Читать книгу БЕДНАЯ ДЕВУШКА - ЮЛЯ БЕЛОМЛИНСКАЯ - Страница 13

В текстиль я больше не вернусь, хотя все говорят, что это глупо, я профессионал и надо продолжать искать себе нормальное место. Таня говорит, что у нее скоро будет побольше работы – теперь уже вся ее маленькая студия обсуждает мою бедную жизнь: и Ирка, и Феона, и армянская девушка Рая.

Таня говорит, что работа будет, но это все херня, у меня рент -700 баксов, со счетами – 900, мне каждый месяц надо, как минимум 1200 – вынуть и положить, а у них капает маленький ручеек, в основном, Ирке. Феона, с красотой своей – уже невеста молодого миллионера, а Рая – жена официанта из знаменитого армянского ресторана «Русь», тоже девушка небедная, к Тане они ходят – больше время проводить, чем зарабатывать. Заработков на Ирку еле-еле хватает и то, слава Богу. А мне – чего делать, непонятно.

И Я ВПЕРВЫЕ ОЩУЩАЮ СЕБЯ ЧЕЛОВЕКОМ БЕЗ ПРОФЕССИИ. Все это мое ручное рисование – больше не нужно. В текстиле осталась «белая» работа, но вся она делается на компьютере. Я компьютера не знаю и купить его не на что, и учиться не на что…

Мужчины у меня нет, и даже просто провести ночь с мужчиной мне не удается, вот уже несколько месяцев… Ни в кого я не влюблена и никому не нужна. Уж и Ярмолу я забыла – какое-то растерянное состояние. Вроде я и самой себе не нужна… И тут то меня осенило, как эту ненужность правильно использовать!

– Мне надо устроиться на работу в хороший дорогой эскорт-сервис! Там я убью двух зайцев сразу – буду трахаться и одновременно деньги зарабатывать!

Я всегда мечтала стать проституткой – с тех пор, как в 12 лет в Усть-Нарве мы с подружками пришли к моей тете, (она была педагог и считала, что неправильно уходить от ответов на ЭТИ детские вопросы), и спросили:

– Что такое «проститутка»?

Тетя, не моргнув глазом, ответила:

– Проститутка – это женщина, которая ПРОДАЕТ ЗА ДЕНЬГИ СВОЮ ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ.

Это звучало потрясающе. Мы-то в наши 12 лет только и думали, как бы скорее кому-нибудь всучить свою ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ, (ну хоть поцеловаться!), а оказывается их еще можно и за деньги продавать! В общем, все мы тогда поклялись, что как только вырастем, немедленно станем проститутками. Все мы тогда уже учились в Средней Художественной Школе, но решили, что рисовать будем – бесплатно, а за деньги – ну, конешно ж, ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ!

Ну вот, кажется наконец, и пришла пора этим заняться, а то все было недосуг.

Ирке моя новая идея, как всегда, не понравилась.

– Ни в какой хороший эскорт-сервис тебя не возьмут. У тебя совершенно неподходящая внешность.

– Вот теперь ясно, что все трындеж был с твоей стороны, когда ты говорила, что можно без пластической операции обойтись!

– Но там нужно быть молодой! И ослепительно хорошенькой!

– Да, ОЧЕНЬ молодая и ОЧЕНЬ хорошенькая Сабина, например!

– Так ты в ТАКОЕ место хочешь? К Сабине? К русской «мамке»?

– Нет, я хочу в приличное американское место.

– Юля, ты не можешь ЭТИМ работать. Ты неспортивная. Это физический труд! Ты трахаться не любишь – от лени, это – всем известно…

– Ты у нас зато – большой эксперт во всех этих делах!

– Ну и не советуйся со мной тогда. Посоветуйся вон – с Рицманом, я уверена, что у него есть какой-то опыт.

– Ты же считаешь, что он ни с кем не спит, кроме жены.

– Нет, это он с тобой не спит, потому что не хочет отношений, а с проститутками – может у него и есть какой-то опыт.

С Рицманом мы теперь обе дружили – и Ирке он тоже читал любовные стихи на ее автоответчик, благо ревнивый Лудмер недавно отбыл в родную Францию, там он собирался развестись и, впоследствии, жениться на Ирке. Пока что Ирка жила одна-одинешенька, в его квартире, и не только одна ее оплачивала, но и посылала Лудмеру деньги, помогая ему устраиваться на новом месте. Маклерство свое он не бросал, продолжая непрерывно терять на этом деле последнее, но, потеряв ПОСЛЕДНЕЕ – он садился куда-нибудь играть на рояле – в кабак или в балетную школу и зарабатывал новое ПОСЛЕДНЕЕ.

В общем, Рицман – был нашей общей утехой. Мы часто ходили на вечера поэзии и там состоялась моя последняя отчаянная попытка – обрести любовника в лице женатого человека.

Это был Володя Брук – дальний родственник знаменитого английского режиссера и бывший знаменитый московский поэт.

Володя с женой Олей жили в Квинсе – в соседнем доме и переживали затянувшуюся ПЕРВУЮ ЗИМУ непривычного эмигрантского одиночества – я это давно прошла и помогала им как умела. В результате мы с Володей немножко в друг друга влюбились. Он каждый раз провожал меня домой – полквартала – была весна, и я все поднимала с земли черные ягоды – шелковицу, (весь наш Джексон – Хайтс был ею засажен), и клала ему прямо в рот – я его учила, есть с пола. Потом мы целовались этими черными от шелковицы губами, и было здорово.

