Читать книгу Очерки о биологах второй половины ХХ века - Ю. Ф. Богданов - Страница 2

Эта книга состоит из отдельных очерков. Они связаны общей нитью – нитью впечатлений, мыслей и оценок автора – свидетеля тех событий и знакомого с теми учёными, которым посвящены очерки в книге. Каждый очерк можно читать отдельно. Но все вместе они создают более цельную картину событий в отечественной биологии второй половины XX в.

Замысел книги созревал постепенно. Когда мне минуло 70 лет, я сделал доклад о своем творческом пути на семинаре института, в котором работаю. Это довольно обычная практика. Не я первый, не я последний выступил в такой роли. К удовольствию авторов таких докладов коллеги и молодежь откликаются на подобные объявления и приходят послушать. Естественно, каждый докладчик стремится внести что-нибудь особенное в такое личное мероприятие. Я заранее приготовил стенд с портретами и озаглавил этот стенд: «Памяти моих учителей, коллег, товарищей». На стенде было 20 фотографий. Заголовок стенда недвусмысленно повествовал, что людей, память которых я чту, увы, уже нет на свете. Я поместил на стенд фотографии нескольких профессоров и преподавателей Биолого-почвенного факультета Московского университета 1950-х годов, моих научных руководителей в аспирантуре и в дальнейшей научной работе, формальных и неформальных руководителей и советников, лучше сказать – наставников – на научном пути. Творческий путь всегда переплетается с жизненным путём. Примерно треть портретов на этом стенде были портретами моих товарищей по работе, сверстников или близких мне по возрасту, которые, увы, уже ушли из жизни.

По какому принципу я выбирал людей, кому отдал предпочтение? Принцип был двуединый и простой: во-первых, все эти люди оказали благотворное влияние на моё становление как учёного, и о каждом из них мне приятно вспоминать и, во-вторых, все они были известными или, по крайней мере, заметными в науке учёными.

Этот стенд вызвал естественный интерес коллег. Он потом несколько лет висел в моём рабочем кабинете, и посетители с интересом расспрашивали меня об этих людях, об учёбе у этих преподавателей, работе с этими учёными, о моём сотрудничестве и дружбе со сверстниками. Незаметно подкрались юбилеи некоторых персонажей этого стенда: 80-, 90-, 100-лет… Я писал и публиковал свои воспоминания о юбилярах. В конце концов, сама собой собралась папка моих воспоминаний и появилась мысль создать сборник очерков об этих людях. Затем стало ясно, что нужно добавить очерки о тех, о ком я не писал, но канва моей книги без них имела бы пробелы. Мне не хочется использовать слово «мемуары», оно торжественно и немного печально…

Помимо персональных очерков мне захотелось написать и о тех двух институтах, в которых я начинал свою научную карьеру, об их научных коллективах. Это были новые институты Академии наук, созданные для развития новых направлений в науке. Их открытие и первые годы работы проходили в обстановке энтузиазма. Но не обходилось и без коллизий, и это относилось к третьему институту, третьему научному коллективу на моём научном пути.

А между тем выпускники биофака МГУ 1950-х годов начали издавать воспоминания о годах учёбы в университете, и я тоже принял в этом участие и написал свои воспоминания. Но когда два тома этих воспоминаний вышли из печати[1], то я увидел, что мой очерк подвергся заметной цензуре. Составитель этих томов Людмила Ильинична Лебедева сразу же предупредила меня, что она намеревается изъять из моего текста упоминания о студентах, арестованных в 1949–51 гг. и реабилитированных после смерти Сталина, а также об осуждённом партийным бюро биофака, домашнем биологическом кружке сестёр Ляпуновых, потому что об этом написано в книгах, опубликованных С. Э. Шнолем. Мой письменный протест не помог, все мои слова об этих событиях были изъяты. Во втором томе «Мозаик судеб» не был опубликован очерк Е. А. Ляпуновой с её критической оценкой событий, происходивших на факультете в феврале 1956 г. В разговоре со мной Л. И. Лебедева сказала, что один из физиков, работающий на Физфаке МГУ, советовал ей публиковать все мнения и оценки, написанные теми, кто решил принять участие в публикации «Мозаик судеб». Но составительница сборников осталась при своём мнении. Я не знаю, кто принимал окончательное решение в цензуре моего текста и отказа от публикации текста доктора биологических наук, профессора Е. А. Ляпуновой, но убеждённость Л. И. Лебедевой в её «правоте», по-видимому, оказалась твёрдой, и всё это выглядело, как дожившая до XXI в призрачная тень уже умершей политики партийного руководства Биофака МГУ, которая господствовала на факультете в первые годы после печально памятной сессии ВАСХНИЛ 1948 г., и продолжалась после смерти И. В. Сталина и после осуждения его репрессий. Мне стало ясно, что мой очерк надо опубликовать заново и без купюр.

