Читать книгу Золушка в белом - Ю Ли - Страница 2

2

– Папа, а мы что, будем жить здесь? – оглядывая трухлявые стены, спросила Аннель.

– Да, дочь. Пока будем жить так, – маскируя стыд, ответил Алексей.

Дети вошли в старую летнюю кухню, двери которой были такие низкие, что Андрею пришлось согнуться чуть ли наполовину, чтобы войти внутрь. Помещение, где им предстояло жить, было сделано из прогнивших досок. Крышей служил черный, истонченный от старости рубероид. Фундамента не было, так что местами на полу зияла голая и сырая почва. Окна были низкими и больше похожими на обгрызанные отверстия в стене, с прогнившими ставнями снаружи. Всех денег от проданного имущества на родине хватило лишь на эту развалюху. Некогда в этом просторном дворе стоял вполне себе приличная хата. Но бывшая хозяйка дома была заядлой пьяницей. Однажды, уснув с непотушенной сигаретой, она все спалила дотла. Так что недалеко от летней кухоньки, где поселилась прибывшая семья, чернела большая яма, заваленная остатками обгоревших балок, обугленными кирпичами и кучей другого хлама. Зато двор был просторный и большой. Всего участок занимал двадцать соток земли в маленькой деревне с мягким названием Заплавное. Это было одно из тех русских мест, где обычно ничего не происходит и каждый день похож на предыдущий.

Дорога от Астрахани до Заплавного заняла добрых четыре часа. В этот день вся семья скромно поужинала, и все сразу же легли спать на сырую землю, обложив ее досками и постелив поверх тонкие матрацы. На ночь затопили печь, так что сухой, но теплый воздух быстро убаюкал путешественников.

На следующее утро Аннель как мышь подкралась к Марго и прошептала:

– Поехали обратно, мама. Разве это дом? Таких домов не бывает.

Действительно, в голове девочки-подростка не умещалось, как можно жить в сарае. Марго вздохнула и ответила Аннель, что теперь это их временное жилище и что скоро они постараются построить красивый дом на этом участке. Андрей и Камила отнеслись к новым событиям более спокойно. Мама еще до прибытия предупреждала детей, что сначала будет нелегко и придется много потрудиться. Так что старшие отпрыски настроили себя на труд и борьбу со сложившимися обстоятельствами.

Первые две недели были потрачены на то, чтобы утеплить тонкие стены кухоньки и более или менее обставить помещение. Работы хватило всем: почистить стены, смести паутину, залатать дыры в полу, помыть стекла, повесить занавески и так до бесконечности. Первую неделю они просыпались каждую ночь из-за того, что почти во всех местах протекала крыша. Алексей и Андрей с помощью рубероида быстро латали крышу, чтобы переждать ливень хотя бы до утра. Через месяц крышу починили, и спать стало легче. Но появилась другая проблема. Как только стало пригревать весеннее солнышко, сгнившие доски на крыше начали прогрызать огромные гусеницы. Однажды утром Камила проснулась от истошных криков. Это Аннель вскочила, как ошпаренная кипятком, увидев у себя на подушке толстое ползучее существо. Побранившись на сестренку, Андрей взял кусок газеты, завернул туда мягкую зеленую гусеницу и выбросил во двор под старой вишней. И это стало повторяться каждое утро. Бывало так: когда Андрей наклонялся, чтобы убрать капустницу с постели Аннель, последняя вскрикивала как ошпареная и забивалась в угол. И все потому, что на спине Андрея примостились еще две жирные гусеницы. Что за отвратительные создания, вроде и не жалят, и не кусают, но все же наводят страх. Ночью, когда гасли огни в доме, вдруг раздавался приглушенный и короткий звук. Словно что-то маленькое и мягкое падало на матрац. Тут же Камила вскакивала и включала свет, и прежде чем Аннель проснется и поднимет крик на всю кухню, она будила Андрея, который безропотно убирал шелкопряда, выбрасывая его в открытую ночь.

