Читать книгу Ценностный подход - Юлия Келлер - Страница 11

Делегация приехала рано. Я едва успела допить свой утренний заводской кофе в компании Никиты, как мне позвонил босс и сказал, что корейские гости уже на заводе и вот-вот начнут ходить по производственным и сборочным секторам. В нашем их интересуют все двухрядные подшипники и крупногабаритные из теплоустойчивой стали ЭИ347, которая используется для обеспечения высокой точности, высокой скорости вращения и высокой жесткости подшипника в работе.

Нельзя сказать, что, придя на завод, я стала чувствовать себя намного лучше. Просто то, что я теперь нахожусь в окружении людей, успокаивает. Никита, конечно же, замечает, что что-то не так.

«Слышал, вы расстались с Владленом, – говорит он, в какой-то момент, прерывая затянувшееся молчание, – ты как? Сильно переживаешь?»

Стараюсь улыбнуться, но получается только поперхнуться кофе. Ладно, стоит оставить бесполезные попытки скрыть очевидное. Я решаю быть, как обычно, как можно более честной:

«Да, разумеется, сильно. Для меня это большой удар».

Больше за пятнадцать минут, в течение которых я опустошаю свою кружку, мы не сказали друг другу ни слова. И вот позвонил Привалов, и я убегаю на встречу с корейцами.

Мы с Разумовским стоим на входе в сектор. Чтобы перестать волноваться как из-за произошедшего ночью, так и из-за того, что предстоит сейчас, я принимаюсь рассматривать Артура, словно вижу впервые. Кажется, зам поправился на добрых пять килограмм, это как минимум, что ему совсем не идет. Вот, что делает брак с человеком!

Делегация корейцев, которая состоит из, собственно, троих корейцев, двух незнакомых мне мужчин, хорошо мне знакомого Литвака – заместителя Прайса по производству – и, собственно, моего босса, выворачивает из-за угла. Мы с Разумовским обмениваемся взглядами, лучше слов говорящими о том, что в гробу мы видели такие визиты – стольких нервов они нам стоят. И всё же мы не убегаем, нервно вопя, а терпеливо ждем, когда эта компания из семи человек доходит до нас. Обмениваемся приветствиями, и я узнаю, что один из корейцев отлично знаком с грамматикой и произношением русского языка. Он так четко произносит фразу «контроль качества», что это словосочетание громом гремит на его устах – Маяковский бы обзавидовался.

«В нашем секторе мы производим шариковые радиальные подшипники, – начинает Разумовский, – собранные из сепараторов разъемной группы. Полагаю, вас интересуют конкретные типа, так что, наверное, нам лучше поговорить непосредственно о них».

Кореец – специалист по русской филологии – которого нам представили, как господина Юна, переводит слова Разумовского своим коллегам, но потом резко останавливается и заявляет:

«Думаю, нам всем будет интересно послушать про все производство в целом».

Вот это действительно подстава подстав для Артура, который работает в секторе всего года полтора или даже меньше. Вижу, как он сглатывает комок, образовавшийся у него в горле, и мне хочется прийти к нему на помощь, но я должна отчитываться за поэтапный контроль. К тому же мои мысли разбросаны по другим темам, не связанным с работой, так что я вряд ли смогу сейчас сконцентрироваться настолько, чтобы ответить корейцам на все интересующие их вопросы.

«Для начала расскажите, из какой стали изготавливаются составляющие ваших подшипников. Мы спрашиваем об этом, так как существует подозрение, что в России качество поставляемого на заводы металла, сейчас не на высшем уровне, учитывая кризис и утрату большинства торговых взаимоотношений».

Не поняла: они хотят подшипники заказать или троллить нас приехали? К счастью, у меня есть все необходимые сертификаты, подтверждающие качество поступаемого материала. Я сую этому умнику-разумнику их в лицо, надеясь, что читает он так же хорошо, как говорит, и комментирую:

«Вот здесь вся необходимая документация на трубы. У меня имеются сертификаты лишь на тот материал, который токарный сектор взял в работу для изготовления колец непосредственно для нашего сектора. В том, что качество металла вполне приличное, вы можете удостовериться, ознакомившись…»

«Ознакомившись с данными бумагами, я могу удостовериться лишь в том, что завод-производитель металлических труб уверяет вас, что металл соответствует стандартам, правильно?»