А потом Володя объявил, что у нас любовь, но спать мы будем все вместе – с его женой Олей, потому что раньше у него конешно были любовницы, но он специально уехал в Америку, чтоб избавиться от лжи, которая окружала его там – вся эта «Софья Власьевна» опутывала людей, как паутина и вот его тоже заставляла ЛГАТЬ!

Жене, например.

Больше он этого не хочет, поэтому мы сейчас пойдем к Оле, расскажем ей ВСЮ ПРАВДУ и спать будем все вместе.

Оля была художница – концептуалистка, трагическая женщина с печальным носом. Нос у нее был еще на полсантиметра длинней моего, и спать мне с ней не хотелось ни за какие коврижки. Слава Богу – никакой ВСЕЙ ПРАВДЫ на тот момент, за мной и Володей не числилось, и мы с ним так и остались – друзьями.

Я познакомила его с Рицманом – и с Иркой – все мы иногда дружно выпивали в «Дяде Ване», там Рицман открыл клуб поэтов и чтение стихов – каждый второй вторник месяца.

– Посоветуйся – с Андрюхой!

Рицман – не особо удивился, но сказал, что в эскорт-сервис меня, правда, не факт, что возьмут, а вот в садо-мазу – возьмут, как пить дать, внешность у меня вполне ведьминская – а там это обожают.

Я вспомнила, что в каком-то месте работает русская доминиктриса Госпожа Наташа.

– Ну и давай прямо по телефонной книге смотреть. Не так уж их и много – можем все объехать на тачке, найдем твою Наташу.

Первым в телефонной книге числился «Вольт». Мы приехали по указанному адресу: «Вольт» помещался на 11-ю авеню – прямо на берегу Гудзона, возле знаменитых мясных складов.

На входе нас обыскал здоровенный негр. Вход стоил недорого – тридцатка с пары.

Это оказалась грязная дыра с советско-вокзальным туалетом.

Хозяйка – испанка с голыми несвежими грудями. На входе надпись:

«КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН ОБМЕН ЛЮБЫМИ ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА».

Там было несколько подвальных залов с клетками и пара девиц вполне проститучьего вида.

Девицы показывали садо-мазное шоу: роковая злодейка – брюнетка заковывала в кандалы пухлую жертву-блондинку и капала воском ей на грудь, а та – молила о пощаде.

Мне там сразу не понравилось, и решено было ехать дальше, но Рицман быстро сговорился с пухлой жертвой обменяться кое-какими жидкостями организма за полтинник.

Для этого они вошли в одну из клеток и начали целовать друг другу чресла, а вокруг тут же собрались завсегдатаи заведения, как по команде расстегнули штаны и начали дрочить.

Видно не часто в «Вольт» забредает человек, способный выложить полтину за какой никакой ОБМЕН ЖИДКОСТЯМИ…

Следующим местом оказалась «Пандора бокс» – «Ящик Пандоры».

Там- то мы и встретили знаменитую русскую Наташу.

Наташа бывший профессор психологии из Москвы, жена Васи Арбатова – художника с Грузинки. Она закончила специальные садо-мазные курсы «Дневные красавицы». Наташа – сама красавица с демоническими голубыми глазами.

Она свою работу обожает и искренне верит, что садо-маза оттягивает агрессию у разных даммеров и чикатил, и они меньше ловят и кушают маленьких детей.

Все это не совсем так.

ЛЕГАЛЬНЫЕ садо-мазники – люди совершенно безобидные и никакого отношения к настоящим садистам не имеют, так что теория спасения общества при помощи таких клубов – совершенно ошибочна. Такие клубы – просто игры для взрослых детей, в телевизор, или в показыванье глупостей на помойке.

Наташа работала в «Пандоре» не только доминиктрисой, но и главным администратором. Она и поведала мне историю этого заведения.

Хозяин, (не помню его имя) был женат на хорошей еврейской девушке, и лет через пятнадцать, она обнаружила, что у него есть любовница, и он посещает ее три раза в неделю. Между супругами произошло объяснение, в ходе которого выяснилось, что он всю жизнь в садо-мазе, завсегдатай всех ихних клубов, а женщина, к которой он ходит, все эти годы – срет ему в рот, и это – его любимый вид секса.

Приличная еврейская девушка, узнав все это, не повесилась, не сошла с ума и не попросила развода. Она сказала, что любит его и пойдет за ним на край секса – то есть в садо-мазу.

В результате, она стала знаменитейшей доминиктрисой по кличке Рейвин

(Ворон). Главный ее конек был – сранье в рот, и она сама теперь проводила с мужем «сессии» два раза в неделю.

У сральщиц в рот специальное меню – они едят только картофельное пюре и манговый йогурт. Ужасно обидно, что никогда не доведется узнать – чем же они таким после этого срут? Иногда молодые люди так рассуждают:

– Ну, нельзя же прожить жизнь – так ни разу и не попробовав кокаина?

– ДА ЗАПРОСТО!

Приходится проживать жизнь, много чего не попробовав.

Вот например – СРАНЬЕ ДОМИНИКТРИС.

Или – что чувствуешь, удушая грудного младенца – это то, я думаю, очень приятно – он хрипит и синеет, как воробышек…

В общем, много чего интересного недоступно обыкновенному человеку, если кто-нибудь вовремя не подсуетился и не организовал Варфоломеевскую ночь или Утро стрелецкой казни, поэтому кое-что лучше проживать в фантазиях.

Сам сочиняй – как Маркиз де Сад, а не можешь – читай себе де Сада, или вон – Берроуза, а то и Кастанеду – и наслаждайся – хочешь наркотическим трипом, а хочешь триперическим разгуляйством…

В общем, счастливое семейство открыло в Нью-Йорке второй дорогой садо-мазный клуб – «Пандорабокс» – «Ящик Пандоры».