В начале апреля Камила и Аннель пошли в сельскую школу, располагавшуюся в десяти минутах ходьбы от дома. Школа оказала очень холодный прием девочкам. Только теперь, по необходимости, мы отметим, что вся семья, кроме Андрея, родной отец которого являлся крымским татарином, была корейской национальности. Этнические корейцы в заплавинской школе были в жалком меньшинстве. Бабушки и дедушки Камилы и Аннель когда-то, еще в своем детстве, оказались в числе беженцев из Северной Кореи. После этого их небольшой клан расселился по всей Средней Азии, на территории Советского Союза, так что Марго еще свято чтила все традиции и культуру своей нации и старалась привить это своим детям. И хотя Камила и Аннель считали своим родным языком русский, все же внешний облик и восточное воспитание отличали их от остальных ребят. Еще когда Камиле было шесть лет, она заявила во всеуслышание, что, когда вырастет, обязательно станет русской. Она была твердо убеждена, что выбор национальности – это право любого человека на этой земле. Ее угнетало то, что, куда бы они ни поехали, их нация почему-то всегда была в ничтожном меньшинстве. И это как будто давало преимущество другим ребятам над ней, и они автоматически получали право издеваться над ее узкими глазами. Так было в детстве, так случилось и сейчас. Но в этот раз все было куда сложнее. Расизм в новой процветал, но никто это не считал расизмом, конечно. Начались издевательства, ссоры и даже драки. Ребята в прямом смысле хотели выжить из школы в особенности Камилу. Причиной такой агрессии стало горячее желание Камилы учиться. Каким ребятам понравится девочка, которая ходит в школу, только чтобы учиться? Вот поэтому Камила никому не понравилась. Она не стремилась выстроить отношения с кем бы то ни было и уж очень старалась выделиться на уроках. Таких, как она, считали в этой школе выскочками, а выскочек нужно ставить на место. Этим и занимались ребята и некоторые учителя заплавинской школы.

Аннель же не хотела ходить в школу по другой причине: слишком отличной была школьная программа, гораздо сложнее, чем в старой школе. Более того, Аннель теперь стыла стыдиться своей одежды и излишней худобы, ибо на фоне рослых одноклассниц она выглядела совсем как ребенок. Слишком большое значение она придавала внешнему виду и своей поношенной одежде, чтобы вынести унижения из-за старых джинсов и потертой куртки. Утром Аннель могла притвориться больной, лишь бы один день прожить без той досады, которую она испытывала в школе.

Как-то раз встревоженная Марго украдкой сказала Камиле:

– Ты знаешь, сегодня Аннель в автобусе не уступила мне место. Мы как только оказались в автобусе, она быстро села и отвернулась от меня. А когда вышли на остановке, она отдалилась от меня шагов на пять. Ты не могла бы у нее спросить потихоньку, почему она так себя ведет?

Камила была удивлена поведением сестренки не меньше Марго. Вечером после ужина, когда сестры пошли в баню, Камила осторожно спросила Аннель о пережитом. Аннель нахмурилась, опустила голову и тихим голосом, не лишенным все же раздражения, призналась:

– Я не уступила ей место потому, что хотела скорее сесть и спрятать свои ноги под сиденье.

– Почему?

– Потому что мне казалось, что все смотрят на мои уродливые кроссовки.

– Разве они уродливые? Ты же с удовольствием надевала их раньше.

– Здесь такие кроссовки никто не носит. У всех девочек в классе маленькие аккуратные кеды, и только я одна хожу в этой громоздкой обуви.

Камила, которая мало что понимала в одежде, просто пожала плечами. Она была уверена, что на самом деле никому не было дела до ее кроссовок. Их наверняка даже никто не заметил. Но Аннель твердо было убеждена в обратном. А на вопрос, почему же она все-таки отошла от Марго на остановке, Аннель вначале прослезилась. Сдерживая подкатывавшее к горлу рыдание, она ответила:

– Потому что мне было стыдно. Стыдно, что у нас такая мама. Она была так плохо одета, и ее кожа на ее лице была такой коричневой. Я устыдилась ее веснушек и морщин на лице, – Аннель стала всхлипывать. – Я знаю, что нельзя так делать. Наверняка мама поняла, почему я так поступила. Мне так стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Только, пожалуйста, не рассказывай ей об этом.