Неохотно киваю и хмурюсь, поскольку понимаю, куда господин Юн ведет разговор.

«Так разве, – не медлит он с продолжением, – ваши лаборатории не должны проводить собственные анализы, устанавливающие соответствие или несоответствие металла ГОСТам? Если не ошибаюсь, должны быть изучены и состав, и плотность. Такие данные вы можете нам предоставить?»

Сразу и не сообразишь, как ответить, ведь наша металловедческая лаборатория настолько загружена работой, что если мы их заставим ещё и каждую поступающую на завод трубу исследовать, они всех начальников микроскопами своими до смерти забьют. Это точно. Но так отвечать нельзя, иначе качество поставится под сомнение, а вместе с ним и моя компетентность.

«Думаю, начальник лаборатории сможет предоставить вам такую информацию», – очень тихо и совсем неуверенно произношу я.

«Вы думаете?» – переспрашивает господин Юн.

Его довольная ухмылка говорит о том, что он почти подобрался к тому, чего так жаждет – подловить нас на какой-нибудь мелочи, а затем исключить из возможного списка торговых партнеров. Конечно, стоимость наших подшипников, по сравнению, с американскими, более привлекательна, но речь идет об авиационной промышленности, а дело это столь же затратное, сколь и важное. Спускать на сборку или ремонт самолета или вертолета бешеные бабки, при этом опасаясь, что его может вывести из строя неисправность подшипника, разумеется, никому не нужно. Господин Юн, видимо, предпочел бы заплатить и втридорога за уверенность и спокойствие.

Но дело уже не в одном только заключении договора, речь идет теперь о респектабельности нашего предприятия, и я отвечаю уже намного увереннее, надеясь каким-то образом разрешить ситуацию:

«Нам стоит зайти в лабораторию и уточнить у главного металлурга или начальника, какие анализы проводятся, с какой периодичностью, и каким образом их результаты задокументированы».

Чувствую, как позади меня босс не удерживается от глубокого вздоха или стона – даже не знаю, как его охарактеризовать. Привалов явно не мог предупредить меня о столь жестком прессинге, которому я подвергнусь, как, в общем, и всё руководство сектора.

«Нет нужды никуда ходить, – застает нас всех врасплох Фарбер, видимо, только что появившийся на заводе и не удосужившийся переодеться, – я уже забрал оттуда заключения на трубы, из которых изготовлены кольца, использующиеся нами в текущем месяце, но можно поднять документацию и за более ранние периоды. Такие же вы можете найти на материал для сепараторов и прутков».

Только после произнесения своей речи, принесшей нам всем невероятное облегчение, Фарбер представляется корейцам. Господин Юн смотрит на него скептически, остальные двое явно находятся под впечатлением столь эффектного появления, и то и дело поворачивают голову в ту сторону, откуда к нам всем явился начальник сектора, будто ожидая прибытия кого-то ещё.

Господин Юн со скрупулезностью дельца принимается рассматривать предоставленные Фарбером документы. Все оказывается в полном порядке, о чем Юн сообщает нам через пять минут с нескрываемым разочарованием в голосе. А я в очередной раз диву даюсь, как это у Фарбера так легко получается очень сложное превращать в элементарное и, опаздывая, везде успевать.

Тем временем мы продолжаем шествие с той только разницей, что на одного в нашей колонне стало больше. Внимание всех рабочих, трудящихся за станкам, приковано к нам, потому что во главе идет Фарбер. Из-за высокого роста его можно увидеть с другого конца сектора. Мы проходим мимо отделения, где работает Владлен. Я не смотрю в его сторону, а он, будто специально, подходит к нам, чтобы поздороваться с Фарбером за руку.

Только в России распространена эта ужасная, на мой взгляд, традиция – здороваться за руку каждый раз при встрече. Здешним мужчинам непременно нужно поделиться микробами с другими представителями своего пола. Более того, тех, кто пытается избежать столь неприятной процедуры, принято всячески стыдить. Дикари, одним словом, дикари.