Есть еще один дорогой – «Наткракер» – «Щелкунчик», остальные все – сильно дешевле.

В «Щелкунчике» и «Пандоре» клиент платит двести в час. (В «Пандоре» бедной девушке только семьдесят доставалось, остальное капиталистам-хозяевам!)

В «Вольте» – четвертак с пары, есть еще -«Адский огонь», там кажется полтинник.

Наташе я наврала, что занималась этим в России, она меня моментально расколола, но все равно решила взять – там у них большая текучесть кадров.

Позвали хозяйку, и я ей очень понравилась – за сексуальность. Людям свойственно путать сексуальность с артистизмом и принимать одно за другое. Я и сама вечно попадаюсь на эту удочку, а потом переживаю, что это у меня если и бывают любовники, то все какие-то неудачные – больше похожи на надписи на заборе, чем на «Кама Сутру»…

В ОБЩЕМ, ВОРОНА РЕЙВИН РЕШИЛА, ЧТО Я – НЕВЕРОЯТНО СЕКСУАЛЬНАЯ И ВЗЯЛА МЕНЯ НА РАБОТУ.

Наталья – энтузиаст этой профессии, решила меня всему обучать.

Во-первых, чтобы освоить азы, я стала ходить в бесплатный садо-мазный клуб по интересам, в «Ойленшпигель». Они собирались раз в неделю в маленьком театрике на Ист-сайд. Там в отличие от игрушечной «Пандоры» – все всерьез.

Настоящие доминаторы и доминиктрисы – настоящие жервы-рабы. Я ходила на их заседания и смотрела «сессии», их показывали прямо на сцене – обмен опытом – все это было похоже на пьесу Ионеско, помните, у него есть садо-мазная пьеса про учителя и ученицу?

Привел меня туда Сашка Троепольский – еще одна живая легенда русского Нью-Йорка.

Он – киевский еврей, ростом метра два с полтиной, огромные полуседые усы – весь вышел из Параджанова и «Белой птицы с черной отметиной».

Он в Нью-Йорке давно и этакий «Нью-Йорк Ньюйоркыч» – и художник – концептуалист, и антикварщик, и вот -доминатор.

У него в пору нашей дружбы был роскошный лофт в Вильямсбурге – это хасидский район – ближний Бруклин – там живет много художников победнее, как и в моем Джерси-Сити.

В этом лофте у Сашки был собственный «данджен» (подземелье) и всякие удивительно редкие орудия пыток: очень меня впечатлил «сжиматель соска», сделанный из старинного фотообъектива. Сашка два раза с интервалом в пять лет делал мне предложение – внутри этого суперсовременного Нью-йоркского пижона жил местечковый еврей – сын киевского антикварщика и приходя в мой дом, он видел уютную еврейскую женщину с уютной дочкой – «из образованных», из петербургских – то есть ступень вверх.

Я познакомила Сашку с Натальей, и они потом долго дружили – доминатор с доминаторшей. Над моим доминиктричеством он смеялся, так как отлично знал, что в койке я люблю быть жертвой и только жертвой – так часто бывает у сильных личностей – в сексе они хотят отдыхать от своей силы. Он говорил:

– Ты – жертва КЛАССИЧЕСКАЯ, посмотрите на этот сладкий подбородочек, на эту припухлую щитовидку – она создана для удушения и перерезания горла…

Никто его не боялся. Сашка был человек добрейший. А слово «был» – уже почти уместно, потому что – ГЕРОИН.

Быстро, меньше чем за год героин «съел» его до почти скелетной худобы. Нет больше лофта. Да в общем, – нет больше Сашки. Худой нервный человек живет у злобноватой американской уродки-гелфренд. Бывшая гелфренд – взяла его. Старая баба – которая когда – то тусовалась с Энди Уорхоллом и трахалась с Джимми Хендриксом – Сашке она досталась уже совсем вышедшей в тираж, но зато не бросила его, когда он все потерял и себя в том числе. Денег она ему не дает, но кормит пока и держит в доме под крышей. Сама же и подсадила, небось, как Дункан Есенина на выпивку. А что делать – когда СТРЕЗВА – НЕ ЛОЖИТЬСЯ? ПЕРВЫЕ ПАРУ РАЗ – ЛЕГ, А ПОТОМ – НИ В КАКУЮ.

Сашка очень любил говорить про себя:

Я – ЭС-ЭН-ЭМ!

(Так называется садо-маза по- английски).

В «Ойленшпигеле» ко мне пристал маленький хасид – в рабы просился.

Раб начинает плотно жить в твоей жизни и судьбе – приходить в твою квартиру – делать уборку, приносить стакан воды, ну хочешь – будет лизать твои чресла, здорово, на первый взгляд, но вообще то, ты его обслуживаешь в большей степени, чем он тебя – ты должен непрерывно о нем думать – загружать его заданиями, проверять их, наказывать его – я то сразу поняла, что в нерабочее время – это дело не по мне.

А уж пытки – тем более. Там в «Ойленшпигеле “ – если кто хочет – то пытки настоящие. Иногда убивают до смерти. На самом деле, так можно организовать убийство – если есть возможность затащить человека в садо-мазу – они перед пытками подписывают бумагу – что если смерть – то никто не виноват – отличная возможность для реального убийства. Но такие случаи в доброй детской Америке – редкость. Еще в настоящей садо-мазе, конешно, все желающие по-настоящему трахаются.

