Читать книгу Тихий ветер - Юлия Ларосса - Страница 10

Однажды в школе меня обидел старшеклассник. Когда я возвращалась домой, он выхватил мой рюкзак и бросил в лужу. Промокли все тетради и учебники, которые я взяла в библиотеке.

Я проплакала весь вечер, вспоминая его обидные слова и сам поступок. Тогда мне было восемь, а брату – четырнадцать. Он не утешал, как это делала мама. Он лишь молча выслушал мой рассказ.

А на следующий день я нехотя пошла в школу и заметила, что все столпились у информационного стенда. Когда я приблизилась, то увидела новый выпуск школьной газеты. В ней ярко и осуждающе вёлся рассказ о школьном хулигане, который обижает тех, кто слабее его. Эту газету мой брат делал всю ночь, тайком. Потом пошёл к директору и рассказал всю историю. Ведь оказалось, что этот парень донимал так многих детей.

В этом поступке весь Клаус. Он не проявляет чувств и эмоций. Он делает всё по справедливости, согласно закону чести. И так с детства.

Но сейчас его мучают комитаджи, пытаясь выведать важные сведения. Они пытают самыми дикими и бесчеловечными способами. Справедливый, самоотверженный герой испытывает на себе все те ужасы, о которых я слышала от солдат, читала в газетах и видела в новостях. Весь этот кошмар сейчас окружает моего брата.

Я сидела на земле, прислонившись спиной к кирпичной стене, скрытая от чужих глаз тёплой летней ночью. Я не в силах была даже заставить себя поспать, хотя от усталости веки отказывались подниматься.

Однако мозг неустанно работал. Сердце ныло от нестерпимой боли. Впервые в жизни я не знала, что делать. Не могла принять решение. Чувствовала беспомощность и разбитость.

В то далёкое время, когда были живы мама и бабушка, я жила беззаботно и счастливо, даже не осознавая этого. Какая бы сложность не возникла на пути, я могла всегда рассчитывать на их совет и помощь.

Мудрая, доброжелательная и сверхразумная женщина, прекрасная в любом возрасте и при любых обстоятельствах – именно такой была бабушка, Оливия Жаксон. А её дочь – Линда Жаксон, которая вскоре стала Мессарош, являлась её точной копией.

Сейчас они далеко. Там, где не получают письма и не отвечают на звонки. Они оставили меня в этом мире. Одну.

Земля притягивала. Я поддалась. Легла на ещё не остывшую от летнего солнца траву и раскинула руки. Плевать, что на мне белая форма врача, а в волосах непременно запутаются листья. Возможно, даже заболею. Всё равно. Хуже быть уже не может.

Звёздное небо беззаботно мерцало, доказывая, что всё переменчиво, кроме него. Небо и звёзды будут всегда, а вот мы – мимолётны.

* * *

Солнце уже взобралось высоко и старательно сушило землю. Пыль неустанно летала в воздухе. Она находила себе место на листьях деревьев, на стенах домов, на вспотевшей коже людей.

Я прибыла в штаб по приказу подполковника Строда. Тень от здания, где решались стратегии ближнего фронта, даже не пыталась облегчить эту жару.

Ловя собственное отражение в оконных стёклах коридора, по которому шла к кабинету подполковника, я ужасалась. Очередная бессонная ночь легла тенью под глазами. Кожа на лице приобрела сероватый оттенок, а щёки ещё сильнее впали.

Приход нового дня не помог восстановиться, и мозг продолжал лихорадочно перебирать мысли, словно паук, который запутался в собственной паутине.

– Доктор Мессарош, почему пленник ещё не бодрствует? – грозно сдвинул брови офицер.

Этот человек не воспринимал всерьёз труд других людей. Он полагал, что всем слишком легко живётся и легко работается. Только он достигает результата тяжёлыми испытаниями.

– Потому что пациент постоянно подвергается новым избиениям, – прямо ответила я.

Тот ещё сильнее сдвинул брови:

– Как это?!

– У него расходятся швы, и снова и снова открывается кровотечение. Появились новые гематомы. Подозреваю, что его бьют, пока он не может сопротивляться.

