники – танков, авиации, артиллерии и пулеметов – для проламывания фронта противника; удар в конном и действия в спешенных строях; чередование, комбинирование различных способов действий во времени и пространстве; настойчивое искание боя; упорство и порыв в бою; стремление довести бой до полного уничтожения неприятеля…» (Там же. С. 181).

Все это вполне соответствует и сегодняшним требованиям подготовки войск.

Конница для него не символ, вынесенный из Гражданской войны, но отвечающее современным условиям средство ведения войны: «Мы упорно боремся за сохранение мощной самостоятельной красной конницы и за дальнейшее ее усиление исключительно потому, что трезвая, реально оцениваемая обстановка убеждает нас в несомненной необходимости иметь такую конницу в системе наших Вооруженных Сил».

В июне 1930 г. РВС СССР утвердил уточненный план строительства РККА. В качестве первоочередной и главной задачи в нем предусматривалось полностью перевооружить армию и флот новейшими образцами военной техники. Этим планом предусматривалось, в частности, моторизовать и организационно перестроить пехоту, артиллерию, кавалерию (История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 1. С. 258).

Попытки приписать Сталину непонимание важности механизации армии наталкиваются на его собственное утверждение: «Чтобы отстоять свое существование, страна должна иметь квалифицированную армию… Должна быть постоянная, обученная, квалифицированная армия, подкованная на все четыре ноги, армия, которая будет иметь первоклассную авиацию, химию, танки, артиллерию, инженеров, техников, потому что тут все решает техника» (И. В. Сталин о Кратком курсе истории ВКП(б) // Исторический архив. 1994. № 5. С. 22).

Изменения в организации сухопутных войск заключались главным образом в увеличении удельного веса артиллерии и бронетанковых войск. Чтобы повысить огневую и техническую мощь стрелковых войск, их способность успешно вести наступательные и оборонительные действия, в состав общевойсковых соединений включались подразделения бронетанковых войск, противотанковой и зенитной артиллерии; в состав кавалерийских соединений – отдельные механизированные дивизионы и полки, зенитные и химические подразделения (История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 1. С. 263).

Народный комиссар по военным и морским делам К. Е. Ворошилов, которого ряд историков обвиняли в повышенной любви к кавалерии и предпочтении ее перед механизированными и танковыми войсками, на пленуме Реввоенсовета СССР в октябре 1932 г., отмечая, что принятая структура мотомеханизированных и танковых войск наиболее полно отвечает интересам и задачам обороны, говорил: «Самостоятельные танковые и мотомеханизированные части, наряду с этим пехота и артиллерия, усиленные танками и моторами, вот по настоящему единственно правильная организационная форма использования танка и мотора в интересах обороны государства» (КПСС и строительство Вооруженных Сил (1918 – июнь 1941). М., 1959. С. 341–342).

Удельный вес артиллерии, авиации, бронетанковых войск в целом за период выполнения Первого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР (1929–1932) поднялся с 20 до 35 %. Снизился удельный вес пехоты и конницы, но их огневая мощь и боевые возможности увеличились.

В ходе технической реконструкции и организационной перестройки Красной Армии политическому и военному руководству СССР пришлось преодолеть имевшие место консерватизм, недооценку значения новой военной техники, в частности танков, и преувеличение роли конницы в современной войне, фетишизацию опыта Гражданской войны 1918–1920 гг.

К концу 1935 г. в составе сухопутных войск Красной Армии имелось 86 стрелковых и 19 кавалерийских дивизий, четыре механизированных корпуса, 14 механизированных бригад, 22 артиллерийских полка РГКА.

По мнению весьма серьезных исследователей, деятельность правительства Сталина в 20–30-е гг. в основном преследовала цель обороны страны и вся экономика была подчинена этой цели. Сюда были брошены лучшие научные и технические силы, огромные средства. Оборона страны к середине 30-х гг. была поставлена на уровень требований тех лет. Красная Армия не уступала по своей мощи ни одной армии в мире. Как считает военный историк И. Хоффманн (ФРГ), «в целом Красная Армия в 1935–1936 гг. во всех отношениях (вооружение, обучение, командный состав, знание вероятного противника и др.) представляла собой современные вооруженные силы». По мнению германского военного атташе в Москве Э. Кестринга, Красная Армия была лучшим и наиболее солидным из государственных учреждений СССР (А. Н. Мерцалов, доктор исто‑ рических наук. Трудные вопросы истории войны из книги 1418 дней войны: Из воспоминаний о Великой Отечественной Е. Н. Цветаева, В. С. Яровикова. Москва: Политиздат, 1990).

Изучением вопросов организации и проведения фронтовых и армейских операций, призванных обеспечить достижение стратегических целей, занимались преимущественно оперативное искусство и тактика. При этом особое внимание уделялось проблемам оперативного искусства.

