Читать книгу Большая игра в маленьком городе - Юлия Тутова - Страница 5

Лиза не исказила истину, когда сказала, что знает Эдуарда Левандовского практически с детства, тем не менее, знакомы они были лишь поверхностно, и связующим звеном между ними всегда являлась Катя – даже разговаривали наедине они от силы пару раз. Эдуард был старше Лизы на два с половиной года – разница вроде бы небольшая, но весьма существенная в детском и подростковом возрасте, то есть как раз в тот период, когда они пересекались наиболее часто. К своей двоюродной сестре Эдуард с детства относился с истинно братской теплотой, нередко навещал её в школе, выказывая своё покровительство, но никогда особо не интересовался теми её «девчачьими» забавами, в которых участвовала Лиза. У них были разные компании, разные увлечения, и по мере взросления это расхождение проявлялось всё более явственно. Когда ему исполнилось семнадцать, Лизе ещё было четырнадцать и несмотря на первые порывы пробуждающейся юности во многих своих проявлениях она по-прежнему оставалась ребёнком – объединять их всерьёз в тот момент ничего не могло. После школы он поступил в университет, потом вообще перебрался в Европу… Пару лет назад Эдуард вернулся в Зареченск, где с головой ушёл в новую жизнь, недоступную Лизе, так что их связь, и без того едва уловимая, прервалась почти полностью. Правда, они виделись в редкие приезды Кати домой, но, как и раньше, просто обмениваясь приветствиями и какими-нибудь незначительными фразами. Да иногда, тоже не так уж часто, сталкивались в коридорах «Строй-Модерна» после того, как Лиза устроилась сюда работать.

Эдуард, единственный сын Николая Левандовского и его жены Лилии, рос избалованным вниманием и собственным привилегированным положением, ощущать которое начал довольно рано. Родители обеспечили его широкими возможностями, недоступными для многих, стараясь воспитать глубокой многогранной личностью, но и природа наградила его талантами с редкой щедростью. Он обладал живым и быстрым умом, позволяющим на лету схватывать всё новое, отличался яркими аналитическими способностями и прекрасным художественным вкусом. Ему легко давались иностранные языки. Он увлекался спортом, и у него неплохо получалось, но ещё больше он увлёкся фортепиано (хотя и с подачи матери), и это получалось у него на удивление хорошо.

Со своей одарённостью Эдуард мог бы добиться успехов во многих сферах деятельности, но остановился на финансах и, окончив учёбу, пришёл на отцовское предприятие. Какое-то время он занимался там всем – и ничем конкретно, выполняя поручения, требовавшие максимального доверия к исполнителю: организовывал встречи, которые не хотели афишировать, решал вопросы, не подлежавшие разглашению, готовил предварительные договоренности и занимался некоторыми вопросами безопасности семейного бизнеса. Когда же Левандовские выступили соучредителями «Городского коммерческого банка», Николай Александрович откомандировал сына представлять интересы семьи в наблюдательном совете. Вот уже два года именно банк был его основным занятием, хотя при этом Эдуард по-прежнему значился в «Строй-Модерне» помощником генерального директора по финансовым вопросам и так же, как прежде, в отдельных специфических случаях вёл дела отца. Приятный и располагающий в личном общении, вне этой атмосферы Эдуард оказывался совсем иным. Люди, которым приходилось иметь с ним дело, за исключением близких и друзей, боялись его и откровенно не любили. Железная уверенность в себе, самолюбие и властность стали его отличительными чертами. Он никогда не демонстрировал свою исключительность и превосходство напрямую, но отлично знал себе цену и держался так, что и другие были вынуждены признавать её тоже. Кроме того, он жил на широкую ногу, многое мог позволить и слишком сильно отличался от окружающих, чтобы вызывать у них тёплые чувства.