Камила обещала не рассказывать это Марго и сдержала данное слово. Она лишь сказала маме, что Аннель устыдилась своей обуви, а об остальном покорно смолчала. Марго сразу же рассказала все Алексею, и через месяц Аннель купили новую пару легких и аккуратных мокасин. А старые кроссовки Камила без намека на стыд донашивала еще три года. У Камилы были проблемы куда серьезнее, чем некрасивая обувь. В конце весны всему классу предстояло пройти анкетирование, где спрашивалось, что планируют ребята после выпускного и куда пойдут дальше учиться. Камила указала, что собирается поступать в медицинский университет в Волгограде. Справедливости ради нужно отметить, что весеннюю четверть Камила закончила очень плохо. Хорошая оценка стояла напротив лишь одного предмета – литературы. Программа была сложной, и она еще не успела освоиться в новой школе. Вот почему учителя подняли такой крик, когда узнали о намерениях Камилы учиться в медицинском университете. В особенности же это возмутило учительницу по биологии и химии Ольгу Константиновну. Это была грузная женщина лет тридцати пяти, но из-за своего вечно строгого, недовольного лица она выглядела старше своих лет. Дети встречались с ней четыре раза в неделю, и это были самые страшные сорок минут в течение всего дня. Когда Ольга Константиновна поднимала ученика и задавала вопрос, перепуганный и бледный подросток едва держался на ногах, чтобы не грохнуться в обморок. Если на вопрос Ольги Константиновны не был дан ответ, то в кабинете повисала тишина на целую минуту, которая, казалось, длилась целую вечность. А потом Ольга Константиновна корчила лицо, словно нехотя приходится рассасывать лимоную дольку, и тихо, с отвращением в голосе спрашивала: «И это все?» Когда же в ответ ученик кротко кивал, она накидывалась на опрашиваемого как разъяренная кабыла, унижая и обзывая его каким-нибудь вьючным животным. И каким противным становился в этот момент ее голос! Только из-за одного этих протяжных и истеричных нот хотелось добровольно скрутить уши в рулон и не разворачивать их до лучших времен. Кроме противного голоса, у Ольги Константиновны еще присутствовала черта, которая так портит возвышенный образ любого педагога. У каждого учителя в той или иной мере есть фавориты, но в Ольге Константиновне это качество было гипертрофировано. У нее не просто были любимчики, которым завышались оценки и прощались ошибки на опросе или контрольных работах. У нее также были и нелюбимчики, которым по злой судьбе суждено быть всегда униженными, обруганными перед всем классом. И как бы они ни старались, они были обречены на плохую отметку в четверти. Были и такие, к которым она относилась нейтрально, но Камила попала в категорию нелюбимчиков. Все это началось с того, что в прежнем табеле оценок Камилы Ольга Константиновна увидела высокий балл по химии и биологии. В первый же день занятий она назвала Камилу глупой и бездарной, попутно назвав ее прежнюю школу шарашкой для отсталых детей, а иначе они бы не оценили знания Камилы по химии так высоко. Говоря откровенно, нужно признаться, что химия была одним из тех предметов, который очень слабо преподавался в прежней школе Камилы. Но Камила решила не отчаиваться, и на следующее занятие по биологии она вызубрила весь материал по экосистеме. Так она хотела компенсировать недостаток знаний по химии и все же показать, что она способная ученица. Придя на занятия, она добровольно подняла руку, что расценивалось как наглость с ее стороны. Камила предоставила план ответа, и полностью пересказала заученный текст. После того как она замолчала, Ольга Константиновна, по своему обыкновению, брезгливо поморщила нос, глубоко вздохнула и поставила ученице самый низкий балл, аргументировав тем, что ответ был неполным, размазанным, сумбурным. Камила равнодушно прошла за парту. Она старалась не показывать, но слезы досады уже подступали к горлу. В тот день даже ее одноклассники были удивлены и смущены произошедшим. Камила держалась до последнего часа в школьных стенах, но, как только пришла домой, тут же разревелась. Так продолжалось от занятия к занятию, но Камила не собиралась сдаваться. Каждый день она готовилась к биологии и химии, смотря дополнительные материалы, ища интересные приложения к теме, но все было тщетно. Презрение Ольги Константиновны с двойной силой обрушилось на девочку, когда учительница узнала, что на классном часе Камила написала в анкете о своем намерении поступать в медицинский университет в Волгограде.

Через неделю состоялось родительское собрание. Марго, ни о чем не подозревая, пошла в школу. Все родители уже были в сборе. Началось все как обычно: с обсуждения переводных экзаменов, выпускного вечера, нужд школы и так далее. Но в самый разгар собрания классный руководитель обратился к Марго со словами:

– А вы знали, что ваша дочь собирается после школы поступать в медицинский университет?

