Читать книгу БЕДНАЯ ДЕВУШКА - ЮЛЯ БЕЛОМЛИНСКАЯ - Страница 8

Но это все было еще впереди, а в тот момент – мне показалось, что я счастлива – вот опять выстроился мой – Правильный Эмигрантский Домик:

Я – «дизайнинг вумен» прямо в таком черном плаще, как в телесериале, дочь моя в Школе искусств учиться на певицу, квартира – чудесная, в хорошем спальном районе, и бойфренд у меня – а вот он, пожалуйста! Роскошный мужчина с седыми усами – два метра росту, и сам он тоже дизайнер, и хата у него за углом от моей работы, в самом, что ни на есть сердце этого города – в Мидтаун. Для легенды моего благополучия – все годилось.

В Мидтауне было несколько таких одиноких успешных красавцев и всем я им по очереди нравилась – просто потому что умела одеваться – нормально – все они были полу американизированы, и с одной стороны, их тянуло к русским женщинам, а с другой, почти никого из русских нельзя было привести на американское скучнейшее «парти», а на этих «парти» и шла вся центровая Раздача Пирога. У большинства наших девушек – неистребимо неправильный вид, если говорить о моде нью-йоркских монстров Яппи. У них особый стиль, и я его быстро усвоила, потому что он – классный, так же как и япповская еда.

Яппи – это вообще натуральные люди-роботы.

Спят они часа по 4 в день, с утра съедают «таблетку счастья», «прозак» называется, и целый набор витаминов: аппетит, желудок, стояк и т. д. Само ничего не работает – все постепенно заменено, как у Железного Дровосека. При этом они не все педики, много разнополых натуралов, (если это слово хоть как то к ним можно применить!)

Вообще- то этот Манхэттенский Нью-Йорк – это не Город Победившего Пидара, это Город Победившей Женской Идеи, и в результате этой победы – Город Андрогенов, ведь победив Мужскую Идею, Женская, немедленно и сама скончалась. Наверное, Берлин 39-го был Городом Победившей Мужской Идеи – трудно сказать, что является более НЕЕСТЕСТВЕННЫМ зрелищем, но все же, Нью-Йорк не столь злобен и агрессивен, и там на окраинах – у эмигрантов еще теплиться какая то человеческая жизнь.

Я уж не говорю о диссидентском антияпповском движении – растет и множиться движение людей, которые обьявили этот очередной Эксперимент по установлению счастья, провалившимся и называют любимую страну: «Концлагерь с усиленной кормежкой и принудительным «шоппингом», но такие вот и сбегают из центра в Квинсы-Бруклины, а то и вовсе в Мэны-Вермонты. А в городе сплошной Яппи-бал.

С любовью у них все сложно. Такой расклад: с Яппи-бабами не живет никто.

Это невозможно. Они злые как собаки, некрасивые и не знают, что макароны надо кидать в кипящую воду. Морщинами они покрываются годам к 30-и и это при непрерывном хождении ко всяким косметичкам, парикмахерам, психоаналитикам и т. д. – они ведь все свободное время должны тратить на покупание чего-нибудь. В общем, бабы ихние – живут с вибраторами и это – целая культура. Однажды мои друзья, пожалевши мое одиночество, прислали мне каталог. Мы с Иркой его долго изучали – там был хрен «Лебединое озеро», была еще такая Бабочка – целая машина, в которую вставляется женщина, прикрепляется ремнями, и машина ласкает ее всюду, куда живой мужик и достать то не может! Больше всего нам понравилась реклама на обложке:

«С НАШИМ ОБОРУДОВАНИЕМ ВЫ СМОЖЕТЕ ИМЕТЬ ДО 160-и ОРГАЗМОВ В ДЕНЬ!!!»

