Читать книгу Тихий ветер - Юлия Ларосса - Страница 7

Главный врач военного госпиталя и мой наставник Марта Флеген уже ждала нашего прибытия в операционной. Ей немного за сорок, но выглядела она гораздо моложе. Мужская стрижка на тёмно-русых волосах и худощавое телосложение делали её похожей скорее на юношу, нежели на опытного врача, который посвятил всю свою жизнь выбранной профессии. Её срочно вызвали на службу, чтобы не доверять жизнь важного пациента молодому специалисту, то есть мне.

В просторной комнате под ярким искусственным светом лежал без сознания окровавленный комитадж. Не сговариваясь, я и доктор Флеген подключали к нему аппарат, чтобы облегчить и стабилизировать его состояние.

– Паренхиматозное кровотечение. Класс три. Проявляется гипотензия, – докладывала я.

– Пульс?

– Сто тридцать!

– Артериальное давление?

– Шестьдесят!

Быстрые вопросы требовали таких же ответов. Нам ассистировали Анна и медбрат Антоний.

– Кровопотеря превышает тридцать пять процентов! Устраняем гиповолемию, нужно улучшить микроциркуляцию! – проговаривала Флеген. – Анна! Что с анализом?

– Вторая, положительная! – быстро отреагировала та.

– Подключаем систему для переливания! Крови недостаточно, добавляем плазму, – скомандовала Флеген. – Вивьен, останавливаем кровотечение!

– Подполковник сказал, чтобы мы не использовали анестезию, – промямлил Антоний.

– Да? – сосредоточенно ощупывая рёбра пленного, уточнила Флеген. – Я ему тоже подброшу парочку советов во время боя.

Анна не удержалась и прыснула от смеха, подключая систему с плазмой.

– Так анестезию готовить или нет? – вопросительно поднял брови Антоний.

Я бросила на него красноречивый взгляд:

– Готовь, конечно. Мы лечим, а не пытаем.

– В точку, доктор Мессарош! – заметила Флеген.

Антоний хмыкнул и надел маску искусственной вентиляции лёгких на разбитое месиво вместо лица офицера.

Я принялась за работу. Ножевое ранение под левым нижним ребром оказалось особенно тяжёлым.

– Органы целы, но кровотечение продолжается, – докладывала я.

Глубокая и неустанно кровоточащая рана. Ещё бы несколько минут – и его не спасти. Рваные края кожи опасно воспалились.

– Нужно вводить антибиотик! – сказала я. – Рана инфицирована.

– Запасы на исходе. Хватит только на два дня! – доложил Антоний.

– Чёрт! – вспылила Флеген. – Я попробую достать его раньше!

На смуглой коже чернорубашечника виднелись давно зажившие шрамы разных форм и размеров, как будто его часто истязали и до этого дня.

– Они совсем спятили! – охнула Флеген.

Я отвлеклась от процесса и бросила на неё взгляд. Марта прослушивала его лёгкие стетоскопом и показала на левую часть груди. Там устрашающе зиял особенный шрам в виде грифона, готового к атаке, – символ агрессивного и воинствующего движения, которое возглавляет Чёрный Якоб.

– Припухшая и бугристая кожа… – бормотала Флеген. – Она совсем недавно восстановилась. Этого солдата заклеймили совсем недавно. Чёртовы мазохисты! Татуировки им уже мало!

Подавив новый приступ отвращения, я вернулась к ране, мимоходом замечая новые синяки и ссадины, что темнели на груди и животе. Их было очень много. Его явно неустанно били, пока везли сюда. Но, судя по состоянию кожи, он уже знал, что такое боль.

– Сломана кость седьмого ребра, – диктовала Флеген видеокамере на потолке, продолжая обследовать пациента. – И восьмого. Лёгкие не задеты.

Они причиняли ему сильные муки, но он так гордо возвышался над теми, кто его пленил…

– Так, состояние стабильное, – через сорок минут заключила Флеген.

Она отступила от постели комитаджа и сняла маску.

– Мне нужно отчитаться в штабе. Действуем под грифом «Секретно». Это очень важно, слышите? Если растреплете кому-либо, вас отправят под трибунал. Я не преувеличиваю.