Это я как раз понимаю и люблю – только в роли жертвы.

Но, слава Богу – Российские Добрые Бабы обеспечены этим выше крыши.

Наши мальчики знают только два спектакля:

Первый – «Солдат, которому отдали город на три дня – на разграбление. Это начинается с хватания за волосы и постановки «на четыре кости».

Второй – «Ионеску» – то бишь – злобный учитель и запуганная туповатая ученица:

– КАКАЯ же ты неразвитая в сексе! Что значит – локти и колени гнуться только внутрь, а наружу нет? Ты просто меня не ЛЮБИШЬ… Вот у Светы – ВСЕ гнулось.

В общем, мы полностью обеспечены и «Ночным портье», и «Похищенной», а вот Запад – он конешно страдает от недостатка садизма. Но все же и там бабы – меньше.

лимоновский «Палач “ – утопия.

Платных мужчин – доминаторов – ПОЧТИ НЕТ.

ДОРОГИХ НЕТ СОВСЕМ

(Я рассказываю только о гетеросексуальной тусовке – что делается в гомосексуальной садо-мазе – не знаю, по причине аутсайдерства).

У богатых женщин всегда находятся желающие мучить их, так сказать, «в рабочем порядке» простого романа.

Все платные клубы – это места, где бабы фигачут мужиков. Это дефицит и потому стоит денег.

В «Пандоре» три этажа, и хозяева устроили там настоящий ТЮЗ или фильм Александра Роу – «МАРЬЯ-ИСКУСНИЦА»

ОБСЛУЖИВАНЬЕ КЛИЕНТОВ ПРОИСХОДИТ ТАК:

В приемной вас встречает администратор – милая дама, выслужившаяся из простых садисток. Она произносит дежурную фразу:

– YOU SHOYD KNOW – ITS NOTHING ABOUT SEX HERE!

И только после этого подает вам меню, где написаны всякие смешные вещи. Например:

УНИЖЕНИЕ – это когда клиента заставляют лизать сапоги или водят в ошейнике.

ПУБЛИЧНОЕ УНИЖЕНИЕ – то же самое, но при свидетелях.

УДУШЕНИЕ – удушение, много разных методов всех времен и народов от «гаротты» до шелковых чулок.

СЕЧКА.

КАНДАЛЫ

БОЛЬШОЙ ЗАЛ И МАЛЫЙ ЗАЛ ПЫТОК

(Это два подземелья с дыбами, маской голода, испанским сапогом, колесами для четвертования и прочим МУЗЕЕМ РЕЛИГИИ И АТЕИЗМА.

ВЕРСАЛЬСКАЯ КОМНАТА – там доминиктриса одевается в костюм мадам де Помпадур

МЕДИЦИНСКИЙ КАБИНЕТ – злодейка медсестра – она делает больные уколы.

МАРСИАНЕ – у них специальные маски – они как будто поймали тебя и изучают.

ШКОЛА – там злодейка-учителка.

«МЛАДЕНЧИК» – тебя пеленают и кормят из соски.

СОБАКА – ты – собака, ешь из миски, ходишь на поводке.

ПОРТОВАЯ УЛИЦА – это игра в моряка и проститутку.

«КОЛБАСКА» – заворачиванье в целлофан с небольшим элементом удушения— такая целлофановая мумия.

Это было любимое развлечение хасидов. Они часто приходили в «Пандору» – иудаизм не запрещает ходить к проститутке, хотя позволяет иметь любовницу. Считается, что если у тебя любовница – то ты отнимаешь у жены, причитающуюся ей любовь и ласку, а если идешь к проститутке – то просто помогаешь бедной девушке заработать на хлеб, и оттого это – не грех.

Но у хасидов все должно быть кошерное, поэтому они приносили с собой кошерные бумажные полотенца и обкладывали себя со всех сторон – соприкасались с нами только через эти полотенца.

КЛИЗМА – ставят клизму, а в туалет не пускают!

«ЗОЛОТОЙ ДУШ» И «КОРИЧНЕВЫЙ ДУШ» – это писанье и каканье в рот – очень важная часть садо-мазы.

Есть еще графа, в которой клиенту предлагается проявить фантазию и придумать собственный сценарий.

Клиент отмечает в меню – нужное блюдо, помещение, колличество часов и уровень боли, потом ему приносят ПОРТФОЛИО— специальную книгу – с фотографиями всех девушек, занятых в эту смену.

(Смены там с12-и до 6-и и с 6-и до 12-и. бывает, что за смену у тебя нет ни одного клиента и ты ничего не заработала).

Портфолио есть общие и индивидуальные. На моем индивидуальном портфолио было написано:

«MISTRISS SHASHA – RUSSIAN NIGHTMARE»

Это значит – «ГОСПОЖА САША – РУССКИЙ НОЧНОЙ КОШМАР»

Женщины там работали совершенно разные – и попадали они в садо-мазу по разным причинам. Я попробую описать несколько работниц «Пандоры»:

ЭДНА.

Маленькая блондинка – типа нашей Кореневой. Англичанка из настоящей Англии.

Эдна – кинорежиссер и садо-мазой зарабатывала деньги на свое кино.

Кино- тоже про садо-мазу.

Эдна была одной из самых популярных девушек в «Пандоре».

Работала она по две смены подряд и с чаевыми могла заработать штуку баксов в день.

В промежутках между клиентами она сидела в маленькой голубой гостиной, где все девицы должны были ждать, пока их кто-нибудь выберет, и писала

киносценарий на своем ноутбуке.

