Читать книгу Ника. Реально, как во сне - Юлия Александровна Фомина - Страница 14

Следующие несколько дней прошли так, будто в жизни Ники ничего и не было. Ей звонили клиенты. Оказалось, что Контора позаботилась о Никиной работе – кто‑то педантично поддерживал переписку по электронной почте со всеми клиентами. Она не потеряла за это время ни одного своего работодателя.

Телефон звонил не переставая. Нике пришлось проводить все переговоры, которые были перенесены из‑за ее «отпуска», как думали ее наниматели. Две недели прошли как в угаре. Она проводила по три встречи за день. Приезжая домой она падала на кровать, как подкошенная. Выходные тоже были заполнены до отказа. Ника сменила полностью гардероб всему своему небольшому семейству. Первый раз в жизни она себя чувствовала полноценной женщиной, сменила имидж, хорошо одевшись, посетив кучу визажистов, стилистов, косметологов и всяких там парикмахеров.

Несмотря на это, Ника не была счастлива. Она каждый вечер забиралась в ванную и терла с остервенением свою несчастную кожу мочалкой, пытаясь изгнать казалось въевшийся в нее мускусный запах чужой мерзкой слюны. Ника просыпалась по ночам внезапно и плакала от понимания того, что ей, возможно, придется не раз повторить то, на что ей пришлось пойти.

Утром раздался телефонный звонок на телефон, про который Ника уже забыла. Он так и лежал на дне сумочки, каким‑то чудом не разрядившись.

Это был ПГ:

– Ника, нас ожидают. Пожалуйста, будь готова. Я через сорок минут буду у твоего подъезда.

– Надолго?

– На этот раз – нет.

– Хорошо, буду, – коротко ответила Ника и положила трубку.

Черная машина забрала Нику в назначенное время. Они долго ехали молча, потом ПГ спросил:

– Ты как?

– Да как… А какая тебе разница? – хмуро ответила ему Ника. Хотя, в общем‑то, понимала, что ПГ не виноват в том, что произошло – он был таким же невольным участником событий, в которые таких как они втягивала Контора.

– Не сердись, – вздохнул он, и Ника с удивлением услышала его мысли: «Я искренне спросил. Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это. Я понимаю тебя». Он обычно забивал «эфир» внутреннего монолога какими‑то дурацкими песенками, видимо защищая свое сознание от способности Ники проникать в мысли собеседника. И явно было то, что его мысли сейчас были направлены именно на то, чтобы Ника услышала их.

ПГ тем временем продолжал: «Я не хочу подвергать тебя дальнейшему риску. Я знаю, что ты меня слышишь сейчас. Нас слушают, но преимущество в том, я могу донести до тебя информацию так, что меня услышишь только ты. Единственное, о чем я тебя прошу – верь мне. Я постараюсь защитить тебя».

Где-то она недавно это уже слышала.

Ехали они в сторону Москвы. Подмосковье кончилось. Никуда не сворачивая, они ехали прямо в центр. Кремль. Черный тонированный БМВ, почти не останавливаясь, преодолел все кордоны, проникнув в самое сердце Москвы. Ника никогда не была в Кремле. Однако, шли они отнюдь не парадными ходами, а пользовались исключительно служебными помещениями, пока не добрались до какой‑то переговорной комнаты.

Нисколько не удивилась Ника и тому, что ее уже ожидал Юстас. Они коротко поздоровались, и Ника выжидающе посмотрела на ненавистного прибалта. Сегодня он был серьезен, как никогда.

– У тебя крайне важное задание. Сегодня состоится встреча нашего Президента…

– Ах, так он и Ваш президент, Юстас? – не удержалась Ника. – А еще, я хотела вас поздравить с тем, что наконец-то вы разговариваете без акцента… У вас плохо получалось изображать акцент, честно…

Прибалт посмотрел на нее страшными глазами, но никак не прокомментировал. Напротив, терпеливо продолжал:

– Так вот, сегодня на закрытую встречу с Президентом прибывает необычный гость – сам Далай Лама. Он редко наносит визит лидерам других стран. Назначена эта встреча так же была при крайне странных обстоятельствах. Твоя задача состоит в том, чтобы внимательно следить за ходом переговоров и запоминать моменты, когда слова и мысли нашего гостя будут разниться. Я понятно объяснил?

Ника поняла задачу. Она задумчиво теребила подбородок, а затем спросила Юстаса:

– Если Вы в курсе дела, то должны понимать, что мне нужна прямая видимость человека, которого я должна услышать. Я не смогу сделать это из‑за стены, например. А Вы говорите, что переговоры будут закрытыми… Как же меня туда допустят? Это будет скандал, как-только они меня увидят…

– Мы сделаем так, что тебя не увидят, – отрезал Юстас. Он внимательно посмотрел на Нику, кивнул и вышел из комнаты.