Теория последовательно затухающих операций и групповой тактики, отвечавшей условиям 20-х гг., не соответствовала требованиям будущей войны. Возникла неотложная задача разработать принципиально новую теорию ведения боя и операции, изыскать эффективные способы и методы боевых действий, которые позволяли бы успешно преодолевать сильную огневую завесу сплошного фронта противника, в короткий срок наносить поражение его группировкам и достигать стратегических успехов. Выполнение этой ответственной задачи возлагалось на Генштаб, центральные управления родов войск, Управление боевой подготовки, военные академии, штабы военных округов с привлечением военно-научной общественности. Основы новой теории, названной позднее теорией глубокого боя и операции, разрабатывались почти шесть лет (1929–1935). В результате кропотливых исследований была создана первая официальная «Инструкция по глубокому бою», утвержденная наркомом обороны СССР 9 марта 1935 г. (История Второй мировой вой ны 1939–1945. М.: Воениздат, 1974. Т. 2. С. 176). Первый этап разработки теории глубокого боя и операции завершился выходом Временного полевого устава РККА (1936), в котором эта теория получила официальное признание.

В связи с принятой теорией глубокого прорыва (прорыв обороны противника подвижными соединениями и объединениями) количество кавалерийских дивизий в Красной Армии в 1935 г. увеличилось почти вдвое.

Временный полевой устав и Боевой устав конницы отражали происходившие изменения в военном деле, рассматривали современный бой как общевойсковой, успех которого решался всеми родами войск, тесно взаимодействующими. Командный состав конницы учился организации и осуществлению взаимодействия с танками, артиллерией и авиацией в духе новых уставов.

Временный полевой устав 1936 г., отмечая высокую подвижность конницы, оснащенную мощной техникой, утверждал ее самостоятельность как рода войск, способного вести все виды боя. В нем подчеркивалось, что конница во взаимодействии с мехвойсками и авиацией способна наиболее успешно решать задачи, действуя при развитии прорыва, при преследовании, на флангах и в тылу противника. Большое внимание уделялось вопросам противовоздушной, противотанковой обороны и противохимической защиты.

Совершая марш в условиях нападения противника с воздуха, кавалерийские полки двигались теперь расчлененными по фронту колоннами, часто без дорог, колонными путями. Эскадроны, усиленные пулеметами, артиллерией, а иногда и зенитными средствами, были способны к самостоятельному ведению боя до подхода и развертывания основных сил полка и дивизии.

При налете авиации противника зенитные средства, в том числе выделенные станковые и ручные пулеметы, быстро изготавливались для стрельбы по самолетам, а эскадроны на быстрых аллюрах расчленялись повзводно и продолжали движение.

Для отражения танковых атак на марше эскадроны и полки учились быстрому развертыванию противотанковых средств, артиллерии, специально подготовленных истребителей танков со связками гранат. При отражении танковых атак противника Временный полевой устав рекомендовал использовать боевые машины танковых полков кавдивизий (Временный полевой устав. 1936. С. 16).

Кавалерийские части стали обучаться ведению наступательного боя в пешем строю, при этом большое внимание уделялось взаимодействию с артиллерией и танками, организации системы огня и противотанковой обороне. Однако инженерное оборудование местности практически отрабатывалось слабо.

Тактическая и огневая подготовка в кавалерии к середине 30-х годов была на должной высоте, конники преодолели былое отставание в стрельбе.

В этот период кавалерии боевым уставом наступление в конном строю предписывалось только в случае, если «обстановка благоприятствует (есть укрытия, слабость или отсутствие огня противника)». Полевой устав РККА 1936 г. гласил: «Сила современного огня часто потребует от конницы ведения пешего боя. Конница поэтому должна быть готова к действиям в пешем строю» (Временный полевой устав 1936 г. ПУ‑36. Госвоениздат НКО СССР, 1937. С. 13).

В проекте Полевого устава РККА (ПУ-39) (Госвоениздат НКО СССР, 1939. С. 29) в разделе «Рода войск и их боевое применение» говорилось следующее:

«Конница обладает высокой подвижностью, мощным огнем и большой ударной силой. Она способна к самостоятельному ведению всех видов боя. Ее не следует, однако, применять против укрепленных позиций противника.

Конница совместно с танками и авиацией используется во взаимодействии с другими родами войск и для решения самостоятельных задач в оперативной связи с ними.

Быстрый маневр, мощный огонь и стремительная атака являются основой действий конницы в бою.

Атака в конном строю должна предприниматься каждый раз, когда противник не готов к организованному огневому сопротивлению и когда система его огня расстроена. Атака конных частей во всех случаях должна быть поддержана мощным огнем артиллерии и пулеметов, а также действиями танков и авиации. Однако сила современного огня часто потребует от конницы ведения боя в пешем строю. Конница должна быть поэтому готова к ведению пехотного боя. Большой угрозой для конницы является авиация противника».

В соответствии с ПУ-39, раздел «Организация войск РККА», кавалерийские соединения состоят из кавалерийских дивизий и кавалерийских корпусов. Кавалерийская дивизия является основным тактическим соединением конницы. Она состоит из частей конницы и других родов войск и имеет постоянный состав. Несколько кавалерийских дивизий (от 2 до 4) составляют кавалерийский корпус. Кавалерийский корпус является высшим соединением конницы и может выполнять самостоятельные оперативные задачи во взаимодействии с другими родами войск и в отрыве от них. В зависимости от выполняемой задачи кавалерийский корпус может усиливаться другими родами войск, в частности танковыми соединениями и авиацией.