Мое обучение состояло в том, чтобы смотреть «сессии» разных продвинутых доминиктрис и я часто попадала «на урок» к Эдне.

Ее конек был Медицинский кабинет.

Помню, как она работает с маленьким толстеньким японцем. Он лежит на операционном столе, голый, похожий на резинового пупса, производства ГДР, о которых мы так мечтали в детстве, машет в воздухе толстыми ножками, а Эдна льет ему в пупок воск со стеариновой свечки. Потом вгоняет свечку в его желто-дынную японскую попу и говорит:

– Теперь, пой «HAPPY BIRTHDAY!».

Он поет.

– Теперь – то же самое – по-японски!

Японец поет по-японски. Ужасно, что смеяться, нельзя ни в коем случае. А я уже больше не могу не смеяться. Но тут на мое счастье, Эдна достает электрический вибратор огромного размера и говорит:

– А теперь, милый, пришло время для ЭТОГО. Выйди, госпожа Саша, это зрелище пока еще не для тебя.

Мне уже не смешно. Мне жалко японца. Я выхожу, и дикий вопль несется мне вслед…

ЭРИКА.

Эрика – «жертва». Остальные жертвы – маленькие лесбиянки-балеринки. (Одна из них даже училась у Барышникова.) У них хлюпающие красные носики и глаза вечно на мокром месте. При этом их не били и вообще не обижали, а только играли с ними в маленьких девочек и злых учителей, или в младенца, или в собачку. Их связывали, пугали, одевали в детское нижнее белье, водили на поводочке, заставляли без трусиков сидеть за партой, расставив ножки, или кормили из соски.

Балеринки все были хорошенькие, но вот если клиент-злодей заказывал битье жертвы – то ему выдавали Эрику и только ее.

Эрика страшней войны и смерти, но она настоящая мазохистка – физическая боль на самом деле доставляла ей радость и удовольствие, поэтому она и решила этим подрабатывать. Настоящая ее профессия была БУХГАЛТЕР.

Каждый день – с 9-и утра до 5-и вечера она сидела в какой-то затхлой конторе в Бруклине, а вечером ехала в «Пандору». Там ее каждый вечер лупили – изо всех сил – ягодицы у нее всегда были синие и исполосованные.

Она рассказывала, как сидит днем в конторе, вспоминает, как прошел вечерок и начинает хохотать.

– Представляешь, Джулия, какая скушная была бы у меня жизнь, если бы не садо-маза?

Эрика из тех людей, кого садо-маза сделала счастливыми.

ПРОФЕССОРША

Не помню ее имени. Она тоже была психолог или психиатр. Писала докторскую и в «Пандоре» собирала материал. Тоже довольно некрасивая – такой английский тип – почти совсем без носа. Ее главное блюдо было – «секретарша-злодейка». Она работала в английских бизнес костюмах, постепенно разоблачаясь до лифчика. Вся садо-маза заключалась в том, что ЭТУ секретаршу как раз ни за что нельзя было трахнуть.

Еще у профессорши был какой-то особый разговорный талант, который я не могла оценить в силу плохого английского.

РОЗАЛИ.

Это – грустная история. Розали для секс бизнеса – старуха. Она профессиональная доминиктриса, стоявшая у истоков садо-мазы, но за столько лет богатства и славы не нажила, и на пенсию не вышла. Внешне, она даже в свои, не слишком хорошие пятьдесят – была одной из самых прелестных женщин, которых мне доводилось видеть, но дела ее шли из рук вон плохо. Помню, как она шепчет Наташе:

– Умоляю, сделай мне сегодня хоть одну сессию, иначе меня выгонят с квартиры. Хоть одну!

Добрая Наташа начинала уговаривать клиента, объяснять, что Розали хоть и в возрасте, но зато опытнейшая, можно сказать ветеран и т.д., но чаще всего, клиент все это выслушивал, а потом твердым пальчиком тыкал в молодую гарлемскую испанку. Иногда ее все же брали пожилые люди.

Однажды Розали вызвала меня делать «золотой душ» одному своему постоянному клиенту – красивому старику, похожему на Жана Маре. При этом он был не пидар – «Пандора» – заведение для натуралов, а у пидаров – свои места.

Если клиент заказывает «золотой» или «коричневый душ», а сама садистка не может добыть из своих недр ничего «коричневого» или «золотого», то вызывают другую девушку, которая в данный момент на это способна. С «коричневым душем» – вообще большие проблемы – иногда никто не может! В общем, – тут уж нужны были специальные мастера, и мне – стажерке этого никогда не поручали. А на «золотой душ» – вызвали.

И вот я прихожу – в рабочей одежде – в сапогах на огромной платформе, чулках в сетку, мини-платье из черного пластика и пластиковой красной куртке, вижу на полу лежит старик – одетый в балетную пачку, в белокурый парик – этакая воздушная барышня в морщинах!

Розали говорит необходимый примитивный текст, (она не обладала особыми разговорными талантами

– Мери, ты плохая девочка, сколько раз я тебе говорила, что нельзя трогать свою пусси – когда лежишь вечером в кроватке. Признайся, ты опять делала ЭТО? Все, терпение мое лопнуло, и ты будешь наказана. Вот моя дочка Бетси – она хорошая девочка и никогда не трогает свою пусси, я велела ей тебя наказать. Сейчас она пописает тебе на голову.

Я становлюсь над бедным Жаном Маре, трусов на мне естественно нету, и прямо ему на голову льется «золотой душ».

А я впервые за все время в «Пандоре» думаю:

– Блин, за каким хером я здесь нахожусь и всей этой фигней маюсь? Нельзя ли мне отсюда как-нибудь исчезнуть?

