Читать книгу Большая игра в маленьком городе - Юлия Тутова - Страница 10

Вот уже третий день Николай Левандовский был в деловой поездке в Германии. Никто из его подчинённых не знал, когда ожидать возвращения «генерального»: в принципе, он мог вернуться в любой момент, а мог задержаться ещё на какое-то время. Как шёпотом и по большому секрету сообщала секретарша Ксюша, у Левандовского вроде бы были ещё какие-то личные дела, и вполне возможно, что после встречи с партнёрами он устроил себе непродолжительный отпуск.

– Лиля, в смысле, Левандовская, отдыхает, сколько хочет, по четыре раз в год ездит на курорты. А что же наш директор? Ему тоже хоть иногда надо развеяться! – Ксюша отлично умела в любой ситуации преподнести себя самой рьяной защитницей и радетельницей шефа. В принципе, с её стороны это было вполне оправдано, поскольку сама она была вхожа в дом Левандовских и поддерживала с Лилией приятельские отношения. – Так что пусть он там не торопится, всё благополучно решает, и просто отдохнёт: нам всем от этого будет только лучше.

Тем временем, пользуясь отсутствием руководителя, народ в «Строй-Модерне» тоже чувствовал себя довольно расслабленно. Бардин, замещавший Левандовского, похоже, и сам ушёл в загул: на работе бывал лишь наскоками, подписывал текущие документы, устраивал пару-тройку «разгонов» для острастки и снова исчезал. Для работников фирмы не было тайной, что о времени приезда шефа Бардин узнает первым, после чего молниеносно придаст себе соответствующе озабоченный вид, а заодно и весь коллектив поставит на уши, дабы наглядно продемонстрировать, что никто не бездельничал. Но пока этот момент не наступил, можно было не слишком напрягаться: рабочие дни текли неспешно и лениво, ровно же в пять часов – момент его официального окончания – жизнь в офисе попросту прекращалась.

Лиза, не тревожимая Бардиным, решила воспользоваться представившимся благоприятным моментом и заняться тем, чем собиралась уже давно, но из-за занятости не находила возможности: изучить содержимое газеты Черняевых за последний год. Понимание, что она пока не преуспела в соперничестве с Неонилой, не вынудило Лизу опустить руки, а наоборот добавило ей азарта: настоящая борьба только начинается. Исследуя страницы «Прожектора», она с головой ушла в этот процесс. Пробило пять, по коридору шумно пронеслись спешащие домой сотрудники, попрощавшись, ушла Наталья Васильевна, но Лизе не хотелось бросать начатое. «Задержусь ещё минут на пятнадцать», – решила она. Пятнадцать минут растянулись на тридцать. Потом и тридцать тоже остались позади. Часы показывали почти шесть вечера, когда она оторвалась от подшивки и устало расправила плечи: пожалуй, ей всё-таки тоже пора уходить, тем более что работы оставалось ещё не на один час.

В безлюдном офисе стояла необычная, давящая тишина, которая вкупе с подступающей со всех сторон пустотой заставила Лизу почувствовать себя неуютно: будто её забросили на пустынную планету. Она протерла влажными салфетками руки, очистив их от газетной пыли и следов типографской краски, убрала в стол бумаги, повесила на плечо сумку и, мыслями всё ещё блуждая по страницам «Прожектора», вышла из кабинета в уверенности, что находится в полном одиночестве. Она повернулась, чтобы замкнуть дверь, как вдруг увидела недалеко от себя чью-то фигуру. То был Эдуард Левандовский – он шёл в её сторону по пустому коридору. Однако прежде чем Лиза поняла, кто это, она оказалась настолько застигнутой врасплох и сбитой с толку его внезапным появлением, что от неожиданности резко вздрогнула и замерла. Рука сама собой разжалась, и ключи со звоном упали к её ногам. В полной растерянности, Лиза стояла едва ли не с открытым ртом и смотрела на Эдуарда со смесью испуга и изумления в широко распахнутых глазах. Он шагнул к ней, наклонился и поднял валявшиеся на полу ключи.

Она немного пришла в себя, но по-прежнему не сводила с него растерянного взгляда: бледно-голубая рубашка и брюки цвета «мокрого асфальта» с кожаным ремнём, светлые пепельные волосы зачесаны назад и чуть набок. Она видела его нечасто, но давно уже обратила внимание, что он носит по-настоящему дорогую, изысканную одежду и тщательно следит за своей внешностью. Однако при всём при этом ему удавалось сохранять непринуждённую лёгкость и свободу движений – в самой его манере держаться присутствовало то, что принято называть «небрежностью роскоши». В нём не было выраженной брутальности, однако и сомневаться в его мужской природе не приходилось.