– Да, она мне говорила, – спокойно ответила Марго.

Тут в разговор вступила Ольга Константиновна. Ее циничная улыбка и полный презрения голос разошелся по всему кабинету, а точнее сказать, размазался, ибо, когда она злилась, как-то мерзко растягивала слова, придавая каждой фразе тягучесть и вязкость. Ольга Константиновна изобразила на лице такое удивление, словно еще немного – и она лишится сознания. Она театрально прижимала правую руку к груди, закатывала глаза, судорожно глотала воздух и вообще всем своим видом показывала, как она поражена до глубины души такой наглостью, которую ей довелось недавно услышать.

– Ваша дочь собирается стать врачом? – саркастично начала она. – А вы знаете, что для поступления в университет ей нужно на отлично знать химию и биологию? Даже если бы она прямо сейчас начала заниматься, то и тогда бы у нее ничего не получилось. Я проработала в школе достаточно времени и вижу учеников насквозь. Кто-то действительно имеет способности и склонность к аналитическому мышлению, но ваша дочь к этой категории не относится. Она у вас неспособная, несобранная, в ней нет склонности к учебе. Зато она полна амбиций и лишена здравой самокритики. Я давно работаю в школе, но с таким ребенком я сталкиваюсь впервые. Вашу дочь даже на порог колледжа не пустят. И вы как мать должны ее отговорить от этой глупой затеи.

Марго густо покраснела. Она почувствовала, как взгляды всех родителей устремились на нее. Страшно было даже на миллиметр отвести взгляд от Ольги Константиновны, лишь бы не встретить эти унижающие взоры, как лютые лезвия, направленные на нее. Более тихо и неуверенно Марго все же ответила:

– Мы только переехали. Я знаю, что ваша программа отличается от той, которая преподавалась в ее прежней школе. Камила всегда хорошо училась. Мы, собственно говоря, ради нее сюда переехали, чтобы она могла учиться дальше. Врачом она мечтает стать с детства, как же я могу ее отговорить?

Пока Марго оправдывала дочь, все преподаватели и директриса безнадежно качали головами и даже откровенно усмехались. После того как Марго замолчала, Ольга Константиновна бросила полный сарказма взор на директрису и почти шепотом, в котором было столько наигранного отчаяния, произнесла:

– Нет… у меня уже нет сил на все это… Я даже не знаю, как это назвать. Хотя бы вы скажите, может быть, вам она больше поверит.

Директриса Вера Геннадьевна была высокая грузная женщина, с крупными черными буклями на макушке, затененными линзами в тонкой оправе. Она была похожа на Ольгу Константиновну тем, что тоже имела склонность заводить любимчиков. А вот нелюбимчиков у Веры Геннадьевны еще никогда не было. Точнее, никогда не было до появления в школе Камилы. Директриса выступила вперед и властно заговорила:

– У вашей дочери проблемы не только с химией и биологией, но и с математикой, которую я у них, кстати, веду. Я не знаю, что у вас была там за школа в Средней Азии, но здесь Камила числится в ряду худших учеников. У нее проблемы по всем предметам. Вы даже сами можете посмотреть. За эту четверть у нее положительная оценка вышла только по литературе. В остальном же у нее пробелы.

Марго больше не стала ничего отвечать. Тема, к счастью, была исчерпана сразу же, как только Марго едва заметно кивнула и потупила глаза. Остальные тридцать минут она сидела, боясь пошевелиться. Униженная женщина старалась ни с кем не встречаться взглядом. Полная досады Марго еле держалась, чтобы не расплакаться, особенно когда тут же начали хвалить других ребят, отмечая их улучшения в учебе и особую одаренность. Марго выскользнула из кабинета, как только собрание завершилось.

Придя домой, она как фурия накинулась на старшую дочь за то, что та подвергла ее публичному унижению.

– Как ты могла так написать?! Зачем нужно было говорить о своих планах?! – кричала Марго на Камилу. – Мне за тебя было так стыдно! Если у тебя действительно такая плохая успеваемость в этой школе, то нужно здраво судить о себе. Зачем так высоко метить? Как теперь мне вообще попадаться на глаза учителям и родителям?!