Вот так сложился замысел предлагаемой читателю книги: сначала я пишу о годах учёбы в университете, о том хорошем фундаменте, который был заложен там, и о том, что пришлось «достраивать» в моём образовании после университета. Потом пишу о научных коллективах, в которых проходили первые (и самые интересные) годы моей научной работы. И, наконец, больше половины книги посвящаю отдельным учёным и событиям, связанным с их и моей научной деятельностью и жизнью. «Наука – это не профессия, это образ жизни», – есть такое определение науки. То же самое можно сказать о любой другой творческой профессии: профессиях писателя, артиста, композитора, художника… А если так, то тем лучше, тем шире может быть круг читателей, которым интересна жизнь творческих людей.

Когда рукопись книги была готова, я решил подать заявку на издательский грант. В «Условиях конкурсов РФФИ» я прочёл, что в заявке нужно ответить на два серьёзных вопроса: 1. «Фундаментальная научная проблема, на анализ и обобщение результатов по которой направлен проект», и 2. «Конкретная фундаментальная задача в рамках указанной проблемы». Тогда я задумался: в чём может состоять «фундаментальная научная проблема», которой может быть посвящена подобная книга воспоминаний? И как можно проанализировать «обобщения и результаты, достигнутые при решении этой проблемы»?

Поразмыслив, я нашёл ответ на вопрос «Условий конкурса РФФИ». Вот, что я написал в заявке на грант РФФИ: «Постоянная проблема всякой науки состоит в необходимости периодического обновления (или замены) научных парадигм и идей, и их реализации. Биология XX века в России (Советском Союзе) после разрушительной для науки и образования сессии ВАСХНИЛ 1948 г. быстро столкнулась с необходимостью отказа от парадигмы «мичуринской биологии», от «учения» О. Б. Лепешинской и от диктатуры Т. Д. Лысенко, имевших партийно-государственную поддержку. Для Советского Союза в условиях угрозы атомного конфликта стало жизненно важным создать биологическую защиту от радиационной угрозы, современную промышленность антибиотиков, опирающуюся на достижения генетики, нужно было создавать космическую биологию. Это был тот минимум «обязанностей» биологии перед обществом, который никак не мог гарантировать Т. Д. Лысенко и его союзники, захватившие руководящие посты в вузах, в отраслевой науке и контролировавшие Академию наук СССР. Поэтому Советское государство, сначала необдуманно допустившее разрушение фундамента биологической науки и биологического образования, должно было быстро создавать условия для развития новых наук – наук о физико-химических основах жизни: биофизики, молекулярной биологии, клеточной биологии, радиационной и общей генетики. Предлагаемая читателю книга: описывает, как происходило рождение новых направлений отечественной биологии в реальной действительности на глазах современника и участника этих событий: студента и аспиранта в 1950-х годах и научного сотрудника в 1960–70 гг.».

Стенд, посвящённый моим учителям, коллегам, товарищам

Для ответа на второй пункт требований конкурса РФФИ я написал, на сей раз уже совсем без раздумий, всё то, из чего в действительности состоит книга. Книга описывает, как обстояло дело с высшим биологическим образованием на Биолого-почвенном факультете Московского государственного университета в 1951–57 гг., а затем – как в 1957 г. создавался, а в 1958–60 гг. развивался один из первых академических институтов нового образца – Институт цитологии АН СССР (Ленинград), как формировался и развивался в 1959–70 гг. новый Институт радиационной и физико-химической биологии АН СССР (переименованный в 1965 г в Институт молекулярной биологии) в Москве, а как затем, в 1966 г., создавался Институт общей генетики АН СССР вместо расформированного Института генетики АН СССР, основанного в 1933 г. Н. И. Вавиловым и захваченного в 1940 г. Т. Д. Лысенко.