– Я не привидение, – с улыбкой сказал он, протягивая ей ключи. – В первый раз вижу, чтобы моё появление произвело такое сильное впечатление.

У Эдуарда был приятный выразительный голос.

Принимая у него ключи, Лиза непроизвольно отметила взглядом часы на его слегка загорелом запястье – тоже дорогие, массивные, но не лишённые изящества. Ей всегда импонировали наручные часы, в особенности у мужчин: она видела в этом элемент стиля, – в то время как их отсутствие воспринималось ею пусть как и несущественное, но всё же упущение.

Её испуг уже окончательно отступил, и она смогла рассмеяться.

– Дело не в тебе. Я просто не ожидала кого-нибудь здесь увидеть. И вообще я, похоже, немного перетрудилась.

– Помочь в этом может только одно средство, зато безотказное: отдых.

– Именно этим я и планировала заняться. – Она замкнула кабинет. – Почему ты здесь так поздно? Всё равно ведь никого уже нет.

– Нужно было оставить документы для бухгалтерии к завтрашнему утру. А ключ от приёмной у меня есть. Так что это не проблема. А тебя что так задержало?

– Доделывала одно дело: не хотелось бросать на полпути.

– Как видишь, иногда лучше уйти вовремя, чтобы потом не оказаться в безлюдном коридоре наедине с какой-нибудь подозрительной личностью.

– Я учту это. – Его самоирония ей понравилась, и она улыбнулась ему с искренней теплотой.

– Ты домой? – спросил он. – Могу подвезти, чтобы реабилитироваться.

– Не откажусь.

Они спустились вниз и вышли на улицу. Его шикарный чёрный BMW был припаркован как обычно – не на общей стоянке, а прямо возле крыльца. Пискнула сигнализация, и машина приветливо мигнула фарами. Эдуард открыл Лизе переднюю дверцу.

– Садись.

– Спасибо.

Усевшись, она поправила подол своего летнего светло-оранжевого с крупными белыми цветами платья.

Эдуард сел за руль и завёл машину, мягко и почти бесшумно тронувшуюся с места.

– Тебе куда сейчас?

– Даже не знаю… – Она пожала плечами. – Вот думаю: если уж отдыхать, так может, выпить где-нибудь кофе? Не составишь мне компанию?

– Почему нет? Ничего не имею против.

– Тогда куда-нибудь на твоё усмотрение. Как дела у Кати?

– У неё всё, как всегда: полно всяких бурных событий.

– Давно с ней не виделись! Она не собирается приехать домой?

– Не могу сказать ничего определенного. Планы моей сестры неизвестны даже ей самой. Ты же знаешь, какая она непредсказуемая. По-моему, все решения она принимает на ходу.

– Да уж! Я помню, как она меня ошарашила своей новостью, что уезжает, чтобы поступить в какую-то школу моделей. Бросила из-за этого университет! Я была в шоке. – Вместе со спокойствием, окончательно вернувшимся к Лизе, на неё нахлынула чрезмерная разговорчивость – как следствие недавнего стресса.

– Не только ты. Можешь представить себе, что за переполох случился дома: какие модели?! Родители очень хотели, чтобы она стала финансистом.

– Понимаю их состояние. Как они только согласились?

– О, – он усмехнулся, – понадобился длительный и трудный процесс переговоров. Конечно, сестру интересовала только какая-нибудь европейская страна, и это создавало дополнительную трудность. Но, к общему счастью, всё разрешилось.

– Это хорошо, что разрешилось. Если честно, я не совсем представляю Катю в роли финансиста.

– Если честно, то я тоже – с её непосредственностью и любовью к развлечениям!.. Так что хорошо, наверное, что она сделала по-своему. Вся это ей точно подходит больше.

Одной рукой Эдуард без усилий чуть повернул послушный руль. Машина мгновенно откликнулась на это его движение и на неспешном мягком ходу плавно вошла в поток машин в центральной части города с её широким проспектом, упирающимся в Старую площадь.