В уставе особо подчеркивалось:

«Кавалерийские соединения, способные к осуществлению быстрого маневра и решительного удара, должны применяться для выполнения активных задач по разгрому противника.

Наиболее целесообразно использование кавалерийских соединений совместно с танковыми соединениями, моторизованной пехотой и авиацией впереди фронта (в случае отсутствия соприкосновения с противником), на заходящем фланге, в развитии прорыва, в тылу противника, в рейдах и преследовании.

Кавалерийские соединения способны закрепить свой успех и удержать местность. Однако при первой возможности их нужно освобождать от выполнения этой задачи, чтобы сохранить их для маневра.

Действия кавалерийского соединения должны быть во всех случаях надежно прикрыты с воздуха».

В руководстве «Основы тактики конных соединений», разработанном при участии Маршала Советского Союза С. М. Будённого в 1938 г., подчеркивалось, что кавалерийские «…и корпус, и дивизия и даже полк (обычно усиливаемый за счет дивизионных средств) в настоящее время во всех армиях рассматриваются как соединения, состоящие из нескольких разнообразных боевых элементов. …Первым самостоятельным по организации кавалерийским общевойсковым соединением во всех передовых иностранных армиях является дивизия (отдельная кавалерийская бригада)» (Будённый С. М. Основы тактики конных соединений. М.: Госвоениздат НКО СССР, 1938. С. 27).

Командование кавалерии Красной Армии считало также, что в современных условиях вопросы обеспечения получают еще большее значение. Это объясняется тем, что «темп маневра благодаря наличию конно-механизированных сил значительно повысился; отсюда увеличилось значение элемента времени».

В вышеупомянутом руководстве «Основы тактики конных соединений» С. М. Будённый подчеркивал: «Появление новых средств борьбы – авиации, механизированных частей, химии – вызвало к жизни новые виды службы обеспечения – ПВО, ПТО, ПХО. Усложнение условий маневра поставило вопрос о резком увеличении требований к инженерному обеспечению операций. Усложнение состава конницы и увеличение значения огневого боя повысили требования к объему снабжения. Появилась новая, важнейшая статья подвоза – горючее. Массирование конницы, быстрое истощение местных ресурсов, химическая война затрудняют питание за счет местных средств. Действия в глубоком тылу противника затрудняют подвоз. В результате материальное обеспечение операции чрезвычайно усложняется и требует новых методов организации службы тыла. Сильно усложнилась санитарная и ветеринарная службы.

Таким образом, вопрос обеспечения боя и операции конницы ставится по-новому» (Там же. С. 26).

Как же был прав Семен Михайлович! Великая Отечественая война раскрыла всесторонне все недостатки и нерешенные задачи обеспечения рейдирующей по тылам врага советской конницы.

Из вышесказанного видно, что у командования Красной Армии были трезвые взвешенные взгляды на применение конницы в предстоящей войне.

Руководство РККА рассматривало кавалерию прежде всего как высокомобильный род войск, способный глубоко проникать в тыл противника, охватывать его фланги и перерезать тыловые коммуникации.

Конно-механизированная группа (КМГ) – это временное оперативное или оперативно-тактическое объединение, создававшееся в Советской Армии для решения задач по развитию прорыва во фронтовых, а иногда в армейских наступательных операциях. Идея создания КМГ впервые была осуществлена в годы Гражданской войны и интервенции в России, когда кавалерийские соединения и конные армии получали на усиление броневые отряды.

Появление КМГ обусловливалось стремлением соединить подвижность конницы с большой ударной силой и высокой защищенностью бронетанковых и механизированных войск.

Опыт Гражданской войны получил дальнейшее развитие в теории советского военного искусства в межвоенный период. На учениях в ряде военных округов в 30-е гг. изучались возможности создания и боевого использования КМГ в рамках фронтовой наступательной операции.

В 1939 г. в составе советских войск, принимавших участие в освобождении Западной Белоруссии, успешно действовала КМГ под командованием комкора И. В. Болдина в составе 5-го стрелкового, 6-го кавалерийского и 15-го танкового корпусов.

В июне 1940 г. в составе Южного фронта Красной Армии, действовавшего против Румынии при освобождении Бессарабии и Северной Буковины, была также сформирована конно-механизированная группа в составе 2-го и 4-го кавалерийских корпусов и 81-й мотострелковой дивизии.

Широкое применение КМГ нашли в годы Великой Отечественной войны. Они использовались на главных направлениях, преимущественно в условиях лесисто-болотистой, горной и горно-пустынной местности.

КМГ создавались для решения задач по развитию прорыва. В своем составе они, как правило, имели один кавалерийский и один танковый или механизированный корпус. В частности, в ходе Мелитопольской операции (октябрь 1943 г.) командиру 4-го гвардейского кавкорпуса был подчинен 19-й танковый корпус.

Как правило, КМГ усиливались противотанковой и зенитной артиллерией, инженерными частями и поддерживались авиацией.

Наиболее успешно такие объединения действовали в Березнеговато-Снегиревской, Одесской, Белорусской, Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской и Маньчжурской операциях.