– Чёрт возьми! – пробурчал Строд. – Ладно, я разберусь. Спасибо за работу, дочка! Ступай.

Я вышла на улицу и глубоко вдохнула смрадный, пыльный воздух. Вокруг мельтешил народ, ожидая прибытия грузовиков с ранеными, которых скоро привезёт военно-санитарный поезд.

В кармане форменных брюк лежал клочок бумаги. Я коснулась его. Он обжёг кожу. Но я сильнее сжала его и задышала чаще. На нём записаны будущие действия, которые я планировала всю ночь. И первый шаг только что сделан.

Вход в подземное здание госпиталя маячил впереди. Я быстро направилась к нему. Старалась вести себя как обычно, но каждый раз, когда встречалась глазами с людьми, казалось, что мои мысли не скрыты для них.

Однако страх куда-то подевался. Ему на смену пришло смирение. Я уже была готова к тому, что скоро буду висеть на ближайшем столбе с позорной табличкой на шее и мёртвыми глазами. Зато буду знать, что сделала всё, чтобы спасти брата.

В ординаторской собрались почти все врачи, занимаясь своими делами. Кто-то листал истории болезней, кто-то слушал или давал советы, кто-то делал записи в дежурном журнале. Я осталась незамеченной и двинулась к своей наставнице – майору медслужбы, доктору Марте Флеген.

Она сидела в одном из кресел у окна и читала историю болезни очередного пациента. Пронзительные глаза бегали по строкам, а брови каждый раз сильнее сдвигались над точёным носом.

– Доктор Флеген? – почтительно окликнула я её, оказавшись ближе.

Врач оторвалась от чтения и сфокусировала на мне взгляд сквозь массивные линзы очков в чёрной, грубоватой оправе.

– Что-то случилось, Мессарош? – встревожилась она, явно заметив мои потухшие глаза и чёрные круги под ними.

– Ещё нет, – уклончиво ответила я, стараясь говорить громче. – Волнуюсь о состоянии здоровья своего пациента.

Пара коллег повернула головы в мою сторону. Мысленно поставила галочку в том самом списке своих заданий. Формально всё держится в тайне. Но разве можно удержать секрет в коллективе, где люди бывают чаще, чем дома?

– Его ранение всё никак не заживает из-за постоянного напряжения. Лейкоциты доходят до критической нормы. Инфекция не отступает. Есть шансы на то, что поставка препаратов будет раньше? Сегодня, например?

Майор сложила перед собой руки и глубоко вздохнула.

– Да, я как раз читала твои записи, – кивнула она.

Только сейчас я заметила, что в её руках история болезни комитаджа. Подделать данные лаборатории не составило особого труда. Нужно было лишь подмешать кровь другого солдата с такой же группой, но с диагнозом «сепсис». И никого не смутили резкие отличия от предыдущих показателей. Раны брюшной полости без надлежащей обработки и при такой жаре чрезвычайно опасны и непредсказуемы. Ведь комитаджа переправляли сюда больше суток.

– Эшелон с медикаментами попал под бомбардировку, – продолжила Флеген. – Мы ждём следующего. И если всё будет без неприятностей, то к завтрашнему вечеру у нас будет всё необходимое.

Впервые радуюсь таким новостям.

– Я ничего не упустила по назначениям? – уточнила я.

– Ты всё делаешь правильно, Вивьен.

Она протянула мне историю и, сняв очки, стала протирать стёкла.

– Единственное, что хочу добавить: проследи, чтобы твой пациент меньше двигался. Это лишь усложняет и так сложный процесс выздоровления.

Я кивнула и быстро вышла из ординаторской, мысленно одаривая себя ироничными овациями. Приобщившись к графику дежурств, который висел на информационном столбе, быстро нашла сегодняшнее число и прочитала фамилию того, кто должен оставаться на ночную смену сегодня.