– В развлечениях Катя с детства знала толк: с ней никогда не было скучно, она постоянно придумывала какие-то игры… Вроде бы абсурдные, но такие захватывающие! Я помню, мы играли в «Бабу-Ягу», а потом ещё в «дом на дереве». Залезали на дерево и сидели там часами. Что-нибудь рассказывали, пели песни. – Эдуард слушал Лизу, чуть улыбаясь, и она продолжала болтать. – Самого дома, правда, вообще не было, но мы представляли, что он есть. И как ни странно, нам было ужасно весело! Даже не знаю, как с Катей могло бы быть не весело. Летом мы часто просто сидели на качелях и ели какие-нибудь фрукты, и всегда при этом покатывались со смеху. Зато когда она уезжала с родителями отдыхать, мне её ужасно не хватало. Да и сейчас тоже не хватает!.. Если будешь с ней разговаривать, скажи, пожалуйста, что я по ней соскучилась и очень хочу её увидеть.

– Обязательно скажу, – пообещал он. – То, что с ней не заскучаешь, это уж точно! Она и сейчас не очень-то изменилась.

Эдуард остановил автомобиль у кафе с претенциозной обстановкой, соответствующей его названию, – «Орхидея». Хотя только недавно начался июнь, солнце палило не хуже июльского. Однако внутри кафе, где работал кондиционер, было вполне комфортно. Уютные диванчики с малиново-розовой плюшевой обивкой будто приглашали располагаться поудобнее и, уж конечно, не отказываться от десерта. Лиза заказала пирожное и кофе, Эдуард ограничился чашкой «американо».

Она вернулась к прерванному разговору, мысленно подивившись тому, насколько свободно чувствует себя в его обществе. Вероятно, к этому располагала его манера держаться: как будто в самом их общении заключено что-то особенно доверительное, то, что есть только между ними двоими, и никем больше. Да, конечно, это только иллюзия, но создать такую иллюзию – редкий дар.

– Ты ведь тоже учился на финансовом? Катя говорила, что вы вроде должны были учиться вместе, и шутила ещё, что под твоим присмотром ей предписано продолжить семейную традицию.

– Была такая задумка. – Эдуард улыбнулся. – Мы учились на одном факультете, правда, в отличие от неё, я его закончил. Хотя и не скажу, что я посвящал учёбе очень много времени – тоже больше бездельничал и развлекался. Просто учиться мне как-то всегда давалась без проблем. А у тебя какая специальность?

– Реклама и пиар. Для меня это очень интересно! Я два года занималась рекламными кампаниями в агентстве – до того как перешла в «Строй-Модерн» с содействия Кати, за что я очень ей признательна. Мне не очень там нравилось: хоть и работа по профилю, и фирма известная в своей области, но сложные отношения в коллективе, неравные возможности, отсутствие перспектив… Вот и не сложилось. А ты начал работать у отца сразу после университета?

– Да, и это даже не обсуждалось. Ещё когда я поступал учиться, я знал, что буду работать с отцом.

– Тебе это нравится? Многие говорят, что родственникам тяжело работать вместе. – Лиза отделила ложечкой кусочек пирожного.

– Меня устраивает то, чем я занимаюсь. Может, потому что у меня есть достаточная широта и свобода действий. Если я что-то и переношу с трудом, так это рутину и скуку – мне нужно свободное пространство. Да, обычно считается, что родственникам сложно вместе работать, но у меня это не вызывает особых затруднений. Ощущение общности… Мне нравится знать, что я причастен к семейному делу, что я могу быть полезен своей семье и привносить в неё что-то.

– И у вас не происходит разногласий?

– Нет, почему же? У нас тоже случается всякое – и споры, и разногласия. Просто они не имеют определяющего значения.

– Как раз насчёт семьи. Так сложилось, что мне часто приходилось чувствовать себя недооценённой – так, как будто от меня ничего не требуют, но и ничего не ждут. С одной стороны, это подхлёстывает, но с другой – угнетает. У тебя такого нет?

– Не то, что нет… – он несколько замялся. – Или даже не то, что я чувствую себя недооценённым… Наверное, неправильно было бы так говорить. Может быть, точнее сказать, что я хочу, чтобы и отец, и Игорь относились ко мне на равных, а не с высоты возраста и опыта. Не знаю, насколько это достижимо. Но в этом смысле я бы хотел в чём-нибудь проявить себя так, чтобы доказать свою состоятельность. Ты понимаешь, о чём я?