Обычно фронтовые КМГ вводились в сражение на второй-третий день операции и, выполняя задачи подвижной группы, глубоко проникали в расположение противника, вели активные боевые действия в его тылу, способствуя успешному наступлению главных сил фронта (из Советской военной энциклопедии).

Теория глубокого боя и операции прошла частичную проверку на крупных армейских маневрах 1935–1937 гг., в ходе боевых действий, которые пришлось вести Красной Армии в 1938–1939-м (ИВМВ. 1939–1945. М.: Воениздат, 1974. Т. 2. С. 176).

В 1936–1939 гг. тщательно анализировались итоги больших маневров Киевского, Белорусского, Московского и Ленинградского военных округов, а также боевого опыта советских войск у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, военных операций в локальных войнах, развязанных империалистами в Эфиопии, Испании, Китае, агрессивных актов по захвату Австрии, Чехословакии и Албании.

Серьезным экзаменом для кавалерии были крупные маневры, проведенные в 1935 г. в Киевском особом военном округе (КОВО). Они явились важным событием в истории Красной Армии.

Маневры проводились в середине сентября 1935 г. на киевско-житомирском направлении. Они показали высокую боевую выучку кавалерии. Подводя итоги, народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов, говоря о действиях конницы, отмечал, что повысилась гибкость и непрерывность управления и взаимодействия ее с другими родами войск, а также со своими техническими средствами в подвижных формах боя и в быстро меняющейся обстановке. Учебно-боевые действия кавалерии проходили с большим напряжением, отличались динамичностью, умением кавалеристов применяться к местности, показали их хорошую тактическую подготовку и натренированность, а также втянутость в походы конского состава.

Заметна была полная сработанность кавалерии со своими мотомеханизированными полками, органически уже с нею спаянными. Конница умело выполняла марши как днем, так и в ночных условиях; дисциплина марша была на высоком уровне.

Из воспоминаний Маршала Советского Союза А. И. Еременко: «В сентябре 1935 года начались большие маневры Киевского и Харьковского военных округов.

Они явились итогом длительной и кропотливой работы, научных военно-теоретических исследований, связанных с технической реконструкцией наших вооруженных сил. Оперативно-стратегические принципы, положенные в основу замысла маневров, разрабатывались с учетом взглядов на современную войну наших военных теоретиков – М. Н. Тухачевского, А. И. Егорова, И. Э. Якира, В. К. Триандафилова и др. Эти принципы отчетливо выкристаллизовались уже в ходе разработки под руководством начальника Генерального штаба А. И. Егорова “Временной инструкции по организации глубокого боя”, разосланной в войска еще в 1933 году.

Конкретная разработка плана маневров также началась заблаговременно, в апреле 1935 года. 17 мая начальник Генерального штаба доложил Наркому обороны К. Е. Ворошилову соображения по маневрам на территории КОВО.

Целью маневров являлось: проверка взаимодействия механизированных и кавалерийских корпусов при действиях против крупных подвижных войск, поддержанных пехотой, в маневренных условиях войны; выявление боевых возможностей механизированных корпусов и механизированных бригад при действиях их на флангах армии и в глубине обороны противника во взаимодействии с конницей; проверка организации выброски крупного авиадесанта (3–4 тыс. человек) и его боевых действий против тылов и подходящих резервов противника; организация массированных действий авиации против крупных подвижных частей и крупного центра в условиях полевого базирования и ограниченной возможности аэродромов, а также проверка действующей системы ПВО войск и крупного пункта (Киева), расположенного в оперативной зоне, и проработка вопросов выхода из окружения подвижных частей и соединений.

Маневры развертывались в районе Бердичева, Сквиры, Киева.

По силам “красная” и “синяя” стороны были почти равны. Всего привлекалось на маневры 75 тыс. человек, 25 тыс. лошадей, 800 танков и 500 самолетов.

И сейчас поражает, насколько дальновидно были сформулированы цели.

Начальный период показал, что если бы мы могли действовать в строгом соответствии с теми принципами, которые отрабатывались на этих маневрах, дело приняло бы совершенно иной оборот.

После того как эта наметка плана маневров была утверждена, ГШ со штабами Киевского и Харьковского военных округов, проведя большую рекогносцировку, разработали и окончательный вариант плана, и 29 июня 1935 года начальник Генштаба А. И. Егоров представил его наркому обороны на утверждение. В этом окончательном варианте особо подчеркивалось, что главным вопросом маневров должна быть отработка боевых действий механизированных и кавалерийских соединений при тесном взаимодействии и поддержке их авиацией на участке прорыва ввода в прорыв и развитие успеха.

Руководил маневрами командующий войсками Киевского военного округа И. Э. Якир, группировкой войск “синих” – командующий войсками Харьковского военного округа И. Н. Дубовой, “красных” – С. А. Туровский.