Описание этих событий я дополнил 25 очерками об учёных: академиках Б. Л. Астаурове, Д. К. Беляеве, А. В. Жирмунском, А. Д. Мирзабекове, В. А. Энгельгардте, членах-корреспондентах Академии наук и Академии медицинских наук. Л. В. Крушинском, Д. Н. Насонове, Ю. И. Полянском, А. А. Прокофьевой-Бельговской, А. С. Трошине, о профессорах Н. Н. Воронцове, Н. В. Тимофееве-Ресовском, В. В. Хвостовой. Среди них – мои прямые научные руководители, консультанты и коллеги. В некоторых очерках (в частности – о Биофаке МГУ, об Институте цитологии, о генетиках-сверстниках Прокофьевой-Бельговской) упоминаются и другие мои прямые и косвенные учителя и старшие коллеги. Таких мини-портретов в книге – более трёх десятков. Среди них – генетики В. В. Сахаров, Б. Н. Сидоров, Н. Н. Соколов, В. А. Ратнер, зоолог В. И. Фрезе. Увы, это всё мои поминальные слова о них. О многих персонажах моих рассказов опубликованы книги воспоминаний. В них есть и мои воспоминания, и я воспроизвожу их здесь, но в изменённой редакции.

В число персонажей очерков включены иностранные учёные мирового ранга, посещавшие институты АН СССР, оказавшие существенное влияние на развитие физико-химической биологии и генетики в СССР, и имевшие многократные личные контакты с автором этой книги и многими советскими учёными. Это Дж. Уотсон, М. Мезельсон, Э. Фриз (США), Ф. Крик и Г. Кэллан (Англия и Шотландия), Р. Ригер (ГДР). Все они были и остались друзьями советских и российских учёных.

Небольшой специальный раздел книги (Часть III) посвящен биологам, прошедшим через Великую Отечественную войну. Стимулом для написания этого раздела было моё желание рассказать о необычных и героических биографиях двух учёных, с которыми я был знаком и повседневно общался в мои студенческие годы – зоологе К. А. Воскресенском и физиологе А. В. Трубецком. Это рассказы не только об их героизме во время войны, но и об их жажде заниматься наукой, несмотря на чрезвычайные трудности на их жизненном пути. Говоря об этих двух учёных, я был обязан хотя бы кратко упомянуть и о более известных биологах, героически прошедших через ту войну и сделавших заметный, а порой и крупный вклад в науку в послевоенное время. Я сделал это в кратком очерке в начале Части III. В этой, заключительной, части книги я хотел показать, что для того, чтобы заниматься наукой, надо очень любить ее, особенно в нашей многострадальной стране.

Все персонажи книги, кроме Г. Мёллера и Н. И. Вавилова (о них я пишу со слов персонажей книги) – были мне лично знакомы, и мои рассказы основаны на моём общении с ними и с близкими им людьми.

Я благодарю Российский фонд фундаментальных исследований и особенно его рецензентов, поддержавших издание этой книги. Благодарю профессоров И. А. Захарова-Гезехуса и А. В. Зеленина, написавших рецензии для издательства.

Я чрезвычайно признателен добровольным редакторам некоторых разделов этой книги профессорам В. В. Гречко, Б. В. Конюхову и Н. А. Ляпуновой.

Я также благодарю всех, кто предварительно познакомился с рукописями тех или иных очерков, высказал полезные замечания или предоставил мне дополнительные сведения, материалы, фотографии. Это Т. Б. Авруцкая, С. Я. Адамян, Е. Б. Астаурова, Н. Е. Бабская, Н. С. Бармина-Сидорова, Ю. А. Виноградов, К. А. Виноградова, Н. А. Виноградова, П. К. Воскресенский и Д. К. Воскресенский, С. Герович, Н. В. Гнучев, А. В. Зеленин, С. В. Зиновьева, И. И. Кикнадзе, А. М. Крицын, М. А. Ломова, Е. А. Ляпунова, О. К. Мамаева, Ю. Б. Мантейфель, Н. Н. Никольский, О. Н. Пескова, Е. Д. Петрова, И. И. Полетаева, О. С. Северцова, Н. Л. Степанова, О. Г. Строева, И. Н. Суханова, Д. А. Трубецкой, А. Н. Томилин, В. В. Хлебович, С. Э. Шноль, А. В. Энгельгардт и Н. В. Энгельгардт. Я заранее приношу извинения тем, кого я мог не по умыслу, а нечаянно упустить из этого списка.