– Да, конечно я тебя понимаю, потому что я сама постоянно доказываю свою состоятельность – себе и другим. Хотя мне кажется, что те, кому мы что-то доказываем, не всегда хотят нас увидеть и услышать.

– Может, и так – в силу сложившегося положения вещей. Или мы приводим не те аргументы. Но, наверное, какая-нибудь встряска могла существенно изменить расклады.

– Скажи, а ты хорошо знаком с Черняевыми? – полюбопытствовала она.

– Конечно. Я часто пересекался с ними до этой «войны». Правда, в основном, с Региной – она бывала и у отца, и в банке. – Он усмехнулся. – С ней тяжеловато, но можно найти подход. Ей всегда нужно командовать, требовать, упорствовать, лишь бы показывать, что она главная. То, что она делает сейчас, вполне в её характере. И ещё больше в характере её отца.

– Как с ней в таком случае ладил Таранов?

– Таранов? – Эдуард засмеялся. – Он поладит и с чёртом, если ему это будет выгодно. Но здесь, кажется, и он просчитался: Регина тоже не промах. Хотя я не вдавался в подробности их отношений.

– Нет, я спросила об этом не из интереса к подробностям, – поспешно пояснила Лиза. – Просто я занимаюсь сейчас анализом ситуации с Черняевыми в разрезе выборов. Как раз сегодня пришлось просматривать все выпуски «Прожектора» за последний год, потому и застряла на работе. Пытаюсь понять, как они поведут себя дальше.

– Дальше? Они пойдут на выборы против Игоря. Думаю, что кандидатом будет Регина: вряд ли сам Черняев захочет в это ввязываться. Он оставит себе бизнес, а её попробует толкнуть во власть.

– Да, я слышала эту версию. Вероятно, так и будет. Но это общая линия, а мне бы хотелось разгадать их стратегию. В смысле, на что они будут ориентироваться, на чём будут строить агитацию. От этого нам следовало бы отталкиваться в собственной избирательной кампании. Поэтому меня и интересует Регина.

– Не могу сейчас подсказать тебе что-то конкретное. Раньше, до этого конфликта, она никогда не выставляла себя именно как претендента на мэра. Она жёсткая, амбициозная, как и её отец, сама атакует, а не обороняется, и если заводится, идёт напролом, любыми средствами. Чего-то такого и нужно ожидать от их тактики. Ей нужна эта власть не только, чтобы оправдать надежды отца, но и для удовлетворения собственного тщеславия.

– Все говорят, что бороться с такой конкуренткой будет нелегко.

– Но придётся, и нет другого выхода. Черняевы могли сохранить прежнюю коалицию: она давала им достаточно. Даже очень много. Но они пошли на раскол, потому что захотели взять себе всё.

– Я думаю, они решили ударить первыми. Боялись, что иначе это сделаете вы.

– Возможно – хотя мы не имели таких планов. Но теперь и мы заинтересованы отодвинуть их как можно дальше и лишить влияния. Иначе они не оставят нам места.

Лиза молчала, в задумчивости вертя ложечку.

– Эд, а ты не думал, что эти выборы как раз и могли бы стать тем твоим шансом проявить себя, о котором ты говорил? – вдруг спросила она. Мысль, некоторое время назад мелькнувшая у неё в голове слабым лучиком, вдруг начала обретать очертания, пока не вполне ясные.

– Шансом для меня? Но я не собираюсь баллотироваться в мэры, – засмеялся Эдуард.

– Можно обойтись и без того. Просто на волне выборов, да ещё с учетом всех обстоятельств, ты бы как раз и мог проявить себя больше, чем от тебя ожидают. Например, взять на себя какую-то серьёзную роль. Это был бы и твой вклад в семью, и возможность для собственного роста.

Эдуард бросил на неё быстрый испытывающий взгляд, и хотя сразу вслед за этим он опустил глаза, Лиза успела заметить в них неподдельный, острый интерес – подброшенная ею идея его зацепила. С её стороны сказать то, что она сказала, было пробным шаром, но теперь она удостоверилась, что он достиг цели.

– Может быть, и да, – сказал он. – Не знаю пока. Я как-то не думал об этом.