И я не знаю, на кого сейчас начинаю злиться в большей степени: на традицию, за то, что она имеет место, на Владлена за то, что он такая вот свинья – бросил меня, да ещё самым неприглядным образом, или на Фарбера, который так просто готов пожать руку моему обидчику. Здесь я замечаю, что на начальника сектора обижаться совершенно не получается. Ну, во-первых, он не имеет представления, что между мной и Владленом произошло, а во-вторых, он наш спаситель, как ни крути.

Мы переходим от отделения к отделению. Я то и дело отвечаю на вопрос: сколько процентов от общего числа подшипников в партии подвергается контролю на каждом производственном этапе, с которым мы знакомимся. Господин Юн не унимается, и расспрашивает меня с особенным пристрастием, будто он уже отчаялся уличить в чем-то Фарбера, но на меня надежда ещё осталась.

Но одна рассказывать я не могу, и господину Юну всё же приходится слушать и Фарбера, который совершенно непричастным к делу тоном сообщает те или иные данные, особенно интересующих корейцев.

Когда мы заходим на сборку, Фарбер начинает говорить, не дожидаясь вопросов:

«Как вы понимаете, подшипники собираются из наружных и внутренних колец, тел качения, в нашем случае – это шарики, и сепараторов, которые не только отделяют тела качения друг от друга, но и направляют их движение. Но, кроме того, мы также выпускаем подшипники с одной или двумя защитными шайбами».

Фарбер заводит корейцев в комнату, где закладывают смазку, а мы остаемся на месте, пока он там им показывает подшипник для примера. Надеюсь, что обойдется без подарка на память, а то служба охраны будет не очень довольна. Очень скоро корейцы выходят, а Фарбер все продолжает рассказ:

«Без сепаратора собираются только некоторые подшипники, которым мы засыпаем большее количество шариков, от чего увеличивается их грузоподъемность. Если говорить о классах точности, то их всего пять, и они назначаются в зависимости от требований к сборочной единице. Нормальный класс точности – нулевой, к повышенным относятся остальные: шестой, пятый, четвертый, а также класс „Т“ – в некоторых чертежах он указывается как второй. Для конструкций с тяжелыми условиями работы рекомендуется использовать подшипники повышенных классов точности».

Господин Юн подходит к клепальщикам, чтобы понаблюдать за их работой воочию.

«И как, если объяснить словами, осуществляется подборка и заделка?»

Вид заделки, – отвечает Фарбер, пребывая в состоянии абсолютно невозмутимом, – зависит от предела прочности материала, а также от диаметра подшипника. Он берется по государственному стандарту. А вот с подборкой все гораздо сложнее – необходимо высчитывать задел, так как он накапливается с учетом тех или иных габаритов».

Чувствую, Фарбер постепенно пускается в такие производственные дебри, что даже господин Юн теряет суть повествования. Осмотрев сборку, наши гости обмениваются удовлетворенными взглядами, мол, все оказалось не так плохо, как они предполагали, а Юн даже оставляет свой скептический настрой. Тем временем мы идем на склад начинки – так мы называем шарики, сепараторы и заклепку в совокупности.

«Какие требования вы предъявляете, скажем, к телам качения? Прежде чем оказаться на сборке, они ведь тоже подвергаются контролю?»

Мы с Фарбером не сразу определяем, кому отвечать на этот вопрос, и в итоге я чуть-чуть опережаю начальника сектора:

«Прежде всего, контролер начинки следит за тем, чтобы исключить риск перепутывания шариков одного размера с другими, ведь разноразмерность тел качения в комплекте подшипника – одна из основных причин его выхода из строя. После того как подшипник собран, контролеры сборки, конечно же, не имеют возможности выявить данный дефект, если он имеет место, но при предъявлении продукции представителю заказчика мы демонтируем один подшипник. Разноразмерность шара – тот вид брака, который позволяет военным не допустить отгрузки всей партии, из которой был изъят данный подшипник, а также всех аналогичных партий».

Фарбер подхватывает, не дожидаясь нового вопроса:

«Тела качения подшипников, как и кольца, изготавливают из высокоуглеродистых хромистых сталей и закаливают до высокой твердости. Их поверхность, как и все рабочие поверхности изделия, имеют очень высокие классы чистоты. Вообще мы работаем с шероховатостями, которые имеют десятый класс – это не более шестнадцати сотых микромикрона – и выше, но не более четырех сотых микромикрона».