Камила, конечно, не смолчала. Она тут же отреагировала на обвинения. Заливаясь слезами обиды, Камила упрекнула мать в том, что она не поддерживает и не верит в свою дочь. Камила плакала, потому что сейчас как никогда она чувствовала себя покинутой и даже преданной. Незнакомая школа, издевательства ребят, презрение учителей, и тут еще и мама считает ее глупой. На самом деле самым возмутительным для Камилы было то, что мама постоянно цеплялась за чужое мнение. Причем неважно, будет это мнение родных или обычных прохожих. «Что люди скажут? Как в глаза соседям смотреть? Не позорь меня перед родней!» – и так далее. Такие фразы были частыми паразитами в маминой лексики. Камила, конечно, тут же высказала это матери, чем вызвала у нее целый вулкан гнева. Марго была вспыльчивой и заводилась с полуслова. Если Марго что-то бесило, то тут все выходило из-под контроля: она краснела, покрывалась пятнами, кричала так, что вены вздувались на ее шее и висках. В гневе Марго говорила все, что хотела: обзывала, высмеивала, унижала. Но при этом всегда соблюдала особый принцип: Марго никогда не отказывалась от детей. Марго с рождения твердила детям, что они в этом мире самые родные друг другу и чтобы ни при какой ссоре не отказывались друг от друга. Это правило строго соблюдалось в их доме. В остальном же ссоры выглядели как обычная перебранка между матерью и подростком: слезы, крики, упреки и так далее. В этот раз все было так же, как и обычно. Камила заявила, что ей вообще было наплевать на мнение учителей и на эту Фрекен Бок тем более (так Камила называла за глаза школьную директрису).

– Пусть что хотят, то и говорят, а ты будь с ними, если хочешь. Но врачом я стану, и даже ты меня не отговоришь! – объявила Камила и вышла во двор, чуть не сбив с ног отчима Алексея.

Алексей, вернувшись с полевых работ, сидел во дворе и докуривал уже вторую сигарету. Он стал невольным свидетелем этой ссоры. Обычно он не вмешивался в женские разборки, но не в этот раз.

– Кто такая эта Ольга Константиновна? – спросил он, когда Марго накрывала на стол.

– Это учительница химии и биологии, – раздраженно ответила Марго.

Девочки принялись молча начали накрывать на стол. Камила продолжала вздрагивать от слез.

– Дочь, иди сюда, – позвал Алексей Камилу, указывая ей на место подле себя.

Камила послушно села рядом, опустив голову.

– А что, в школе больше нет учителей химии и биологии? – спросил он.

Камила замотала головой.

– А что, она такая хорошая учительница, что к ее мнению все так прислушиваются?

Камила ответила, заикаясь:

– Она несправедливая и злая, но она очень сильная в своем предмете. Она хорошо объясняет и много знает.

Алексей засмеялся и погладил ее по голове.

– Не плачь, дочь, – ласково сказал он. – Если ты так хочешь, то, конечно, все у тебя получится, не убивайся так сильно. Завтра что-нибудь придумаем. А сейчас будем ужинать. Иди умойся.

Камила кивнула и утерла лицо ладонями. Напряжение в доме тут же спало, так что остаток вечера прошел спокойно.

На следующее утро Алексей, как и обещал, все смог уладить. Он надел свою самую приличную рубашку и пошел в школу. Там он без труда нашел Ольгу Константиновну. Доброжелательно улыбаясь, он вызвал ее на разговор. Искусство дипломатии в переговорах сделало свое дело, и к концу беседы Ольга Константиновна согласилась дать Камиле несколько индивидуальных занятий по химии. Плату за уроки она потребовала вперед, и стоил ее час очень дорого, особенно если учитывать положение, в котором находилась вся семья.

Вечером Алексей долго говорил с Марго, и ему удалось убедить жену выделить сумму на репетиторство. Камила, услышав эту новость, была рада и в то же время очень подавлена. Она видела, как сложно всем живется. Они и раньше питались скудно, но теперь они ели совсем мало и почти одно и то же. Часто им приходилось есть хлеб, который отправляли на ферму свиньям, так как срок годности уже истек. Но как же они будут питаться теперь, Камила не знала, но и отказаться она не могла. Камила пообещала, что будет помогать отчиму в его работе на полях и постарается сделать все, чтобы поступить в университет. Алексей одобрительно кивнул, и в его взгляде действительно не было сарказма. Было ясно, что он верит в ее возможности. А именно этого Камиле так не хватало.