Он произнёс это подчёркнуто небрежно, явно не желая показывать заинтересованность, что натолкнуло Лизу на ещё одно предположение: вероятно, её слова отвечали его собственным мыслям. На самом деле он хочет возвыситься намного больше, чем об этом говорит. Хотя, с другой стороны, почему он должен ей об этом говорить? Он и без того сказал достаточно много. А свои честолюбивые стремления, вполне возможно, не озвучивает даже себе. Интересно, так настолько ли он на самом деле отличается от Регины Черняевой?

В любом случае, с этого момента Лиза знала, что у него есть тайная уязвимость, и что на этой уязвимости можно сыграть в собственных интересах. Она начала рассуждать: «У меня тоже есть цели и честолюбие. И мне нужен союзник. Он бы мог стать им – если я буду направлять его к этому. Он самолюбивый, амбициозный и при этом влиятельный – намного влиятельнее всех, с кем мне приходится сталкиваться. И Арефьева, и Бардин стоят ниже него в этом ранжире. И его семья в его распоряжении, а значит, при умелом обращении в какой-то степени могла бы быть и в моём. Если он захочет подняться наверх, он вытянет и меня. Точнее, я сама сделаю всё для того, чтобы подняться с ним вместе. Только нужно не дать ему уйти от меня сейчас – потом я буду держать его достаточно крепко».

Каждый из них размышлял о чём-то своем, и за столом повисло молчание. Лиза прервала его первой.

– Я ведь и дальше буду заниматься вопросами выборов. – Эдуард посмотрел на неё, но теперь его взгляд снова был спокойным. – Для меня это просто-таки захватывающе! Я занималась разными пиар-кампаниями, но не избирательными. Кому-то может казаться, что это тяжело и скучно, но я вижу здесь новый профессиональный опыт и пространство для самореализации. Работать в полсилы я не стану: для меня это не имеет смысла. Нет, чтобы добиваться успеха, нужна полная самоотдача. А успех – это победа на выборах. Если у меня появятся какие-нибудь соображения насчёт стратегии, тактики и всего прочего, мне бы хотелось иметь возможность с тобой поделиться. Иногда для объективности и точности суждений нужно ещё чьё-нибудь мнение, кроме своего, – сказала она и добавила с простодушным видом. – Конечно, только если ты сам не будешь против того, чтобы я тебя отвлекала по такому незначительному поводу.

«Если он под каким-нибудь предлогом скажет „нет“, то он либо дурак, либо я ошиблась в своём понимании ситуации относительно него, – подумала она. – И то, и другое будет означать, что обо всех моих планах можно сразу же забыть».

– Нет, я не буду против. Ты всегда можешь ко мне обращаться. – В сопровождение своих слов Эдуард подарил ей самую чарующую улыбку за весь вечер. Но тут же сменил тон, снова разбавив его лёгкой небрежностью. – Просто скажешь, когда тебе будет нужно, а я постараюсь найти время послушать твои соображения.

Она поняла, что они играют в одну и ту же игру. Больше у неё не осталось никаких сомнений: «Он далеко не дурак. Возможно, он даже умней, чем я думала. Тем лучше! И я не ошиблась в предположениях. А это значит, что у меня появится шанс отодвинуть всех, кто мне мешает!». Стараясь, как и Эдуард, внешне оставаться бесстрастной, внутренне Лиза ликовала. Её мысли принимали более чёткое направление. Теперь требовалось облечь их во что-то конкретное, но конкретика тоже начинала просматриваться. Под влиянием своих размышлений Лиза оказалась слишком взвинченной, чтобы оставаться в кафе дольше. Ей срочно требовался покой, а ещё лучше – освежающий душ, способный остудить не только тело, но и разгорячённый разум: вода всегда благотворно действовала на неё. К тому же она опасалась, что Эдуарда насторожит её неумеренно возбуждённый вид, прятать который становилось совсем нелегко.

– Спасибо тебе, Эд. – Она тоже ему улыбнулась. – Отвезёшь меня домой? Мне уже пора, я совсем засиделась!

– Да, конечно, отвезу. Кстати, мне тоже пора. – Он бросил взгляд на часы.

На обратном пути они говорили мало и в основном о всяких пустяках вроде установившейся жары и музыки, негромко льющаяся из радиоприёмника через стереофоническую систему. Сменяющие друг друга мелодии сами собой устраняли необходимость в разговоре. Отрешённо глядя в лобовое стекло, Лиза мысленно подводила итог: день, изначально не обещавший ничего кроме обычной работы, открыл ей возможность фантастической удачи – а в то, что перед ней маячит именно удача, она поверила безоговорочно.