К этому времени я уже около трех месяцев была там, но такая печальная мысль посетила меня впервые – до этого все было любопытно и интересно.

Вероятно, это был вопль в небеса – конешно неподходящая для небес форма, но там иногда и такую принимают – ровно через неделю меня оттуда и уволили. Но к этой истории мы еще вернемся. А пока – продолжаю описание работниц.

ДАЙАН.

Она была настоящая садистка. Кажется, ее изнасиловал в детстве собственный папаша – обычная история для американской «белой швали». В садистки Дайан подалась из ненависти к мужчинам и кастрировала собственного мужа. Правд, с полного его согласия – он был тоже настоящая жертва-раб.

Дайан – очень застенчивая, хорошенькая блондиночка, не похожая на Эдну – Эдна – жестковатая «пэтэушница», а Дайан, несмотря на простое происхождение – нежная голубка с виду. При этом натуральная садистка внутри – на этом несоответствии, она и выстраивала свой успех. При этом она не была ни артистичной, ни особо сексуальной – просто, замученная тяжелым детством сумашайка.

ДЖОВАННА.

Это было чудо, с бархатными глазами и сладким подбородочком. Итальянка лет тридцати пяти. Детская писательница, подавшаяся в садо-мазу от комплексов и бедности. Ее сексуальный опыт до «Пандоры» был, вероятно, невелик. Однажды она мне доверительно сказала:

– Ты знаешь, Джулия, я тут многое узнала о мужчинах, например, что у них задница – тоже чувствительная.

Джованна была инфантильная романтическая особа, и все время сочиняла сказки про какую-то обезьянку, которая научилась завязывать ботинки. Она искала художника и я попыталась свести ее с одной питерской барышней – воспитанницей Толи Белкина, которая тоже мечтала создать детскую книжку и ей как раз писателя не хватало, но ничего из их встречи не вышло.

Быть может бедная Джованна была в писательстве не более талантлива и успешна, чем в садо-мазе, а в садо-мазе она была полная двоешница, ну может чуть лучше меня, (я то наверное была коловичка), ее все время увольняли, но потом из жалости брали назад. Как она работала садисткой, я себе даже представить не могу – над ней все время все издевались – и клиенты, и товарки, особенно – сестры-испанки.

СЕСТРЫ – ИСПАНКИ

Тоже не помню имен – одну звали, кажется, Роза.

Это были наглые девки из Ист-Гарлема, стало быть – пуэрториканки. Пуэрториканцы самые агрессивные из всех латиноамериканцев, населяющих Нью-Йорк. Все «латинос» называются в Нью-Йорке испанцами, потому что говорят по испански.

Этих двух сестричек тоже в детстве трахали их отцы, но у «латинос» это принято – это часть их земляной деревенской культуры и особого впечатления на девочек не производит. Есть даже такая шутка:

– Что такое латиноамериканская девственница?

– Это девятилетняя девочка, которая умеет бегать быстрее, чем ее отец и старшие братья.

С братьями они тоже все спят.

Так что эти девицы были совершенно нормальны, они безостановочно курили траву и жутко шмыгали носами – вечно у них был насморк. Внешне обе были совершенно очаровательные, и клиентов у них было, хоть отбавляй, но все потому, что под прикрытием благородной садо-мазы, они занимались банальной проституцией.

Это мне доподлинно известно, так как однажды одна из них запаздывала, и меня послали развлечь ее постоянного клиента – молодого еврейского япппи – богатого и красивого.

Он сразу же достал из широких штанин своего незачехленного «мальчика» и предложил мне заняться оральным сексом.

– Сэр, это невозможно. Тут у нас – не хуже чем в «Вольте» – с ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА – строго. Уволят нафиг без выходного пособия.

– Ты новенькая, Госпожа Саша, и просто не знаешь, что некоторым людям ТУТ У ВАС можно ВСЕ! Потому что некоторые люди – тут у вас – СВОИ.

– СВОИ – НАШИ, это мы завсегда понимаем, но по всей вероятности, СВОИМ людям положены тут СВОИ женщины, а я – явно не в доле, так что ничего не выйдет, сэр, ложьте хрен свой обратно в карман жилету, доставайте задницу, и приступим к СЕЧКЕ, как положено…

Сечке нужно долго учится. Нельзя попадать ни по яйцам, ни по почкам, а только аккурат в середину ягодицы. Меня заставляли учиться на Джейкобе – он был бесплатник. Лирическое отступление:

БЕСПЛАТНИК

Бесплатниками назывались робкие юноши, которые приходили в «Пандору» побыть рабами – забесплатно. Они там делали всякую работу по хозяйству и, кроме того, служили тренажерами для ежедневных разминок.

Разминки были необходимы – садо-маза требует некоторой физической подготовки.

Этот бедный Джейкоб – по нашему – Яшенька, он и был «Яшенька» – эдакая душенька лет двадцати. Росту под два метра. Ресницы – лесом. Щеки – персиками. Губы – розаны. Глаза – как яхонты горят. Это почти точное описание моей дочери Поли – только мальчик, а не девочка.

Яшенька ходил к Эдне. Эдна была девушка серьезная, и каждый божий день оттачивала на нем искусство сечки.

В Эдну он был тайно влюблен. Но с момента моего появления в «Пандоре» счастье Яшеньки кончилось. Теперь его каждый день отдавали мне.

Мы шли иногда в подземелье, а чаще, просто в « Версальскую комнату» возле Наташиного офиса.

Я надевала резиновые перчатки. Раздевала вконец надоевшего мне Яшеньку.