Для мужчин там тоже были всякие штучки и резиновые красавицы, но мужчины – даже если они Яппи, предпочитают живых и вообще, например, жениться и размножаться. И они себе живут с желтыми бабами – кореянками, китаянками, вьетнамками и японками. Эти «ориентал вумен» отлично вписались в Яппи-Бал,

я только никогда не могла понять, с кем теперь живут их азиатские мужики – ну может их просто меньше родилось, или меньше приехало. Азиатки дико стильные, женственные и достаточно мягкие – В общем, вот такой альянс. Конешно Яппи мечтали бы жить и с русскими, и с испанками (так зовут всех латиноамериканцев – «испанцы», как и всех россиян – «русские», по языку), и с негритянками – но все эти бабы в массе своей живут только со своими – так принято.

Из всего этого ясно, что у русских красавцев, попавших в этот монстро-мир и сделавших в нем карьеру есть проблема, как добыть себе подругу, приятную и душе и телу и пригодную, для вывода в свет. Я помню рассказ одного такого:

– Конешно я ее бросил, я ее привел в хороший дом на Бликер, а эта дура – шубу до пят напялила, как будто я ее на Аппер Ист-сайд позвал, к богатым евреям! Представляешь – все в курточках – а ЭТА в шубе стоит, все на нее смотрят и давятся от смеха, говорят «Оу, итс риал фер! У гот риали рашн вумен!» НУ МОГ Я С НЕЙ ЖИТЬ ПОСЛЕ ЭТОГО?

Там все это важно. Это тут в Питере, пока еще полегше – хоть Захар Михалыч и прочитал мне нотацию:

– Понимаешь, у нас тут молодой капитализм – надо хотя бы делать вид, что одеваешься дорого, а ты хиппуешь!

Это была его реакция на сумочку Армани и шарфик от Донны Каран – два самых дорогих предмета в моем гардеробе, но все же не бросил!

Несмотря на провалившийся эксперимент, Яппи создали свою культуру – кухню, одежду, музыку. Считается, что и литературу, но это – трындеж, книга, конешно же, из культуры Яппи – культуры потребления, исключена – ее полностью заменили кино, телек и компьютер. Они пытаются делать вид, что читают иногда, но в общем, не сильно и пытаются. Обычно в год читается одна

МОДНАЯ книга. Я думаю, что наши Яппи-авторы это Сорокин и Пелевин – у нас

не читающая продвинутая молодежь ограничивает чтение этими двумя культовыми авторами.

Яппи создали замечательную кухню – такая могла родиться только в Нью-Йорке – это смесь всего самого здорового и полезного из этнических кухонь всего мира (трагическая попытка бедных Яппи спасти стремительно угасающее от недосыпа и таблеток здоровье). Кухня – «Анти упадок Рима», туда тоже свозилась еда со всего света, но самая неполезная – жареные волы и киты, копченые львы и тигры….

У нас когда-то был повар Михайлов – он выступал по телеку, доказывая, что основой питания должны быть хлеб и каша. Каши должны быть многослойные и разнообразные. Но взрослого человека хлебать размазню не заставишь – ему покажется, что он в садике, или в богадельне, или в лагере, и возникнет чувство, что жизнь не удалась. Яппи изобрели крупяной салат – горячий или холодный – это любая крупа – не сильно разваренная и смешанная с овощами и разными соусами – для человека здорового – эта еда – гениальное открытие, и по всему Нью-Йорку она продается в салат-барах. Из простого риса можно сделать и «Оливье», и винегрет, и будет не менее вкусно, чем привычная нам, картошка – но в сто раз полезнее. Что касается самих Яппи, то, будучи больными «Железными Дровосеками» – людьми, героически отдающими жизнь и здоровье в борьбе за усиление наслаждения и «160-и оргазмов в день», они в течение всего дня стоически едят изобретенные ими салатики, а к ночи у них начинается истерика по поводу того, что еще один день кончается, а наслаждение не усилилось, и они съедают огромную пиццу, или пару сильно жареных куриц. (После этого – прибавка веса, в 6 утра – спортклуб, таблетки против аппетита, потом для аппетита – снова курицы и т.д.) …Грустно, господа.