Заручившись поддержкой, Камила начала свое обучения с самого первого дня летних каникул. Занятия проходили дома у Ольги Константиновны. Расположившись в тесной кухне, они начали изучение с самых азов. Все началось с заряда электронов, валентности, подсчета коэффициентов и так далее. Временной регламент строго соблюдался. Камила приходила всегда вовремя, несмотря на то что ей приходилось преодолеть на своем пути лес, извилистые тропы, заросшие колючей травой ухабы, а в заключение еще и обойти небольшой пруд. Камила готова была пройти два таких пути, лишь бы хотя бы немного стать ближе к своей мечте. Ольга Константиновна отпускала ее сразу же, как только истекали сорок пять минут. Учительница, со своей стороны, тоже прикладывала усилие. Она старалась объяснять на самом простом языке, на самых элементарных примерах. И нужно отдать должное: опыт и знания Ольги Константиновны сделали свое дело. Очень скоро Камила начала понимать все эти знаки, формулы, цифры, которые раньше казались ей бессмысленной абракадаброй. Как-то раз Камила сидела на кухне Ольги Константиновны и смотрела в открытый учебник. Перед ней ровными столбиками стелилось условие задачи, которую она дома самостоятельно решила. Она стала листать книгу то назад, то вперед, и вот она видит заряд электронов, реакцию гидролиза, а вот пошел раздел и органической химии, которая ей с самого начала очень понравилась. Она теперь понимает все эти огромные циклические формулы полимеров, знает, как присоединить одно к другому и что при этом выделится или, наоборот, затратится. Она теперь знала, где какой катализатор используется, какой осадок выделяется. Камила чувствовала, что победа над этим колдовским предметом постепенно ползет к ней в руки. В совершенном блаженстве от новых знаний и в ликовании от новых свершений Камила незаметно для себя начала улыбаться. Улыбка эта была сияющей и лучезарной. Глаза горели таким блеском, каким обычно озаряется лицо влюбленного подростка. В этот момент зашла Ольга Константиновна. Увидев сияющее лицо ученицы, смотревшей в учебник как на портрет возлюбленного, она улыбнулась и спросила тоном, каким она еще ни разу не обращалась к Камиле:

– Чего ты там такого милого увидела?

Камила вздрогнула и обернулась. Она впервые увидела, как ее строгая учительница улыбается, как все нормальные люди. Ранее ей казалось, что Ольга Константиновна лишена любых проявлений мягкости и доброты. А сейчас, когда улыбка, пусть даже на короткое мгновение, промелькнула на лице учительницы, Камиле показалось, что перед ней стоит очень милая и добрая женщина, которую она почему-то раньше не видела. В это мгновение все крупные черты лица Ольги Константиновны обрели нежность, а четкие линии стали мягкими и плавными. Ушла та окаменелость и холодность, и учительница предстала перед Камилой обычной женщиной, обладавшей, как и все, и сердцем, и чувствами.

Поначалу они ни о чем, кроме занятий, не говорили, но как-то раз, когда Камила надевала свои пыльные сандалии, Ольга Константиновна невзначай кинула фразу:

– Ты быстро все схватываешь. Кто знает, а может, у тебя все получится.

Камила поспешила попрощаться, потому как у нее тут же набежали слезы. Выбежав из темного подъезда, она побрела по натоптанной тропинке, с силой надавливая на глаза в надежде остановить поток слез. О, как были важны ей эти слова! Всего лишь короткая фраза оторвала ее от земли. Камила плакала от счастья и от стыда. В памяти мгновенно всплыли моменты, в которых она плохо отзывалась об этой учительнице. Ее обида тут же сменилась чувством вины перед ней. Как же хорошо, что Ольга Константиновна не услышала то, как она ругалась на нее в душе и даже иногда жаловалась вслух Алексею. В первый раз за все время обратная дорога показалась ей такой долгой. Камиле не терпелось прийти поскорее домой и снова сесть за учебник по химии. С того дня Камила стала еще усерднее готовиться к поступлению в университет. Если бы ей не нужно было так рано вставать каждое утро, то никто бы не оторвал ее от учебников и ночью. Но Камила держала свое слово: она каждый день как на работу ездила с Алексеем на поле.