Маневры проводились в два этапа. На первом этапе 5-я армия “синих” прорывала фронт в районе Житомира и наносила удар в направлении Киева, а для развития своего успеха вводила в прорыв конно-механизированную группу в составе трех кавалерийских дивизий, танковой бригады и трех механизированных полков. “Красные”, ощутив удар “синих” и узнав их намерение, начали быстро сосредоточивать сильную группировку подвижных войск на левом фланге 3-й армии с целью флангового удара по группировке противника, наносящей удар, и приняли все меры, чтобы задержать продвижение “синих” на Киев.

На втором этапе “синие” продолжали удар на Киев и одновременно выбросили в тыл противника восточнее города воздушный десант. “Красные” организовали борьбу с авиадесантом противника, для чего выдвинули из района Киева 135-й стрелково-пулеметный батальон, 2-й механизированный полк, 49-й кавалерийский полк. 45-й механизированный корпус “красных”, усиленный стрелковыми войсками, с утра 14 сентября перешел в контрнаступление и вышел главными силами в тыл “синих”.

Календарь маневров, строго выдержанный в соответствии с планом, был таким:

12 сентября в 12.00 – начало маневров и подготовка наступления “синих”, в ночь на 13-е – начало разведывательной деятельности войск сторон.

13 сентября – наступательные бои для “красных” на левом крыле, для “синих” – в центре, оборона для “красных” – в районе Житомира, для “синих” – южнее Бердичева. Прорабатывались артиллерийская подготовка, наступление пехоты – атака с танками непосредственной поддержки пехоты, ввод в бой группы танков дальнего действия и их обеспечение, ввод в прорыв конно-механизированной группы (2-го кавалерийского корпуса, усиленного танками), массированный удар авиации “красных” по подвижной группе “синих”, прорыв конно-механизированной группой “синих” поспешно занятой обороны “красных” в глубине, подготовка контрнаступления “красных” на 14 сентября.

14 сентября – бой авиадесантной дивизии с истребительной авиацией, высадка этой дивизии и наступление ее на Киев, выдвижение по тревоге подвижного отряда для ликвидации авиадесанта, бой авиадесантной дивизии с подвижным отрядом, показ на авиаполигоне реального бомбового удара и штурмовых действий авиации по боевым порядкам, обозначенным мишенями.

15 сентября – наступление 17-го стрелкового корпуса “синих” на Киев через р. Ирпень. Наступление “красных”, форсирование 45-м механизированным корпусом р. Ирпень и удар во фланг и тыл основной группировки “синих”. Мероприятия “синих”, в частности, 17-го стрелкового корпуса, против охвата и окружения их 45-м механизированным корпусом. Бой 45-го мехкорпуса в глубине боевых порядков армии противника.

К исходу 15 сентября был дан отбой, а уже 16-го состоялся разбор маневров.

Разбор маневров проводил И. Э. Якир, который дал подробный анализ действий войск и набросал перспективы их дальнейшего развития. Выступил и начальник Генерального штаба А. И. Егоров, который сделал по маневрам ряд существенных и дальновидных выводов. Он говорил, в частности, что маневры подтвердили правильность основных положений временной инструкции по глубокому бою, поскольку прорыв укрепленной полосы – сложная задача, стоявшая перед всеми родами войск, – разрешен вполне удовлетворительно.

Говоря о боевой работе авиации, начальник Генштаба отметил, что на протяжении всех маневров и во всех видах боевых столкновений она показала надежную боеготовность. Высоко была оценена и трудная работа штурмовиков.

Действия авиадесантников как с организационной, так и с технической стороны были признаны блестящими. Отличными были темп движения, маневренность и огонь.

В заключение А. И. Егоров отметил, что маневры носили характер действительно современной операции, строились на принципе большой маневренности благодаря участию в них авиации, мотомеханизированных войск и конницы. Обстановка, в условиях которой проходили столкновения соединений и частей, ставила все рода войск в самое сложное положение, требовавшее от них не только стойкости и дисциплины, но и наличия твердого организованного беспрерывного управления, поэтому, по его мнению, итоги маневров могли дать весьма ценный и богатый материал не только войскам, непосредственно участвующим в них, но и всей Красной Армии».

Большинство руководящего состава РККА отмечало, что маневры 1935 г. заняли особое место среди мероприятий такого характера не только у нас в стране, но и за рубежом. Впервые в истории военного искусства в ходе больших маневров отрабатывались и проверялись проблемы глубоких оперативных ударов и вопросы тактики глубокого боя. Приоритет в разработке и применении принципов и методов глубокого боя принадлежит, таким образом, советской военной науке. Также впервые на подобных мероприятиях при глубоком ударе было применено крупное массирование подвижных войск, взаимодействующих между собой. Речь идет об авиации, механизированных войсках и коннице (конница тоже была механизирована – в каждой кавалерийской дивизии имелся танковый полк, зенитные средства, мехтяга и т. д.).

Во второй половине 30-х гг. военные теоретики и крупные военачальники ведущих западных государств не только признавали достижения советских вооруженных сил, но и многое заимствовали из их опыта. Глава итальянской военной миссии генерал Грациолини, присутствовавший на «больших русских маневрах», писал: «Красная Армия организована и оснащена по-современному…» По его мнению, русские имеют «большое пристрастие к подвижным войскам».