Мы все дружно закивали.

– Оставляю его на тебя, Мессарош.

Марта сжала моё плечо. Мы встретились взглядами.

– Этот офицер очень важен! Не отходи от него. Но будь осторожна.

– Да, я поняла.

Флеген отпустила меня и, снимая перчатки, обратилась к своим ассистентам:

– Антоний, пробегись по палатам, потом расскажешь мне обстановку. На тебе все остальные пациенты.

– Да, доктор Флеген! – кивнул тот и вышел.

– Анна, обработай ссадины на лице комитаджа. От Вивьен не отходи. Ты сегодня с ней дежуришь.

– Принято, доктор Флеген!

Марта покинула операционную.

В комнате звучал лишь индивидуальный монитор контроля гемодинамики. Он отмерял пульс комитаджа, его артериальное давление, температуру тела и насыщение крови кислородом.

Мы с подругой переглянулись. За масками лиц не видно, но я заметила, что она мне улыбнулась.

– Нос не сломан, только рассечение глубокое, – приступила я к работе. – Швы не требуются.

– Похоже, что он красавчик! – заметила любвеобильная Анна. – И кого-то мне напоминает.

Я привычно слушала её голос и занималась делом.

– Из-за него столько шороху наделали! Никто не видел, как его привезли. Такая тайна! Все молчат и шарахаются в стороны, стоит спросить о нём.

– Лучше не спрашивай! – предостерегла я и многозначительно кивнула в сторону камеры видеонаблюдения.

– Ты заметила, что с него сорвали погоны и все ранговые отличия?

– Нет, – бросила я. – Нужна ещё плазма.

Медсестра шмыгнула к шкафчику с медикаментами. Слова немного с опозданием добрались до моего понимания, пробившись сквозь дебри врачебных задач.

Я на мгновение посмотрела на лицо пленника. Анна умыла его и обработала множество ссадин, которые временно искажали черты его смуглого лица. На этот раз подруга оказалась права. Он действительно кого-то напоминал.

Чёрные растрёпанные волосы молодого офицера падали на лоб, что придавало ему мальчишеский вид. Густая чёрная щетина уже почти стала бородой, значит, он не брился несколько дней. Но ему не больше тридцати. Наверное, он талантлив или просто удачлив, раз им так заинтересованы. Хотя о какой удаче может быть речь, когда ему грозят долгосрочный плен и пытки? А судя по его явному настрою на долгое и упрямое молчание, от боли он и умрёт.

– И почему среди наших ребят нет никого, кто мог бы хоть чуточку походить на такого мужчину? – сокрушалась тем временем Анна и трепетно поправила его растрёпанные волосы.

Она уже явно нарисовала ему все возможные достоинства и лишила недостатков.

– Как можно меньше таких речей! – недовольно приструнила я разгульный девичий нрав и взглядом напомнила о пакете плазмы в её руке. – Лучше займись делом!

Я сделала последний шов и тщательно осмотрела ровный рядок стежков, который скоро станет новым шрамом на теле этого человека. Анна всё ещё тоскливо вздыхала над комитаджем, разматывая марлевый бинт.

– Давай отвезём его в ту палату, что в конце коридора. Мы только вчера её оборудовали, и ещё: она одиночная, – предложила я.

– А если?.. – засомневалась Анна.

– А если кто-то будет против, мы позовём Флеген. Она поддержит нас и не разрешит допрашивать пациента в ближайшее время. Им вроде он мёртвым не нужен.

– Поняла, – кивнула подруга и закусила губу, бросив напоследок влюблённый взгляд на пленного офицера.

– Неугомонная. – Я сокрушённо покачала головой и первая толкнула каталку с подключённой аппаратурой к выходу из операционной.

* * *

Полночь. Я шла по пустынному коридору с приглушённым на ночь освещением. Ноги в мягких закрытых тапочках не издавали ни звука, если не считать лёгкого шороха.

Я несла два стакана воды: один для меня, другой для комитаджа. Я подошла к его палате, у которой, прислонившись спиной к стене, на табуретке дремал рядовой. Он слишком поздно распознал мои шаги и быстро вскочил на ноги. Я была приставлена к пленнику на эти сутки, поэтому он молча отдал честь и открыл дверь.