Алексей взял два гектара земли и засеял ее огурцами, помидорами, баклажанами, стручковым перцем и капустой. Все лето Камила ездила на работу вместе с Андреем. Аннель эта участь обошла, потому что после двух сцен, которые она закатывала два утра подряд, Марго разрешила ей оставаться дома, тем самым еще больше укрепляя в Камиле уверенность, что Марго несправедливая мама. Но скандалы под названием «Ты любишь Аннель больше, чем меня!» были уже давно прекратились, так как все равно ни к чему хорошему не привели. Поэтому обе стороны сошлись на том, что каждый из них по-своему прав и не прав, и эта тема ревности больше не поднималась.

Итак, лето для Камилы было отнюдь не временем отдыха. В начале сезона начался сбор огурцов. Длинные зеленые грядки с крупной, стелющейся по ней ботвой простирались чуть ли не до самой трассы. День напролет Камила работала на огурцовых полях, подставив под раскаленное солнце голову. От палящей жары почти негде было укрыться, а назойливые мошки не позволяли оголить даже кусочек запястья: они тут же заползали внутрь и начинали безжалостно жалить, из-за чего место укуса мгновенно отекало и вызывало нестерпимый зуд. Поэтому длинные рукава рубашки заправлялись в перчатки, штанины – в носки, а на голову и лицо натягивалась шляпа с мелкой сеточкой, заправлялась под ворот рубахи и плотно оборачивалась у шеи хлопковой косынкой. В таком облачении Камила была похожа на маленькое чучело. Передвигаясь по полю с огромным железным ведром, она махала рукой Андрею, который тут же шел к ней с пустым мешком. Работая на полях, Андрей и Камила говорили о многом: о полезных вещах и обо всяких глупостях одновременно. Камила с детства любила задавать странные вопросы, а Андрей иногда даже отвечал на них. Если же он не знал, как ответить, то просто говорил сестренке, чтобы она хоть на минуту замолчала. Камила хихикала и снова принималась за работу. Собирать огурцы оказалось таким невыносимым трудом для Камилы: эти зеленые, вытянутые, покрытые колючими пупырышками крокодильчики прятались в самой глубине ботвы. И даже если перерыть весь куст, то в итоге все равно она упускала из виду самый хитро спрятанный огурец. На следующий же день пропущенный нужного размера огурец перерастал в огромный зеленый овощ, который размером мог сравняться с полулитровой бутылкой. Такие огурцы уже точно на продажу не годятся. Сбор огурцов был почти каждый день. Согнувшись буквой «Г», Камила, Андрей и еще четверо рабочих неустанно трудились в самый зной. После сборов начиналась переборка огурцов. Больше тридцати мешков нужно было перебрать до конца рабочего дня. На продажу выставлялись только ровные, с достаточным количеством пупырышек на кожице, меньше среднего размера огурцы. Остальные собирались в большую кучу, которую сбывали по дешевке для свиней. Каждый день, едва только солнце проливало на небо желтые лучи, Камила с Андреем уже торчали в поле. Работа была просто адской, а вечером приезжал оптовый покупатель и начинал торговаться с Алексеем, стараясь бессовестно снизить цену. Камила возилась с этими огурцами еще в теплице, высаживая каждое зернышко в бумажный стаканчик. Потом она же пересаживала в открытый грунт нежную рассаду. Камила с этими огурцами перенесла не одну бесконечную прополку. И она же волочила за собой огромное ведро с огурцами то в одну сторону грядки, то в другую. Поэтому она готова была убить этого оптовика, который так страстно пытался снизить цену. Ей казалось, что эти огурцы на вес золота: таким непосильным трудом они добывались. И когда Алексей уступал больше, чем на два рубля, Камила готова была разрыдаться от злости, что так бесценно отдается такой каторжный труд.

Параллельно шла подготовка помидорного поля к высадке. Это было удивительное время. Поле густо заливалось водой, так что оно больше напоминало болото. А потом по колено в воде, едва переставляя ноги, волочились рабочие, а за ними и Камила. Теперь она работала одна средь рабочих, потому что отчим уезжал по делам в город, а Андрей, как оказалось, имел непереносимость к листьям томата. Его кисти рук тут же покрывались волдырями, которые впоследствии распространялись по всему телу. Так что очень скоро Марго нашла ему работу в Москве, и он уехал.