Интересную оценку Красной Армии дал заместитель начальника французской армии генерал Луазо: «Я… видел могучую, серьезную армию, весьма высокого качества и в техническом и в моральном отношении… Техника Красной Армии стоит на необычайно высоком уровне».

Генерала Г. Гудериана привлекали «действующие в глубину боевые группы», которые «преследуют оперативные цели, наносят удары против флангов и тыла и парализуют противника одновременно на всю глубину его бороны» (Гудериан Г. Воспоминания солдата. Пер. с нем. М., 1954. С. 38).

Но как отмечали будущие участники боев с немецко-фашистскими войсками, опытом этих маневров, к сожалению, воспользовались не только наши командные кадры и войска, но и иностранные армии, и прежде всего германский вермахт. На маневрах и их разборе присутствовала группа иностранных военных наблюдателей. В частности, гитлеровские генералы в своих мемуарах не отрицали, что при создании парашютных войск они использовали наш опыт, в частности переняли опыт ведения воздушно-десантных операций и нанесения глубоких оперативных ударов подвижных войск с целью окружения важных группировок противника и их уничтожения, тесного взаимодействия подвижных войск и авиации.

Опыт использования кавалерийских соединений на маневрах КОВО получил дальнейшее развитие на учениях, проведенных в Белорусском военном округе в 1936 г. На маневрах, состоявшихся там же в 1937 г., уже действовала подвижная группа в составе двух корпусов – кавалерийского и танкового. В интересах выполнения задачи этой группы планировалась выброска двух воздушно-десантных бригад. Действия конно-механизированной группы поддерживались крупными силами авиации.

Из воспоминаний Маршала Советского Союза А. М. Василевского: «И на Западе, и на Востоке пахло порохом. В этих условиях на приграничные военные округа возлагалась особая задача – быть готовыми к немедленным действиям. Им давались напряженнейшие задания, проводились оперативно-стратегические игры. В одной из них – летом 1938 года – я принимал участие. Это была сложнейшая игра руководящего состава войск Киевского военного округа, переименованного к тому времени в Киевский особый военный округ (КОВО). Летом 1938 г. в нем были сформированы четыре армейские группы: кавалерийская, Одесская, Винницкая и Житомирская.

Первая являлась довольно сильным по тому времени подвижным объединением, состоявшим из двух кавкорпусов, а также артиллерийских, танковых и иных частей, предназначавшихся для нанесения удара или контрудара по врагу в любом месте округа. Три остальные группы были объединениями армейского типа из стрелковых дивизий, танковых бригад, различных частей и войск обеспечения. Игру руководящего состава проводили командующий КОВО командарм 2-го ранга С. К. Тимошенко и начальник штаба КОВО комбриг Н. Ф. Ватутин.

В сентябре 1938 года, когда над Чехословакией нависла опасность, а мы еще не знали, что мюнхенское предательство сорвет ее оборону, и собирались оказать ей, вместе с Францией, как это предусматривалось договором, помощь, – штаб КОВО получил директиву наркома К. Е. Ворошилова привести в боеготовность Винницкую армейскую группу и вывести ее к государственной границе СССР. На территории Каменец-Подольской и Винницкой областей пришли в движение 4-й кавалерийский, 25-й танковый и 17-й стрелковый корпуса, две отдельные танковые бригады, семь авиационных полков. Тем временем Житомирская армейская группа (2-й кавалерийский, 15-й и 8-й стрелковые корпуса), завершая учения на территории Киевской, Черниговской и Житомирской областей, сосредоточивалась в районе Новоград-Волынского и Шепетовки. Оперативная группа штаба округа разместилась в Проскурове» (Василевский А. М. Дело всей жизни. М.: Воениздат, 1984. С. 75).

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» так писал о боевой подготовке в период его командования 6-м кавалерийским корпусом в Белоруссии в 1937–1938 гг., в ходе которой широко использовался полученный опыт широкомасштабных маневров 1935 г.:

«В 6-м корпусе мне пришлось заняться большой оперативной работой. Больше всего мы отрабатывали вопросы боевого применения конницы в составе конно-механизированной армии. Тогда это были крупные проблемные вопросы. Мы предполагали, что конно-механизированная армия в составе 3–4 кавалерийских дивизий, 2–3 танковых бригад, моторизованной стрелковой дивизии при тесном взаимодействии с бомбардировочной и истребительной авиацией, а в последующем и с авиадесантными частями сможет решать крупнейшие оперативные задачи в составе фронта, способствуя успешному осуществлению стратегических замыслов» (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1984. С. 147).

В конце 1938 г., когда Г. К. Жукова назначили заместителем командующего войсками Белорусского военного округа, он так писал о своих обязанностях: «В мирное время мои функции заключались в руководстве боевой подготовкой частей конницы округа и отдельных танковых бригад, предназначенных опермобпланом к совместным действиям с конницей. В случае войны я должен был вступить в командование конно-механизированной группой, состоящей из 4–5 дивизий конницы, 3–4 отдельных танковых бригад и других частей усиления» (Там же. С. 151).

Как видно из вышесказанного, командование Красной Армии вполне конкретно отрабатывало вопросы тесного взаимодействия конницы с танковыми войсками, другими частями сухопутных войск, авиацией.