Неизвестный офицер всё ещё не пришёл в себя после анестезии. Палату освещал только свет индивидуального монитора, поэтому виднелась лишь больничная койка на колёсиках и пациент, лежащий на ней.

Приблизившись, я поставила на тумбочку стаканы, надела маску и внимательно изучила экран, по которому бегали показатели его состояния. Потом осторожно откинула простыню и ещё раз ощупала его рёбра, чтобы точно убедиться, не проглядела ли другие переломы.

Как же много у него шрамов! Наверное, не пропускал ни одного сражения, поэтому и дослужился до офицерского чина так быстро.

Я проверила систему, которая медленно вливала недостающую кровь. Кровотечение остановилось, рана выглядела вполне приемлемой для этой стадии.

Пленник тихо застонал и повернул голову. Я склонилась над ним, ожидая, когда он откроет глаза.

Веки с веером тёмных ресниц дрогнули и открылись. Ох, какого же жуткого чёрного цвета у него глаза! Будто зрачки слились с оболочкой. Скорее всего, это из-за скудного освещения. Но они будто прорезают тьму.

– Пить… – прохрипел он.

Это уже хорошо.

Я взяла стакан с водой, который стоял на тумбочке. Осторожно просунула пальцы под его голову и приподняла, давая попить воды. Черноглазый пленник сделал два больших глотка и поморщился. Эти слабые движения причиняли ему страдания даже сквозь обезболивающее.

– Отдыхайте, – сказала я на чистом фламандском и помогла ему вернуть голову обратно на подушку. – Я буду рядом с вами.

Тёмный взгляд обшарил палату и сосредоточился на моём лице, которое наполовину скрывала белая медицинская повязка.

– Глаза… красивые… – слабо проговорил он на фламандском и снова отключился.

Я молча кивнула и направилась к небольшому диванчику у стены. Здесь я и проведу остаток ночи. Так будет спокойнее.

* * *

В это же время.

Союз Азиатских Государств, город Юон

Ароматный чай улун кружил крупными листьями в чайнике из исинской глины, когда хранитель традиции и здешнего мира Авин Баар разливал его по чашкам.

Это была давняя традиция, передаваемая из поколения в поколение, из семьи в семью. Правитель соблюдал её с детства, но с каждым новым седым волосом трепетность и тщательность переходили на новый уровень.

Какой бы день не был, какие бы удачи или неудачи не пришли в этот час, чашка чая способна залечить душевные раны и привести к новому и мудрому решению. Этому его учил отец. Этому он учит своих детей и внуков. Даже сейчас, когда он завершил тяжёлый телефонный разговор с добрым другом, который в один заветный миг стал далёким и отчуждённым. Делая глоток горячего улуна, Авин Баар всё проматывал в памяти слова, которые способны разорвать не одну дружескую связь.

Взгляд серо-карих глаз старика устремился вдаль, к горному хребту, который уже прятал солнце уходящего дня. Тихо и спокойно. Этот загородный дом Авин особенно любил. Только здесь все заботы и хлопоты становились бренными, пустыми.

Сидя в бамбуковом кресле на открытой террасе с видом на лес и горы, президент Союза Азиатских Государств поднял глаза к флагу, который яростно трепал летний ветер.

Жёлтый дракон на красном полотне ярко выделялся среди зелени сада, возвышаясь на специально установленном железном столбе.

Баар ненавидел чёрный цвет. Из века в век для его народа он олицетворяет удивительно широкий спектр негативных значений: зло, болезни, повреждения, криминал, жадность и, конечно же, смерть.

Сердце Авина сжалось. Он представил, как его народ ведут на казнь, как сдирают красно-жёлтые знамёна и облачают города в цвет тьмы. Руки задрожали, и он благоразумно решил поставить чашку обратно на стол.

Ему пришлось отказать в помощи давнему союзнику. Отказать в поддержке. Он сделал это ради мира на своей земле. Ибо он ещё не готов. Время новой войны ещё не пришло.