Еще одно изобретение Япппи – это страсть к этнической музыке – вообще кухня и музыка – места странного слияния Яппи с их антиподом – Хиппи. Я думаю, что Питер Габриел и его фестиваль «Ворлд Мьюзик» – это порождение времени Яппи.

И – мода. Яппи создали моду минимализма и абсолютного удобства. Например у женщин – два варианта. Если ты хочешь нести на себе некую сексуальную нагрузку – это Калвин Кляйн, однотонные маленькие – узкие, но отнюдь не обтягивающие кофточки, свитерочки, юбочки и брючки. Именно так – в самом стиле заложены эти суффиксы – не брюки – брючонки – обдергунчики. Такую моду приняли все ориентальные женщины – т.е. маркитантки эскадрона Яппи. А если ты хочешь покоя и элегантности, то – Эллен Фишер – прямые балахоны —Греция и Рим, Япония – туники, тоги, кимоно. По будням – хлопок, лен, шерсть, по праздникам – шелк и бархат. В сексуальной Яппи-моде есть допуск на синтетику, у Эллен Фишер – «ноу вэй».

И вечные цвета – каждый год одни и те же, я работала несколько лет колористом – в кампании дорогих япповских мужских рубашек, помню, как стилист говорил:

– В этом году мы добавим в «бургунди» каплю оранжевого – пусть будет потеплей, а в серый немного изумрудно-зеленого…

И я добавляла – микроскопические дозы – непрофессионал никогда не отличил бы один серый от другого, но в целом гамма неуловимо менялась из года в год, и только носители этой моды, Яппи замечали эти тонкие перемены.

Моду Яппи я приняла и полюбила – обе ее ипостаси – и когда надо вынуть сексуальность – как пушечку из танка – так я учила дочь:

– Сексуальность – это оружие – как пушка в танке – имей ее всегда – при себе, но если надо воевать – завоевывать – вынимай, а если время мира – держи зачехленной.

И когда нужно просто быть милой и элегантной, когда не хочется показывать свои красивые ноги всем, потому что есть кто-то – у кого они иногда лежат на плечах и хочется их показывать только ему…

Ну вот, в общем, был у меня некоторый успех в среде немногочисленных русских Яппи, а для Правильного Эмигрантского Домика – Яппи – это полезно. Но Ермолу то я как раз по-честному полюбила – потому что от него пахло Питером – (помните, плесенью, болотом и корюшкой!) – а на самом деле, от него травой всегда несло за километр, и трава у него была удивительная – настоящий большой куст, в целлофановом пакете – все вокруг брали у русского Гриши с Мерсер-стрит, а Ярмола – у каких то заоблачных япповских дилеров.

Я его любила за то, что он – «дядя- землячок», из моей подворотни, за его безумие и, непонятно в чем, потерянную в Америке талантливость – он был просто, Ярмола – знаменитый человек Русского Нью-Йорка, без ничего за спиной. Без картин, стихов или песен – ну что такое дизайнер? Что-то – совсем неромантическое… Ярмола был – Легенда в чистом виде, не обремененная материальными доказательствами и любить его было легко – не требовалось восхищаться чем-нибудь, им содеянным, можно было восхищаться просто ИМ – раскосыми виноградными глазами под черными бровями – это была его красота. И седой хвост. И было так хорошо, что я после этого пару дней летала, как на крыльях, а потом уже было пора мечтать о следующей встрече.

Он то меня не любил. У меня такая горькая доля – быть женщиной, которую именно что заводят, как КОЗУ или КОШКУ – потому что умная, талантливая, хорошо одевается… Иногда для кого-то и желанная – конешно я покрыта такой аккуратно- белой кожей – ничего во мне нет физически раздражающего. А любовь – это, наверное, все же некое раздражение – вот и не любят. По крайней мере, такие – какие мне нравятся…

Но – как то мы все же сосуществовали, и пару раз в неделю он наклонял надо мною свои зеленые глаза, но однажды все это кончилось – странно и случайно, и настолько ничьей волей – ни его и ни моей, что мне пришлось в очередной раз признать, что все мы тут – в этом спектакле – только очередные режиссеры, а время от времени на сцене появляется ГЛАВНЫЙ.