Мне такие не нравятся. Ну, не нравятся.

Он на мою дочку похож!

Я блондинов люблю!

Вепсов!

Карело-финов!

Питерцев ленинградской области – которые Коренное Население!

Канадцев провинции Монреаль!

На худой конец, мужественного усатого брюнета Захар Михалыча…

Но не этого большого коричневого щенка. С его розанами щек и опахалами ресниц.

Разденешь – начинается сложный процесс связыванья – там, в садо-мазе узлов не меньше чем в моряцком деле. Потом в резиновых перчатках одеваешь на клиента презерватив. Много узлов и резины. Потом привязываешь бедного Яшеньку к столбам. К чреслам его – морскими узлами вяжешь какие-нибудь грузила.

Потом сама сечка начинается. Сначала простое похлопыванье – до покраснения. Потом легкий стек, потом начинаются плети – однохвостка, трехвостка, семихвостка… и так день за днем.

ЯШЕНЬКА СТРАДАЛ. Нет, не так. По честному страдал. Он ненавидел меня лютой ненавистью. Фискалил на меня Наташе. Жаловался, что больно. Что неправильно вяжу.

– Наташья! Она придавила мне вену!

В общем, до бича я так и не дошла – до роскошного «русского» – так он и назывался, у нас, оказывается, было сильно развито это палаческое искусство.

Это как в спорте – по ЭТОМУ виду бича, Россия, оказывается, на первом месте в истории мировой садо-мазы. Вот так, могла бы век прожить – не узнать.

В тот день, как обычно, приготовила Яшеньку, стою себе, мрачно, в рабочей одежде – КРАСНАЯ ПЛАСТИКОВАЯ КУРТКА, ПЛАСТИКОВАЯ МИНИ-ЮБКА И САПОГИ НА ШНУРОВКЕ, ДО БЕДЕР, поигрываю бичом, приступать к сечке – неохота. И его жалко, и себя жалко – а что поделаешь? Учиться то надо? А он все:

– Когда придет Эдна?

Эдна из милосердия иногда все же приходила его постегать – уж очень я жалостно рассказывала ей о том, как тоскует парень.

– Не придет она сегодня. У ней работы горы – до самой ночи. Давай что ль, парень, сам раздевайся… ох, надоел ты мне…

Я лениво взялась за это хуев бич имени Иван Васильича, (а все ж приятно,

СВОЕ-НАШЕ)…

Свой-Наш засвистел в воздухе… и тут Яшенька не выдержал и по-настоящему зарыдал.

– Пусти меня, нет, не хочу! Позови Наташью!

Я побежала к Наташе.

– Слушай, пойдем- ка со мной. Джейкоб – чего-то совсем плох. Рыдает. Тут конешно садизм – но не до такой же степени…

Мы вместе принялись его развязывать.

– Ну, что за проблема?

– Я ненавижу эту женщину. Я не могу видеть ее лицо! Я НЕНАВИЖУ ЕЕ ЛИЦО!

Лицо мое – обыкновенная жидовская морда – в профиль, смешное из-за носа, а в фас – нормальное лицо. Если не краситься – так и вовсе выходит «Святая женщина».

Это выражение, я однажды услышала от Полины – по телефону кто-то ей на меня жаловался, а она отвечала по русски:

– Да ладно тебе. Ну, наорала. Она на всех орет, если не выспится. Чего на нее сердиться то? Всему Нью-Йорку известно – МАМАША – СВЯТАЯ ЖЕНЩИНА…

Я тогда задумалась – где она такого языка нахваталась?

Забыла, как сама подсаживала бедную малютку на русский язык – когда у нее наступил возраст, в котором все американские дети читают только про вампиров, с невинным видом принесла ей сборник «Русские классики о вампирах». Там сложный язык – но метод старый проверенный, у нас всегда было заведено чтение вслух перед сном – почитаешь полчаса, а потом – на самом интересном месте:

– Все – одиннадцать. Завтра.

– Десять минут!!!

– Завтра. И чтоб никакого света я не видела!

Потом можно еще минут сорок делать вид, что никакого света не видишь. А завтра – уже можно начинать следующую историю. А через несколько дней можно услышать что Стивен Кинг, оказывается, пишет НЕНАСТОЯЩУЮ ЛИТЕРАТУРУ. А НАСТОЯЩУЮ – Гоголь. (Но и – Воннегут).

Еще однажды услышала про лицо.

В «Русском Самоваре» выпивали художники-палешане. Они привезли в Америку – свою дорогущую сувенирную Библию – на продажу. Вроде нормально расторговались и теперь отдыхали.

Занимались ими какие-то совсем уж американские люди, ни к Библии, ни к изобразительному искусству отношения не имевшие, но решившие, сложный для Нью-Йорка вопрос:

– Как продать предмет роскоши, не на Аппер Ист-сайд?

Потому как было ясно, что Ветхий Завет тамошним ребятам еще можно втюхать, но с Новым уже… трудно в общем.

Ясное дело, в Нью-Йорке есть всякие миллионеры – англо-немецко-голландского происхождения, но это все – мрачные люди с нездоровым цветом лица – и они не любят вот такое – ЗОЛОТУЮ, ПЕРЕЛИВАЮЩУЮСЯ, ЗАМОРСКУЮ ДИКОВИНУ, такое любят там – где все блестит и переливается, на Аппер Ист-сайде.

Но кого- то все же эти дилеры нашли. И я даже догадываюсь кого! Кто еще у нас в Нью-Йорке – и прекрасному не чужд, и деньгу имеет, а уж без Библии – дня прожить не может?