Закатав штаны выше колена, Камила чвакала по грязи босая. Липкая и густая почва поднималась почти до колен, временами засасывала ее обледенелые ноги. Как-то раз Камила волочилась по залитому водой полю, погружая руки то в корзину с рассадой, то в мягкую грядку. Она уже почти дошла до конца поля, как вдруг услышала, что поблизости что-то плюхнулось воду. Обернувшись, она увидела, как по ее ряду прямо по густой жиже к ней плывет огромная ящерица. Она была длинная, приблизительно сантиметров тридцать, серая, с длинным толстым хвостом, гибким телом. Извиваясь и шевеля короткими лапками, она быстро приближалась к Камиле. Девочка успела только громко вскрикнуть, выронив корзину с рассадой. Она бросилась было бежать, но ее ноги, со всех сторон окруженные коричневой грязью, словно приросли к земле. Она пыталась вырваться, но все было бесполезно: огромная ящерица, оголяя свою ровную спину, волнистый хвостик и, конечно же, мерзкое лицо, быстро приближалась к ней. Потеряв всякую надежду выбраться до того, как это полевое чудовище ее настигнет, схватила в руки вязкую землю и начала бросать в ящерицу. И вот чудовище уже в полуметре от нее, и тут Камила, не удержав равновесие, плюхнулась прямо в густое болото. Обиднее всего, что упала она прямо лицом в эту коричневую жижу, тем самым сократив расстояние между ней и устрашающей ящерицей. Камила погрузила свои руки в размякшую почву и почувствовала, как жидкая глина просочилась между ее пальцами. Уперевшись ладонями в грязь, она подняла лицо и едва открыла глаза, как тут же увидела, что противная ящерка свернула на грядку прямо у ее носа. Целый месяц потом перед Камилой всплывал этот момент, вызывая холодную дрожь по всему телу. «Какие же у ящериц противные лица, – думала она. – Вот именно лица, не мордочки, как у зверушек, а именно устрашающий лик, напоминающий исхудалое лицо какой-нибудь мерзкой старухи». Понадобилось достаточно времени, чтобы она забыла этот случай или хотя бы перестала от этого вздрагивать. После всего случившегося Алексей проявил сострадание, и отправил Камилу работать на укропные грядки. По правде сказать, это было огромное поле, поросшее полынью и другими сорняками, которые Камила начала вычищать одна, так как все остальные все еще возились на помидорном участке. Земля под укроп занимала около двадцати пяти соток. Сидя на корточках, Камила ползала по земле как затравленый утенок. Траву нужно было вырывать именно рукой, чтобы оставить землю чистой. Лето уже близилось к концу, и с утра было достаточно прохладно, поэтому Камила с радостью перебралась на укропное поле вырывать сорняки. Работала она усердно, все думая о том, как вернется домой, примет душ и пойдет к репетитору. Там, на кухне Ольги Константиновны, открывался совсем другой мир – мир химических реакций и задач. Каждый день с утра до ночи Камила не переставала говорить себе, что станет врачом, и не просто врачом, а великим врачом. На меньшее она просто не соглашалась. Эти мысли придавали ей сил, и она порой работала без отдыха целый день. Однажды она так увлеклась вырыванием сорняков, что даже не заметила, как пропустила обед. В тот день работа была доведена до конца. Камила поднялась на ноги и обернулась. К своему удовольствию, она увидела чистое поле с аккуратными кучками выдернутых сорняков. Сделав несколько шагов в сторону камышей, где в прохладной тени она прятала бутылку с водой, она остановилась. Вдруг разноцветные мушки замелькали между ней и выросшей под ногами длинной тенью. Голова стала какой-то тяжелой, словно вся жидкость стала скапливаться у переносицы. Вокруг все поплыло, ноги стали ватные. Камила даже не сразу поняла, что с ней произошло. Последнее, что она увидела, – это то, как ее бежевую рубашку запачкали ярко-алые капли крови, покатившиеся друг за дружкой из ее носа. Во рту ощущался какой-то сладковато-металлический вкус. А потом она помнила лишь ноющую боль в затылке и терпкий вкус почвы на губах. Камила без сознания лежала лицом на раскаленной от полуденной жары земле.