Помимо одежды, кухни и музыки, Яппи конешно создали и свой стиль интерьера – на мой взгляд, совершенно отвратительный – это магазин ИКЕЙЯ – все эти черно-белые предметы, сделанные из «формайки» (ученое название «ламинат» – чтоб не так обидно было) и всяких алюминиевых железок. Тоже минимализм – но предельно холодный – синтетический.

У Ярмолы был именно такой дом – на черном столике возле дивана стояла лампа, сделанная из каких то черных проволочек – сооружение хрупкое и довольно безобразное.

Он разговаривал по телефону в спальне, а я только что пришла и села с каким-то журналом на диван, потом встала, неловко повернулась и своротила эту несчастную лампу на пол. И она, честно признаюсь, слегка рассыпалась. Ну, кусков на пять. И светить перестала! Ярмола выскочил из спальни и начал дико орать:

– Ты всегда все крушишь на своем пути! Еще удивляешься, что я тебя в гости не беру! Неуклюжая, как слон! Ты знаешь, сколько эта лампа стоит? Убирайся отсюда к чертовой матери!

Я молча поднялась и стала зашнуровывать ботинки – мне окончательно стало ясно, что он меня не любит. Он орал минут пять, я уже справилась с ботинками и пошла в прихожую, надевать пальто. Ярмола – обыкновенный вспыльчивый еврей-скандалист, не хуже моего любимого дедушки- матроса – тот вечно шкафами кидался и прочей мелкой мебелью. И когда я надела пальто, он уже отошел и решил оправдаться:

– Ну ладно, ладно… да развяжи ты свои ботиночки. Ну извини… извини, я – вспыльчивый… Но ты знаешь, сколько эта лампа стоит? Она триста баксов стоит! Мне теперь придется новую покупать!! Триста баксов – это большие деньги!!!

Последнюю фразу он уже кричал мне вдогонку – я надела пальто и побежала из квартиры прочь. Собственно говоря, вопль о том, что 300 баксов, это большие деньги, призывал меня вернуться и отнестись к, устроенной им истерике, с пониманием. Все мои мужчины – на самом деле – хорошие, а я – мало того, что неуклюжая, но еще и полная сука и эгоистка. Я его совершенно не пожалела и вернуться не захотела. Вышла из подъезда и решила, что больше я сюда, на 27- ю улицу, угол 3-ей авеню, в квартиру №17 – никогда не приду. Не любят меня там – нечего и ходить. В конце концов, мужчин в городе полно – уж такого то который только ебет и ничем больше в жизни не помогает, я себе всяко найду. Вот, например – прямо за углом на 14-й, угол 4-й живет точно такой же…

За углом жил – ТОЧНО ТАКОЙ ЖЕ. За углом жил Коля Рюмин. Коля был москвич и совершенно русский человек, когда-то уехавший на запад верхом на финской жене. Он был дизайнер – не хуже Ярмолы и красавец – не хуже. Рыжий и краснорожий – настоящий ковбой, мне такие очень нравятся, мне впрочем, из мужчин много какие нравятся. Сам- то Коля от меня был в полном восторге и что-то короткое между нами уже было, но я от него сбежала через три дня – он мне показался занудой и жадиной, уж полностью из анекдота – он сказал на первом свидании:

– Вот, девушка, напоил я тебя пивом, теперь пойдем, ты мне дашь – а то я потратился.

Всю романтику убил! А потом еще расстраивался, что я не согласна быть его гелфренд.