На командно-штабных учениях, проводимых в округах перед началом Второй мировой войны по планам оперативной подготовки высшего комначсостава и штабов, регулярно отрабатывались вопросы боевого применения соединений и объединений кавалерии совместно с танковыми и стрелковыми частями сухопутных войскам и авиацией. Создавались даже конные армии.

В частности, в апреле 1940 г. в штабе КОВО была проведена фронтовая оперативная игра на тему «Наступательная операция фронта», в ходе которой изучались в том числе и «наступательные возможности фронта» на территории Бессарабии. При этом «красные» разворачивали против «коричневых» (Румыния) Южный фронт в составе 16, 8 и 19-й общевойсковых и 3-й Конной армий. В составе Южного фронта насчитывалось: 45 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, 10 танковых бригад, 17 артполков РГК и 29 авиаполков (1872 боевых самолета). Им противостояла группировка «коричневых» в составе 39 пехотных и трех кавалерийских дивизий, 10 артполков при поддержке 889 боевых самолетов.

В ходе наступления главные силы 3-й Конной армии (3, 8 и 9-й кавкорпуса) совместно с 9-й мотодивизией в качестве подвижных соединений вводились в прорыв с задачей окружения противника и создания совместно с частями 16-й армии внешнего фронта окружения. Материалы этой игры использовались командованием КОВО и ОдВО в июне 1940 г. в оперативном планировании.

Классическим примером использования кавалерии в современной войне, отражающим взгляды советского командования на применение конницы во фронтовой наступательной операции, является подготовка и проведение операции по освобождению Западной Белоруссии и Западной Украины осенью 1939 г. и Бессарабии летом 1940 г.

Крупной вехой в изучении опыта войны и развития военного искусства стали совещание и сборы высшего командного состава, которые были проведены по указанию ЦК ВКП(б) наркомом обороны Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко в конце декабря 1940 – начале января 1941 г. (с 23 декабря 1940-го по 7 января 1941-го). На совещании, созванном для обсуждения итогов боевой подготовки войск за 1940 г. и докладов по актуальным проблемам оперативного искусства и тактики, состоялся большой принципиальный разговор об основных направлениях развития советской военной теории и повышения боеспособности войск.

Итоги боевой учебы подвел начальник Генштаба генерал армии К. А. Мерецков. С докладом «Характер современной наступательной операции» выступил командующий войсками Киевского Особого военного округа генерал армии Г. К. Жуков, «Характер современной оборонительной операции» – командующий Московским военным округом генерал армии И. В. Тюленев, «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв» – командующий войсками Западного Особого военного округа генерал-полковник танковых войск Д. Г. Павлов, «Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе» – начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов, «Бой стрелковой дивизии в наступлении и обороне» – инспектор пехоты генерал-лейтенант А. К. Смирнов. Совещание носило творческий характер, в выступлениях смело выдвигались новые теоретические положения, в основе которых лежал научный подход к осмысливанию боевого опыта Красной Армии и армий капиталистических держав (История Второй мировой войны. М.: Воениздат, 1982. Т. 3. С. 409).

Интересно выступление в прениях по докладу И. В. Тюленева генерального инспектора кавалерии Красной Армии генерал-полковника О. И. Городовикова, в котором он отметил, что Инспекция кавалерии «в данный момент разрабатывает использование крупных соединений конницы в современной войне». В частности, О. И. Городовиков подчеркивал, что для недопущения прорыва в глубину обороны и уничтожения прорвавшегося противника «специально предназначенные подвижные фронтовые или армейские танковые корпуса, усиленные моточастями и кавалерийскими соединениями во взаимодействии должны уничтожить прорвавшиеся подвижные рода войск противника».

Далее генеральный инспектор кавалерии сравнил соотношение сил кавалерийского корпуса и германской моторизованной дивизии: «В составе кавалерийского корпуса трехкавдивизионного состава 12 кавполков, из технических средств – 172 танка БТ-7 и 48 бронемашин в трех танковых полках, 96 орудий дивизионных, 48 полевых и 60 орудий ПТО, станковых пулеметов – 92 и ручных – 384, усиленной танковой бригады в составе 150–200 танков. Германская мотодивизия: три пехотных полка по три батальона, орудия – гаубицы 105-мм – 36, 150-мм – шесть, 76-мм – 75. У германской пехотной дивизии девять батальонов. В корпусе Красной Армии будет 12 полков. Превосходство в силе на стороне кавалерийского корпуса».

О. И. Городовиков также высказал мнение, что кавалерийские соединения при вклинении противника в оборону должны наносить «удар во фланг, в тыл танковым средствам противника, которые движутся сзади, в хвосте мотокавалерийской дивизии». В случае отхода противника при его неудачном наступлении и проведении контрудара по вклинившемуся противнику «должна быть двинута наша оборонно-танковая сила, мотопехота, а за ними должен двинуться также кавалерийский корпус с таким расчетом, чтобы не мог напасть противник с фланга и с тыла, чтобы нанести противнику удар. Поэтому движущиеся сзади кавалерийские соединения могут, безусловно, дать соответствующий отпор». Но главным, как подчеркнул генеральный инспектор кавалерии, «желательно использование крупных соединений – конницы с мотомехчастями совместно в наступательной операции». Он отметил, что при переходе армии в наступление «конно-механизированная часть может нанести фланговый удар».