Несколько минут спустя, он вернулся и спешно потащил Нику за руку коридорами, выйдя из потайной двери в просторную, с высокими потолками, но небольших размеров залу, где одну из ее стен украшал нелепо гигантский для таких размеров помещения герб России. Юстас подвел Нику к правой лапе двуглавого орла. Он ловко нажал куда‑то и часть выпуклой лапы символа России плавно убралась в стену. За ней обнаружилась небольшая ниша, скорее – капсула с выступом на уровне колен. Юстас запихнул Нику в эту нишу, нажал куда‑то на невидимую ей кнопку, и ниша закрылась.

Оказалось, что изнутри символика была вполне прозрачной, не считая темных полосок на орлиных лапах или чего‑то, что оказалось на уровне Никиного лица…

Она прекрасно могла обозревать комнату, два кресла друг напротив друга и замечательные дорогие фолианты на длинных стеллажах. Весьма уютно для переговоров.

Вскоре открылась парадная дверь и в комнату вошел сам Президент. Он прошелся по комнате. Зачем-то потрогав сидения кресел. К нему подошел Юстас и предложил попробовать пройти и сесть, как он сделает это вскоре на переговорах.

Президент безропотно подчинился ему. Вышел. Затем, зашел своей «фирменной» президентской походкой. Изменился даже его запах, заметила Ника. Он теперь прямо-таки изучал аромат свежей хвои и лайма – это был аромат открытости и честных намерений. Ника мысленно похвалила своего Президента. Он был как надо. Настоящий Лидер.

Напротив него, имитируя оппонента сел в кресло Юстас. Но что-то ему не понравилось. Он взволнованно вскочил и сердито сказал:

– Вадим! Я же объяснял Вам, что это необычный гость. Если Вы в таком низком кресле решите положить ногу на ногу, ваша подошва неизменно поднимется и будет видна Вашему собеседнику.

Президент смущенно поставил обе ноги на пол, даже несколько поджав их под кресло и закивал:

– Ммм… Ээ.. Да, действительно, нужно быть внимательным даже к таким мелочам.

Юстас стал багроветь лицом:

– Ме-ло-чам? – почти прошипел он, – да знаете ли Вы, уважаемый Вадим Вадимович, что показать подошву Далай Ламе – означает нанести высшее оскорбление, по их обычаям.

– Да, действительно? – рассеянно удивился Президент.

– Давайте-ка начнем все сначала. Можно же просто войти и сесть как подобает в таких случаях?!

– А ноги? Куда их девать? Кресла низкие. Не по-женски же садиться, сведя колени. Замените эти чертовы кресла. И стол поставьте.

Возникла небольшая суета. Кресла заменили на более удобные. Между ними водрузили стол, задрапированный белой шелковой скатертью. Стало гораздо уютнее. Так, под прикрытием этого нехитрого декора, Президент мог сидеть гораздо комфортнее.

Ника была поражена. Как же можно разговаривать с первым лицом государства таким образом? Никакого уважения…

Трижды Юстас заставлял Президента заходить и садиться. Так же были отрепетированы некоторые жесты. Ника на месте Президента уже бы превратилась в манекен – ему все запрещалось… Все было неподобающим и оскорбительным… Хотя нет, Ника бы послала Юстаса подальше, обладай она такими полномочиями, как сам Президент…

И вот, наступил момент, когда набежала куча народу с фото и видео аппаратурой, а из двух противоположных дверей вошли на встречу Президент и долгожданный его гость Далай Лама.

Отщелкали фотоаппараты положенные кадры. Зайчики вспышек успокоились, и фоторепортеры были выдворены из-зала.

Пошла на хорошем английском неспешная беседа двух настолько важных людей, что и представить сложно было, что Ника находилась всего в нескольких метрах и, если бы только она могла запросто выйти из укрытия – она могла бы их коснуться, пройдя всего с десяток шагов.

Ника сосредоточилась на своем задании. Глаза обоих собеседников не были матовыми. Далай Лама был безупречен. Он прибыл на встречу в белых одеждах. Наш лидер, напротив, был в классической «тройке», безукоризненно подчеркивающей его фигуру. Далай Лама благоухал какой‑то горной чистотой и источал настолько приятный золотой аромат, что Ника невольно залюбовалась.

Все было честно и прямо. Оппоненты говорили и думали на английском, в котором Ника имела весьма скромные познания, но здесь нужно было контролировать отнюдь не слова. Все, что было произнесено с обеих сторон до сих пор, было сказано безо всякой лжи и задних мыслей.

Но Нику что‑то тревожило. Она поняла, что тревога ее нарастает и скоро, если она не найдет причину – будет поздно.

Ника переключила свое внимание на остальную обстановку в зале. Здесь было еще несколько человек – неприметная охрана, как тень, везде следовавшая за такими особенными людьми.