Персонал госпиталя занимал соседний корпус, тоже под землёй, там же была и общая столовая. Три этажа без солнечного света и с максимальной экономией места. Но чаще всего не хватало сил преодолеть даже такое расстояние. Поэтому большинство из медработников дремали на кушетках или на стуле в самом госпитале.

Я вошла в прохладный холл жилого корпуса и двинулась на второй этаж, где находилась комната нужного мне человека. Лёгкий стук в дверь, и я услышала звук шагов по ту сторону.

– Вивьен? – удивлённо вскинул брови мой молодой коллега Стэн. – Чем обязан? Зайдёшь?

– Я на минутку, Стэн, – мотнула я головой. – Ты можешь поменяться со мной дежурством? – не распыляясь на светские мелочи, перешла к делу я. – Мне нужен свободный вечер послезавтра. Если сегодня я отдежурю за тебя, то он у меня будет. Как тебе?

– У тебя свидание? – лукаво подмигнул он.

– Нет, отец должен приехать. Хочу провести с ним время, – устало улыбнулась я собственной лжи.

Он понимающе кивнул:

– Без проблем. Я могу дежурить и сегодня, и завтра. Потом как-нибудь сочтёмся.

Он улыбнулся, прислонившись плечом к дверному косяку. Чёрт, нет!

– Не стоит жертвовать своим временем, Стэн. – Я постаралась скрыть раздражение. – Буду очень благодарна, если ты согласишься на справедливый обмен сменами.

Его улыбка чуть померкла.

– Ну, как хочешь. – Он выпрямился. – Ты не изменилась.

Я опешила:

– Что ты имеешь в виду?

Стен передёрнул плечами:

– Ты ещё в институте не любила оставаться в долгу и всегда отказывалась от помощи.

– Так меня воспитали, – ответила я.

Борясь с новым приступом истерии, смешанной с грустью по прошлому, я попрощалась с бывшим однокурсником и нынешним коллегой и двинулась прочь.

Из списка осталось последнее. Ключевое.

* * *

В это же время.

Королевство Аравия, город Алиссат

Роскошь солнца отражалась в зеркальных стенах многоликих высоток, которые наполняли великолепную столицу Аравии – Алиссат. Среди пустыни и жажды, купаясь в лучах вечного солнца и танцуя в порывах стремительного ветра, город мирно засыпал и радостно просыпался.

Почти на каждом здании развевался флаг королевства – жёлтое огниво с зелёным полумесяцем и красной пятиконечной звездой. Эти символы подбирались народом, чтобы детально отразить неисчерпаемую духовность и богатую историю этого мира. Богатство, святость и жизненная стойкость – три столпа, три основы благодати аравийского народа.

Мухаммед Ойльм созерцал мир земель, которыми правил, и чувствовал обречённость беды. Она уже перешагнула порог его дома и вот-вот уничтожит всё, что он так берёг.

Война. Сколько бы оружия ни собрать, сколько бы воинов ни обучить, сколько бы стен ни воздвигнуть – ты никогда не будешь к ней готов. И пусть ты ждал её вечность, высчитал день и время её прихода… Всё призрачно и малодушно. Война всегда начинается внезапно.

– Господин?.. – вежливый голос королевского советника нарушил мрачный ход мыслей Мухаммеда.

Старик отвернулся от окна и посмотрел на своего помощника. Белая ткань традиционного платья – кандуры – зашуршала при движении. Король привычным движением прихватил полы одеяния и двинулся к рабочему столу. Сев в своё кресло, он закинул за спину края гутры и выжидающе глянул на молодого маршала.

– Я готов подписать, Алибер, – прозвучал низкий голос старого владыки Востока.

Маршал шагнул к его столу с низким поклоном. Король последний раз взглянул на послание одного из союзников, чью землю сейчас разрывают на клочья.

– Николас Аргинский молод и силён, – печально произнёс он вслух свои мысли. – Да, сейчас он не поймёт. Но седина прибавит ему мудрости. Если смерть не настигнет его раньше.

Король размашистым почерком вывел судьбоносный ответ под официальными строками президента Великославии:

«От имени народа Аравийского Королевства вынужден отказать в военной помощи. Мы не вступаем в эту войну».