Генеральный инспектор кавалерии РККА в своем выступлении базировался на опыте использования конницы в ходе боев на Халхин-Голе, освободительного похода Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину, Бессарабию и Северную Буковину, военных действий на Западе.

Несколько позднее под руководством наркома обороны была проведена большая стратегическая игра, разбор которой состоялся в Кремле в присутствии И. В. Сталина и других членов Политбюро ЦК ВКП(б).

Первые кампании Второй мировой войны дали немало материала для размышлений над такими проблемами, как использование в стратегической операции сухопутных сил, воздушно-десантных войск, взаимодействия наземных сил с военно-морским флотом и т. п. Советская военно-теоретическая мысль отметила, что принципиально новым в применении сухопутных сил явилось массирование подвижных войск на направлениях главных ударов и стремительное продвижение этих войск вперед. Было признано целесообразным создавать для ведения наступления подвижных групп фронтов, армий (мехкорпуса, конно-механизированные армии), а в оборонительных операциях – группы подвижных войск для нанесения мощных контрударов. В дискуссии по этому вопросу высказывалась мысль о создании ударных армий в составе механизированных корпусов (История Второй мировой войны. М.: Воениздат, 1982. Т. 3. С. 412–413).

Теория оперативного искусства уточнила роль армейской наступательной операции. Общевойсковые армии по своему назначению подразделялись на ударные и сковывающие. Ударные армии могли иметь 14–18 стрелковых дивизий, один механизированный или кавалерийский корпус, 10–12 артиллерийских полков резерва Главного Командования (РГК) и две-три авиадивизии.

Как видно из приведенных примеров, командование Красной Армии при разработке операций большое внимание уделяло созданию подвижных и конно-механизированных групп в соответствии с требованиями действующих боевых уставов РККА.

Маршал Советского Союза А. И. Еременко в своих мемуарах по поводу этого совещания писал следующее: «Большую часть декабря и начало января 1941 г. я провел в Москве, где состоялось нечто подобное высшему военному совету. Это совещание и сборы высшего командного состава проводились за полгода до начала Великой Отечественной войны и сыграли весьма важную роль в поднятии уровня подготовки высшего командного состава Красной Армии в области тактики, оперативного искусства, военной стратегии, наступательных и оборонительных действий всех родов войск».

В своем выступлении на совещании А. И. Еременко, при анализе действий подвижных танковых групп немцев на Западе, подчеркивал: «В оперативном искусстве на современном этапе развития вооруженных сил продолжает сохраняться значение принципа использования главных сил и средств на главном и решающем направлении… Для того, чтобы бить противника по частям, его нужно разорвать на эти части, нужно нарушить стройность и цельность организации его боевых порядков как по фронту, так и в глубину. Эту задачу призваны решать танки совместно с механизированной пехотой, конницей и авиацией».

Касаясь действий подвижных групп, А. И. Еременко отмечал: «Я хочу подчеркнуть, что сейчас нужно готовить такое управление, чтобы во время войны не повторилось неполадок, подобно тем, которые имели место в районе Новогрудка и Волковыска при освободительном походе в Западную Белоруссию, когда конно-механизированная группа перемешалась с другими подвижными частями, и нам пришлось немало повозиться, чтобы навести порядок в управлении».

К сожалению, это пожелание не было реализовано в начальный период Великой Отечественной войны.

А. И. Еременко вспоминал: «Наряду с обсуждением упомянутых вопросов по оперативному искусству и стратегии, была проведена военная игра на картах по теме “Наступательная операция фронта”, с целью дать практику высшему командованию в вопросах организации и планирования фронтовой и армейской наступательной операции, ее боевого и материального обеспечения, а также проработать и усвоить основы современной наступательной операции. В этой игре на “восточной” стороне я командовал 14-й армией. Речь шла о прорыве глубоко эшелонированной обороны и вводе в прорыв для развития успеха подвижных конно-механизированных групп».

Данный пример еще раз показывает, что в начале 1941 г. командование РККА реально рассматривало кавалерию как важную составляющую оперативных подвижных групп, предназначенных для развития успеха в глубину в случае прорыва обороны противника.

В предвоенный период, особенно начиная с 1939 г. и по 22 июня 1941-го, командование Красной Армии все мероприятия по строительству вооруженных сил и подготовке их к войне тесно увязывало с теоретическими разработками советской военной мысли в области стратегии, оперативного искусства и тактики ведения современного боя.

В ходе планируемых операций по отражению японской агрессии на р. Халхин-Гол в мае – августе 1939 г., освободительного похода в Западную Белоруссию и Западную Украину в сентябре – октябре 1939 г., финской кампании зимой 1939–1940 гг., восстановления советской власти в Прибалтике, а также при освобождении Бессарабии и Северной Буковины в июне – июле 1940 г. действия войск Красной Армии планировались в соответствии с существовавшей в тот период советской военной доктриной.