Старшие Левандовские не исключали, что Эдуард способен проявить себя и в политике – определённые задатки у него действительно были, – и постепенно начали приобщать его и к этому виду деятельности. В результате с некоторых пор он стал обычным гостем не только в «Строй-Модерне», но и в муниципалитете. Для большинства сотрудников визиты Эдуарда стали сущим наказанием: обладая отменной реакцией и острым языком, своими замечаниями – иногда уместными, иногда нет – он без усилий загонял в угол почти любого собеседника. К тому же он на собственный лад и с полной убеждённостью судил о том, о чём далеко не всегда имел представление, считал в порядке вещей раздавать указания и требовать их выполнения, даже если они были невыполнимы в принципе. С этим приходилось мириться, поскольку Игорь Левандовский неизменно поддерживал племянника. Складывалось впечатление, что дядя намеренно даёт ему возможность упражняться в командном мастерстве, чем тот сполна пользовался.

В этот раз всё происходило так, как и обычно: Эдуард вошёл в приёмную мэра, поздоровался и спросил, сопровождая вопрос движением руки в сторону кабинета Игоря:

– У себя?..

Секретарь улыбнулась.

– У себя.

Она была одной из немногих здесь, кто общался с Эдуардом непринуждённо, и кому он отвечал тем же. Объяснялась это не столько взаимной симпатией, сколько здравым смыслом: он знал, что Игорь доверяет ей, в силу специфики работы посвящённой во многое, о чём не подозревают остальные. Секретарь, в свою очередь, просто понимала, что повышенная обходительность с ним будет весьма кстати.

Он подошёл к двери, но, прежде чем открыть, решил уточнить:

– А кто у него?

– Пархоменко, дорожная служба. Насчёт ремонта.

– А!.. Хорошо.

Информация удовлетворила Эдуарда, и он решительно шагнул внутрь. Кабинет Игоря был достаточно большой, но обставленный в духе минимализма: не считая пейзажа работы местного художника, статуэтки слона на тумбочке и большого фикуса в углу – ни особого убранства, ни безделушек. Мэр и два представителя городской дорожной службы что-то оживлённо обсуждали. Обменявшись с присутствующими приветствиями и рукопожатиями, Эдуард подсел к ним, но поближе к дяде, и вслушался в разговор. Говорили о состоянии дорог, которые после зимы требовали ремонта. Начальник службы бодро перечислял места, где ремонт уже был выполнен. Игорь Левандовский то и дело останавливал его, что-нибудь уточняя. Пархоменко объяснял, сверяясь со своими записями: там – ямочный ремонт, там – капитальный, а вот здесь достаточно только подлатать тротуар. Мэр спросил про одну из улиц, начальник службы ответил, что там работы были выполнены ещё осенью, но согласился, что за зиму образовалась одна выбоина.

– Да там не одна выбоина! – заметил Эдуард. – Там их полно.

– Да нет! – Пархоменко попробовал возразить, правда, не слишком настойчиво. – Я же говорю, мы недавно ремонтировали. Там не может такого быть.

Эдуард иронично усмехнулся.

– Не может? Я вчера только там проезжал. Вся дорога разбита.

– Нет, ну как?.. – Пархоменко с деланным недоумением пожал плечами.

– Ну так. – Усмешка не сходила с лица Эдуарда. – Поехали со мной: я покажу, где там ещё выбоины, если вы не знаете.

Его собеседник смешался, не находясь, как лучше ответить, любые возможные варианты ответов выглядели неудачно.

– Я знаю, что на том участке не идеально, – наконец, проговорил Пархоменко. – Просто там мы работали, а есть адреса, где мы ещё не приступали.

– И что теперь? Оставить как есть только потому, что в прошлом году вы там были? И почему после ваших работ уже через полгода разрушился асфальт?

К разговору снова подключился Игорь, обращаясь к Пархоменко:

– Так что там на самом деле? Какое состояние?

– Ну, более-менее нормальное.

– Плохое, – продолжал стоять на своём Эдуард. – Какое нормальное? Дождь пройдёт, кто-нибудь в лужу вскочит – без колёс останется.