Ника поняла, что справа возле двери что‑то не так. Как в замедленной съемке Ника услышала страшные мысли человека, достающего замаскрованное оружие, которое он был намерен направить для единственного выстрела. Ника попыталась выйти из капсулы, в которой ее запер Юстас, но как она не била в непоколебимую изнутри дверцу – ничего не происходило. Ко всему прочему, капсула была абсолютно звукоизолирована. Секунды растянулись, почти застыв… Человек справа от двери уже почти извлек пистолет, для молниеносного поражения цели…

И тут Ника вспомнила. Она вспомнила, как когда-то, как будто в прошлой жизни, так давно это было – она помогала очнуться от комы своему работодателю. Она вспомнила ЧТО она тогда сделала. Собравшись всем существом, глядя прямо в матовые глаза тому, кто справа у двери, Ника будто насильно погрузилась в его личную темноту, пробралась в молочно-белые недра из колышущихся, будто от ветра простынь, туда, где пульсировал алый источник, бьющийся в такт его сердца… И опять, в ее руках оказалась великая власть… Она из последних сил сжала яростно его, пока не прозвучал выстрел, пока она может это остановить… Она чувствовала, что, останавливая пульсацию источника, останавливала и свое собственное сердце… Невозможно было отделить свое от чужого, не было времени разбираться… Она понимала на что идет и надеялась только на то, что ее сила воли и бушующая в ней ярость помогут ей прожить на секунду дольше, чем-тому, что был справа от двери…

Ника потеряла сознание. Угасая, она увидела, что-тот, что справа, достав почти невидимое оружие вдруг обмяк и повалился на пол. Но тут и ее накрыла знакомая темнота.

Видимо она недолго находилась без сознания. Открыв глаза, увидела, что телохранители быстро уводят обоих визави через разные двери. В зале царила суета. Оружие нападавшего изъяли. Быстро появились люди в белых халатах. Они деловито проверили пульс лежащего не полу предателя, погрузили его на носилки и покинули вместе с ним зал. Остальная охрана исчезла за ними вслед. Появился и Юстас.

Наконец-то, вспомнили и про Нику. Юстас открыл ее капсулу. Он ругал кого-то за то, что о вентиляции не позаботились. Видимо, по этой причине Нике стало плохо, и она потеряла сознание. Юстас набегу сказал ей, чтобы она быстрее приходила в себя – он будет ее ждать в прежнем кабинете №104 на этом же этаже. Налево по коридору.

Ника села на край капсулы, чтобы восстановить дыхание. Она была измучена и чувствовала себя так, будто ее били палками.

Вдруг, в совершенно пустой комнате она услышала шорох с противоположной стороны. Она с удивлением увидела смуглого раскосого мальчика лет двенадцати, который находился в другой части символа России – видимо в идентичной капсуле. Выбравшись, мальчик встретился с Никой взглядом, кивнул ели заметно и поспешно ретировался в другую потайную дверь, шмыгнув, как мышонок.

Одного только взгляда было Нике достаточно, чтобы понять то, что непростой это мальчик. А еще, Ника решила, что без крайней надобности рассказывать о нем никому не будет. Вдруг это ему навредит?

Одежда Ники была тяжелой и мокрой, волосы слиплись, как если бы она полчаса проторчала в парилке. Но дыхание уже восстановилось – и Ника побрела искать 104 кабинет.

Войдя в него без стука Ника тут же пожалела и о своем внешнем виде, и о том, что не удосужилась постучать.

За дверью во главе длинного стола ее ожидал сам Президент.

Он был доволен. Улыбался той самой улыбкой, которой он любил улыбаться всем Россиянам с экрана в лучшее время.

– Алина Андреевна Вебер? Немка? – президент встал, и подошел к Нике, твердо пожав ее неуверенную руку. – У вас на бейдже так написано.

Он пристально посмотрел в ее глаза:

– Значит это Вам я обязан своим внезапным спасением?

Ника судорожно сглотнула и неуверенно кивнула. Затем перевела взгляд на Юстаса. Тот, сделав успокоительный жест, заметный только Нике, встал со своего стула, и подойдя к девушке, панибратски хлопнул ее по плечу:

– Да жив твой бандит… одноразовый… Ты ему просто приступ сердечный сделала. Не переживай, – он махнул беспечно рукой, и обратившись к Президенту посетовал, – боится убить человека, что поделаешь… Переживает каждый раз…

Ноги Ники подкосились, и она только и успела, что сесть на ближайший стул.

Президент вдруг стал серьезен и спросил у Юстаса:

– Так она что, и мои мысли может вот так запросто читать?

Юстас посмотрел на него испытующе и кивнул.

– Ну неееет, господа хорошие. На такие условия я пойти не могу. Сейчас конечно все пришлось как нельзя лучше, но это же немыслимо! Мало ли о каких государственных тайнах могут быть мои мысли…

Президент развернулся на каблуках круто и вышел. Перед самым выходом, он задержался на мгновение, посмотрел на Нику и кивнул ей. Затем вышел прочь – и Юстас последовал за ним, жарко что‑то обсуждая по пути.

ПГ уже ждал ее в машине. Он молча предложил ей маленькую бутылочку газированной минералки.

Ника только сейчас поняла, на сколько она хочет пить. Осушив моментально предложенную ей бутылочку, она плюхнулась на сидение, почти не боясь получить укол в шею на этот раз и почти сразу же заснула сама – просто от усталости.