Вот именно. Старые наши знакомые, с родными лицами Дениро и Аль Пачино – итальянские мафиози.

Папу Готти как раз в это время посадили, и я живо себе представляю, как великий этот грешник с удовольствием рассматривает в лупу палешанскую версию Варравы. (Вряд ли его самоидентификация простирается куда-нибудь еще).

Одним словом – художники выпивали – довольные, а я тоже сидела с ними, и за них радовалась. Самый главный палешанин – такой красивый дядька с квадратной бородой и синими глазами, долго на меня смотрел, а потом говорит:

– Жалко уезжаем. Портрет бы, Жульета, с вас написать. Уж больно лицо у вас… Такое…

– Какое?

– Ну какое… СВЯТОЕ оно у вас. Сами же знаете.

И не пьяный был. И не кадрился. Меня еще спрашивают, почему я все хочу жить в России.

И особенно меня тронула его уверенность, в том, что я в курсе этой небольшой особенности своего лица. Я – то сама художник и понимаю, что он имел ввиду. Но я бы «святым» назвала вытянутое смуглое со светлыми глазами «модильяниевское» лицо, есть такие лица – со старых икон.

А он – в моем признал – девятнадцатый век, когда русские художники бредили Италией и стали, для правды жизни, рисовать в библейских сюжетах итальянцев – средиземноморский народ. В ту пору и народились эти картины, которые я никогда не полюблю – да, там я похожа на всех ангелов, девочек, мальчиков и стариков одновременно. И все – сладкие! И в каштановых локонах.

И еще однажды я слышала небольшое философское размышление на тему моего лица – от одного еврейского, питерского мафиози:

– У телки должно быть такое ебало, ну чтоб, типа, на него нормально спускать хотелось, а у тебя, понимаешь, ебало, ну типа, если б мне надо было на телку молиться – тогда такое подходит. Но телка – не для того чтоб молиться на нее. Я молиться типа, в церковь пойду. Или там, типа, в синагогу…

– В синагогу мог бы меня как раз прихватить – там же ничего не повешено, там типа, не на что молиться…

Это ты, типа шутишь? Ты остроумная, типа?

– Все! прости! Прости, виновата, прости голубчик!!!

Так мы беседовали с одним из героев моей – не этой, следующей книжки, о них – Отцах Основателях нынешней братвы. Почти все они – отвалили.

О них мало кто писал. Вот – Наташа Медведева – чудесно написала – она их успела повидать и описала с удивительной точностью. Извиняться надо было быстро- все эти Иосифы и их братья, уже сильно смахивали на тех, настоящих из Ветхого Завета. Дети выживших двадцатый век – они научились сначала бить, а потом уж думать, и начисто утратили некоторые черты, приобретенные в Диаспоре – например знаменитую еврейскую самоиронию.

Эти Кудрявые Бизоны – они были предтечей нынешних Гладкостриженых Бычков – и если и признавали юмор, то исключительно сверху вниз, а «телки»

всех видов, независимо от классификации «ебалов» – всегда являлись для них безусловным и непререкаемым НИЗОМ.

Из всего вышесказанного ясно, что лицо у меня, как лицо и чего было его ненавидеть, непонятно.

Наташа не стала особо церемониться с бедным Яшенькой.

– Джейкоб, я понимаю, что Госпожа Саша не твой сексуальный тип. Я понимаю, что тебе нравятся блондинки. Но ты, кажется, забыл, что ты тут раб. И притом бесплатный…

– Она похожа на мою мать! Я НЕНАВИЖУ ЛИЦО МОЕЙ МАТЕРИ! Я ненавижу мою мамочку! Как же я ее ненавижу…

Тут Наташа прониклась. Дело в том, что она приехала в Штаты с хорошим английским. Довольно быстро получила документы, и некоторое время работала по специальности – психиатром в госпитале. У нее там была группа пациентов, и через некоторое время творческая русско-еврейская Наташа, на каком-то семинаре зачитала доклад, об успешно проделанной работе.

Ну, то есть она там вылечила несколько человек от депрессии и хотела поделиться опытом с коллегами. После чего Бедную Девушку со скандалом уволили, на прощанье, объяснив, что излечение пациента ни коим образом, не входит в задачу психиатра – а входит в его задачу подсадить человека на эти сеансы два-три раза в неделю в течение всей жизни. Потому что излеченный – он перестанет ходить и ПЛАТИТЬ. Все просто и понятно. В результате, бедная Наташа стала известной доминиктрисой и администратором в «Пандоре». Но при этом, она продолжала вести частную группу психоанализа.

– Да, все ясно с ним.

Она дала Джейкобу водички и перешла на русский.

– Ты себе не представляешь, что у них тут твориться с мамами. Под Рождество – у всех моих – обострение депрессии – надо ехать в Отчий дом – видаться с мамой. Они все ненавидят своих матерей.

– У него – еврейская мама, да? Ну такая, которая висит у Вуди Аллена в небе в «Нью-йоркских историях» и рассказывает всему городу про его больной желудок? Ну, которая полностью заебала своей любовью?

– Нет, конешно! ЛЮБОВЬЮ, ни одна мама полностью никого не заебала. Эта Еврейская мама – персонаж из анекдотов. Вуди Аллен смеется, а не ненавидит. Эти мамы – заябывают окружающих – бесконечными рассказами о своих гениальных деточках – а деточки то их любят. Ну, стесняются немножечко иногда. Еврейская мама – как нарицательное. Нет, это не худший случай. У него – Английская мама – как нарицательное.