Игорь вопросительно посмотрел на Пархоменко, и тот в сердцах выпалил.

– Да всё равно на этот участок в нынешнем году финансирование не заложено!

Теперь уже рассердился и Игорь: он не выносил, когда подчинённые указывали ему на ограниченность возможностей местной власти. Возможности на самом деле были ограниченными, но судить об этом вслух позволялось только самому главе города.

– Что значит «не заложено»?! А с чего его закладывать, если вы действительно там работали? Значит, в асфальт деньги зарыли или разворовали?! Ну? Хотите, чтобы я сам разобрался? Так я разберусь!

– Просто там такое дело…

– Когда ремонт делали, уже была поздняя осень. – Перепуганные ремонтники побледнели и начали неуклюже оправдываться, поддерживая друг друга. – Раньше, чем мы думали, выпал снег…

– Ну и вот… Не всё получилось качественно…

– А когда готовили бюджет, почему вы не сказали, что получилось некачественно?! Думали так оставить? Или что не заметит никто?

– Нет, мы обсуждали! С финуправлением. Нам сказали, что в этом году пока так…

Начальник службы принялся путано объяснять, как пытался выбить финансирование, как он управляется с вверенным хозяйством, несмотря на трудности, и как всё сложно решается – только мэр, он один, кто понимает ситуацию и всегда вникнет. К кому всегда можно обратиться. Вот как сейчас! И вообще всё делается только благодаря мэру – это все знают! А уж он сам сколько раз в том убеждался. Игорь Левандовский немного смягчился, выпустив пар. Обсуждение фронта работ продолжилось – до того момента, пока Эдуард не вклинился снова с собственным видением дел. На сей раз, правда, Пархоменко не упорствовал и сразу же с ним согласился: да, всё верно, проблемы есть. И только в одном случае возразил, будучи на сей раз стопроцентно уверен в своей правоте.

– Липовая Аллея? Ну, Эдуард Николаевич! Аллея в порядке! Это мы можем и с вами вместе проехать, если хотите.

– Нет, не надо никуда ехать. – На этот раз Эдуард был благосклонен. – Просто выглядит она как-то непредставительно. А ведёт в центр города! – Липовая Аллея вела ещё и к «Городскому коммерческому банку». – Хорошо бы её реконструировать. Или опять нет финансирования?

– Да нет, здесь не это. Она у нас пока даже в плане не стоит.

– А этот план возможно как-то откорректировать? – Эдуард перевёл вопросительный взгляд с Пархоменко на дядю. Тот ответил:

– Откорректировать, конечно, можно, если есть необходимость. Ты считаешь, она есть?

– Просто спросил. Раз уж работы идут в этом районе…

– По большому счету, у нас всеми районами надо заниматься. Другое дело, что охватить всё сразу не получается. Но в общем, ты прав, Эд: есть смысл запланировать реконструкцию Липовой Аллеи. – Он взглянул на Пархоменко. – Отметьте себе, вернёмся к этому вопросу чуть позже.

Наконец, спустя ещё полчаса дорожников отпустили. Пархоменко и его помощник вышли в приёмную, вид у них был весьма потрёпанный. Секретарь, в одиночестве коротавшая время, окинула их любопытствующим взглядом.

– Ну что, всё?

– Да всё, слава богу! – Начальник дорожной службы вытер лоб.

– Получили задания?

– Получили. И не только задания.

Она засмеялась.

– А чего ты хотел? Работа у тебя такая, чтобы получать. От Эдика тоже?

– А как же! Само собой. Вспомнил мне все улицы, по которым он ездит.

– Вот как? Хорошо бы, чтоб он по всем улицам ездил: тогда бы вы их вовремя ремонтировали. А то правда: ну что у нас за дороги?

– Ещё и ты, Таня! Только что ведь объяснял: мы делаем, сколько денег дают.

– Так, может, вам и денег будут давать больше, раз Эдику надо?

– Да ну тебя! – Пархоменко в сердцах махнул рукой и вышел под её негромкий смех.