Но тут я о нем вспомнила и решила, что Ярмола не особо лучше, и вообще все они тут в Манхэттене – начисто охуевшие, в общем, разницы никакой и пойду-ка я к Коле. Не хочу я больше никакой любви, а лишь только циничного секса. Коля по-прежнему был одинок и всегда при встрече пытался за мной ухаживать.

На следующий день я ему позвонила прямо с утра:

– Здравствуй, Коленька. Слушай, если ты еще хочешь, чтобы я была твоей гелфренд, то давай я приду к тебе трахаться, а там – поглядим.

В ответ – молчание, потом – тяжкий вздох:

– Юля, мне 49 лет, я не хочу, чтобы люди в этом городе смеялись надо мной…

– Коля, зачем ты так говоришь, я что гулящая что ли? Ты же знаешь, что я – честная!

– Ты честная, но сегодня ты честно спишь со мной, а завтра – тебе моча в голову ударит и ты честно уйдешь от меня к Васе, Пете, Грише… мне 49 лет и я не хочу, быть посмешищем.

На это возразить было нечего.

– Да, Коля. Ты прав, но давай тогда просто трахаться – давай скрывать наши отношения! Мы же можем тайно встречаться! Вот и не будешь посмешищем.

– Мне 49 лет- (в третий раз повторил зануда Коля!), и я хочу иметь женщину, с которой не нужно встречаться тайно, я хочу иметь нормальную гелфренд и ходить с ней всюду совершенно открыто. А ты навлечешь позор на мою голову, стар я для тебя, дорогая.

Возразить было нечего. На следующий день Ирка кричала мне:

– Вот так и сказала: «здравствуйколядавайяпридуктебетрахаться!» АХ ТЫ, МОЛОДЕЦ! Прямо как в анекдоте про «приходи трахаться на сеновал – намек

поняла – приду». Да что ж ты прешь на них, как высадка десантных войск? Как группа захвата! Мужчине нужна возможность действовать, воздух ему нужен! В тебе гибкости ни на грош, и откуда в тебе эта русская душа нараспашку? В ТЕБЕ то откуда?

Я мрачно бубнила, что ни на кого я не нападала, а чего на пустые разговоры время тратить, никакой я не десантник, и конешно ей легко с таким носом… Ну в общем, все было как обычно. И, как обычно, через пару дней – уже по специально продуманному и составленному с вместе Иркой, Плану Соблазнения, я снова позвонила Коле и невинным голосом сказала, что хочу уйти из текстиля и попробовать себя в иллюстрировании, словом нельзя ли мне подойти и показать ему свое графическое портфолио. И он конешно сказал, что можно!

Я явилась в его квартиру на 14-й улице – там стояла вся такая же мебель, как у Ярмолы. Коля был чем-то занят и предложил мне сесть на диван – посмотреть пока журнал. У дивана на ТАКОМ ЖЕ СТОЛИКЕ стояла ТАКАЯ ЖЕ ЛАМПА.

– Я сюда садиться не буду.

– А что случилось?

– У меня был бойфренд – тут неподалеку живет за углом, вот я у него разбила такую же лампу, и он такой скандал закатил, что пришлось бросить его. Кричал триста баксов эта лампа стоит…

Коля рассмеялся:

– Ярмола, что ли?

– При чем тут Ярмола? Нет, другой.

– Не гони, за углом с такой же мебелью – это Ярмола, больше некому. Так тебе и надо – живешь со всякими кретинами. Ярмолину жадность еще Лимонов описывал сто лет назад. Да садись ты смело, не бойся, я тебе из-за лампы скандал устраивать не буду – триста баксов это, конечно, деньги, но не такие, чтоб на милую девушку орать.