Честно сказать, речь удивляет меня своей грамотностью, а изложение – последовательностью. Если бы не тот факт, что он отвечает на заданные ему корейцем вопросы, я бы подумала, что он выучил материал по бумажке, и теперь талантливо оперирует им. Сама же я, слушая абсолютно обыкновенный голос среднего тембра, совершенно успокаиваюсь и как будто бы даже обретаю потерянную было уверенность в том, что занимаюсь чем-то стоящим.

Со склада мы направляемся на упаковку, где нас встречает тоже не на шутку взволнованная Валерия, позаботившаяся о том, чтобы все её работницы были одеты строго по форме.

«Это наш замечательный мастер, – представляет Фарбер Валерию, и я замечаю, как её щеки покрываются багрянцем, – она вам расскажет все, касательно упаковки подшипников».

Странно, почему-то за другие отделения Фарбер отдувался сам, хотя там тоже есть ныне здравствующие мастера, а вот на упаковке предоставил слово Валерии. Наверное, в своей подготовке ко встрече с корейцами он не добрался до инструкции по упаковыванию, и теперь бессилен в данной области.

«Внутренняя или первичная упаковка включает в себя: заворачивание в один или несколько листов бумаги, индивидуальная укладка в полимерные пакеты, и формирование паллетов».

Она ведет нас всех к огромному автомату и объясняет механизм его работы: «Подшипники в несколько рядов кладутся на матричную пленку и сверху покрываются горячим полиэтиленом – так обеспечивается их герметичность».

Для примера при гостях упаковывается одна партия, после чего Фарбер строго напоминает:

«Про бумагу объясните».

Валерия послушно показывает на стол, где лежат огромные коричневые листы и начинает перечислять, какие виды используются на каких типах. Она говорит быстро, и в какой-то момент господин Юн останавливает её. Улыбаясь, он просит:

«Давайте уже переедем ко второму этапу».

Смотрю на Фарбера, а тот, знай себе, ухмыляется самодовольно и чувствует себя совершенно расслабленно. Ещё бы, корейцы даже не спросили про заваривание пакетов, а это, как известно, наша самая слабая сторона. Аппараты уже давно не способны делать абсолютно герметичный шов, и часто, спустя некоторое время, можно увидеть, как на картонной коробке, в которую позже складывается подшипник, проступает масло.

Пока Валерия показывает не перестающему улыбаться ей господину Юну, куда именно клеятся бандероли на паллетах и коробках, Фарбер, сложив руки за спиной, уже ждет возле ванн с ингибированным маслом. И не зря, поскольку, как только Валерия заканчивает своё повествование о пути, который проделывает каждый подшипник у неё на отделении, господин Юн интересуется, впрочем, уже намного мягче, видимо, обаяние Валерии сделало своё дело:

«А что насчет консервации? Коррозия ведь нарушает качество поверхности, а это приводит к преждевременному износу деталей. Как вы в своем секторе предупреждаете этот вид брака?»

«Делаем всё, что в наших силах», – так и вертится у меня на языке, но, по счастью, вопрос адресован не мне.

«Для консервации – объясняет начальник, – мы применяем жидкие ингибированные смазки. Они защищают от атмосферной коррозии черные и цветные металлы даже в самых благоприятных для её образования условиях. Существует межоперационная консервация, к которой мы прибегаем в том случае, если подшипники не поступили на упаковку по тем или иным причинам. То же касается и колец, которые смазываются после завершения каждого рабочего дня…»

Ага, как же. Максимум – покрываются ингибированной бумагой, а смазываются только на выходные.

«Фарбер, Фарбер, – крутится у меня в голове, – и врешь-то ты так вдохновенно! Прямо не человек, а набор талантов».

«Как уже вам говорила Валерия, термосвариванием пакетов достигается полная герметичность упаковки, и тем самым обеспечивается защита изделия сроком не менее двух лет».

Корейцы все вместе самостоятельно осматривают упаковку. Один из них даже берет шайбовый подшипник в руки и спрашивает, почему он чистый, и Фарбер поясняет:

«У подшипников с двумя защитными шайбами смазка закладывается внутрь. Кроме того, они дополнительно оборачиваются ингибированной бумагой, каждое изделие по отдельности».

Кажется, проходит вечность, прежде чем господин Юн, наконец, произносит:

«Думаю, здесь мы закончили».