На самом деле, Ярмола и вправду был героем одного лимоновского рассказа о жадности разных народов – он был одним из героев новеллы о еврейской жадности, но вовсе не главным, а второстепенным и лишенным, каких бы то ни было, характерных пороков и слабостей. Все они, и Коля, и Ярмола, и Лимон – жили в этой деревне Русский Нью-Йорк – 20 лет до нашего приезда и были связаны между собой какими то неведомыми нам общими работами, пьянками, гулянками и т. д. С нашим приездом деревня разрослась уже до города размером с Казань, но отношения все равно были деревенские.

Коля вел себя очень мило, правда, сопротивлялся соблазнению как мог – даже вывел меня на улицу – пивком угостить – опять потратился, но уже наоборот – не чтоб заманить меня в хату, а чтоб выманить. Но на этот раз все было продумано – я специально замаскировала портфолио в прихожей и когда пришла пора ехать домой – прямо из любимой Колиной пивоварни – выяснилось, что надо опять подниматься в дом. Коля, конешно все понял, но не рассердился и в общем, смирился со своей участью.

– Хитрая ты, Юлька. Нарочно ведь оставила!

– Нет, я не хитрая, рассеянная просто.

– Ну конешно. Ладно, иди уж раздевайся – ложись. Плохо, что мне завтра вставать в семь утра – я на горных лыжах еду, жалко тебя будить…

Коля был полностью американизированный и невероятно спортивный —он катался на горных лыжах, ездил в байдарочные походы, время от времени можно было от кого-нибудь услышать такой рассказ:

– Иду я тут по Пятой авеню, а навстречу с визгом и гиканьем толпа этих тинейджеров на роликах из Централ парка – знаешь они вечером делают такой общий проезд по Пятой – все в этих идиотских костюмах для езды на роликах – разноцветных, орут как резанные, и кого ты думаешь, я вижу среди этих малолетних идиотов? Рюмин! Наш Коляня – собственной персоной – пролетает стрелой мимо меня, красный, мокрый, вопит вместе со всеми – во мудак то…

В общем, Коля был в тот день хороший, и я решила тоже быть хорошей и вымыть ноги, перед тем как ложиться с ним в постель. Бывает, что ляжешь с мужчиной в постель, а потом твои ноги оказываются где-то прямо у его щек и неудобно, если они не мытые. Мои, например – целый день ходили по городу внутри ботинок. Я пошла в ванную – полностью принимать душ мне было лень, а ноги я стала по одной засовывать в раковину и мылить мылом. Все это я стала делать исключительно из уважения к Коле и признательности.

Первая нога помылась благополучно, но когда я дошла до второй – кусок раковины неожиданно отвалился и полетел вниз, отрезав по дороге кусок моей пятки. На пол полилась розовая от крови вода. Там давно уже была трещина в этой раковине… я заорала, и Коля конешно проявил себя как настоящий мужчина- первым делом он остановил воду. Потом перебинтовал мою ногу. И только после этого позволил себе осознать, что новая раковина – это не триста баксов. Ой, не триста, а все семьсот, а то и вся штука…

Я была просто убита.

– Ну вот, ты видишь? Лампа, теперь раковина… это Мелкие бесы меня кружат…

– Бесы ее кружат! Какие на хрен, бесы? Юля, ты знаешь еще хоть одного человека, который моет ноги в раковине? Одного? Люди ПРИНИМАЮТ ДУШ! ИЛИ ОНИ ВООБЩЕ НЕ МОЮТСЯ! Но никто не сует ноги в раковину! Да их и невозможно туда засунуть – раковина высоко, как ты умудряешься их туда засовывать?

– У меня ноги длинные…

– Давай-ка я тебе вызову тачку, и ты поедешь домой со своими длинными ногами – видеть я тебя, честно говоря, не хочу…

– Давай-ка…

Мне было жалко Колю и раковину, больше чем свою пятку и разбитое сердце, и я покорно уехала в родной Квинс.

Через пару недель мы встретились на какой то выставке, и он сказал, что раковину починил, и чтоб я как-нибудь заезжала, но за эти пару недель со мной уже случились два следующих происшествия, окончательно заставивших меня поверить в Мелких бесов.